Хэмилтон впервые восхитил всю «Ф-1» мегапрорывом на 16 мест в молодежке. Сейчас объяснил технику тех невозможных обгонов
Момент взлета карьеры.
Коронавирусный сезон 2020-го и конкретно недавний Гран-при Турции помогли заново переоформить свод рекордов «Формулы-1»: теперь Льюис Хэмилтон выиграл седьмой титул и сравнялся по кубкам с Михаэлем Шумахером, но уже опередил Красного барона по победам (и по первым местам за одну команду). Теперь именно №44 из «Мерседеса» – самый успешный гонщик Гран-при в истории, и в ближайшие годы ситуация точно не изменится.
Но мог ли кто-то предсказать такую судьбу Хэмилтону 13 лет назад? Льюис дебютировал в «Формуле-1» за «Макларен» в 2007-м, в первой же гонке приехал третьим и отправился в битву за титул с двукратным чемпионом Фернандо Алонсо. Но даже тогда мало кто предполагал, будто молодой англичанин превзойдет самые яркие достижения Шумахера.
Хотя на момент перехода в «Ф-1» Льюис считался восходящей звездой с несомненным чемпионским потенциалом, за год до дебюта мало кто предполагал, что гонщик уверенно ворвется в Гран-при с одной из главных команд пелотона – в паддоке о нем всерьез заговорили только во время мощного сезона в GP2 в 2006-м. Особенно после мегапрорыва в гонке на турецком автодроме: Льюис боролся за победу в чемпионате с Нельсоном Пике, но развернулся на первом круге и откатился на 18-е место, После чего совершил невероятный прорыв и финишировал вторым. Главного конкурента англичанин обогнал дважды – и это без DRS, на одинаковых машинах и с огромным штатом механиков у сына трехкратного чемпиона «Ф-1»!
Целиком гонку можно пересмотреть вот здесь.
Именно тогда в «Ф-1» осознали: Хэмилтон – будущая суперзвезда, пусть до предположения о скором дебюте в «Макларене» рядом с Фернандо Алонсо явно было еще далеко.
После завоевания седьмого чемпионского титула на все том же «Стамбул-парке» репортер «Формулы-1» Уилл Бакстон показал Хэмилтону тот самый прорыв в 2006-м – и попросил пилота прокомментировать выступление. Льюис подробно рассказал, почему ему удавалось всех обгонять и как он отыгрывал столько времени и позиций.
Предварительный расклад: на предыдущем этапе Нельсон Пике выиграл обе гонки, взял поул, победил в первом заезде в Турции, уничтожил полностью отставание от Льюиса в общем зачете и даже вышел вперед. Но в той гонке Хэмилтон оказался выше главного соперника на стартовой решетке: седьмым против восьмого.
ЛХ: Перед этой гонкой у меня был плохой уик-энд в Венгрии, в практике сломалась машина, затем меня развернуло в квалификации…
Помню, давление в том году было просто… Я искал место в «Ф-1» и знал: для этого нужно проявить себя в первый же год в GP2. Обычно логика выступлений в молодежных чемпионатах такова: ты стартуешь в «Формуле-Рено» и едешь там два года, затем переходишь на два года в «Формулу-3», затем еще на два – в GP2. Первый год – обучение, второй – уже надо побеждать. И если ты не выигрываешь чемпионат на второй год – ты недостаточно хорош. Так всегда все считали.
Но когда я перешел потом в GP2 – у меня появилась мысль: если я выиграю в первый же сезон – они могут дать мне шанс в «Ф-1» сразу же. И я сразу же взвалил на себя невероятное огромное давление. Я гонялся в GP2 с людьми, которые выступали дольше меня. Так что, да, давление было жутким.
И когда я приехал в Турцию после неудачного этапа… В тот уик-энд тоже не все складывалось хорошо, но я не сдавался».
УБ: Помню, ты тогда сказал мне, что попросил механиков снизить прижимную силу, чтобы выжать как можно больше скорости на прямой.
ЛХ: Я всегда довольно подробно подходил к технической стороне и разбирался во всех деталях перед гонкой. Какая погода, когда менять угол атаки антикрыльев и выжимать на прямых… Знал, что мне придется много обгонять. Шины еще тогда были важнейшим фактором успеха. И мы держали мои шины в… Очень интересном месте… Вот почему старт вышел таким. У меня оказалось не так много сцепления: покрышки-то холодные. Боролся с прогревом, быстро все сделать не получилось – и потому произошел тот разворот.
Оо… Да, вот это движение было ужасным. Конечно, я это помню! И дальше – только пытаюсь нащупать сцепление, чтобы продолжить движение. Ой! Идеальный тайминг – едва в кого-то не влетел.
Хуже всего было просто сидеть и смотреть, как все проезжали мимо!
УБ: А затем – столкновение с [Эрнесто] Висо. Все могло закончиться уже на втором круге.
ЛХ: Да, мне пришлось сбросить… И затем пришлось полностью сконцентрироваться. Когда гонка так тяжело складывается, когда тебя разворачивает – так просто сдаться, так просто переключиться на негатив. После такого запросто возникает эффект домино.
УБ: У тебя явно было преимущество в скорости на прямых, но еще ты сильно выглядел на торможениях.
ЛХ: Да, торможения были ключевыми. Прежде всего – осознание, насколько сильно надо было давить на педаль и перемещать баланс тормозов немного вперед и назад. Примерно то же самое сейчас все делают в «Формуле-1». Но это всегда была моя фишка – я всегда искал способ тормозить позже всех.
Кстати, тогда там был неплохой подбор пилотов – и более опытных, чем я. Опыт вообще ничем не заменить. Да, я могу быть быстрым с меньшим накатом, но те, кто был там раньше, уже сталкивались с проблемами и поражениями… Правда, я до сих пор не могу понять, почему все тормозили так рано в тот день. Были ли у меня какие-то особые тормоза? Нет. Вся разница – в давлении покрышек.
УБ: Ну ты посмотри: Лукас ди Грасси, классный пилот, успешный на болидах с открытыми колесами (вице-чемпион GP2, сезон в «Ф-1», вице-чемпион «Ле-Мана» и WEC, чемпион «Формулы Е» с еще двумя вторыми местами – Sports.ru). А ты просто пролетел мимо него, словно никого рядом нет!
ЛХ: Ну… Без понятия, что за выход [из поворота] он выбрал… Не знаю, почему.
Сражение с Нельсоном вышло жестким, но честным: чистые гонки колесо в колесо. Хотя он был одним из тех парней, у которых были собственные команды (смеется). Но я сталкивался с подобным всю карьеру! Со всеми этими богатыми семьями. Вообще, кажется, у нас было с Нельсоном не так много гонок колесо в колесо.
УБ: Без DRS, один только слипстрим!
ЛХ: Да! Тогда все упиралось в переключение передач в идеальный момент. Выжиманием максимального количества оборотов.
УБ: А сколько у тебя сцепления на выходе из поворота! Тебя же развернуло. Как сильно тот момент ударил по шинам?
ЛХ: К тому моменту (обгона Тимо Глока) проблем с покрышками не было – вот почему я так хорошо прорывался. Но я изо всех сил старался не перескочить верхний предел температурного окна. Особенно когда преследовал кого-то. Весь секрет – в задних шинах. Если сможешь удержать их от перегрева и чрезмерного износа – можешь ехать, ехать и ехать. Это был ключевой фактор тогда, именно так надо было пилотировать. Все зависело от агрессии при обращении с покрышками.
УБ: Ты обгоняешь Адама Кэрролла теперь. После гонки он сказал: «Когда я увидел, как [Льюис] тормозит, то подумал: сейчас он уедет в зону вылета».
ЛХ: Могу его понять: я ехал довольно далеко (смеется). Без понятия, почему он не стал защищать внутреннюю траекторию!
Да… В том сезоне было много гонок, которые я не выиграл, но посмотрите, как я праздную. [Второе место] для меня – как победа. Не всегда нужно выигрывать, чтобы чувствовать себя победителем. Не всегда необходимо быть непременно первым для ощущения достижения чего-то.
Я тогда так гордился собой! Прежде всего – за победу над главным соперником по чемпионату. Потому что команда мной гордилась. Я знал, что боссы «Макларена» и «Мерседеса» смотрели гонку, так что да… Я точно дал повод гордиться собой. Мне надо было выступить именно так.
Я чувствовал, что мне надо побеждать [в чемпионате] в том сезоне. Я думал, что не могу провести два года в GP2. Точнее, я мог, конечно, но не хотел. Прежде всего потому, что я смотрел на «Формулу-1» и видел доступные места – а там места не так часто свободны. Все эти истории с Монтойей, который сломал руку за игрой в теннис – ему искали замену, Кими переходил в «Феррари»… Я решил: «Окей, вот она – возможность!» Каждый день звонил [управляющему «Макларена»] Мартину [Уитмаршу] – именно он тогда курировал программу, и потому я сверялся с ним о своих желаниях на следующий сезон. Каждый день ему звонил! «Когда я поеду в «Формуле-1»? Когда я поеду в «Формуле-1»? Как вы думаете?» Должно быть, я был огромной занозой, но все равно звонил каждый день. Просто я очень сильно этого хотел, а, как мне кажется, все упирается именно в вопрос «насколько ты чего-то хочешь».
Тогда, на подиуме, я думал только об одном – о попадании в «Ф-1». Тогда я вообще не помышлял, сколько титулов я выиграю – шесть или семь. Тогда, в тот момент, я все еще не знал, сделал ли все, что мог, чтобы попасть в «Формулу-1». Но я воспринимал каждую гонку как определяющий момент и как возможность, которая откроет ту самую дверь».
Гонка в Турции и стала определяющей – даже не в восприятии самого Хэмилтона внутри «Макларена», а на его котировках в паддоке. Команды знали Льюиса и раньше: к примеру, его уже пытались сманить в программу «Уильямса» в 2004-м. Однако до этапа в Стамбуле Льюиса считали просто талантливым молодым гонщиком – которых и тогда хватало в системах поддержки топовых организаций. Именно феноменальный прорыв будущего семикратного в Турции заставил людей пересмотреть свое мнение – и после финиша работники команд в самом деле стали относиться к Льюису иначе. Никаких штампов и художественных преувеличений – момент «узнавания» и признания будущей звезды описал в книге работавший в то время механиком в «Макларене» Марк Пристли.
Другие очевидцы тоже подтверждают историю.
«Я в тот день был на пит-лейн «Формулы-1», – рассказал Бакстон. – И в каждом чертовом гараже воцарилось молчание. Абсолютная тишина! Никто больше не работал над машинами! Как раз в тот момент, когда Хэмилтон обогнал Нельсона – все остановилось. И все смотрели только на экраны. Никто не делал больше ничего. Я побывал на огромном количестве гонок (Уилл работает в паддоке больше 15 лет – Sports.ru) – и больше не видел ничего подобного!
Для паддока «Формулы-1» – это был тот самый день, когда возник Льюис Хэмилтон. Больше никто не смог бы его игнорировать. Для всех его выступление воспринималось как: «Ну, теперь он настоящая звезда». Он – серьезное дело. Он стал центром всех обсуждений уик-энда, всех заголовков. Вне зависимости от произошедшего на самом Гран-при».
Фото: Gettyimages.ru/Clive Rose, Lars Baron/Bongarts; REUTERS/Clive Mason
