26 мин.

Виктор Корчной. «Злодей»

24

Вся его жизнь и невероятно длинная шахматная карьера – пример человеческой воли и способности подняться над обстоятельствами, а в чем-то над самим собой. Готовности жертвовать и идти напролом, когда нет другого выхода... Он был требователен к людям, но еще более требователен – к самому себе, отлично осознавая, что уступает в таланте большинству блестящих сверстников, и это можно компенсировать только беззаветной любовью к шахматам и адским трудом. Для соперников был колким, язвительным, даже злым, если это помогало ему, подхлестывало и двигало вперед, навстречу победам.

В нем было столько всего намешано, как в свободном человеке, по недоразумению или прихоти судьбы выросшим в тотально несвободном сталинском Советском Союзе с его нарочитой жестокостью, двойной моралью и ненавистью к инакомыслию. Он пережил и голод, и лишения, и безразличие по отношению к себе… Благодаря шахматам он сумел забраться на самый верх социальной лестницы, – чтобы в один прекрасный момент всё бросить, сбежать, став в своей родной стране человеком без рода-племени и даже без имени, которое в позднебрежневском СССР заменил и на безличное «претендент».

Да, речь, конечно же, о Викторе Корчном.

Он родился 23 марта 1931 года в Ленинграде в польско-еврейской семье. Его родители, отец – инженер, мать – пианистка, были совершенно разными людьми, развелись почти сразу же после его рождения. Первые несколько лет Виктор жил с матерью, а потом – с отцом, и его воспитанием занималась его новая жена, которую он называл «приёмной мамой». Игрой в шахматы увлекся довольно поздно, – только в средних классах школы, но... очень скоро оказался в шахматном кружке во Дворце пионеров. Во время блокады он оставался чуть ли не единственным местом в городе, где продолжались занятия.

Корчной попал в старшую группу к Владимиру Зака. Кто-то воскликнет «вот повезло-то, такой тренер!», но будущий гроссмейстер весьма критически относился к тем знаниям, которые получил во Дворце. Много позже, уже двукратным чемпионом страны, он вдруг понял, что ничего не знает о шахматах, играет «неправильно», его стиль совершенно не подходит к его характеру. И стал переучиваться – с нуля! Может, начни он тогда, в 1940-х, с верных нот, – и шахматистом Виктор стал совершенно другим, и карьера его пошла бы по иному сценарию. Впрочем, по собственным словам, «выдающимися дарованиями в детстве не отличался, выделялся в основном лишь упорством и настойчивостью».

Эта черта Корчного в дальнейшем станет его путеводной звездой в шахматах. Виктор в каждой партии играл с полной выкладкой, не жалея ни себя, ни противника. Его первым заметным успехом стала победа в чемпионате СССР среди школьников 1947 года.

Сразу после той победы Корчной получил довольно заманчивое предложение от одного из сильнейших мастеров Ленинграда. «Давай я сделаю из тебя мастера, предложил мне Толуш, – вспоминал Корчной. – Но я ответил ему, “сам стану“, и, наверное, был неправ… Он через полгода начал заниматься со Спасским, и Борис меня быстро обогнал!»

В этом отказе проявилось не только заносчивость, как бы сказали в СССР, зазнайство, а принципиальность Виктора. Он понимал, что уйдя к Толушу, обидел бы Зака, который до некоторой степени стал для него вторым отцом. Да антисемитские шуточки Александра он переносил с трудом. Подобную принципиальность Корчной будет проявлять не раз, а самая известная история случится в 1960 году. Тогда, после победы в чемпионате СССР к нему с приглашением о сотрудничестве обратятся одновременно… Ботвинник и Таль – и он откажет обоим! Почему? Это не пришло в голову ни одному из советских гроссов, а он полагал неэтичным так близко знакомиться с подготовкой будущих соперников.

Но прошло три года после отказа Толушу, прежде чем Корчной стал мастером, победив в чемпионате Ленинграда в 1950-м, и пять – пока он через полуфинал пробился в финал чемпионата СССР. Этот турнир-1952 стал последним «золотым» для Ботвинника, но для молодого мастера – серьезной заявкой на место в высшем обществе. Он набрал «+3», и опередив Бронштейна, Смыслова, Кереса и массу сильных игроков, взял 6-е место.

В следующем первенстве Союза Корчной уже всерьез боролся за «золото»: он одержал 10 побед, и уступил только Авербаху. Уже тогда за ним закрепилась довольно странная репутация защитника и контратакующего игрока, который любым цветом готов схватить материал и страдать за него, а потом отбить атаку, перехватить инициативу, после чего реализовать материальный перевес… Впрочем, это было не больше чем журналистским штампом, которым легче всего было отразить стиль его игры. На самом деле Виктор и в жизни, и за доской был активным, в высшей степени инициативным шахматистом, в том числе – а совсем не только! – упорно, весьма изобретательно играющим в защите.

За тот успех на чемпионате Корчной получил приглашение на международный турнир в Бухаресте 1954 года. «Тогда же я убедился и разнице в уровне жизни в СССР и в других странах, – вспоминал Виктор. – Перед той поездкой в Румынию я, как и все выезжающие за границу, получил в спорткомитете так называемые “экипировочные“, которые тут же потратил на лучший костюм в ГУМе!» Костюм помог, тот турнир Корчной выиграл.

Вторая поездка за границу – в Гастингс 1955/56, на этот раз уже без «экипировочных», принесла Корчному новый успех, – и звание гроссмейстера, которое было присвоено в 1956-м. В нем, в Геллере, Петросяне, Спасском, а чуть позже – в Тале и Штейне, видели новое поколение воспитанников советской шахматной школы, которые должны были в 1960-х прийти на смену бывалым Ботвиннику, Кересу, Смыслову, Болеславскому.

Корчной развивался, пожалуй, медленней всех остальных. Пока он, возглавляя сборную студентов, штурмовал непонятные вершины, Геллер уже стал чемпионом СССР, и играл вместе с Петросяном (тот 1929 года) в турнирах претендентов 1953 и 1956 годов… Туда же попал всего-то 19-летний Спасский. А в 1957-м, с двух подряд побед в чемпионатах СССР, началась уже «эра Таля», который был младше Виктора на целых пять лет.

При виде такой мощной конкуренции, наверное, у любого опустились руки, но только не у Корчного. Его напротив это подхлестнуло, заставило работать над игрой еще больше… И результат пришел! Он шаг за шагом подбирался к победе в главном турнире страны, и в 1960-м, в родном Ленинграде (с восьмой попытки) отпраздновал первый успех!

На самом финише судьба чуть не сыграла с ним злую шутку. Отчаянно борясь за победу с друзьями Геллером и Петросяном, в партии с Багировым, который занял 4-е место, он в подавляющей позиции взялся… не за того слона! Хотел сделать ход чернопольным, но схватил в руку белопольного. А позиция была настолько острой, что покрутив в воздухе слона-предателя, Корчной поставил его на место, – и тут же остановил часы. Но вместо того, чтобы рефлексировать из-за дурацкой ошибки, собрался, выиграл три оставшиеся партии в турнире и стал чемпионом, на пол-очка оторвавшись от сладкой парочки.

Сразу затем он отправился представлять СССР в Буэнос-Айрес, где разделил вместе с Решевским победу в крупном турнире. А в конце года закрепил свой статус уже на олимпиаде в Лейпциге, где занял почетную 4-ю доску сборной, вслед за чемпионом мира Талем, «эксом» Ботвинником и Кересом, но впереди Смыслова и Петросяна.

Интересно, что Корчной пропустит два следующих турнира наций в Варне-1962 и Тель-Авиве-1964, несмотря на то, что уже будет входить в мировую десятку. Проблема была не только в том, что в СССР была настолько сильная конкуренция, но еще и в том, что у Виктора далеко не со всеми членами команды, но особенно – со спорткомитетовскими начальниками, складывались отношения. Принципиальный, привыкший всё называть своими именами, он не находил нужным везде и всюду подстраиваться под «советские стандарты поведения» на западе, и молчать вглухую, когда требовалось отстоять свою позицию, как это делали все остальные, даже члены первой сборной страны… Отсюда и его «конфликты», и статус неблагонадежного, что стоили ему далеко не одной поездки, а случалось и стипендии, которую официально выплачивали в СССР «любителям».

В 1961-м он был близок ко второй золотой медали чемпиона СССР, но уступил пол-очка Петросяну, проиграв в личной встрече. Корчной даже черными играл ее на перехват, но в какой-то момент хватил лишку… Ведь помимо победы в чемпионате перед ним стояла еще одна цель, тот турнир был еще отборочным за четыре места в межзональном.

Борьба за место в претендентах выдалась довольно сложной для Корчного… Он играл в Стокгольме-1962 неровно: проиграл колумбийцу Куэллару, Портишу, ну а под занавес – еще и Фишеру. А кроме того, как и всякому советскому, Виктору надо было бороться не только с соперниками, но еще – с квотой ФИДЕ. Так как участниками Кюрасао уже были Таль и Керес, к ним могли добавиться только трое. А поскольку Геллер с Петросяном со старта ушли вперед, главным конкурентом Корчного оказался Штейн… Они с ним и шли вровень вплоть до последнего тура, но если Виктор «в муках» сделал ничью черными с Яновским, то Леонид уступил Олафссону. После этого Штейн выиграл матч-турнир, где обошел Бенко и Глигорича, разделивших с ним 6-8-е места, и… был вынужден уступить законное место американцу. Налюбовавшись на прелести Кюрасао, ленинградец потом сожалел, что он не проиграл канадцу: «Уж лучше бы Штейн вышел вместо меня!»

А что же такого было в Кюрасао? Тропическая жара, 28 туров и хорошо известный всем после статей Фишера «русский сговор», в котором Петросян, Геллер и Керес закончили короткими ничьими все 12 партий друг с другом. Поначалу Бобби включил в сговор еще и Корчного – за то, что Виктор фактически без борьбы уступил Петросяну в их партии из 4-го круга. Но потом «амнистировал», понимая, что вряд ли ему это было на руку.

«Кто бы отказался от восьми лишних выходных дней в таком длинном турнире, да еще в таких условиях? – оценивающе говорил Корчной. – Не знаю, согласился бы я, предложи мне Петросян с Геллером то же, на что они уломали Кереса. Во всяком случае, подумал бы. Это же колоссальное преимущество, – и не случайно эти трое так оторвались».

Корчной считал: все было сделано под Петросяна. И руководитель делегации Авербах – его близкий друг, и единственный помощник советских участников Болеславский скоро переключился на работу индивидуально с Тиграном, а на матче с Ботвинником стал его секундантом. Да и инициатором всего сговора он считал будущего чемпиона мира.

По ходу самого турнира он еще сомневался, но… самым ярким подтверждением этому стал разговор Корчного с Геллером после того как Петросян в 3-м круге быстро сделал очередную ничью с Кересом. «У кого же они собираются выигрывать?» – спросил он. И тот «в своей обычной манере биндюжника» ответил ему: «Да, у тебя же и будут!»

Корчной набрал 50%, отстав на пол-очка от Фишера и намного – от первой тройки.

Но едва вернувшись из тропиков, во второй раз выиграл чемпионат СССР – 14 из 19 при «дежурных» десяти победах! Петросян, Геллер и Керес, правда, не играли, а выбывший по болезни по ходу Кюрасао Таль, разделил с Таймановым 2-3-е место. Но победа – это всегда победа, ведь в Ереване играли Спасский, Штейн, Холмов, да и много кто…

Эхо турнира претендентов докатилось до него на следующем чемпионате СССР (10-е место), но главным образом – в зональном турнире в Москве в 1964-м. Корчной занял в нем лишь 5-6-е место, – и в следующий цикл первенства мира не попал… Впрочем, он время зря не терял, мучительно в 32 года перестраивая свой стиль. «Стиль шахматиста должен был соответствовать характеру, отражать его особенности, – вспоминал Виктор. – Мне было ясно, что в жизни я совсем не такой, как в шахматной игре… Активен, никогда не скрываю своих намерений, я агрессивен! Надо бороться за инициативу в партии, а не обезоруживать ее. Навязывать свою волю… Так я начал учиться играть активно!»

«Обновленный Корчной» легко взял первое место в чемпионате СССР 1965 года. На его счету было целых 11 побед и впервые в турнире ни одного поражения… Ставший вторым Бронштейн, отстал от него на два очка! Такого результата не показывал никто со времен безоговорочных побед Ботвинника. И тут же чемпион пошел на прямой конфликт.

Корчному прислали персональное приглашение на супертурнир в Загребе. Но как двумя годами ранее, когда его звали на Кубок Пятигорского, но вместо него полетела… жена Петросяна, гроссмейстеру дали отказ в спорткомитете. Он решил не сдаваться, – пошел выяснять отношения, и на год стал вообще «невыездным». У него терялись документы и не подписывались характеристики… Чтобы спасти свою карьеру, Корчной даже вступил в партию! «Как ни странно, помогло, – признавался Виктор. – Но, увы, ненадолго».

А ведь летом 1965 года у него была счастливая возможность покинуть страну советов, и оказаться в Германии. Виктор Львович, вспоминая предложение, которое было сделано ему в Гамбурге, после командного чемпионата Европы, вспоминал: «Лишил себя 11 лет нормальной жизни!» Тогда он еще не был готов к этому. «Знаете, шахматисты в СССР – очень привилегированные люди!» – ответил Корчной, и отказался от предложения.

Но после олимпиады в Гаване-1966 его наглухо «закрыли»… Не из-за шахмат, кончено. Корчному инкриминировались два эпизода. То, что он в единственном числе настаивал на том, чтобы был переигран матч с командой США, в котором американцам влепили за «неявку» 0:4 (и его таки переиграли, советы победили – 2,5:1,5). И эпизод, когда они на пару с Талем ночью сбежали в бар в центре кубинской столицы, и экс-чемпиону в драке бутылкой разбили голову: Корчной не защитил, – и тем «ослабил сборную СССР».

Единственное, его, конечно, же не могли не пустить на межзональный в Сус-1967 после уверенного выхода из зонального чемпионата СССР. Несмотря сразу на три поражения, Корчной уверенно стал претендентом, пропустив вперед только Ларсена – 14 из 21.

В 1/4 финала цикла 1968 года ему достался стареющий Решевский. Здесь обошлось без неожиданностей: Корчной выиграл три белых партии, а в черных, несмотря на то, что из партии в партию стоял плохо, не проиграл ни разу, и – 5,5:2,5. Но в полуфинале его ждал Таль. В кои-то веки здоровый, снова поймавший кураж, мечтавший о том, чтобы снова выйти на матч за корону. Но… Михаил всегда был «клиентом» Виктора, – и несмотря на упорную борьбу, привычное соотношение сил сохранилось и в этом матче: экс-чемпион не использовал свои возможности, Корчной же – выиграл 4-ю и 5-ю партии и матч.

Финальный матч претендентов со Спасским у Корчного не сложился от слова совсем. У него, блестяще подготовленного, готового на все сто, буквально все валилось из рук. Да о чем говорить – он в пяти белых партиях набрал 1,5 очка, а должен был набрать на очко меньше, после того как Борис отпустил вожжи во вдрызг выигранной 6-й партии…

«Что со мной происходило тогда в Киеве в 1968 году, я до сих пор не пойму, – удивлялся самому себе Корчной. – Ведь и до, и после этого я находился в блестящей форме!»

Эта форма проявилась и на олимпиаде в Лугано, а потом на супертурнире в Пальма-де-Мальорке, в котором Корчной разбросал всех – 14 из 17. На очко от него отстали Ларсен и Спасский, проиграв в личных встречах, на 2,5 – Петросян, на 3,5 – Глигорич и т.д.

Такие космические результаты потом показывал лишь Фишер, а спустя годы – Каспаров. В творческом плане, пожалуй, это был «пик» Корчного! Ему было 37, по тем временам – самый расцвет, – и впереди казалась длинная и содержательная жизнь в шахматах.

В 1970 году Корчной в четвертый раз в карьере выиграл чемпионат СССР, как и в тот раз с большим отрывом и практически без серьезной конкуренции. Против первых семерых он взял 5,5 очков, учитывая единственное, грубым зевком, поражение от Тукмакова.

Готов он был и снова добраться до финала претендентов. Шутя, почти что не напрягаясь, вынес в 1/4 финала Геллера – 5,5:2,5. Потом в полуфинале устроил игру в кошки-мышки с Петросяном – такое чувство, что ни Виктор, ни Тигран не хотели выходить на Фишера. Тот в параллельной ветке по 6:0 обыграл сначала Тайманова, а потом Ларсена. Поэтому когда экс-чемпион выиграл 9-ю партию, а остальные 9 завершились вничью… «шарик» легко мог упасть в другую лунку. Симптоматично: матч закончился тем, что победитель предложил проигравшему стать его тренером. Как оказалось, – совсем ненадолго.

Неясно, кто из них первый бросил перчатку, но после того как Корчной уехал со сборов Петросяна, даже не предупредив об этом, он воспринял это как личное оскорбление, – и годами тлевший конфликт между ними в одно мгновенье перешел в «острую фазу».

Фишер в разгромном стиле обыграл сначала Петросяна, а затем и Спасского, – и жизнь Корчного очень скоро превратилась в ад. Не добавляло ему радости ему и то, что он, на протяжении многих лет безраздельный хозяин Ленинграда, вдруг получил конкурента – молодого, обожаемого властями Карпова, который в начале 1970-х заканчивал в городе на Неве свои «шахматные университеты» под руководством у мудрого Фурмана…

И после того как Корчной и Карпов плечом к плечу сначала победили на межзональном в Ленинграде, а потом разными путями: Анатолий – одолев Полугаевского и Спасского, Виктор же – Мекинга и Петросяна, должны были определить, кто из них выйдет на матч с Фишером, старший из них обошел всех общих знакомых, и предложил им выбирать, с кем они! Корчной иначе и не умел. Ему была нужна принципиальность и честность.

А в той системе, которая упорно толкала Карпова вперед, ее не было ни на грамм. «Раз весь свет ополчился против меня, – писал Корчной. – Я шел в разрыв со всем светом! И надо отдать должное советским властям: еще за два года до моего бегства на Запад, ко мне уже стали относиться как к иностранцу…» Его лишили любой поддержки, «заняли» всех людей, которые были готовы помогать ему – Смыслова, Бронштейна, Спасского, а Полугаевский так боялся огласки, что работал с ним, не вылезая из своей машины.

Финальный матч претендентов Корчной – Карпов 1974 года освещался так, будто он был матчем за корону… Учитывая, что Фишер так и не вышел на матч в 1975-м, он таковым и стал. Дошло до того, что все его партии показывали по центральному телевидению.

Карпов страшно давил первые 8 партий, – и смог выиграть два раза. Но потом он ослаб, и потянулась длинная серия ничьих, которая была прервана в 17-й, когда счет стал 3:0 в пользу Анатолия. Но тут воспрянул духом Виктор, – и дважды выиграл белыми, причем в 21-й партии в 19 ходов. По слухам, давление Карпова в конце матча было 30/60, но… он как-то сумел дотянуть до финиша, и после 24 партий сохранил победный счет – 3:2.

Ну а Корчной мало того, что проиграл, так еще и дал по окончании интервью, в котором не отметил в должной мере талант Карпова, сказав, что он… не превосходит по таланту шахматистов, которых он обыграл в чемпионском цикле. И этого оказалось достаточно, чтобы его закрыли по всем фронтам, – и он стал думать о том как спасти карьеру?

Эти размышления закончились в июле 1976 года, когда Корчной зашел в полицейский участок Амстердама, попросив на Западе политического убежища. «Я принял решение еще в конце декабря 1974-го: чтобы спасти себя как шахматиста, мне следует уехать!» А раз уехать из-под «железного занавеса» было невозможно, попросту – бежать.

Побег Корчного вызвал мгновенную реакцию со стороны советской федерации… Его тут же лишили всех доступных регалий и званий, опубликовали письмо осуждения поступка отщепенца за подписью ведущих гроссмейстеров, а его семью – жену и сына, – которая предприняла несколько попыток выехать из СССР, фактически держали в заложниках. В библиотеках были уничтожены книги, в которых были партии или упоминался Корчной… Разумеется, о нем больше не упоминало ни телевидение, ни журналы, ни газеты!

Советская федерация сделала предложение лишить Корчного звания гроссмейстера и запретить ему участвовать в розыгрыше первенства мира. Правда, вовремя одумалась: «Нет, мы этого не давали!» Зато придумали штуку похлестче – международный бойкот. Начиная с 1977 года советские шахматисты отказывались от участия в турнирах, если в них должен был играть беглец. По оценке гроссмейстера, за 7 лет, что он продолжался, Корчной лишился порядка 80 турниров, – и это должно было пустить его по миру.

Спасал розыгрыш первенства мира, в котором советские волей неволей должны были с ним играть или получать поражения за неявку. Действуя по предписанию свыше, они не здоровались с Виктором ни до, ни после партии и не имели с ним коммуникации.

Долгое время советскими оспаривалось даже его право на флаг. Сперва – голландский, когда он некоторое время жил в Амстердаме, а чуть позже, когда Корчной переберется уже в Волен, в котором проведет следующие 38 лет своей жизни, – швейцарский.

С переездом на Запад Корчной, всю жизнь проживший в СССР, видевший «заграницу» лишь в редкие поездки на международные турниры, но, по его собственным словам, с жадностью впитывавший в себя все, что видел и слышал вокруг, сперва тяжело, а потом все легче и легче начал адаптироваться к новой жизни. «В первое время я не мог спать, находясь у себя дома все ждал, что со мной что-то сейчас случиться, – вспоминал он. – Но потом постепенно смог успокоиться…» Ему помогали в этом и знание языков, и кое-какой опыт иностранных турниров… Очень скоро он почувствовал себя по-настоящему свободным человеком, который сам определяет, – какой будет его жизнь, куда и когда он поедет, с кем будет встречаться и о чем говорить. В книге «КГБ играет в шахматы» всерьез поднимался вопрос, а не собирались ли советские физически устранить его? В какой-то момент такой план был, но слишком уж публичной фигурой был Виктор.

Все эти перемены в жизни придали ему дополнительные силы! Кроме того, вырвавшись из страны тотального контроля, у него в 46 началась вторая, если не третья молодость – настоящий ренессанс! Самое важное, что он он чувствовал поддержку всего мира. Да и своих собственных коллег, которые официально выражали негодование его поступком и клялись в вечной верности режиму, но на официальных турнирах вроде олимпиады или претендентских матчей, невольно искали встречи с Корчным и «изливали душу».

Конечно, ему было тяжело в одиночку противостоять всей мощи советской «шахматной машины» – конкретно против него теперь «на особых условиях» работало ненавидящее его поколение. Все те же Геллер и Петросян, а также примкнувшие к ним Полугаевский, Ваганян и даже Таль, который после истории в Гаване-1966, чтобы спасти свою карьеру, по словам «претендента», был вынужден пойти «в рабство» к Карпову. Несмотря ни на что, Корчной сумел и без советских выстроить свою шахматную работу на Западе.

Тогда же в его жизни произошла и еще одна перемена. Он встретил фрау Левеерик – как презрительно писала советская пресса, бывшую шпионку, получившую 20 лет лагерей… Искренне ненавидевшая СССР и все советское, она, едва узнав о побеге Корчного, сама разыскала его, потому что считала, что ему может понадобиться ее энергия и воля.

Очень скоро ее «техническая должность», Петра была директором делегации Корчного на матчах претендентов, а потом на матче за корону, переросла в нечто большее, и они оставались неразлучны до смерти. Она прилично поддерживала его боевой дух, ввела в прессу эффектное прозвище «Виктор Грозный», – и всеми доступными ей способами во время его поединков не на жизнь, а на смерть, билась с советскими чиновниками.

В чем-то безмерно наивная, не в меру откровенная, но видевшая свою прямую и ясную цель – изгнать из мира советскую гадину, она стала настоящим моральным оплотом для Корчного. Он видел в этой хрупкой женщине невероятную внутреннюю силу и волю. Все то, что составляло основы его представления о мире, подталкивало его к борьбе.

И в 1977 году – кто знает, был ли выбор ФИДЕ соперников Корчного, случайным или нет, – триумфально прошел сквозь советское трио Петросян, Полугаевский, Спасский.

Если матч 1/4 финала в Чокко с «другом Тиграном» складывался для Корчного довольно тяжело, и он сумел удержать минимальное преимущество – 6,5:5,5, то полуфинальный в Эвинане с Полугаевским закончился полным триумфом… В первых семи партиях Виктор одержал пять побед, и зафиксировал победу «за явным преимуществом» – 8,5:4,5.

Ну а финальный матч претендентов со Спасским до сих пор оставляет больше вопросов, чем ответов. Корчной совершенно искренне считал, что Борис играл «под гипнозом» – «пока я обдумывал свои ходы, Спасский находился в специально сделанном ему боксе, и выходя из него, шел как сомнамбула», – вспоминал Виктор о матче в Белграде.

После 10 партий Корчной рвал экс-чемпиона мира в клочья: у него было пять побед при пяти ничьих, но… начиная с 11-й он проиграл ему четыре партии подряд! «Мысли начали путаться у меня в голове, я не понимал, что происходит на доске, словно бы кто-то мне мешал думать», – вспоминал он. Только невероятным усилием воли Виктор вернул матч в нормальное русло, выиграл 17-ю и 18-ю партии, зафиксировав победу – 10,5:7,5.

О матче «в далеком Багио» 1978 года Карпов – Корчной написаны уже тонны мемуаров, а недавно, к 70-летию экс-чемпиона мира снят и художественный фильм. Если коротко, это была одна из самых позорных страниц в шахматной истории, – в которой СССР всей своей мощью навалился на беглеца-одиночку. Против «претендента» было все: мощная шахматная команда чемпиона, не менее мощная команда советских спецслужб, и даже, призванный быть нейтральным организатор, знаменитый Кампоманес, который в 1982-м при поддержке советов и в награду за работу станет новым президентом ФИДЕ. Ну и, как без него, «доктор Зухарь», который ввел в шахматах понятие парапсихологии.

«Да и в шахматном плане Карпов меня, в общем, переигрывал», – даже отделавшись от антуража того матча, привыкший всегда говорить правду, констатировал Корчной.

Матч игрался «по правилам Фишера» – до шести побед, без ограничения числа партий. И если первые 12 прошли в равной борьбе, счет был 1:1, то трагическое доигрывание 13-й и 14-й партий, в которых Корчной имел лучшую и худшую позиции, но проиграл обе, – и Карпов вышел вперед на два очка. После же 17-й счет стал угрожающим для Корчного – 1:4… Но, верный своим принципам, он каждую партию играет до конца, тем более, что ближе к критической отметке в 24 партии его соперник начал уже быстро уставать.

Виктор уверенно выиграл 21-ю партию, но напутал в хорошо стоявшей 27-й, и счет стал критическим– 2:5. Теперь у него больше не было права на ошибку, и каждое следующее поражение становилось последним. И тут в очередной раз проявился его характер.

Припертый к стенке, он начал играть просто «в бисову силу», – и тут же матч покатился в противоположную сторону. В 28-й Карпов «не уравнял» белыми и потом проиграл при доигрывании – 3:5. В 29-й Корчной удивил соперника новой схемой, тот всю игру был в обороне, но не отбился – 4:5… «Что же случилось? Карпов, который имел колоссальный психологический, спортивный, шахматный, да что скрывать и политический перевес, не сумел его использовать, и стал уступать в матче позицию за позицией, – недоумевал на страницах «Записок злодея» Корчной. – Он утратил свои лучшие качества, но в первую очередь – тонкость психологической оценки позиции… То есть не реальной оценки ее, а как бы знание того, что думает о позиции противник, понимание хода его мыслей».

А после очередной, слабо проведенной Карповым 31-й партии, в которой он зевнул при доигрывании целую пешку, счет и вовсе сравнялся – 5:5! И титул повис на волоске.

Корчной утверждал, что в случае поражения Карпов собирался бежать, его даже ждали билеты в аэропорту Манилы, а в Калифорнии – дом и машина. Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения. После 31-й партии чемпион мира взял тайм-аут, съездил на баскетбольный матч в компании с космонавтом и председателем советской шахматной федерации Севастьяновым, как бы морально перезагрузился и сбросил груз ответственности, после чего все-таки сумел выиграть 32-ю, свою «партию жизни»!

Потом, при награждении в Кремле орденами и медалями, услышал от генсека Брежнева ставшее крылатым: «Взял корону – так держи!» Ну а Корчному в награду за его подвиг в Багио на олимпиаде в Буэнос-Айресе был вручен «Шахматный оскар» за 1978 год.

Причем, он на этом не успокоился! Через два года в новом цикле первенства мира он с тем же пугающим постоянством получил в соперники и обыграл: Петросяна – 5,5:3,5, за ним Полугаевского – 7,5:6,5 и только в финале западного немца Хюбнера – 4,5:3,5.

Чтобы не допустить ошибок Багио, в новом матче за корону в Мерано в 1981-м Карпову помогала уже больше 50 человек – кто-то непосредственно в Италии, кто-то работая из Москвы. И цель – обязательный блицкриг – была достигнута. После четырех партий счет в матче был катастрофическим для Корчного – 0:3. Он не «держал» черный цвет, да и с белым обнаружились проблемы… Ему удалось лишь чуть приглушить бравурную музыку в стане врага, выиграв черными в 6-й партии. Последовавшее тяжелое поражение в 9-й, кажется, окончательно убило интригу в матче. Виктора Львовича хватило еще на 13-ю, в которой он забил второй гол престижа, расстрел открытого варианта испанской партии в 14-й, 16-й и 18-й партиях позволили Карпову быстро и эффектно закончить матч.

Довольный чемпион, стерев пот со лба, назвал соперника «отработанным паром». Ну а Корчной решил для себя больше никогда не встречаться с Карповым, и не подвергаться воздействию такой силы… «По ходу матча меня, скорее всего облучали, возможно еще как-то действовали на мой организм, – вспоминал Виктор Львович. – А однажды ко мне в номер и вовсе ворвались сотрудники КГБ, и брызнули чем-то из баллончика в лицо. И мне, никогда не имевшего проблем со зрением, с тех пор пришлось носить очки».

Одним словом, после Мерано 50-летний Корчной стал шахматным любителем…

Но этот «любитель» принимал участие еще в четырех циклах на первенство мира. Так, в 1983-м, играючи пройдя Портиша – 6:3, именно он стал соперником Каспарова по матчу 1/2 финала очередного цикла... И даже формально «выиграл» его, когда ФИДЕ вместе с шахматной федерацией СССР предприняла попытку выкинуть его из розыгрыша.

Готовность помочь Каспарову выйти на матч с Карповым и обыграть его заклятого врага принесло Корчному тройную пользу. Он получил компенсацию, добился отмены бойкота советских гроссмейстеров и, уступив Гарри в матче – 4:7… придал будущему чемпиону мира уверенность в победе. В 1985-м у шахматного мира появился новый король!

Корчной играл в турнире претендентов в Монпелье в 1985 году, уступил Хьяртарссону в 1/8 финала в 1988-м и Тимману в 1/4 финала в 1991-м. Ну а впервые Корчной не прошел в претенденты лишь в последнем цикле, в 1993-м, когда ему стукнуло уже 62 года.

Виктора Львовича продолжали звать в супертурниры вплоть до середины 1990-х, ну а в ветеранских соревнованиях играл чуть ли не до самой своей смерти, в 2016 году…

Что позволяло ему так долго держаться в седле, быть всеми уважаемым и почитаемым, несмотря на свой скверный характер и неспособность скрывать эмоции? Прежде всего, его искренность и открытость, фантастическая любовь к шахматам и готовность забыть обо всем на свете за доской. И еще – он был истинным исполином духа. Человеком, без которого невозможно представить шахматную историю, связующим звеном которой он, безусловно, стал. От Ботвинника, Кереса и Смыслова, через новое поколение советских игроков, начиная с Геллера и Петросяна, к Талю, Спасскому и Штейну, затем к Карпову, а за ним – Каспарову. Корчной, это кажется невероятным, успел сыграть, даже выиграть у Карлсена! Это случилось в Драммене в 2004-м, ему было уже 73, а Магнусу – 14!

Наверное, правы те, кто называет Корчного самым достойным и сильным шахматистом в истории из тех, которому так и не суждено было взойти на трон чемпиона мира.

logoМагнус Карлсен
logoВиктор Корчной
logoАнатолий Карпов
Тигран Петросян
Борис Спасский
Михаил Таль
logoГарри Каспаров