«Обгонять было очень сложно, даже в то время!». Продолжение большого интервью с Хуаном Мануэлем Фанхио
«Быстрая езда по трассе меня не пугает. Что меня пугает, так это когда я еду по трассе и меня обгоняет какой-то идиот, который думает, что он Фанхио»
В голосе Фанхио не было недостатка в искренности, когда он отвечал. И в то же время, оставалось ощущение, что это еще один пример той широты души, которая делала аргентинца кумиром своих напарников так же, как и зрителей. Кажется, он никогда не признает, что позволил Стирлингу победить в тот день, но факт остается неизменным: он лидировал большую часть гонки. И только еще в одном случае Фанхио был побежден другим пилотом «Мерседес» в гонке «Формулы-1»: в Гран-при Берлина на Афусе в 1954 году он вновь финишировал вторым, с небольшим отрывом уступив лидерство. И возможно, не было совпадением то, что победителем стал Клинг, немец – на домашней трассе. «Мерседес», заметим в скобках, вернулся в гонки Гран-при, чтобы восстановить понизившиеся продажи на автомобильных рынках во всем мире. Как бы вы ни думали, связи с общественностью – не изобретение семидесятых…
Свой среди чужих, чужой среди своих
Добившись цели, директора «Мерседеса» незамедлительно свернули гоночную программу в конце 1955 года. Стрилинг Мосс стал лидером Officine Alfieri Maserati, этому решению мог последовать и Фанхио – к своей выгоде. Вместо этого он перешел в Scuderia Ferrari, начав сезон, принесший успех – четвертый титул чемпиона мира, – но не удовольствие. Фанхио никогда не был политиком и лучше всего работал в атмосфере спокойствия и уверенности. В 1956 году в стане «Феррари» было все что угодно, но не это: в сезоне участвовали четыре машины, а соперничество между пилотами только поощрялось. Если Фанхио и предполагался, как несомненный лидер команды, то на пятки ему наступали трое молодых и решительных сорвиголовы: Эуженио Кастелотти, Луиджи Муссо и Питер Коллинз.
«Ну, я должен сказать, тот год в Феррари не был счастливым, не был. Мне никогда не нравилось в команде, хотя я и был в хороших отношениях со всеми гонщиками. Менеджер мне не нравился. В других командах у моей машины всегда был отдельный механик, но в Феррари все было иначе. Проехав половину сезона, я смог приспособиться к этому, и тогда все стало намного лучше. Я выиграл в Англии – в первый и единственный раз! – и на Нюрбурге…»
Конечно, в 1956 году Scuderia Ferrari ездила на британских машинах с боковыми топливными баками, доставшихся от Винченцо Лянча, который покинул гонки Гран-при вскоре после смерти Аскари в 1955 году. На протяжении следующего сезона машины официально были заявлены, как Lancia-Ferrari, но Фанхио не устает подчеркивать, что для него это были «Лянча» под руководством Феррари. Разумеется, его уважали в Маранелло, но это имело мало общего с привязанностью.
«Я хорошо помню две гонки того года: Монте-Карло и Монцу, хотя ни в той, ни в другой я не победил. О гонке в Монако я помню, что машиной было очень трудно управлять, очень трудно…»
Фанхио лучше всего себя чувствовал при избыточной поворачиваемости – еще одна причина его недовольства Lancia-Ferrari, которые всегда демонстрировали явное нежелание следовать за своими передними колесами. А когда задняя часть машины все-таки трогалась с места, то становилась непослушной и норовистой. И для Монте-Карло это было совсем не идеальным вариантом машины. Во время Гран-при 1956 года Фанхио вел машину не как Фанхио. У него были неровные показатели по чистой скорости и выносливости. Это было совсем не похоже на Фанхио. В Сен-Девот на первом круге его развернуло, когда он пытался уйти от Муссо и Гарри Шелла. Отыгрываясь, он повредил нос машины о «Феррари» Коллинза. И, прорвавшись на второе место, он врезался в стену в Табак.
А потом пришел черед гения. Его «Феррари» теперь напоминала груду обломков, Фанхио остановился, пересел в машину Коллинза и вернулся в гонку в полутора минутах позади лидирующего Мосса. Его преследование «Мазерати» было просто пугающим, и только гениальность этого человека помогла избежать катастрофы. В течение двух часов он был на грани аварии. Когда упал флаг, он был всего в шести секундах позади.
«Возможно, это была самая трудная моя гонка. Вы же знаете, обгонять было очень сложно, даже в то время! А я ведь обогнал кое-кого, должен вам сказать… Многие говорили, что в тот день за рулем сидел не Фанхио, но они не знают, что творилось с машиной! Когда я разбил свою машину, в тот момент я наехал на масло и уже ничего не мог сделать, чтобы остановить скольжение. А потом… По-моему, для той трассы и той машины это был лучший вариант прохождения кругов. Возможно, на вид это было не слишком здорово, но это было быстрее всего…»
Если у Lancia-Ferrari не было машины, сделанной под Фанхио, то, казалось, он смог с ней управиться. В 1956 году он стартовал с поула во всех Гран-при, кроме Британии – где он квалифицировался вторым. Судьба чемпионата мира решилась только в последней гонке, в Монце, где Фанхио, Мосс и Коллинз – все претендовали на титул. Развязка была очень драматичной.
«Казалось, у меня не было шансов. После всего нескольких кругов моя машина сошла с дистанции с поломкой рулевого управления. Мосс лидировал, и, казалось, мое положение безнадежно. Когда Муссо заехал дозаправиться, менеджер Феррари попросил его уступить мне машину, но он отказался. Потом за новыми шинами заехал Коллинз. У него все еще были шансы стать чемпионом мира, но он выпрыгнул из машины и предложил ее мне. Я был растроган до слез. В итоге я финишировал вторым позади Мосса, и шесть очков принесли мне титул чемпиона мира.
Питер Коллинз был одним из лучших и благороднейших людей, кого я встречал за свою карьеру. Однажды я был в гостях у него и его родителей в Англии. Он погиб на Нюрбурге вскоре после того, как я ушел из гонок. Я был полностью опустошен, когда узнал об этом».
Как стать чемпионом «Формулы-1» в 46 лет и уйти из спорта
В 1957 году Фанхио вернулся в «Мазерати», а Мосс перешел в Vanwall. Это был год триумфа для обоих: Стирлинг, наконец, выиграл настоящий Гран-при Британии, а аргентинец в свои 46 доказал, что все еще является абсолютно лучшим. Эти двое выиграли все Большие Гонки сезона. Фанхио, вернувшись в машину, которая подходила его стилю езды, был в ударе, выиграв три первых гонки сезона: в Буэнос-Айресе, Монако и Руане. После этого превосходство Vanwall в мощности было слишком большим, но то, что произошло во время Гран-при Германии, называют лучшей гонкой Фанхио. События того дня слишком хорошо известны, чтобы подробно пересказывать их. Достаточно сказать, что после долгого пит-стопа Фанхио отыграл у лидирующих «Феррари» Хотторна и Коллинза больше минуты, побив при этом рекорд круга десять раз. Годом раньше он установил его на отметке 9 минут 41,6 секунд. Во время практики он прошел круг за 9м. 25,6 сек. – с абсолютно лучшим временем. Но в гонке он показал просто безумные 9м. 17,4 сек и вышел в лидеры на предпоследнем круге.
«Даже сейчас мне становится страшно при мысли о той гонке. Я не знаю, что я делал, какие возможности использовал. Знаете, Нюрбургринг всегда был моей любимой трассой, вне всякого сомнения. Мне она нравилась, нравилось все в ней, и в тот день, я думаю, я покорил ее. На следующий день она могла бы покорить меня, кто знает? Но я верю, что в тот день я и моя машина дошли до предела, и, может быть, чуточку дальше. Я никогда не ездил так до того и знал, что никогда не проеду так снова. Ой, эта Мазерати… не очень мощная, но прекрасно сбалансированная, прекрасная машина для водителя. Я чувствовал, что могу с ней сделать все, что угодно…»
В конце 1957 года все изменилось. «Мазерати» после серии сильных финансовых потрясений, включая потерю во время Гран-при Венесуэлы трех дорогих, и незастрахованных, спорткаров 450S, объявили о своем уходе из гонок. Позже все же начала намечаться черновая программа по разработке облегченной версии 250F. Если бы все прошло хорошо, Фанхио был согласен поучаствовать с этой машиной в четырех или пяти гонках. Но контракт на 1958 год он не подписал.
«После десяти лет в Формуле-1 я очень устал и, возможно, мне следовало окончательно уходить в конце 1957 года. Но Мазерати уговаривали меня погоняться, хотя бы нерегулярно, и я согласился».
Разработка новой машины шла не слишком хорошо, но, в конце концов, на Гран-при Франции в Реймсе она была готова.
«Сцепление сломалось спустя всего несколько кругов. Я помню, в ней было полно дырок (чтобы сделать ее легче) – в этой педали. Я вернулся в боксы и вручил им педаль! Но Герино Берточчи, главный механик, умолял меня продолжать, так что я вернулся в гонку. Было очень трудно ехать вот так, но, кажется, я финишировал четвертым. Я помню, как мне было стыдно перед зрителями, потому что, думаю, многие из них пришли, чтобы посмотреть, как я гоняюсь, а я ехал практически как новичок.
У меня в голове было много мыслей, чего не должно быть во время гонки. Я обдумывал свою карьеру. Я собирался приехать в Европу всего на один год, за который я вообще не предполагал выигрывать гонки. А теперь я пробыл в Формуле-1 десять лет, выиграл пять чемпионских титулов… Внезапно я подумал, что было бы глупо продолжать этим заниматься. Мне было уже 46, и я многого достиг. Все эти мысли проносились у меня в голове в тот день, когда я ехал в гонке в Реймсе. Когда гонка была закончена, я выбрался из машины и сказал механику: «Все кончено». Это было тяжелым решением для меня».
В тот день завершилась и еще одна карьера в гонках Гран-при, потому что Луиджи Муссо погиб в аварии, случившейся на втором круге. Повлияло ли это на решение Фанхио уйти?
«Нет, вовсе нет. Я видел аварию, но не знал, что Муссо погиб. К тому времени, как мне об этом сказали, в конце гонки, я уже решил прекратить. Вы должны помнить, что за время моей карьеры в Гран-при погибло тридцать гонщиков. Мне всегда было очень жаль, но я не мог позволить этому повлиять на меня. Когда погибает другой гонщик, ты всегда веришь, что он совершил ошибку, ни больше, ни меньше. Таким образом, необходимо сконцентрироваться на том, чтобы не ошибаться. Если начинаешь думать, что можешь погибнуть в следующей гонке, лучше вообще не гоняться.
Я никогда не порывался вернуться в гонки впоследствии. Я очень устал, был очень доволен тем, что бросил это, и совершенно не скучал. Мне нравились мои десять лет в Formula Uno (Формула-1 (исп.)), но мне приходилось многим жертвовать – это необходимо, если ты хочешь оставаться на вершине, но все же это жертвы. Здорово гоняться, когда ты полон энтузиазма, но когда это становится работой, нужно уходить. К концу 1957 года это стало работой для меня».
Фидель Кастро и похищение
В начале 1958 года Фанхио вновь был на первых страницах мировых газет, но на этот раз это не имело с гонками ничего общего. На Кубе, во время Гран-при спортивных машин, он был похищен!
«Ну, еще один опыт, понимаете… В тот момент это было не слишком приятно, потому что меня похитили несколько человек с пулеметами. Движение Двадцать Шестого Июля. Так они назывались. Это была политическая организация Кастро. На самом деле, они очень хорошо со мной обращались и все время пытались объяснить мне, почему они меня похитили. В итоге мы общались вполне по-дружески; было ясно, что не хотели причинить мне вред, а только не дать мне гоняться, чтобы это попало в газеты. Они сказали, что искали меня весь предыдущий год и не могли найти! Когда они отпустили меня, их командир извинился за причиненное беспокойство… Возможно, в современном мире все прошло бы иначе. Как бы то ни было, я очень огорчился, когда спустя какое-то время узнал, что их командир был расстрелян режимом Батисты».
Если оглянуться на карьеру, есть ли, о чем сожалеть? Что-то осталось несделанным?
«Si, si, si (Да, да, да (исп.)), многое. Но больше всего мне бы хотелось выиграть Милле Миллья. Эта гонка мне очень нравилась, хотя я и считал ее очень опасной для зрителей. Дважды я был вторым, а в 1953 году я должен был выиграть на своей Альфа-Ромео. Я шел в трех минутах впереди, когда врезался в бордюр. Estupido (Идиот! (исп.))! После этого левое колесо не слушалось руля, и ехать было очень сложно. Muy dificil (Очень трудно! (исп.))! Мне пришлось проехать 250 километров, поворачивая только правым колесом. Левое шло туда, куда ему хотелось. У него было свое мнение. Каждый раз, когда я поворачивал направо, машина хотела ехать прямо, но налево она поворачивала нормально. Я финишировал вторым…»
Инженер важнее пилота, трасс старой школы меньше, обгонять сложнее. Нет – это не 2019, а 1979
Любая беседа с Фанхио должна заканчиваться его мыслями о современных гонках Гран-при, его мнением об эволюции машин «Формулы-1» и условиях, в которых они соревнуются.
«Ну, я, конечно, не так много гонок сейчас смотрю. Я всегда смотрю Гран-при по телевизору, конечно, но редко приезжаю на гонки. Сейчас все намного сложнее, намного лучше. Можно проиграть из-за какой-нибудь незначительной мелочи. Иногда мне жаль, что лучшие гонщики не могут побеждать из-за того, что у них нет лучшей машины. Я думаю, для них это должно быть очень разочаровывающим. У всех машин мощность примерно одинаковая, конечно, но сейчас аэродинамика крайне важна. Думаю, возможно, машина стала более важной, чем гонщик, что печально для отличных пилотов, чьи машины не позволяют им побеждать. Но что тут сделаешь? Нельзя остановить прогресс. Сейчас мне кажется, что инженеры важнее гонщиков.
А что касается самих гонщиков… Ну, меня впечатлили Андретти, Лауда, этот молодой парень Вильнев. Рейтманн очень хороший профессионал, но, думаю, ему немного не хватает агрессивности. Мне сложно судить, потому что я вижу их в гонке один или два раза в год, а остальные гонки смотрю по телевизору.
К тому же печально, но, видимо, неизбежно, что многие отличные трассы исчезают. В мое время моими любимыми трассами были Нюрбургринг, Спа, Берн и Монца. Из них в гонках Гран-при осталась только Монца – и то, может быть, ненадолго. Но мир меняется, ведь так?»
Фанхио сейчас наслаждается жизнью также, как и прежде. Он президент Mercedes-Benz в Аргентине, к тому же владелец двух больших дилерских сетей в Буэнос-Айресе и Мар-дель-Плата, он поддерживает тесную связь с компанией, которая принесла ему огромный успех. Он действительно народный герой. Прошло двадцать лет с тех пор, как он завершил карьеру, а его имя до сих пор является синонимом гонок и произносится с глубоким уважением во всем мире.
«Я знаю, чего люди ждут от меня, – вздыхал он, оглядывая Донингтон-Парк незадолго до своего показательного заезда на Mercedes W125. – И я только надеюсь, что у меня еще хватит на это наглости».
После своего захватывающего дух выступления он явно повеселел. Все это было совсем как в старые годы: он вернулся на пит-лейн, убрал обороты двигателя, непринужденно снял очки обеими руками, остановился. По его словам, это был абсолютно последний раз, когда он управлял гоночной машиной.
Пилотам сейчас надо много кнопок жать на руле? Передачи на болиде 50-го переключать попробуйте много раз за круг)
Кстати, это был не последний раз, когда он садился за руль болида.
«Я всегда мечтал быть гонщиком – почти с младенчества!». Большое интервью с Хуаном Мануэлем Фанхио
