Галерея не сыгравших. Эрик Хэнк Гэтерс. Быть Бэнкмэном, или Knocking on Heaven`s Door… Часть четвёртая
Вторая «большая» игра «эры Хэнка-Бо» в «Лойоле» - с «Санта-Кларой», в которой они стали чемпионами WCC. Ещё бы не большая – ведь единственный раз до того «Львы» выигрывали свою конференцию в далёком 1961-м году. А в предыдущем сезоне заняли в ней последнее место. И вот – сразу же из грязи да в князи! Конечно, качество скана с протокола уж совсем паршивенькое, но всё-таки и было это, считай, 30 лет назад – так что тут не до жиру…
«Львы» были посеяны достаточно низко, несмотря на победу в конференции – под 10-м номером в своём Западном региональном турнире. Всё дело - как раз в той самой «лилипутской» репутации, которая была у «Львов» в масштабах NCAA. Впрочем, Уэстхеда, как и самих ребят, это не очень-то задевало – они были рады самому факту участия в «мартовском безумии». Пол отнёсся к низкому посеву философски: «Думаю, что мы сейчас – в положении молодого парня, который только-только появился в квартале и которого ещё никто не знает; у нас нет славы, нет реноме. Ну, что ж, такова реальность. Единственное, что позволит вам получить хороший посев в этом турнире – это удачное выступление в предыдущем. Нам нужно просто что-то сделать в стартующем соревновании. Хотя и трудновато побеждать, когда вам сразу же подкидывают сложных соперников. Но мы справимся. Мы – свободная и раскрепощённая команда. Нам всё равно, с кем играть». При этом Пол, конечно же, не упустил случая покапать на мозги своему оппоненту - тренеру соперников из «Вайоминга» (7-й посев) Бенни Дизу: «Но, естественно, будь я сейчас в «Вайоминге» - я был бы очень зол! Ведь им придётся играть с командой, только что победившей в конференции и имеющей на счету самую длинную победную серию из 24-х матчей!» Диз угрюмо согласился: «Я горько разочарован таким посевом». Общее мнение игроков выразил сеньор Майк Йост: «Когда я увидел, с кем нам придётся играть, подумал: это будут достойные противники. Но я бы предпочёл биться как раз с такими. Если мы обыграем «Северную Каролину» или «Вайоминг» - это автоматически принесёт нам уважение».
Последний раз эти команды встречались между собой два года назад – и победу праздновали «Ковбои». «Львы» тогда оправдывались тем, что их противники привыкли играть в условиях высокогорья – а им самим не хватало воздуха, они быстро выдохлись – вот и проиграли. На этот раз они играли в Солт-Лейк-Сити, тоже в горах, так что игроки «Вайоминга» считали, что это по-прежнему даёт им преимущество. «Они ставят баскетбол с ног на голову, - говорил ассистент Диза Дик Лайен. – Но не думаю, что у нас возникнут большие проблемы с «Лойолой». Мы готовы с ними погоняться!» Думается, в душе Уэстхед только посмеивался, а вслух говорил: «Темп, который мы задаём, заставляет оппонентов бросать быстрее, чем мы сами. И этот водоворот их засосёт. У них есть Лекнер и Дембо – великолепные игроки. Они могут вас убить… и они сделали это с нами два года назад. Но мы-то их уже отлично знаем. А если они думают, что знают нас – они глубоко заблуждаются. Мы – совсем не та команда, которой были два года назад. Мы и тогда-то были неплохи, но сейчас – гора-а-аздо лучше». Йост тоже готов был играть по новым правилам – он знал, что теперь «Львы» уже не «сдохнут» после первой половины: «Я не думаю, что высокогорье станет для нас какой-то проблемой. Теперь мы готовы намного лучше, чем раньше. Теперь устанут уже они». Ему вторил и Бо: «Если «Вайоминг» побьёт нас, я вам гарантирую: их самих побьёт в следующем раунде «Северная Каролина». От них просто ничего не останется. Они будут мёртвыми после игры с нами…»
«Вайоминг» поначалу легко ушёл в отрыв и повёл 27:14, так что показалось: вот «Львы» и сдулись, всё, «Ковбои» их заарканили. Однако уже через несколько минут они догнали соперника - 43:42. Сработал один из главных принципов «Системы»: все имеют в атаке одинаковые возможности. На этот раз выстрелил Марк Армстронг, от которого никто, кроме Уэстхеда, партнёров и него самого, подобных подвигов не ожидал: он забил 11 очков кряду. А потом, в конце первой половины, LMU нанёс один из своих нокаутирующих ударов. Правда, далеко не самый впечатляющий: всего-то 8 очков за 43 секунды. Но всё-таки это было достаточно быстро, чтобы «Ковбои» вспомнили о том, с какой скоростью стрелял Уайетт Эрп. И этого хватило, чтобы «Вайоминг» и глазом моргнуть не успел, а счёт уже изменился с 55:52 на 63:52…
Эрику противостоял другой Эрик – Лекнер, центровой, сделавший очень посредственную карьеру в НБА, но в студентах показывавший весьма недурственный баскетбол. Их дуэль закончилась вничью, а вот всю игру в целом оставили за собой «Львы». На первые роли вышел Бо, а также Йост, на котором «Ковбои», к концовке подтянувшиеся в счёте достаточно близко, чтобы на что-то рассчитывать, фолили с упорством, достойным лучшего применения, а сам Йост уже с вполне похвальной стабильностью забросал их кольцо точными штрафными. Попутно команды установили на двоих рекорд на тот момент по результативности в одном матче в «мартовском безумии» - 119:115.
«Фью-ю-ю! Они играли, как бешеные! Это невероятно, как они играли! Ты можешь бежать с ними – но они всё равно тебя обгонят. Я никогда не играл так – никогда и нигде! И я ни с кем так не играл! Не, ну, вернее, играл – изредка в тренировочных матчах, иногда на улице, но там ты можешь в любую секунду сказать товарищу: замени меня, я устал. А тут… Тут они берут вас в замок – и вам некуда деться. Не-е-е, я не гожусь для такой игры», - признавался после матча один из лидеров «Вайоминга» Феннис Дембо.
«Мы возвращаемся домой, - вид у Диза был растерянным. – Вроде и не было там ничего такого необычного, волшебного – но как ещё тогда это можно назвать? Даже когда мы были впереди, я совсем не чувствовал себя спокойно. Мы не смогли защищаться против них. Я думаю, что у них был невероятный вечер. Они сделали нас. Мы рассчитывали, что будем бежать, будем бросать трёхочковые. Но мы начали промахиваться… И тут весь этот ад вырвался на свободу (показалось, что вот сейчас Диз сорвётся и заматерится). Они делают эти свои спурты… Стоит вам совершить несколько ошибок – и вы уже чувствуете себя так, словно вас ударили молотком по голове… (вот примерно так он сам и выглядел в ту минуту). Я действительно рассчитывал, что мы будем защищаться лучше. Но теперь я понимаю: нас заманили в ловушку и заставили играть в невыгодном для нас темпе. Да, ребята, это – такая команда, которая может заставить вас играть быстро. Единственное, что меня утешает – это то, что мы встречались со многими соперниками, но с таким, как «Лойола» - никогда. И вы ни за что не сможете смоделировать такую игру, чтобы понять, как она строится, и отработать защиту против неё на тренировках. В чём их секрет? Они убегают в быстрые отрывы быстрее, чем вы…»
И это – тоже «большая» игра для «Львов». Это для кого-то пройти дальше первого раунда в «большом танце» - самое заурядное событие, а для «Лойолы» - настоящий праздник. И сенсация.
«Мы тоже устали, - благородно сказал на послематчевой пресс-конференции Уэстхед. – Но, если бы от моих ребят потребовалось совершить ещё один рывок – они бы это сделали. Мне казалось, что сегодня наши броски были неплохими. Я не говорю, что у нас есть великие снайперы. Я имею в виду, что мы просто часто бросаем. Бросаем, бессовестно бросаем (именно так) – и это всегда вызывает волнение на трибунах в тех местах, где ещё не видели, как мы играем». На вопрос из зала, который в своё время Уэстхед задавал сам: «Почему больше никто не играет в вашем стиле?» Пол не без самодовольства ответил: «Я полагаю, что просто нет ещё одного такого же сумасшедшего, как ваш покорный слуга». И всё-таки не удержался от того, чтобы не отпустить напоследок шпильку в адрес проигравшего соперника: «Вообще-то, я бы сказал, что сегодня мы играли несколько медленнее обычного…» Интересно, о чём подумал в этот момент Диз? «Мы черпали вдохновение и силы в том, что чувствовали: да, мы устали, но при этом знали и то, что они устали в четыре раза сильнее», - это уже слова Йоста.
Ну, а Хэнк давал интервью в привычном для себя – немного хвастливом – тоне: «Мы рассчитывали, что выиграем этот матч. Может, мы были единственными в США, кто на это рассчитывал. Я знаю: есть полным-полно неверующих; они не верили, что мы можем победить «Вайоминг», и не верят, что мы можем победить «Северную Каролину». Ну, так у меня для них новость: мы просто идём играть в баскетбол!»
Наставник «Тар Хилз» Дин Смит выглядел не на шутку обеспокоенным: «Я думаю, что это будет большая игра. Я надеюсь, что они не взорвут нас. Я пока ещё не знаю, как мы будем играть против них. Но одно могу сказать с уверенностью: те люди, которые составляли рейтинги и присваивали командам номера «посева», явно очень сильно недооценили их. Я жалею сейчас, что не видел их раньше. В моём личном рейтинге они занимают место в топ-3. Я должен признаться, что огорчён тем, что мы будем играть не с «Вайомингом». Нам придётся столкнуться с командой, которая могла бы выиграть нашу конференцию, играй она в ней, с командой, которая может выиграть национальный чемпионат. Знаете, обычно мы не готовимся к какому-то конкретному сопернику. Мы просто выходим и играем в свою игру. Но на этот раз мне придётся показать своим ребятам видеозаписи матчей другой команды. Я никогда этого не делал – но сейчас я хочу, чтобы они увидели это. Я сталкивался с чем-то подобным ещё в 77-м, когда в одном из турниров мы встречались с «Джорджия Тек». Но «Лойола» - гораздо лучше, так что прецедентов я не вижу. Хотелось бы мне иметь пять дней на подготовку к матчу с ними вместо одного. Счёт в нём вполне может быть за 100 очков с обеих сторон. Учитывая стиль, в котором они играют, нужно быть готовым к тому, что у вас будет столько владений, сколько их было бы за 60 минут игрового времени, а не за 40».
У Уэстхеда были свои поводы для опасений: «У них, конечно, выдающаяся передняя линия в лице Джей. Ар. Рейда и Скотта Уильямса, и это будет совсем непросто. Но очевидно, что быстрая игра нивелирует их преимущество в росте (всё-таки удивительно, как неукоснительно верил в этот тезис Пол). Хотя всё же это – весомый фактор, а Рейд – такой игрок, с которым нам ещё не приходилось сталкиваться. Мы будем играть в свою обычную игру – и даже ещё быстрее, чтобы сорвать их атаки. Мы не замедлимся – как бы им этого не хотелось. Наша игра в защите сама по себе будет провоцировать их на большое количество бросков. Они не смогут сопротивляться этому».
«У Джей. Ара., может быть, будет решающий вечер для его дальнейшей карьеры, - подзуживал Армстронг. – Но это ещё не значит, что они победят. Если мы будем продолжать играть быстро – то вряд ли он сможет угнаться за нами. Я буду сильно этим удивлён. А вообще… Будет чудесно, если мы их обыграем. Может быть, тогда нас будут воспринимать чуть более серьёзно. Вот чего мы хотим – уважения. Чтобы люди не относились к нам, как к недоразумению».
Я уж не знаю, конечно, насколько откровенен был Смит, когда говорил, как он, мол, боится «Лойолы». Может, и правда чуть испугался, а может, зная, что в стане соперников и так царят немного шапкозакидательские настроения, просто напускал тумана, хитрый лис. Но одно знаю точно: к выскочкам из LMU Дин отнёсся со всей серьёзностью, и ребят своих настроил тоже – что надо.
Так что «Тар Хилз» проехались по «Лойоле» катком – 123:97. И уже «Каролина» установила рекорд турнира на тот момент по результативности. Объяснений тому поражению можно найти много. Ну, начать хотя бы с того, что это был такой вечер, когда у одной команды, что называется, «прёт», а у другой – совсем «не прёт». Если Хэнк просто сыграл не лучшим образом, то троица Кимбл-Йост-Гэйнз откровенно… ну, как говорят в таких случаях: «Бывает конечно, и хуже. Но реже. Но бывает. Но реже…» И т. д. Хотя сложно даже представить, что бывает хуже – у всех у них «не попёрло» самым катастрофическим образом; один лишь Фрайер бился, как настоящий лев.
Но главное – в другом. Вполне закономерно, что LMU так проиграли именно «Северной Каролине». «Тар Хилз» предъявили Уэстхеду все те козыри, которыми, по его же собственным словам, его и можно было побить: у них был очень хороший тренер (в случае со Смитом – даже великий), они были одной из очень немногих команд, которые, часто практикуя и во многом строя свою собственную игру на быстрых прорывах, могли поддерживать темп, взятый «Мэримаунт», уж если и не на протяжении всего матча, то, по крайней мере, до того момента, когда всё уже будет решено – и можно будет отпустить вожжи, и у них были «большие», которые, опять же - далеко не всегда, но гораздо чаще, чем у подавляющего большинства других команд, успевали возвращаться в защиту и закрывать те точки, которые должны были занимать игроки «Львов». У «Каролины» вообще был очень неплохой состав – сразу 6 человек из него отметились в НБА. И пусть звездой никто из них не стал (а Лебо и Стив Бакнелл, наглухо прикрывший тогда Кимбла, и вовсе вот именно, что только «чисто символически отметились»), но те же Пит Чилкатт и Уильямс попылили в лиге основательно, а Рейд и, уж тем более, Рик Фокс и вовсе играли подчас в своих командах достаточно заметные роли.
С одной стороны, Смит не стал пытаться тормозить игру LMU, как остальные, а сам в неё ввязался (уже в первую минуту матча «Каролина» набрала 7 очков). Но сделал это так, что игра эта шла именно по его правилам: зная, с какой лёгкостью и готовностью соперники обычно начинают трёхочковую пальбу-перестрелку с «Лойолой», он разрешил делать это только своим признанным снайперам – Джеффу Лебо и Ранзино Смиту; всем остальным дозволено было бросать только лэй-апы или колотить данки. «Большинству тренеров не нравится видеть, как другие команды бросают лэй-апы, - пояснял Смит. – Это сеет в рядах ваших игроков неуверенность, и это совсем небезопасно – если вы даёте часто бросать своим противникам лэй-апы. Если вы тренер – это может стоить вам вашей работы. Но Пол – не такой. Он совсем не возражает, чтобы оппоненты часто бросали лэй-апы. Мы знали, что они помогут нам разрушить их защиту. Они заставляют вас играть определённым образом – но есть способы бороться с этим безумием». Смит использовал эту очевидную слабость «Системы» с поразительной эффективностью. А игроки «Каролины» проявили не меньшую дисциплинированность, реализуя установки тренера. Из 62-х бросков «Каролины» с игры 40 пришлись на лэй-апы или данки. 39 раз кольцо «Лойолы» поражалось непосредственно из краски, и только 6 раз, не считая трёшек, броски производились с расстояния дальше, чем линия штрафных. Процент с игры – просто заоблачный. В то же время «Львы» сделали 103 броска – и реализовали лишь 33…
Также очень действенным оружием против прессинга LMU оказались бэкдор-каты. «Каролина» просто задёргала, замучила ими «Лойолу». «Тар Хилз» мгновенно доставляли мяч к чужому кольцу. Это было чревато множеством потерь, но эффективность таких атак перевесила все минусы: «Львы» просто не успевали возвращаться назад, на подстраховке под щитом частенько никого не оказывалось - и эта комбинация прокатывала у «Каролины» с видимой лёгкостью. «Тренер сказал нам, что многие наши бэкдоры будут хорошо работать. Но мы не ожидали, что это будет происходить так часто. Мы обратили внимание на то, как они играют в защите, как прессингуют игрока с мячом – и сегодня это им не очень-то помогло», - заметил после игры Лебо.
Игроки «Мэримаунт» не понимали, что происходит. Они ждали-ждали, ждали-ждали, когда же соперник упадёт, как обычно, – а он всё бегал и бегал… «Я был удивлён, что они не отставали от нас, - говорил Йост. – Я думал, что они в конце концов устанут, но тренер Смит провёл отличную работу. Он вовремя делал замены и постоянно имел свежих игроков наготове. Мне казалось, что у него какая-то бесконечная скамейка, и он поднимает с неё всё новых и новых парней. И все они ростом за два метра и весом под 110 кг…» Это верно – в той игре Смит менял разом по четыре игрока, не давая своим тратить слишком много сил. «Наверное, люди на фоне игры «Лойолы» забыли, что и «Каролина» тоже любит и умеет быстро бегать, - ответил на это Джей. Ар. Рейд. – Мы получили сегодня столько возможностей для быстрых прорывов – и просто использовали их. Это было круто!»
Вылез наружу и ещё один минус «Системы», лежащий уже как в непосредственно игровой, так и в ментальной, психологической плоскости и проявившийся на обеих сторонах площадки. «Львы» любили хвалиться, что им, мол, всё равно – сколько забьёт соперник (прямо футбол по бразильской системе). Но это могло их не беспокоить, пока они держались в пределах досягаемости и отставали от противника на 10-12 очков. Если отрыв начинал стремительно расти, как было с «Каролиной» - это была уже совсем другая история. Тут уже надо было начинать играть в защите как-то по-другому, не рассчитывая только на свой полный прессинг – а этого-то делать «Львы» и не умели… «Обычно нас не беспокоит то, что нам забивают много лёгких бросков, - говорил Уэстхед. – Потому что, как правило, мы сразу же даём сдачи и отвечаем тем же. Но сегодня мы так и не смогли приблизиться к ним – и это было для нас вдвойне опасно». С другой стороны, стремясь поскорее догнать «Каролину», «Львы» начали совершать уже не просто быстрые, а откровенно поспешные броски – этим во многом и объясняется такой самоубийственный процен. Сам Смит, впрочем, всё-таки действительно опасался «Лойолу». Недаром он рассказывал потом: «Мы вели просле первой половины 25 очков. Но я несколько раз предупреждал команду в перерыве: 25 очков против них – это просто ничто!» Конечно, он понимал (и видел), что разработал отличный план борьбы с «Системой», но полностью нейтрализовать её так и не смог. «Тар Хилз», как и все остальные соперники «Львов», допустили огромное количество потерь – 26, и не провали игру все снайперы LMU, кроме Фрайера – всё для команды Смита могло обернуться иначе…
Сказка первого сезона закончилась – весьма жестоким образом. Но впереди был ещё второй и, самое главное, третий…
После матча Уэстхед был искренне расстроен. Кажется, он и впрямь всерьёз полагал, что его парням под силу совершить нечто большее, чем выход во второй раунд: «У нас был довольно хороший отрезок – 25 побед подряд. Но ничто не вечно. Много бросков, которые мы сделали, прошло мимо. Перед игрой я говорил, что мы будем делать всё возможное, чтобы развлечь людей, как в цирке. Ну, что ж, Валленда из нас не получились (известнейшая семья цирковых акробатов «Летающие Валленда», прославившиеся выполнением головокружительных трюков под куполом арены без страховки; Уэстхед нашёл классное сравнение - «Львы» занимались на баскетбольном паркете тем же самым). И стрелками мы сегодня тоже не были. Мы даже не смогли найти сегодня своих пушек. И всё-таки я надеялся на лучшее, даже когда мы проигрывали 25 очков. До чего уж там! Знаете, мой кумир – Уолтер Митти (персонаж, придуманный журналистом Джеймсом Тербером и ставший образцом мягкого, тихого, незаметного и невезучего в жизни человека, который находит отдохновение в своих фантазиях, где он превращается в героя в различных ипостасях; короче говоря – неудачник–мечтатель, витающий в облаках). Я верил, что мы выиграем, даже когда до финального свистка оставалось 5 минут…»
Заставило ли выступление «Львов» в том сезоне специалистов относиться к ним с большим уважением? Вряд ли. Во всяком случае, оно не произвело никакого впечатления на Джона Томпсона, который готовил сборную США к Олимпийским играм 1988-о года в Сеуле – он не рассматривал никого из LMU в качестве кандидатов. И это больно задело Хэнка – особенно на фоне того, что его друга Пуха Ричардсона-то Томпсон позвал (правда, в окончательную заявку тот всё равно не попал). Кажется, что всех «Львов» в целом всерьёз так и не воспринимали, а к Хэнку в частности относились примерно так же, как это было, когда они только приехали в «Лойолу» и в студенческом городке их представляли, как: «Вот, знакомьтесь – Хэнк и Бо, двое парней из USC. О нас вряд ли можно было сказать что-то большее».
Но Уэстхед знал, как это использовать: «Тренер сказал нам: «Вас не пригласили на олимпийские сборы? Что ж, этим они продемонстрировали, что совсем не уважают вас. Ну, так покажите им со своей стороны, как они неправы». И Хэнк, всегда принимавший вызов, показал…
Тот – джуниорский сезон Хэнка – проходил для «Лойолы» гораздо труднее. Объяснения этому лежат на поверхности. Ну, во-первых, если аналитики и эксперты всё ещё относились к ним без должного почтения, то соперники перестали выходить расслабленными на игры с ними. Если раньше эти соперники думали: «С кем мы играем в следующем матче? «Лойола Мэримаунт»? Ни хрена не знаю, что это за колледж. А кто хоть у них в команде? Майк Йост, Хэнк Гэтерс и Бо Кимбл? Ни хрена не слышал ни об одном из них. Это будет легко», то теперь на них настраивались уже совсем по-другому: «Через две недели играем с «Лойолой»? Нужно обвести в календаре этот день кружочком. Эти Гэтерс, Кимбл, Фрайер и остальные, мать их, погоняют нас будь здоров!» Во-вторых, к «Системе» Уэстхеда потихоньку начали привыкать, она уже не была тем откровением, что и в прошлом году. К тому же Дин Смит всем показал, как же можно с ней бороться; другое дело, что далеко не каждый мог это реализовать на деле, как сделала это «Каролина». В-третьих, в составе произошли большие изменения: закончили учёбу и ушли такие ключевые для команды люди, как Майк Йост и Кори Гэйнз, лишилась она и Марка Армстронга. Новичкам требовалось время, чтобы постичь «Систему» и подготовиться к ней физически. Как сказал тогда Хэнк: «Я знаю, что у наших новобранцев возникли немаленькие проблемы. Прямо сейчас они ещё не готовы войти в «Систему», дать увлечь ей себя. Они не верят, что можно играть на таких скоростях и в основное время, и в овертаймах – если потребуется. Как только мы убедим их, что это возможно, как только они поймут это сами – всё будет в порядке. Они будут вовлечены в «Систему». Так, как вовлечён в неё я сам». Ну, и в-четвёртых, Кимбл с начала сезона играл через боль в колене, так что в декабре ему всё-таки пришлось ложиться под нож, и это надолго выбило его из строя.
И здесь-то, как это нередко бывает, не было бы счастья – да несчастье помогло. Хэнк почувствовал полную ответственность за команду, ощутил себя полновластным лидером – и вышел на пик, подняв игру на уровень, которого никто от него не ожидал, даже Бо. В этот момент он и стал настоящим Бэнкмэном…
Играть всё лучше и лучше, если тебе 20 с небольшим - нехитрая штука. Но если ты не просто играешь лучше, а дважды подряд за два сезона выходишь на совершенно новый качественный уровень - это уже совсем другое дело. Однако Хэнку это удалось.
Хэнк был, по сути, едва ли не единственным игроком «Лойолы», который мог за счёт физики полноценно играть в нападении и в защите внутри и под щитом. Впрочем, сам Эрик всегда отлично осознавал свои слабые и сильные стороны, он очень хорошо понимал, чего на паркете умеет, а чего – нет, чем ему заниматься не стоит. И никогда не лез не в своё дело, концентрируя все усилия на том, что получалось у него действительно хорошо. Тренеру и команде нужно от него, чтобы он подбирал мяч, начинал быстрый прорыв – и успевал завершить его под чужим кольцом? О`кей, он готов (хотя я видел несколько эпизодов, когда Хэнк брал мяч под своим кольцом и проходил через всю площадку – «from coast to coast» - чтобы заколотить его в корзину соперника). Физическая одарённость, тяжёлая работа на тренировках, годы неустанной отработки коротких и средних джамперов, которые всё-таки давали результат, обманные движения, мастерство в игре один-на-один – всё это он шлифовал ещё на улицах Филадельфии. И это не могло не сказаться… Дополнительным мотивирующим фактором для Эрика было и то, что, останься он в USC – сейчас он уже был бы сеньором, и следующим летом он уж точно выходил бы на драфт. Пришло время показать, что физически он уже готов на том же уровне, что и топ-сеньоры. «Если бы я был сейчас в университете Южной Калифорнии – это было бы то время, когда скауты делали бы последние прикидки и прогнозы касательно меня. Поэтому мне нужно быть готовым, и нужно, чтобы и они тоже увидели: я готов. Чтобы они сказали мне: «Да».
«Моё отсутствие помогло показать ему свой настоящий уровень, - говорил проходящий курс реабилитации Кимбл; говорил, быть может, даже и с некоторой долей ревности. – Он сейчас играет и за Хэнка, и за Бо. Сейчас ему не на кого полагаться, кроме себя, как раньше, когда каждый из нас поддерживал в игре друг друга. Мы уже привыкли, что в концовках мы постоянно вместе на площадке, и мы просто чувствуем друг друга. Любому из нас будет не по себе, если в клатче кого-то не окажется на паркете рядом. Сейчас меня нет – и каждый бросок становится для Хэнка тяжелее. Но, знаете, он – вроде машины. Он программирует и настраивает сам себя. Но самое смешное в том, что, если бы мы играли вместе, он бы всё равно набирал много очков – но он не был бы лучшим в стране. Я никогда не видел, чтобы Хэнк играл так, как в этом сезоне. Сейчас он – мощная сила сам по себе, независимо ни от кого. И я даже не знаю, что будет дальше…»
«Без Кимбла стало трудновато, - отвечал комплиментом Хэнк. - Мы уже привыкли к тому, что постоянно видим друг друга в игре. Я бы сказал, что ощущаю себя сейчас немного… некомфортно. Для меня это – личная потеря. Теперь, без Бо, мне нужно подняться на ступеньку выше».
«Он зарекомендовал себя очень уверенным атакующим игроком. На сегодняшний день он добился того, что его очень трудно остановить. Сейчас он демонстрирует то, чего уже никто у него не отнимет. И я не думаю, что эволюция закончена. То, что мы видим – это ещё совсем не потолок, - нахваливал подопечного Уэстхед. – Но у нас он выполняет очень нелёгкую работу. Высокая результативность – это хорошо, но нам нужно ещё и подбирать, и бежать, и защищаться – всё это отнимает уйму сил, и всё это он нам даёт. Я думаю, что в будущем Хэнк станет более сбалансированным игроком. И тогда он реально будет смертелен для противников… Я знаю – у Хэнка есть физика, мощь, подвижность, чтобы играть в НБА. Я знаю много игроков, для которых зона комфорта лежит в 20-25-и футах от кольца. Но я не думаю, что это относится к Хэнку. У него есть всё, чтобы получить мяч в 25-и футах, продвинуться вперёд на нужное для него расстояние и разорвать вас в непосредственной близости от щита – как это делал Эдриан Дэнтли. Но я бы не сказал, что он много играет спиной к щиту – он может забить и с 15-футов, если понадобится. Я просто думаю, что сейчас Хэнку нужно сделать следующий шаг и стать жёстким защитником. И он настолько настойчивый, обучаемый и управляемый, что я не сомневаюсь – это к нему придёт».
Аналогии с Дэнтли действительно выглядят уместными. Хотя Эдриан был ещё ниже Хэнка, да и не настолько мощным, но в монстров оба превращались именно под щитом.
Бо сказал, что ещё не видел, чтобы Хэнк так играл – и это было чистой правдой; посмотреть было на что. Вроде бы ничего такого Эрик не делал, все знали, что он использует свой атлетизм на 100 процентов безо всяких там изысков и хитростей в игре – но поделать с этим особенно никто ничего не мог. «Львы» сыграли в том сезоне 30 матчей – и лишь в 5-и из них Хэнк уходил с площадки, не сделав дабл-дабла. В 21-й игре из этих 30-и он набирал больше 30-и очков (и под этим «больше 30-и» я подразумеваю и те случаи, когда он набирал 37-39), четыре раза – 40 и больше очков. 10 раз он собирал 15 отскоков и больше, трижды – больше 20-и… 12-о декабря 88-о он устроил невероятное шоу в матче с «Невадой-Рино», забив 49 очков и сделав 26 подборов… 31-о января, против Международного университета США – 41 очко, 29 подборов… В следующей игре, через три дня, с колледжем Сент-Мэри – 39 очков, 18 подборов… На этом фоне показатели Хэнка уже на следующий вечер – против «Сан-Диего» - смотрятся как-то не очень и впечатляюще: «всего-то» 30 очков и 14 подборов…
Об истории взаимоотношений «Лойолы» и Международного университета (USIU) стоит сказать чуть поподробнее – потому что именно эта безумная парочка побила все рекорды результативности первого дивизиона NCAA, и на сегодняшний день рекорды эти выглядят абсолютно незыблемыми и вечными. 162:144, 181:150, 152:137 – и никаких овертаймов. USIU неизменно и с особым желанием ввязывались в жаркую зарубу со «Львами», нисколько не беспокоясь о том, что каждый раз оказывались битыми. Такое безрассудство весьма просто объяснял их тренер, Гэри Зарецки: «Во-первых, Пол Уэстхед, Билли Таббс из «Оклахомы» и я любим давать своим игрокам побольше свободы в игре. Мне, конечно, не нравится проигрывать, но я не из тех, кто заковывает своих парней в тактические кандалы. А во-вторых, мы – маленькая команда, нас никто не знает. «Лойола» сейчас на волне успеха, и если мы сыграем с ней так же весело – то тоже получим свою долю славы и известности, о нас услышат в стране. Такой возможностью надо воспользоваться».
Об этом матче можно рассказывать долго. С момента стартового свистка прошло полторы минуты – а счёт был уже 11:9 в пользу «Львов». Через 56 секунд после начала второй половины LMU достигли 100-очкового рубежа. 100 очков за 21 минуту… Такая скорострельность привела к тому, что к концу игры пали сразу пять разных рекордов NCAA. «Всё происходило так быстро, что у вас даже не было времени сказать: «Вау, только посмотрите на счёт!», - говорил Уэстхед. – Мы даже не задумывались об этом. У нас будет время поразмышлять о своей игре завтра, часика в 3 дня». «Тренер считает, что мы можем набрать 240 очков за игру, - сказал Джефф Фрайер. – Я не знаю, конечно, как насчёт 240-а, но если бы наша стартовая пятёрка оставалась на площадке ещё несколько минут – думаю, мы точно набрали бы 200 очков». Хотя это был не предел… Журналисты спрашивали тогда, под силу ли кому-нибудь повторить или обойти результат, показанный «Лойолой» в тот вечер. И единодушно сходились во мнении, что если кто на это и способен, то только сами «Львы». Они были правы – 5-о января 1991-о они обыграли соперников (надо ли говорить, что ими были, конечно же, USIU?) со счётом 186:140. Вот как прокомментировал игру Том Пибоди: «Спросите у всех парней, которые принимали участие в том матче – и вы поймёте, что самым сильным чувством было разочарование, что мы так и не добрались до 200-т очков. Это было у всех у нас в головах, мы действительно ни о чём больше не думали. Мы как будто сошли с ума, и единственное, чего хотели – набрать эти 200 очков. Мы помнили, что ещё полтора года назад мы забили 181 очко, и хотя мы были уже не те - мы не видели препятствий к тому, чтобы набрать 200». Том оставался одним из немногих солдат «старой гвардии» - в том составе, который установил очередной рекорд результативности, уже не было Хэнка, Бо, Уэстхеда – да почти никого из «золотой» команды LMU конца 80-х, и то был один из последних громких отголосков «Системы»…
Полтора-два года назад, несмотря на отличный дебют в «Лойоле», Хэнк вызывал большие вопросы: а достаточен ли его потенциал для игры на профессиональном уровне? Как сказал один из скаутов: «Знаете, есть немало ребят ростом 2 метра, которые умеют прыгать (а именно так тогда и позиционировался Хэнк). Но этому парню не хватает игрового диапазона». Хэнк воспринимался, как один из лучших игроков команды-выскочки из далеко не самой сильной конференции NCAA. А все знают, сколько пренебрежения, снисходительности или, в лучшем случае, скептицизма сквозит в таком отношении. Но Эрик принимал всё это, как всегда – как вызов, дополнительный повод для сверхмотивации. И в играх, например, против «Орегона», «Оклахомы», UNLV, «Ла Салля» или сильной в те годы «Луизианы» доказывал, что он – не просто звезда из маленькой конференции. Соперники и раньше относились к нему почтительно, а здесь, когда после травмы Кимбла он вышел на первые роли – и вовсе стали уделять ему повышенное внимание. Например, тренер «ДеПола» Джо Майер признался, что для противодействия Гэтерсу ему пришлось использовать целый отряд своих игроков. 2-метровый Стэнли Брэнди всячески пытался помешать Гэтерсу получать мяч, а 215-см Джеймс Хэмби защищал от Эрика непосредственно корзину. Когда он оказывался с мячом – незамедлительно подтягивался ещё один из игроков «ДеПола» и начинал трипл-тимить против Хэнка, не стесняясь в средствах. Оба раза в том сезоне такая жёсткая опека давала свои результаты: «ДеПол» выигрывал; в первом матче Эрик набрал 32 очка и сделал 11 подборов, во втором – 26 очков (самый низкий для себя показатель результативности на тот момент в сезоне) при лишь 9-и точных бросках с игры из 30-и и 14 подборов. Считалось, что «ДеПол» не дал ему сыграть в полную силу в обеих играх – а во второй ещё и явно перестарался, нещадно лупя Хэнка и по рукам, и по корпусу, так что к концу матча он получил травму и вообще – чувствовал себя избитым. «Мы никогда прежде не делали такого акцента на опеке одного конкретного игрока, - сказал после второго матча Майер. – Но мы должны были что-то сделать, чтобы хоть как-то держать его под контролем». Хэнк, выложившийся, как всегда, на полную катушку, лишь устало вздохнул: «Я думаю, мне просто придётся к такому привыкнуть, да?» Да, Хэнк, придётся, потому что теперь такое будет происходить очень часто… «Я бы сказал, что сегодня Хэнк проявил просто ангельское терпение, - прокомментировал Уэстхед. – Это была самая агрессивная двойная и тройная опека изо всех, которые я видел в жизни!»
В том – джуниорском – сезоне Хэнк повторил или установил много каких достижений. Самые знаковые из них – он стал лишь двенадцатым на тот момент игроком NCAA, который забивал за сезон 1000 и больше очков. Хэнк присоединился к таким корифеям или просто хорошим игрокам, как, конечно же, Пит Маравич, Оскар Робертсон, Элвин Хэйс, Остин Карр, Фрэнк Селви, Отис Бёрдсонг, Херси Хокинс, а также к тем, чьи имена (уж не знаю – к стыду своему или нет, наверное, всё-таки к стыду – хотя бы потому, что были среди них люди, которые забивали в NCAA больше 60-и очков за игру) я узнал при написании этого материала впервые в жизни - Фримэн Уильямс, Дуайт «Бо» Ламар, Билли МакГилл и Ричи Фукуа. В прессе судачили, что, мол, такого не добивались даже Уилт и Карим…
Второе такое достижение – это то, что Хэнк стал лучшим в NCAA одновременно по двум категориям: по очкам (34.1) и по подборам (13.7) за игру. Такого и вовсе смог добиться до него лишь один человек – Ксавьер МакДэниэл в сезоне 1984-85. Потом это повторил Кэрт Томас (1994-95).
И тогда Уэстхед произнёс много о чём говорящую фразу: «Это, конечно, плохо, что мы лишились из-за травмы Бо на долгое время. Но я не слишком волнуюсь по этому поводу: ведь у нас остался Бэнкмэн!»
Да-да – Бэнкмэн. Вообще-то Уэстхед, кажется, хотел поддерживать сумасшедший темп всегда и везде – даже во время тайм-аутов, тренировок, да и просто – любого общения со своими игроками. Поэтому он сразу раздавал всем прозвища – очень короткие, чёткие и быстропроизносимые, чтобы не тратить лишнего времени. Как, уж извините за такое сравнение, собачьи клички. Состояли эти прозвища из одного из инициалов игрока и обращения «мэн». Так, Террелл Лоуэри был «Ти-Мэном», Том Пибоди – «Пи-Мэном», и т. д. Даже Барри Цепель, занимавшийся освещением спортивной стороны жизни колледжа, фигурировал у Уэстхеда, как «Зет-Мэн».
Однако для Хэнка Пол сделал исключение. Тот быстро стал для Уэстхеда (и всех остальных, имевших отношение к команде) «Хэнком-Банком» («Hank the Bank») или просто «Бэнкмэном» («Bank-Man»). Сам Эрик был от такого прозвища в полном восторге – и теперь неизменно включал его в свои автографы, а Уэстхед находил всё новые и новые пояснения в ответ на вопросы «почему же вы так назвали Гэтерса?»: «Ну, видите ли, когда он на площадке, в игре, то мы, как правило, кредитоспособны. Своей игрой он оплачивает всё», или «это потому, что его статистика постоянно растёт, как проценты в хорошем банке», или «отдать мяч в руки Гэтерсу – это всё равно, что вложить деньги в надёжный банк», или «Хэнк отлично играет сам – но и партнёров заставляет играть лучше; таким образом – лучше играет вся команда. В свою очередь, это приводит к тому, что мы продвигаемся по турнирной сетке дальше и зарабатываем призовые. Так что, в конечном счёте, присутствие Хэнка в команде приносит нашему отнюдь не самому богатому колледжу больше денег». Ну, или «мы называем его «Бэнкмэном», потому что он даёт нам всё – словно банк с широким спектром услуг. От него исходят очки, подборы – и сама жизнь. Он даёт нашей команде невероятную жизненную энергию»… Настанет момент, когда Уэстхед скажет: «Конечно, мы ощущали это и раньше; но только теперь мы осознали полностью, что всё это время, все эти годы мы все были просто командой Хэнка Гэтерса»…
Окажись Хэнк в НБА - и можно не сомневаться: в комнатах у многих подростков на стене висели бы его постеры. Уж слишком подходил для этого его динамит-стиль, очень уж располагала к тому его харизма...
Одна из самых известных фотографий Хэнка – на обложке журнала «Street&Smith`s» (это для экспертов и аналитиков Уэстхед и его «Львы» всё ещё оставались чем-то не совсем понятным, и относились они к ним очень насторожённо: «в баскетбол так не играют»; а вот журналисты, естественно, полюбили их с первых же матчей – и Хэнк с Бо были у них нарасхват). Она сделана уже в следующем сезоне, и там он как раз использует своё прозвище – причём ставит его выше имени и фамилии. Тот журнал примечателен и одной из многочисленных шуток, которые Эрик отпускал по любому поводу, которая, впрочем, была адресована только людям знающим: «Дэйл, спасибо тебе за все те очки, которые ты мне приписываешь! Бэнкмэн Хэнк Гэтерс». Дэйл – это Дэйл Марини, неизменно работавший в те годы секретарём на играх команд «Лойолы». И матчи мужских баскетбольных «Львов» становились для него тяжким испытанием. Описание всех ухищрений, которые приходилось использовать Дэйлу, чтобы успеть зафиксировать все подвиги команды на паркете – это отдельная тема, и займёт не одну страницу, так что не буду этим заниматься. Скажу лишь, что обычные, стандартные бланки play-by-play были рассчитаны на 110 очков за матч – в то время, как LMU нередко набирали в районе 140-а. «Я на всю жизнь запомнил игру против Международного университета, где мы забили 186 очков. Я строчил на полях, сверху, снизу, я импровизировал, как мог, чтобы не отставать от происходящего. Там вечно была такая атмосфера. Я помню, как однажды мне показалось, что один из судей вот-вот грохнется в обморок. Богом клянусь! Он стоял прямо передо мной с посеревшим лицом, открыв рот, часто дыша… Я правда тогда здорово за него испугался! Но вообще это были прекрасные времена. Как-то мы играли с «Ксавьером», они забили 57 процентов бросков с игры, и вообще – побили все свои рекорды, но всё равно проиграли. И вот после матча к нам подходит их тренер и говорит: «Как вы, чёрт возьми, это сделали?! Как, вашу мать, вы нас в это втянули?..» Ну, а это фото… Мой сын тоже состоял в статистической команде, и он был повёрнут на спорте ещё больше, чем я сам. И он дал Хэнку этот журнал с его фотографией, и тот сделал на нём эту запись – как будто я приписываю ему какую-то часть очков во время игры! Он был горазд на такие забавные штуки…»
Тот самый журнал с той самой надписью.
Да уж, забавные штуки… Далеко не всегда бывает, что человек, оказывающий такое влияние на игру непосредственно на площадке, при этом является ещё и настоящим лидером – и там, на паркете, и в раздевалке, и за её пределами… Ещё реже – когда он вдобавок оказывается ещё и просто тем, кого называют «сердцем» коллектива. В Хэнке удачным (и счастливым для Уэстхеда и команды) образом сочетались абсолютно все эти качества – он был лучшим игроком «Львов» (тот несколько парадоксальный случай, когда не самый мастеровитый игрок, тем не менее, становится лучшим), был лидером во всех смыслах – заводящим партнёров и личным примером, и словом, и делом, и кнутом, и пряником, и был той самой пресловутой «душой» команды, включая всё, что только под этим понимается. Все знали, что если у тебя что не так, какие-то проблемы, жизнь складывается в последнее время что-то фигово – со всем этим можно пойти к Хэнку и просто поговорить по душам, поплакаться в жилетку – он поймёт и поможет… Балагур, веселящий всех, вносящий «расслабон», который так необходим до и после матчей, тамада, массовик-затейник, мастерски ведущий все студенческие вечеринки…
Присутствовавшие на командном банкете весной 1989-о вспоминают, что там Хэнк превзошёл сам себя – ещё никогда он не был таким смешным. Он называл каждого игрока по имени, потом говорил его номер – после чего следовала какая-нибудь весёлая история или просто пантомима, посвящённая всем партнёрам. Пер Стимер, деливший тогда с Хэнком комнату в кампусе, услышал со стороны, как смешно звучит для американского уха его шведский акцент; Том Пибоди хохотал, когда Эрик изображал его своеобразную бросковую манеру, прикидываясь то ли пьяным, то ли паралитиком… Самого себя Гэтерс оставил напоследок: «И теперь – человек, которого вы все так ждали! Встаньте, пожалуйста!» - и, поднявшись из-за стола, продолжил: «Ну, что ж, я думаю, пришла пора представить себя самого. Это Эрик Хэнк Гэтерс, и вы, пожалуй, и впрямь даже не догадываетесь о том, насколько я хорош, когда бросаю штрафные». Зал взорвался от смеха…
В памяти очень многих имя Хэнка так и осталось связанным с каким-нибудь таким вот эпизодом. Как-то в кампус приехал один репортёр, чтобы написать статью о команде. Хэнк заметил, что на журналисте – кроссовки «Nike». «Львы» же носили «Reebok» - у Уэстхеда был контракт именно с этой фирмой. Эрик покачал головой и указал на кроссовки: «Знаете, вы лучше не показывайте этого нашему тренеру. Вы обуты не по форме. Ему это не понравится». Репортёр смешался на минуту, а потом парировал: «Эй, да я поклясться готов: я видел, как ты вчера на тренировке сам был одет в «найковскую» футболку!» Эрик усмехнулся, подмигнул и с заговорщицким видом приложил палец к губам. А потом расстегнул рубашку и продемонстрировал, что и сейчас под ней он в футболке «Nike»...
В другой раз Хэнк встречался с пишущей братией прямо за обедом – за день до важной игры. И упрекнул одного из них, что тот занимается поглощением большой пиццы. «Да ладно, не волнуйся, - ответил репортёр. – Я сейчас съем её – а потом пойду покручу велотренажёр. И всё будет в порядке». Хэнк, внутренне настраиваясь на очередную выматывающую уэстхедовскую тренировку, состроил кислую физиономию и мрачно произнёс: «Эх, мужик, ты сейчас пойдёшь крутить свой велосипед. А я должен буду пойти и пробежать марафон…»
Феномен «Лойолы» и «Системы» сильно привлекал журналистов – так что с определённого момента Хэнк и Бо стали регулярно появляться и на телевидении, где рассказывали о самих себе и об игре. И проявляли себя – особенно Хэнк – более чем интересными собеседниками. Чего от них, кажется, не очень-то и ждали. После одного из первых интервью репортёр сказал парням: «Это так здорово, так освежающе – столкнуться с молодыми спортсменами, которые настолько грамотно и остроумно отвечают на вопросы!» Примерно то же чувствовали все, кто разговаривал с ними. Тот журналист хотел сделать ребятам комплимент, но Хэнк воспринял это по-своему: а почему он не может «отвечать на вопросы грамотно и остроумно?» И после окончания беседы довольно едко заметил: «Ага, это так здорово, так освежающе – столкнуться с двумя чёрными парнями, которые умеют говорить по-английски»… Конечно, сейчас, спустя годы, в этом сухом пересказе, все эти шутки и приколы не кажутся такими уж смешными. Но тогда, в исполнении Хэнка, «вживую», они придавали их непосредственным участникам изрядный заряд веселья и позитива.
Вообще, Хэнк был человеком, насколько я могу судить по воспоминаниям его друзей и тех, кто просто сталкивался с ним в обычной жизни, в этом плане не самым заурядным. У него были явные таланты стэнд-ап-комика: Хэнк даже сам писал какие-то тексты, а Бо сравнивал его, как уже говорилось, с Ричардом Прайором и Дэйвом Шапелем. Вспоминает Янкович: «Однажды конгрессмен Билл Грей пригласил нас посетить Вашингтон. Он оплатил автобус, и мы поехали – тренеры, игроки, болельщики; автобус был забит до отказа. Хэнк продрался к водителю и спросил: «Извините, сэр, можно мне взять ваш микрофон?» И выдал одно из своих выступлений. Всё было для него объектом для шуток: кто как обут, у кого какие брюки… «Эй, Янк, ты носишь эти штаны уже 20 лет!» Об их родителях. Кто-то пытался вырвать у него микрофон – но он не позволил. И так – три часа туда, и три часа обратно. Это было невероятное шоу. У него был дар на такие штуки. Его неотъемлемая черта. Когда мы наконец-то выиграли чемпионат, думаю, Хэнк просто расслабился и дал себе волю…» Ту поездку запомнил на всю жизнь и Бо: «Если бы мы записали всё, что он тогда болтал в том автобусе – это, пожалуй, было бы лучше любого комедийного фильма, который я когда-нибудь видел… Он шутил над тренерами, переходил на игроков, потом прикалывался над чирлидершами. За всё это время мы не услышали и пяти неудачных или несмешных шуток. Это было самое длинное и самое лучшее комедийное шоу из тех, которые я видел». Потом, в «Лойоле», такие «автобусные концерты» станут привычным, но никогда не надоедающим делом…
Как-то младшего брата Хэнка, Чарльза, спросили, что приходит ему на ум, когда разговор заходит об Эрике? Тот, не раздумывая, ответил: «Смех. Смех в комнате. Вы знаете, как некоторые люди заставляют вас хохотать своими словами так, словно бы щекочут? Вот Хэнк был таким. Он всегда что-нибудь придумывал».
«Хэнк – самый весёлый человек изо всех, которых я знаю, - продолжает Бо. – Он был готовым стэнд-ап-комиком. Я, наверное, слышал все его шутки по сто раз. Но он каждый раз умудрялся сделать их смешными снова. Он мог бы зайти в помещение, где сидят 20 человек, и развлекать их так, словно всю жизнь их знает. Хэнк сделал бы что угодно, чтобы рассмешить вас. Он пошёл бы на всё. Он бы заставил плакать одного человека ради того, чтобы остальные 19 хохотали. А что же этот, двадцатый? О, он бы тоже полюбил Хэнка – потому что через минуту смеялся бы, как сумасшедший, когда Хэнк переключился бы на кого-то другого или на себя самого».
Партнёры по «Лойоле» на полном серьёзе убеждали Хэнка попробовать себя в роли актёра комедийного жанра. Люсиль так и вовсе думала, что у её сына, когда он был ещё маленьким, куда больше шансов сделать карьеру комика, чем профессионального спортсмена. Но тот отнекивался, говоря, что «сцена меня пугает…» Даже странно такое от него слышать – вот уж не подумал бы…
Хэнк становился действительно достаточно популярной фигурой – особенно, конечно, в окрестностях кампуса, но не только. Теперь охране нередко приходилось выдерживать настоящий штурм со стороны любителей автографов, которые рвались в отели, где останавливались на выездах «Львы» - особенно детишек, с которыми у Хэнка вообще были особые отношения. Потому что во многом он сам оставался ещё таким вот подростком. Например, всем другим жанрам предпочитал ужастики. И шутил по этому поводу, что единственный человек, которого он боится на Земле – это Джейсон из «Пятницы, 13». У него была своя фишка, своеобразный ритуал. Когда толпа ребят неслась к нему за автографами, он успокаивал их, как мог, а потом начинал спрашивать: «Ну-ка, скажи, кто твой любимый игрок?» «Ты, Хэнк!!!» - орали в восторге дети – и после этого получали желаемое. «Мы уже сидели в автобусе и ждали, когда он раздаст автографы всем страждущим, - вспоминает Уэстхед. – Иногда это занимало полчаса. Рядом с ним постоянно крутились дети – потому что дети чувствуют хорошего, доброго человека куда лучше, чем взрослые; их не обманешь…»
Дети любили Хэнка до умопомрачения. Причину этого лучше всего объяснил Уэстхед: «Сам Хэнк всегда был олицетворением ребёнка, который сидит в любом человеке – в каждом из нас. Просто кто-то загоняет его в себе поглубже, так, что его и не видно, а кто-то иногда даёт этой детскости возобладать в душе. Хэнк делал это особенно часто».
Вне площадки Гэтерс был вполне обычным, самым простым парнем. В слово «простой» я вкладываю не тот негативный смысл, который оно начало носить, если память не изменяет, где-то с начала 90-х: «глупый человек», и стало очень модным говорить «ну, ты и простой!», или «ну, ты ваще простая!», а совсем другой – ещё тот, до этих самых 90-х. «Простой» в том плане, что Хэнк был бесхитростным, может быть – даже простодушным, человеком без двойного дна, без камня в душе, от которого не ждёшь какой-то подлости у себя за спиной, который выскажет всё открыто, в глаза, в процессе личного общения с которым просто отдыхаешь душой и думаешь: «Эх, вот бы побольше таких»… Хэнк, с одной стороны, любил повыпендриваться и повыставляться (что ему, в принципе, простительно – всего, чего он достиг, он добился только лишь собственными усилиями), но при этом для всех оставался этаким «парнем из соседнего двора» - настолько он обычный; кажется, что такого можно встретить в любом месте
На площадке Хэнк нередко производил устрашающее впечатление на оппонентов. А вот вне этой площадки… Ну, такой, скажем, эпизод… В самый канун Нового, 1988-о, года 31-о декабря Хэнк завёл себе ещё одного друга – он купил аквариумную рыбку. Рыбку Эрик назвал, естественно, «Банком». И всю ночь от неё не отходил. Но Хэнк ещё не знал, как правильно ухаживать за ней – раньше рыбок у него не было, и дело кончилось тем, что он перегрел воду – к утру «Банк» плавал на боку. Поначалу до Эрика даже не дошло, что его питомец отошёл в мир иной (если таковой, конечно, у аквариумных рыбок имеется): «Я думал, что он просто заснул». Хотя знакомство с рыбкой продолжалось всего-то несколько часов, и рыбка - это всё-таки не собака и не кошка (хотя, может быть, говорю так только потому, что у самого никогда не было аквариума – в отличие от собак и кошек), он был очень опечален. Хэнк положил Банка в пакет, а его упаковал в наволочку с подушки, вырыл столовой ложкой ямку в одном из тихих мест кампуса и похоронил там питомца. Тем же вечером в студгородке давал концерт Л. Л. Кул. Джей. (надеюсь, любители хип-хопа, к которым я совсем не отношусь, не сильно на меня обидятся, если я как-то переврал имя). Обычно Эрик веселился на таких мероприятиях до упаду, но той ночью он был безутешен и достал всех друзей рассказами о бедной рыбке. И долго ещё после этого Хэнк, проходя мимо того места, где он похоронил Банка, говорил: «Вот там лежит мой маленький парень…» Кто-то посочувствует, кто-то скажет: чудик какой-то, нашёл, из-за чего переживать, кто-то: дурак, в лучшем случае – какой-то инфантильный товарищ, дорос до 20-и лет – а остановился на уровне 5-летнего пацана. Но самому Хэнку было абсолютно наплевать на мнение всех окружающих – он горевал о смерти питомца и чувствовал себя виноватым в этом. И делал и то, и другое совершенно искренне. Он вообще был очень искренним парнем, этот Хэнк…
Иногда эти его искренность, простодушие и детская непосредственность ставили Хэнка в не очень-то удобное положение. Другой случай… Вообще-то Хэнк тщательно придерживался спортивного режима. Но ничто человеческое было ему не чуждо – он наслаждался жизнью. Что тоже легко понять – очень трудно оставаться таким уж стоиком и аскетом, когда ты наконец-то смог вырваться из трущоб, в которых прошло всё твоё детство, а жизнь теперь предлагает столько удовольствий… Так вот, с момента переезда в Лос-Анджелес он часто посещал бар на Сансет-бульваре в Голливуде – и одна из танцовщиц ему нравилась особенно. Видимо, речь шла о стриптизе или об этом, как его там - го-го-топлесе, что ли? Точно не знаю, но в рассказе фигурирует шест. Стоило ей появиться на сцене, как Хэнк вскакивал с места и начинал свой танец. Так они и танцевали: она - на сцене, он – в зале. Однажды танцовщица наконец обратила на него внимание и стала подбивать на дуэт. Хэнк забрался на сцену, схватился за шест – но оказался слишком высоким для таких трюков, так что больно ударился о навесной потолок затылком. Все в зале расхохотались, и больше всех – сам Эрик. После окончания выступления танцовщица подсела за стол к Хэнку и его друзьям и предложила ему её проводить. Хэнк ответил горячим согласием. «А на какой позиции ты играешь?» - вдруг спросила девушка, видимо, сведущая в баскетболе. «Я играю форварда или центрового». «А скажи, - вдруг поинтересовалась танцовщица. – Ну разве Мэджик – не милашка?» Хэнк был озадачен. Ну откуда ему было знать: милашка Мэджик или нет? Знакомы они тогда ещё не были… «Да-а-а, - протянул, наконец, Хэнк. – Мэджик – милый парень». «Ну, вы, ребятки, должны очень хорошо сыграть в плэй-офф», - очаровательно улыбнулась девушка. Только тут до Эрика дошло, что его, кажется, принимают за кого-то другого. «Я – Хэнк Гэтерс, - значительно произнёс он. – И я не играю за «Лэйкерс». Танцовщицу мигом как ветром сдуло из-за столика – и на том их романтические отношения (или не очень романтические) и закончились…
Кстати, о Мэджике. Прошло лишь несколько месяцев с того эпизода с танцовщицей – и они с Хэнком и впрямь познакомились. Да как! Так, что все многочисленные свидетели этой их встречи запомнили её на всю жизнь.
«Герстен Павильон», в котором проводят свои матчи баскетбольная и волейбольная команды «Лойолы», всегда активно использовался «Лэйкерс» и «Клипперс», да и другими клубами НБА, приезжающими в Лос-Анджелес, для тренировок. Там же частенько проводятся матчи летней лиги. Иногда в них принимали участие и ветераны, живущие поблизости – для поддержания формы. Такие тренирочные «драчки» давали «Львам» неповторимую возможность попрактиковаться с игроками из НБА и протекали обычно в дружелюбной атмосфере. Но не всегда, особенно если на паркете был Хэнк со своим неукротимым нравом… Вот как вспоминает об этом один из ассистентов Уэстхеда Брюс Вудс.
Как-то в конце лета Хэнк играл с ребятами против команды профи, в числе которых был Мэджик. В одном из моментов Хэнку показалось, что Джонсон сфолил на нём. Мэджик придерживался другого мнения, но Хэнк решил, что нарушение было – и потребовал у звезды «Лэйкерс» отдать мяч. «Да ладно, не было там фола», - отозвался Мэджик. «Это был долбаный фол, - настаивал на своём Хэнк. – Давай мне сюда мяч». «Ни хрена подобного! Там не было ничего, похожего на фол», - протестовал Мэджик. «Там был фол, потому что я сказал: там был фол», - начал заводиться по-настоящему Эрик. «Эй, кто ты такой, чтобы говорить, был там фол или нет? Какого ты об этом судишь?» - Мэджик был не то что рассержен, а, скорее, удивлён таким гонором молодого да раннего. Хэнк, уже по-настоящему злой, стал надвигаться на суперзвезду НБА, крича при этом: «Потому что прямо сейчас ты в моём доме!» Если кто и был занят в зале каким-то своим делом – то после этого крика уже все без исключения повернулись в их сторону и с интересом наблюдали за стычкой. В наступившей гробовой тишине особенно отчётливо прозвучал голос Хэнка, который орал каждое следующее слово всё громче и громче: «Это! Мой!! Дом!!!» - и затем, подразумевая, что он дал все необходимые объяснения и инцидент исчерпан: «Мяч!» И, видя, что Джонсон не собирается отдавать мяч, придвинулся к нему так близко, что их лица оказались на расстоянии нескольких сантиметров – со сдвинутыми бровями, с раздувающимися ноздрями - и снова гаркнул: «Мяч!!!» Мэджик посмотрел на него, покачал головой и… отступил, решив, что связываться с этим вконец обнаглевшим салагой – нецарское дело. «Хэнк уведомлял об этом каждого оппонента. «Герстен Павильон» - это его дом. Если вы вступили на его территорию – то, значит, вы сделали это на свой страх и риск. Он будет защищать свой дом до конца – и даже Мэджик Джонсон его не остановит. Все мы поняли тогда, что с этим парнем в составе нас ждут незабываемые сезоны», - заканчивает свой рассказ Вудс…
Подчас Хэнк совершал что-то совершенно легкомысленное (а теперь скажите честно: вы ничего подобного не делали, когда вам было 20 или около того?) Несколько лет назад он очень подружился с Питером Прайамосом – лос-анджелесским юристом. Сдружился до такой степени, что Прайамоса иногда даже пускали в раздевалку команды. Чуть позже эта дружба распространилась и на сыновей-близнецов Прайамоса – Патрика и Питера-младшего. Хэнк проводил с ними очень много времени, так что они стали для него кем-то вроде младших братьев, а он для них, соответственно, старшим. Такие отношения между белыми подростками и чёрным уже, в общем-то, взрослым парнем, могли показаться со стороны странноватыми, но никого из троицы это не беспокоило. Эрик, повторюсь, во многом ещё оставался в душе таким же подростком, так что они разговаривали на общем языке. Не зря собственный сын Аарон называл Эрика не «папа» или ещё как-нибудь, а «Хэнк», воспринимая его скорее, как друга, а не как отца… Одним из их любимых развлечений были ночные прогулки. Они слонялись по окрестностям без особой цели, а, называя вещи своими именами – попросту искали неприятности на свои задницы. И иногда находили… Однажды их понесло на поле Лэйксайда Кантри Клаба – немаленькая такая территория для игры в гольф. Оказавшись на поле, им показалось смешным пройти и собрать флажки со всех лунок, до которых они смогут добраться. Близнецы вытаскивали флажки, а рядом вышагивал Хэнк – с подобранными граблями в руках на случай нападения койота или ночного сторожа. Сторож появился раньше койотов – так что троица понеслась к забору. Хэнк перекинул через него близнецов, а потом сиганул сам, после чего компания хохотала от души, слушая ругань сторожа… Однако иногда было не до смеха. В другой раз, так же во время ночного странствия, они столкнулись нос к носу с двумя здоровенными доберманами, которые почему-то гуляли по улице сами по себе. Ребята начали потихоньку пятиться, не зная, что делать, пока Хэнк не придумал план. План, конечно, так себе, проще некуда, но всё-таки – план. «Давайте убежим», - шепнул он братьям, когда они поравнялись с ближайшим забором. Собаки стали набирать скорость, так что Хэнк по отработанной схеме швырнул на забор Патрика и Питера и уже хотел прыгать сам, но не успел. Доберманы приблизились вплотную – и Хэнк уставился им прямо в глаза. «Don't mess with my mess», - прорычал Эрик (на русском ближе всего, наверное, «не буди лихо, пока оно тихо»). - «Ну, давай же, детка!» Собаки посмотрели-посмотрели на этого странного здоровенного парня, который называл себя «самым сильным человеком в Америке» - и предпочли свалить…
Да уж, не буди лихо... Стоило оппоненту взглянуть в глаза Эрика перед игрой - и он понимал это лучше всяких слов.
Если и была у Хэнка сторона, которую можно было бы назвать «тёмной», и о которой я уже упоминал, - то это азартные игры. И это тоже неудивительно. Он сам по себе был живым воплощением азарта на паркете. Он отлично осознавал эту свою слабость – но поделать с ней до определённого момента ничего не мог. Насколько здесь Хэнк был удачлив - сложно сказать. Кто-то говорит, что не очень (тот же Прайамос, якобы, давал ему деньги, когда он учился ещё в Южной Калифорнии, которые Хэнк спускал в казино; то же, вроде бы, продолжилось и в LMU, например, перед тем самым – выдающимся – матчем с «Рино»…), кто-то – что вполне удачлив… Но, в любом случае, можно сказать, что если всё это происходило на самом деле – то азартные игры были единственной страстью, которая заставляла Хэнка терять голову и полностью забывать о самом главном – о баскетболе. Потому что, если эти его похождения по казино и скачкам на чужой счёт стали бы в своё время достоянием гласности (а в определённый момент они им стали) и были доказаны и подтверждены – то его родному LMU нагорело бы будь здоров. Лига могла бы оштрафовать «Лойолу» на немалую сумму и наложить другие санкции…
Впрочем, Эрик был далеко не настолько легкомысленным молодым человеком, как это может показаться. Нет, когда дело доходило до чего-то действительно важного, главного в жизни – тут проявлялась вся цельность его натуры. Он совершенно чётко знал, что будет делать дальше – и добивался этих целей; имел ясные жизненные приоритеты и ориентиры – а не так уж много найдётся людей, о которых можно сказать такое в 19-20…
Хэнк смотрел вперёд – и, конечно же, понимал, что всю жизнь в баскетбол играть не будешь. Поэтому он уже распланировал, чем он будет заниматься по окончании карьеры – станет комментатором или аналитиком. Хорошо подвешенный язык, сама речь, пересыпанная яркими и запоминающимися сравнениями, постоянные остроумные шуточки – у него было для этого всё. Он будет кем-нибудь вроде Брента Масбургера. Интерес к работе с микрофоном появился у Хэнка тоже ещё в детстве, когда он впервые услышал, как делает это в филадельфийском «Спектруме» местный корифей, спортивный диктор Дэйв Зинкофф (который работал, в частности, на той игре, когда Чемберлен набрал 100 очков и который придумал, например, вот это: «Из! Университета Массачусетса, номер шестой, капитан «Филадельфии-76», Джулиус… Доктор… Ирррррррррррвинг!» Эрик вспоминал, что, когда Зинкофф объявил его имя и фамилию, у него мурашки по коже побежали: «Мне посчастливилось – мистер Зинкофф работал на одной из игр школьного чемпионата, и когда этот человек объявлял меня – я понял, что чего-то достиг!»
Хэнк даже делал совсем небольшую передачку перед матчами «Лойолы», которая показывалась по местному телевидению и которую он хотел «раздвинуть» до рамок нормального игрового анализа и назвать «Хэнк-Бэнк-шоу». Но этим дело не ограничивалось – Эрик действительно всерьёз учился этому делу, и летом, перед последним курсом, стажировался на одном из кабельных каналов у Эда Арнольда, освещавшего игры «Клипперс», и в специальном лагере для таких же, как и он, будущих спортивных комментаторов у Роя Инглбрехта. Одним из практических заданий был репортаж с матча бейсбольных «Энджелз оф Анахайм» с «Сиэтл Маринерз». Плёнка с записью Хэнка стала чем-то вроде местного лагерного бестселлера. Все над ней потешались, потому что он постоянно вкраплял в репортаж о бейсболе всякие баскетбольные термины, словечки, сленг, так что было не очень-то понятно: по какому виду спорта, собственно, проходит встреча? «Они всё время крутили эту плёнку, и каждый смеялся. Ну, что ж, это и правда было смешно. Но ляпы, которые там были, были допущены не по моей вине. Это человек, который курирует меня на спортивном канале». После чего спрашивал с простодушной улыбкой: «Честность – это моя политика. Я не стесняюсь в выражениях. Поэтому однажды из меня получится хороший аналитик, как вы думаете?» Я почему-то практически уверен, что однажды так бы оно и вышло…
Вот так и жил Хэнк – полнокровно, насыщенно. Тренировался, играл, учился интересному для себя делу, давал интервью, иногда участвовал в телепередачах, на досуге – веселился и развлекался, не переходя при этом каких-то рамок приличия, испытывая от всего происходящего с ним настоящее удовольствие. И относясь к этому, как к чуду. Для паренька из Рэймонд-Розена это было каким-то раем на земле. Но и о завтрашнем дне задумывался уже тогда. И про родных тоже не забывал…
Однажды, вернувшись с работы, Люсиль обнаружила, что кухня пуста – вся мебель куда-то делась. Естественно, первое, что пришло ей в голову: нас ограбили. Но кому же могла понадобиться эта рухлядь? Через пару часов всё выяснилось, когда привезли новую мебель и стали расставлять её по кухне. Потом такая же история приключилась и с гостиной… Конечно же, всё это оплачивал Хэнк. Его благотворительность распространялась и просто на соседей. Как вспоминает один из них, уже упоминавшийся Клео Джексон: «Когда он приезжал, то постоянно привозил с собой кучу еды, одежды для всех нас. Знаете, в его спальне кроссовки громоздились чуть ли не до потолка. Он и их все раздавал. Здесь все любили Хэнка – и 8-летние дети, и 80-летние старики. Он вышел из нашего района – и мы все надеялись на него». «Каждый раз, когда он возвращался домой, к нему со всей округи сбегались дети, - говорит ещё одна соседка, Аурелия Хэйл. – Они бежали по улице и кричали «Хэнк приехал!» Они ходили за ним по пятам. А он присаживался перед ними на корточки и разговаривал. Некоторые люди, которым удалось как-то выбраться отсюда, став взрослыми, забывают о месте, в котором родились и выросли. Но не Хэнк. У него на всех находилось время…»
Впрочем, Хэнк старался при любой возможности съездить в Филадельфию и по другим причинам, и объяснял их достаточно своеобразно: «До того, как уехать в Калифорнию, я никогда нигде не был, но знал, конечно, что в жизни есть нечто большее, чем то, что я каждый день вижу. Когда я поступил в USC – я словно бы попал в рай. Это дало мне возможность совсем другими глазами посмотреть на свою жизнь, на свои перспективы. Я понял – мне нравится такая приятная, чистая жизнь. Но при этом я знаю: я не могу позволить себе жить точно такой же жизнью, которой живут люди в Южной Калифорнии, пойти по их пути – потому что это сделает меня мягким. Ребята, которые играют в баскетбол в Лос-Анджелесе, немного… мягковаты. Они слишком спокойные, размеренные, неторопливые. Поэтому я каждое лето уезжаю в Филадельфию – там я могу играть в настоящий силовой, мужской баскетбол, и жить такой жизнью, к которой я привык – а это само по себе непросто. Это помогает мне и дальше смотреть на вещи правильно, так, как нужно. В Филли – живая, здоровая атмосфера, и баскетбол такой же. Именно это делает из меня того игрока – и человека тоже – которым я являюсь. Там мы так же играли на улицах. Носились туда-сюда по площадкам – как и здесь, в «Лойоле». Но, правда, там нам не давали бросать так свободно – и не было судейских свистков за жёсткую игру».
Ну, да ладно, вернёмся непосредственно к баскетболу, раз уж сам Хэнк про него заговорил. «Львы» второй год подряд выиграли решающий турнир в своей WCC и попали в «мартовское безумие». Однако там повторить прошлогоднее достижение не смогли: вылетели в первом же раунде, проиграв «Арканзасу». Вышло примерно то же, что и год назад с «Северной Каролиной»: «Арканзас» забивал, как хотел и сколько хотел, а вот LMU – редчайший случай – ответить тем же не смогли. И снова винить во многом должны сами себя. На этот раз игру на уровне показал только Хэнк (хотя – опять же редчайший случай – его оппонент Марио Кредит Эрика перебросал). Все же остальные – включая на этот раз уже и Фрайера – матч провалили. У них с Бо, хотя и набрали они больше 20-и очков каждый и хорошо пободались под щитами, вновь «не полетело» - «не полетело» просто до ужаса; тем в основном и объясняется проигрыш…
В регулярке «Львы» заняли лишь третье место из-за проблем, о которых я уже рассказывал и главной из которых стала травма Бо. Но в финальном турнире они играли в боевом составе – и всё встало на свои места, и они доказали, кто здесь первые парни на деревне. Хотя и не без затруднений. Чего стоит хотя бы решающий матч с «Санта-Кларой», очень несвойственный для «Лойолы» - за три сезона такой маленький счёт был зафиксирован лишь в трёх играх. По разу за год. И ещё он показал очередную сильную сторону Эрика: он крайне редко проваливал игры, куда реже того же Бо, Фрайера и остальных.
Когда просматриваешь этот протокол неудачного для «Львов» первого раунда «большого танца-1989», этот ужасный процент с игры, в голове сами собой всплывают слова, которые часто любил повторять Уэстхед: «Мы можем проиграть только самим себе». Начинаешь верить, что в них и впрямь есть доля истины. Хотя – всего лишь доля.
Впрочем, ранний вылет уже не сказался на репутации Хэнка, как игрока – она росла и крепла. Он вновь вошёл в первую символическую пятёрку WCC, и не просто вошёл, а был признан игроком года. И второй раз подряд стал самым ценным игроком финального турнира WCC. Его включили во вторую пятёрку All-American по версии USBWA, которую формируют журналисты, освещающие NCAA, в третью – по версии Associated Press и тоже в третью – по версии UPI (международного агентства новостей). В разных версиях этих пятёрок он соседствовал не только с совершенно мне неизвестным Тоддом Лихти, но и, например, с Алонзо Моурнингом, своим другом Симмонсом, Муки Блэйлоком, Гленом Райсом… Правда, в так называемую объединительную команду, которая выбирается на основании всех этих пятёрок и куда попасть, естественно, почётнее всего, Хэнк не вошёл. Несмотря на, повторюсь, то, что он первенствовал в том сезоне в NCAA и по очкам, и по подборам. Зато вошёл в число финалистов, номинированных на получение Wooden Award – хотя и там в качестве одного из основных претендентов не рассматривался…
Конечно же, все эти награды и достижения могли привести только к одному – Хэнк очень серьёзно задумался над тем, чтобы выставляться на драфт. Тем более, что для этого были более, чем веские основания. Марти Блэйк (бывший генменеджером «Атланты» в её самые золотые времена, когда она ещё была прописана в Сент-Луисе и становилась чемпионом лиги, и прозванный «Крёстным отцом драфтов» за тонкое чутьё на игроков с большим потенциалом из «маленьких» колледжей, а в те годы руководивший скаутским отделом в НБА) заверил Эрика, что тот может смело рассчитывать быть выбранным. Конечно, ни о каких топ-3 и топ-5, и даже топ-10, и речи не велось – но на первый раунд он мог надеяться. Обсуждал свои перспективы Хэнк и с Джерри Уэстом – генеральным «Лэйкерс»…
Ох, остаётся только догадываться, как же Хэнк мучился, когда принимал окончательное решение! Для того, чтобы полностью понять это, нужно родиться и вырасти в таком же… чего уж там – в таком же дерьме, как и Эрик. Бо хотел попасть в НБА – а Хэнк желал этого страстно, это уже давно стало его манией, идеей-фикс. Конечно, не стоит лукавить – не только из любви к баскетболу (хотя в первую очередь, думается, всё-таки из-за этого). Но и из-за денег – он, конечно же, отлично осознавал, что только там, в НБА, только тогда, только так он откроет новый мир для себя самого и вытащит из трущоб сына, мать, тётку! Сам Эрик этого и не скрывал (да и что здесь такого?): «Я взвешиваю все плюсы и минусы. Конечно, я много думаю о тех деньгах, которые смогу зарабатывать в лиге. Я чувствую, что обязан помочь своей семье. Но я также знаю, скольким я обязан своей матери. Она так хочет, чтобы я получил диплом, а я и так уже задержался на год, и мне нужно будет провести в колледже не 4, а 5 лет. Моя мама – главная причина, по которой я держался в стороне от всех неприятностей. В детстве я очень увлёкся футболом, она позволяла мне заниматься им, но когда увидела, что в моей голове нет ничего, кроме футбола, то отвела в школу Святой Елизаветы – и там я стал играть в баскетбол. Я осознаю: это просто глупо – не использовать такой шанс и не закончить учёбу. Потому что я никогда не смог бы оплатить своё обучение. Я понимаю, что оказался в колледже только благодаря баскетболу. Но за эти годы меня научили тому, что это такое – быть студентом. Колледж даёт мне такой жизненный опыт, как ничто другое. Я не знаю, где бы я сейчас был, если бы попал в какое-нибудь место вроде «Доббинса» с той обстановкой, которая там царила. Наверное, ничего хорошего. Но… Я пока ничего не знаю».
Конечно, Уэстхед отлично понимал, что может случиться с командой, если Хэнк уйдёт на драфт и потом – в НБА, и был, что называется, «на измене». Но воздействовать на Эрика мог только уговорами и намёками: «Каждый игрок сам принимает решение, уходить ему или продолжать обучение. Вряд ли он задумывается об этом всерьёз сейчас, пока ещё не закончились весенние каникулы. Но я думаю, что последний год в колледже укрепит позиции Хэнка на драфте. Я бы сказал, что, если в этом году ты стал знаменитым – то в следующем уйдёшь под лотерейным пиком (а как же он был важен для Хэнка, этот лотерейный пик!) Посмотрите сами: год назад его никто ещё не знал, он даже не попал в число 94-х человек, рассматривавшихся, как кандидаты на участие в олимпийских играх. Прогресс, который он демонстрировал в этом сезоне, просто поразителен! Я считаю, что он должен использовать следующий год для укрепления своего реноме. Именно по этой причине я говорю, что ещё один сезон в колледже так важен. Если вы хотите превратиться в настоящую звезду – то вам придётся провести годик на Бродвее!» Другими словами – Хэнк, только не уходи, только не уходи!
И вот – 28-о апреля 89-о Хэнк созвал пресс-конференцию, чтобы объявить о конечном решении. Все собравшиеся затаили дыхание. И было от чего – в наступившей тишине прозвучали ошеломляющие слова Эрика: «Я собрал вас здесь, чтобы сказать: я ухожу из «Лойолы». И я бросаю баскетбол. Я собираюсь в ближайшем будущем воплотить свою детскую мечту и стать профессиональным боксёром. Я собираюсь побить Майка Тайсона!» Новость имела эффект разорвавшейся в помещении бомбы. Кто-то всё ещё переваривал то, что только что услышал, кто-то не знал, что сказать и какой же вопрос задать Хэнку, ну а кто-то и впрямь поверил – уж с очень серьёзным видом сидел Бэнкмэн. И только насладившись до конца реакцией журналистов, Хэнк громко расхохотался и сказал, что, мол, ладно-ладно, я остаюсь – и в баскетболе, и в «Лойоле». У Уэстхеда наверняка отлегло в то мгновение от сердца. «Да, я знаю, что я сильно заинтересовал скаутов тех же «Лэйкерс» и «Хьюстона». Но я уважаю мнение Марти Блэйка и Джерри Уэста. А они сказали, что если я хочу улучшить свои позиции – мне нужно выставляться на драфт в следующем году. Выйди я на драфт этим летом – и меня выбрали бы где-то в конце первого раунда, начиная примерно с 22-о номера. Я играю не ради денег. Я просто люблю играть в баскетбол. Не могу сказать, что так уж долго об этом думал. Хотя мой друг Пух Ричардсон, с которым мы постоянно общались по выходным, всякий раз говорил мне: оставаться ещё на год – бессмысленно! Но я так не считаю. Я хочу становиться всё лучше и лучше – так, как времена года сменяют друг друга. И я хочу сделать команду лучше. Больше всего я хочу побеждать с командой». И конечно, не хотел оставлять Кимбла, который твёрдо был намерен закончить обучение.
Играть в НБА было мечтой Хэнка, его, наверное, главным искушением. Так что самому отложить реализацию этой мечты на год, не поддаться такому искусу – для этого нужно было собрать всю волю в кулак… Впрочем, очень может статься, что это был редкий момент, когда Хэнк кривил душой.
Дело в том, что через год с небольшим всплыла одна довольно неприятная история. Ничего такого криминального или нехорошего по обычным меркам в ней, в общем-то, и не было, но руководство колледжей боится подобных эпизодов, как чёрт ладана.
Одним из главных болельщиков «Львов» был и остаётся Альберт Герстен Второй – местный «владелец газет, пароходов, заводов». В смысле – сети фаст-фудов, а также один из застройщиков Беверли-Хиллз. Для LMU Альберт – не просто болельщик, а самый что ни на есть «отец», или, как он фигурирует на официальном сайте – «благотворитель», а ещё лучше будет перевести как «благодетель». Что и понятно – в 1974-м он заканчивал именно «Лойолу». Когда возник проект строительства спортивной арены – Герстен стал основным его спонсором из числа ещё 20-и местных инвесторов. Так что и арена была названа «Герстен Павильон» - в честь отца Альберта, Альберта Герстена, соответственно, Первого. На ней, в частности, проходили соревнования по тяжёлой атлетике во время Олимпийских игр-1984 в Лос-Анджелесе. За такие заслуги Герстен в 2013-м году был введён в Зал Славы «Лойолы».
Альберт Герстен Второй собственной персоной. Отец родной для всех спортивных программ LMU. Но особенно - для баскетбольных «Львов».
Однако «благодетельность» Альберта не ограничивается строительством спортивных объектов. Он действительно страстно болеет и переживает за университетские команды. И вот против него были выдвинуты обвинения, что он «спонсирует» лучших из игроков. В частности – Хэнка. Честно говоря, в это легко поверить – с определённого момента Эрик переехал из кампуса и стал снимать отдельную квартиру, к тому же разъезжал по окрестностям на новеньком «Меркьюри Кугаре», взятом в долгосрочный прокат. При этом делал подарки матери – мебель, видак и многое другое. Откуда он мог найти на всё это деньги – совершенно непонятно. Стипендии в 600 долларов хватало на еду, учебники, ещё всякие мелочи, необходимые для учёбы, ну, на то, чтобы снять комнату – но не всю же квартиру. Тем более, что, как выяснилось, сосед Эрика по квартире не оплачивал за проживание ни цента. И вот в том, что эти деньги у Хэнка завелись, кое-кто и обвинил Герстена. И даже назвал примерную сумму – 50 тысяч за четыре года. И прибавил, что суммы, которые Альберт передавал Хэнку – безвозмездно, конечно, просто из уважения к лидеру почти «своей» команды – особенно увеличились именно после того, как Эрик решил не уходить в НБА, а остаться в «Лойоле». То есть это его решение во многом было куплено на деньги Герстена.
Повторюсь – в это очень легко поверить. И я вполне допускаю мысль, что так оно и было. Косвенно на это указывает тот общеизвестный факт, что руководство LMU было совсем не восторге от того, что Альберт так близок к спортивным командам – а он к ним всегда был очень близок. Оно бы предпочло, чтобы он их любил, но любил на расстоянии. Возможно, догадывалось, что он помогает финансово лучшим спортсменам, а может быть – и вовсе было в курсе всех этих дел. В принципе, с обывательской точки зрения – ну что здесь такого, если какой-нибудь богатый человек – не мафиози, не преступник - очень любит спорт и может себе позволить как-то поспособствовать наиболее талантливым игрокам? В конце концов, в НБА контракты звёзд тоже несравнимы с теми, которые подписывают игроки рангом пониже. Но то-то и оно, что профи – это профи, а студенты – они и есть студенты, то бишь понимай – любители. А любители денег ни от кого принимать не должны и не могут. Ни под каким видом. Так что NCAA… уж не знаю, насколько зорко «бдит» за такими проявлениями – неоднократно приходилось слышать подобные слухи про разные команды, но уж если чего обнаружит, и это подтвердится – то ввалит по полной программе, мало не покажется. Достаточно вспомнить хотя бы нашумевший скандал с «Мичиганом» и их Fab-5… Но, конечно, администрация ничего поделать с этим не могла. Какие ультиматумы поставишь главному финансисту твоей спортивной программы? Тут уж давно известно – кто девушку ужинает, тот её и танцует…
Поэтому, когда всё это начало всплывать, и администрация колледжа, и сам Герстен страшно забеспокоились. Альберт сразу же начал опровергать все эти слухи, называя их просто домыслами: «Это неправда. Я не помогал Хэнку. Ну, точнее, помогал. Если помощью можно считать то, что иногда он приходил к нам домой вечером, и мы угощали его ужином. Автомобиль? Один из моих друзей помог Хэнку оплачивать его, но не я. Нет, я не стану называть имя этого моего друга. Но он не имеет ничего общего с LMU». Брайан Куинн, спортивный директор «Лойолы», комментировал: «Как только я увидел Хэнка за рулём нового автомобиля, сразу же начал выяснять: откуда он у него? И он уверил меня, что один из его друзей помог ему получить кредит в банке в Филадельфии. То же самое касается и Кимбла». Бо приобрёл себе «Тандербёрд» - по официальной версии, в кредит, а уж так ли это было на самом деле – кто ж знает-то, кроме самого Бо... «Я думаю, что люди просто недооценивают Хэнка, - присовокупил Герстен. – Он был очень трудолюбивым. Раньше он часто ходил на ипподром, и он довольно хорошо играл в азартные игры. Он ещё и в стритбол играл на деньги». Во как – оказывается, Эрик сколотил себе состояние ставками на скачках и игрой в рулетку и в «блэк-джек». Хотя все, кто его знал, говорили, что, как и любой очень азартный человек, Эрик был и столь же невезучим… В то, что он мог заработать какие-то деньги, играя в баскетбол на улице, поверить как раз легко. Но сколько ему нужно было проводить там времени, учитывая, что вообще-то он тренировался у Уэстхеда до потери пульса, играл, учился, бегал на телестудии на практику – это большой вопрос…
Дело кончилось ничем – все обвинения были сняты, все претензии отвергнуты. Но, как говорится, «осадочек остался…» Хотя в любом случае – даже если Герстен как-то и помогал Хэнку деньгами, и речь действительно шла о 50-и тысячах – эта сумма несопоставима с тем, что получал бы Эрик, уйди он тем летом в НБА. Даже с учётом того, что до начала эпохи по-настоящему бешеных контрактов в лиге ещё оставалось 2-3 года…
Ох, что-то я совсем заболтался. Хотел вернуться к баскетболу – а сам опять свернул не совсем туда. Ну, ладно, приступаем, наконец, к баскетболу, да ещё какому – самому настоящему, чистому Баскетболу с большой буквы! К матчу, который стал, возможно, самым показательным в жизни Хэнка… Продолжение следует...
