Стивен Малони. Дрю Бриз, Колин и «Ника»
Стивен Малони: Дрю Бриз, Колин и "Ника"
Сутками напролет, затаив дыхание, я не мог отвести взгляд от небольшого экрана, на котором мой сын боролся за свою жизнь.
Моя жена и я внимательно следили за состоянием нашего новорожденного сына, пока он лежал в переплетении проводов и капельниц отделения интенсивной терапии госпиталя Ошнер. Вы будете изрядно удивлены, когда узнаете, что мы могли быть с нашим ребенком не только благодаря персоналу больницы, но еще и персоне, совершенно не связанной с медициной. В этом нам помог квотербек "Нью-Орлеан Сэйнтс" Дрю Бриз.
Мы сразу знали, что ожидаем близнецов, не могу вспомнить ни дня без шуток по этому поводу. Когда пришло время рожать, никто не предполагал, что будет так плохо. Первой родилась дочка, нормальный здоровый ребенок, оглушивший криком не только врачей, но и меня, ожидавшего в комнате отдыха. Не помню, сколько прошло времени до рождения сына, все было как в тумане, но заботливые и приветливые лица медсестер, сновавших между палатами, постоянно успокаивали меня.
Рождение сына запомнилось внезапно возникшей суматохой... Несколько раз одна и та же медсестра пробежала со странным аппаратом с надписью "Ox level - Low", я слышал какие-то приглушенные разговоры. Мальчик родился живой, вот только пульс у него практически отсутствовал.
Как правило, такая проблема решается самым обычным кислородом: ребенку на пару секунд прикладывают крошечную маску к губам, потом проводят вокруг лица несколько раз струей из маски и ребенок оживает. Сердце моего сына не начало биться быстрее даже после такой процедуры. Врачам хватило пяти минут, чтобы понять бессмысленность проведения стандартной процедуры, в палату привезли инкубатор с аппаратом искусственного дыхания, и наши новорожденные близнецы оказались разлучены уже в первые часы жизни.
Моя жена с дочкой вернулись в постродильное отделение, а сын оказался в отделении интенсивной терапии. Можете представить мое состояние: я был нужен жене с дочкой, но всем вместе нам нужно было быть с сыном. Как только я убедился, что жена с дочкой вернулись в палату, я помчался вниз в отделение терапии, забыв про лифт и сметая всех с лестницы. Ни моя жена, ни я сам не только не держали на руках нашего второго ребенка, мы даже не успели увидеть его.
Почти сутки я провел под дверями палаты, где находился инкубатор с моим сыном. Насколько я понял из слов нашего врача, сын дышал крайне тяжело, а пульс был неровным и нестабильным, сердце никак не могло начать работать в естественном ритме. Даже и речи не было о том, чтобы попасть к нему в палату, слишком велика была вероятность случайно помешать персоналу.
Раз в два-три часа, опухший от бессонницы, я поднимался к жене, сидел рядом с дочкой. Смотреть в глаза жене было очень сложно, нам помогало только присутствие дочки. Именно они, настоящие герои тех дней, помогли мне пережить весь ужас неопределенности первых суток борьбы за жизнь сына.
После одного из таких вояжей вверх-вниз, я столкнулся с администратором отделения интенсивной терапии. Он видел меня наверное раз двадцать за этот день, я уже всем успел примелькаться. На этот раз он ухватил меня за рукав и позвал медсестру с ближайшего поста.
- Лиза, по-моему сейчас самое время попробовать в деле "Нику".
"Ника"... так мне тогда послышалось это название, на самом деле это - "НикВью" (NicView).
Я не имел ни малейшего представления, о чем идет речь. Меня посадили в кресло, медсестра (Лиза) положила мне на колени плоский чемодан и скрылась в палате моего сына. Я в недоумении ждал минут 30, не меньше. Почему-то мне казалось, что речь идет о каком-то сложном анализе, вроде пересадки костного мозга, а в чемоданчике наверное лежат инструменты.
Лиза вышла, на мой вопрос ответила, что состояние без изменений. Одновременно она присела в соседнее кресло и открыла чемодан у меня на коленях. Небольшая черная коробочка, напоминавшая пенал, на которой мигали две зеленые лампочки. В центре кейса... экран. Я сразу понял, что это такое. Я видел их несколько раз по кабельному ТВ.
Медсестра нажала кнопку, минуту мы молча наблюдали меню загрузки, затем Лиза нажала несколько сенсорных кнопок и... я увидел перед своими глазами сморщенную мордашку моего сына.
Это было страшно... и это было прекрасно! У него в обеих руках были видны иглы от капельниц, на шее и лице я увидел трубки для вентиляции и принудительного дыхания, но, Боже мой, ничего прекраснее раньше я не видел... Мой сын был жив, и он отчаянно сражался за жизнь!
В те минуты я вообще ничего не мог говорить, просто смотрел, смотрел, смотрел... Иногда проводил пальцами по экрану. Меня оставили одного.
Только через час я понял, что должен подняться к семье. Экран теперь был со мной, я смотрел на него всю дорогу по лестнице, боясь отвести взгляд. Я не мог сказать ни слова, я просто растормошил спящую жену и показал на экран. Словно завороженные, мы не отрываясь смотрели на экран, старались передать все эмоции и силы, которые у нас были, на ту сторону телеканала. Мы не плакали, мы боролись вместе с сыном...
Только через пять дней нам сказали, что жизни сына ничего не угрожает. На вторые сутки он пережил самые тяжелые минуты своей жизни, когда шансы выжить были примерно 50/50. Именно тогда я увидел его на экране первый раз.
Через неделю после рождения мне разрешили пройти в палату к ребенку. Визуально его состояние не сильно отличалось от изображения на экране, через прозрачный пластик инкубатора я мог разглядеть знакомые мне трубки, провода и... такой прекрасный нос, маленькие и родные глаза, губы, через которые даже я мог видеть дыхание. Внутри инкубатора я заметил небольшую белую коробочку - на мой вопрос врач просто протянула мне такую же, лежавшую на столе. Это была миниатюрная видеокамера "НикВью", родная сестра которой и показывала моего сына все эти сутки.
Я вертел ее в руках, я мысленно разговаривал с ней, словно мы были родными братом и сестрой. С обратной стороны камеры я увидел наклейку с надписью "Brees Dream Foundation"...
Именно благотворительный фонд Дрю Бриза, кумира моего родного города, подарил такие видеокамеры почти всем медицинским учреждениям в округе. Спектр их применения весьма широк; возможность видеть близкого родственника, вынужденно изолированного от семьи, только одна из функций. Медсестры получают возможность видеть пациентов, которых раньше нельзя было оставить ни на секунду; родственники могут хотя бы видеть тяжело больных пациентов.
Мы смогли не только увидеть нашего сына Колина, мы помогали ему бороться за жизнь...Я в это верю. И помог нам в этом Дрю Бриз.
Я работаю в небольшой местной газете в пригороде Нового Орлеана. Так как Колин родился с небольшим пороком сердца, мы были вынуждены весь первый год его жизни постоянно проводить в том самом госпитале Ошнер. Я нередко видел своих старых знакомых "Ник" (я до сих пор так их и называю) и если они были не при исполнении обязанностей, лежали выключенными, я подходил к ним и разговаривал. Вспоминал наше знакомство, вспоминал ту неделю, самую важную в жизни Колина. Смотрел на знакомую наклейку.
Через год мне удалось добиться интервью у Дрю Бриза. По правде, у меня ведь была только одна цель для такой встречи, но в запросе на имя фонда я указал целую кучу вопросов.
Мы встретились, почти целый час Дрю рассказывал мне о добрых делах своего фонда, о ребятах из "Сэйнтс". Я никак не мог выдавить из себя свой вопрос, который и привел меня к Бризу.
Наконец интервью закончилось, мы пили кофе и, без телекамер, я рассказал ему свою историю. Историю про "Нику" и Колина.
Я был поражен его реакции, мне казалось что я тронул его до слез. Его же слова поразили меня еще сильнее:
- Вы ведь представляете, сколько направлений работы у нашего фонда? Установка телекамер в больницах - далеко не самая масштабная программа. Но вы не поверите, сколько писем мы получили после начала установки камер. Тысячи электронных сообщений с благодарностью, тысячи конвертов, я просто не мог поверить! Мы гордимся любой поддержкой, которую можем оказать больницам, пациентам и их семьям, но мы никогда не могли представить, что такую реакцию вызовут именно эти камеры! Я не уверен, что мы вообще понимали важность их установки, скорее это был пробный опыт. Я был поражен... Меня останавливали на улице и говорили спасибо не за тачдаун, а за видеокамеру в палате мамы. Некоторые мои партнеры по "Сэйнтс" перед матчем не рассказывали мне о важности победы, они обнимали меня и благодарили за камеры в палате для больного ребенка.
Конец беседы получился странным, если бы вы видели нас со стороны. Мы улыбались, пили кофе, но у нас обоих на глазах были слезы.
Я подарил Бризу фотографию Колина и "Ники". Через день на электронную почту я получил фотографию Дрю Бриза с семьей. Кто-то из его детишек нарисовал плакат: небо, солнце, воздушные шары и надпись... "Для Колина с любовью".
От переводчика: Дрю Бриз - один из величайших квотербеков современности в НФЛ, с 2006 года играет за команду "Нью-Орлеан Сэйнтс". В 2009 году помог команде выиграть первый в ее истории Супербоул.
В 2003 году, когда Бриз играл еще за "Сан-Диего Чарджерс", он вместе с женой Бриттани основали благотворительный фонд "The Brees Dream Foundation". Количество благотворительных программ, мероприятий и акций этого фонда не поддается описанию. Постоянно действует более двадцати направлений работы фонда, десятки филиалов по все Америке. С фондом работают сотни компаний, тысячи спортсменов, а общая сумма средств, направленных на благотворительные цели уже превышает 22 миллиона долларов.
Блог "Искры" обязательно вернется к работе фонда семьи Бриз, ведь Чудес много не бывает.
Спасибо!