23 мин.

Два парня из Петербурга посмотрели «Красаву» и создали академию футбола для людей с синдромом Дауна. Они хотят сделать всех нас чуть внимательнее

156

Вадим Кораблев провел день с прекрасной командой.

Летом 2020-го в Петербурге заработала футбольная академия для людей с синдромом Дауна «47 в игре». Цифра – количество хромосом у такого новорожденного. Академию создали два друга, которые никогда не сталкивались с синдромом в кругу близких, – фрилансеры Юра и Паша. Мы провели с ними день, чтобы понять: почему два 30-летних парня отдают часть жизни людям, тренировать которых очень непросто. Но для которых футбол – без преувеличения важнейшее лекарство. 

Основатели не хотят жалости. На тренировках все серьезно: работа с мячом, планшет, система Goal Station

«Эта тема никому не интересна. Нас не понимают даже друзья и знакомые. Удивляются: зачем все это надо, денег ведь не заработать», – говорит Паша, сооснователь «47 в игре». Мы встречаемся в гольф-центре «Петергоф», который находится в исторической части Петербурга – на набережной реки Фонтанки, 20 минут пешком до Мариинского театра. 

Гольф-центр возник не просто так: там с 12:00 до 14:00 занимался Ваня – 30-летний парень, лучший игрок академии Паши и Юры. Ваня родился с синдромом Дауна, но это не мешает ему испытывать гольф-симулятор, трижды в неделю заниматься футболом, ходить на плавание, английский и в театральный кружок. Еще у Вани есть работа: по будням он встает в 4:20, чтобы добраться из Горелово (почти область) на станцию метро Нарвская (почти центр) и помочь маме с уборкой в школе. 

Паше – 31, Юре – 29. Оба общаются только на Вы, хотя мне 25. Паша – с бородой, одет в спортивное. Юра – с усами, в джемпере и повседневных брюках. Вместе с детства играли в футбол – так и познакомились. 

Идея с академией возникла летом 2020-го. Паша посмотрел выпуск «Красавы» про детей с особенностями развития и решил, что хочет помогать им в Петербурге. Позвонил Юре – и они договорились придумать концепцию. «Мы думали, что в городе ничего такого нет, – объясняет Юра. – Просто мало об этом знали. Нашли Даун Центр – это организация, объединяющая семьи, у которых есть дети с синдромом Дауна. Сами родители ее и создали. На старте проекта они нам очень помогли. Они организовывают спортивные и досуговые мероприятия. Дети занимаются гимнастикой, плаванием, футболом и так далее. Мы с Пашей пришли посмотреть на футбольную тренировку – и решили, что футбола там мало. Это именно такое ОФП».

Так появилась концепция полноценной школы с продуманными тренировками и даже спортивными целями. В прошлом году команда детей с синдромом Дауна из Петербурга заняла восьмое место на всероссийском турнире. «Хотим стать первыми как минимум в России, – говорит Юра. – Вряд ли кто-то так же щепетильно относится к тренировочному процессу, как мы. А в октябре в Италии пройдут Трисомные игры (аналог Олимпиады для людей с синдромом Дауна – Sports.ru). Там будет несколько дисциплин, и одна из наших целей – поехать туда с командой от России». 

Паша и Юра двигаются в сторону профессиональной академии, поэтому не делают поблажек: перед двусторонкой – разминка и работа с мячом. Есть тактические занятия с планшетом, вратарям помогает Goal Station – датское оборудование, которое используют даже топ-клубы. Вы наверняка видели принцип его работы: в зависимости от упражнения несколько датчиков загораются в разных комбинациях, на это нужно реагировать – развивает реакцию, координацию и скорость. Так с Goal Station занимается вратарь «47 в игре» Лиза:

На две тренировки в неделю постоянно ходят примерно 20 человек, еще одно занятие – для тех, кто выделяется. Паша и Юра подчеркивают, что работают не только с детьми, средний возраст группы – 15-20 лет. Старший – Ваня, младшему – десять лет. Главный тренер – Паша, Юра занимается медиа и партнерами, но тоже всегда помогает на поле. Еще регулярно помогают отец одной из девочек Александр Данилов, представитель Goal Station Андрей Ильин и друг проекта Денис Паршенков.

«Ребята очень обучаемые, – утверждает Юра. – Когда нам что-то объясняешь, у нас еще куча мыслей в голове – думаем, как мы выглядим со стороны, вспоминаем какие-то события. Нашим ребятам в этом плане проще. Вот у Вани вторая тренировка по гольфу, и он уже научился здорово проходить лунки. Делает норматив стандартного игрока. Ему говорят: держи спину ровно, голову вниз, руки прямые – и он делает».

«У них в этом плане все по инструкции, – отмечает Паша. – Плюс они очень хорошо все запоминают. Единственное: упражнение надо отрабатывать долго. Если в течение трех недель отрабатываем – они начинают все делать на автомате. Посложнее с ребятами, которые вообще не разговаривают, но прогресс тоже есть. Если сравнить нынешнюю картину с начальной – это две разные планеты. На первых тренировках было тяжело: кто-то кричит, кто-то ругается, кто-то просто сел в ворота и плюется. Психологически тяжело, но мы пытаемся подходить к этому с юмором. Кто-то лег – легли с ним. Он тебя обнял, полежали вместе. Говорим: «Ну что, пойдем?» И он идет». 

Паша и Юра уверены, что не нужно ругать и кричать, но об ошибках важно говорить прямо – иначе не будет роста. А еще важно понимать, что ребята не будут исполнять хорошо сразу несколько функций. «Нет особого смысла переучивать, – рассказывает Юра. – У каждого должна быть своя задача – кто-то отбирает мяч, кто-то бьет, кто-то пасует. Нужно оттачивать лучшие качества. Если твоя задача отдать точный пас и ты его отдал – тебя похвалят. А раньше у всех ребят была одна мотивация – забить. Не забил – ушел плакать к родителям или упал в обидках. Мы объясняем, что футбол – это не только голы». 

Для тренировок снимают зал для мини-футбола и поле с искусственным газоном. По словам Паши и Юры, аренду поля, закупку мячей, зарплаты тренерам и прочие расходы покрывает человек, который не хочет публичности. Найти такого было непросто. «У нашего спонсора большое сердце, – говорит Паша. – А вообще тема непопулярна, ей никто не хочет заниматься. Мы встречались с влиятельными людьми, но они сразу говорили, что это должен быть социальный бизнес. То есть каждый родитель, который может платить, – должен платить. Если не может – тогда уж мы заплатим. Эта схема нам не подошла». 

Пока академия не оформлена юридически, основатели только думают, в каком качестве будут существовать, но точно не хотят привязки к государству. «Госструктуры к нам не обращались, но пока мы точно хотим восприниматься как частная история, – говорит Юра. – А государство – это всегда протокол, отчеты, куча бумажек, цензура. Зачастую вся визуальная составляющая окологосударственных структур вызывает чувство грусти или жалости. Особенно в теме с детьми-инвалидами или людьми с особенностями развития. Мы хотим выглядеть современно, проще и где-то даже с юмором. Хотим вызывать другие эмоции: восхищение спортивными результатами, гордость за ребят, улыбки». 

Правда, без контакта с государством не получится. Сейчас «47 в игре» участвуют в конкурсе от РФС в номинации «Лучший проект в области развития массового футбола среди лиц с ограниченными возможностями здоровья». Грант – 150 тысяч рублей, этого хватит закрыть аренду и зарплаты на пару месяцев.

«Знакомые из футбольной тусовки рассказывали, как получали государственное финансирование, – делится опасением Юра. – Получили грант и закупили манишек и прочий инвентарь для своей организации. Мало того что они за свои деньги все покупали, так им только в течение нескольких месяцев вернули расходы по чекам. Еще бумажками и отчетами загрузили так, что в итоге ребята решили, что проще либо самим, либо через частные инвестиции. Посмотрим, как выйдет у нас».

Ваня сыграл на чемпионате города: сначала организаторы смутились, но все-таки допустили. Основатели просили соперника не поддаваться

Название «47 в игре» перешло и к команде, которую Паша и Юра заявили в «Спортинг-лигу» – сильнейший любительский турнир Петербурга. В последнем матче прошлого сезона там случилось большое событие – за «47 в игре» дебютировал человек с синдромом Дауна. Тот самый Ваня. Он вышел во втором тайме на 15 минут и не растерялся, хотя запросто мог. «Так получилось, что на последний матч достался очень серьезный жребий, – говорит Паша. – Мощная и бегущая команда. Не только хорошо играют, а еще все здоровые. Вот есть «Барселона», а есть гренадеры, как в «Ньюкасле», например. Но Ваня уверенно вышел, совсем не испугался». 

«Меня поразил выход Вани, – отмечает Юра. – Мой уровень ниже, чем общий уровень нашей команды – я подменяю ребят, когда кого-то нет. Для понимания: у нас в команде играет бывший одноклубник Салаха – они вместе начинали карьеру где-то в Египте. И я всегда нервничаю. А Ваня вышел без доли сомнения. Сначала пару раз врезался в соперника, но уже спустя пару минут почувствовал себя уверенно».

Парни явно волновались больше Вани. Когда они предупреждали организаторов, что хотят заявить игрока с синдромом Дауна, их не поняли и сначала отказали, но в тот же день передумали и пообещали широкую медийную поддержку. До матча Паша и Юра пытались связаться с соперником, но не нашли нужных телефонов и обратились к команде только в день игры. Попросили не играть жестко, но подчеркнули, что не надо поддаваться. Их послушали: соперник не грубил, но ловко и без стеснений забирал у Вани мяч, когда получалось.  

Все прошло гладко. После игры соцсети парней завалили комплиментами и предложениями о помощи. 

Хотя подход Паши и Юры иногда вызывает непонимание даже среди родителей ребят из команды. 

Вот одна из историй, которую рассказывает Юра: «На Новый год мы организовали праздник для ребят, заказали именные карточки ФИФА, где у каждого игрока рейтинг 99. А родителям, которые нам помогали на протяжении года, подарили игрушки. Мы именно хотели выделить их, поблагодарить и озвучили это: за доброту, за помощь. Из 20 выделили шесть семей, и после награждения одна мама спросила, почему им не подарили игрушку. Это была очень неловкая ситуация.

Потом люди, которые давно работают с такими семьями, объяснили, что чаще всего на награждениях или праздниках подарки получают все, вне зависимости от результатов. Вырабатывается привычка получать льготы и подарки – есть такая проблема. Мы к этому относимся с пониманием, но будем гнуть свою линию. Когда мы говорим об инклюзии, мы хотим отмечать тех, кто проявляет себя лучше других. Точно так же, как происходит в жизни обычных людей. Есть первое, второе и третье место – четвертых и дальше по списку не ставят на пьедестал».

Паша и Юра не хотели, чтобы я описывал скрипы отношений с родителями, но мне показалось это важным, потому что на вопрос «Были ли у вас моменты отчаяния?» они описали подобные ситуации. Правда, уточнили, что отчаяния нет, но такие эпизоды оглушают. 

Скоро основателям школы предстоит еще один серьезный разговор с родителями – нужно обсудить будущее Вани. Он и сейчас помогает на тренировках, но они хотят сделать его играющим тренером, провести красивую презентацию – с подписью контракта, фотографиями и рукопожатиями – и платить небольшую зарплату, сравнимую с той, что выделяла мама за уборку в школе. 

«Здорово, что Ваня все успевает, но он зачастую просто засыпает в машине, когда мы едем на тренировку, – говорит Юра. – Этим контрактом мы бы хотели немного разгрузить Ваню, дать ему новый опыт работы, чтобы приблизиться к нашей большой цели в будущем – инклюзивному спортивному центру. Он будет открыт для всех, но именно работать и получать достойные зарплаты там будут наши же воспитанники».

«Хочется, чтобы государство все-таки повернулось к нам лицом». Тяжелый разговор с родителями ребят из академии

Из гольф-центра на машине Юры мы едем на тренировку – это совсем недалеко, буквально 7-10 минут. Паша рассказывает, что ребята обожают ходить на «Зенит», любимый игрок всей группы – Дзюба. Этот тезис мгновенно разбивает Ваня. 

– Ваня, кто тебе из «Зенита» больше всех нравится? 

– Мне нравятся Павел Погребняк и Андрей Аршавин. Еще Анатолий Тимощук. Новых игроков не очень знаю. 

«Парень старой закалки», – вздыхает Паша и перечисляет планы на 2021-й: почаще заявлять воспитанников на городские турниры, сыграть с академией «Ювентуса» и подружиться с «Зенитом» – баскетбольный уже приглашает ребят на матчи, остается пожать руку футбольному. Перед этим группу хотят переодеть. «Нужна отдельная форма с нашей символикой, – говорит Паша. – Мы обратились в дизайн-студию Quberten (ее сооснователь Михаил Антипин вел блог ReForma – Sports.ru). Они ответили, что готовы, только у них сейчас загруз, но летом могут взяться за наш проект. За разумную сумму. Нынешняя форма нам совсем не нравится, в ней тело не дышит. И выглядит она совсем просто. Хотим, чтобы было стильно». 

Тренировки проходят в здании завода «Красный треугольник» – там еще сохранились мелкие производства резины и конвейерных лент, но в основном помещения сдают в аренду под офисы. Завод построили в 1860 году в районе Обводного канала – длинное здание из темно-красного кирпича захватывает несколько соединенных корпусов, образующих закрытый двор. Общая атмосфера даже немного пугает. 

Пока поднимаемся на третий этаж, где находятся спортивные залы, Ваня разговаривает по телефону со своей девушкой – почему-то по громкой связи. Они созвонились еще в машине, диалог Ване определенно нравится: он улыбается и периодически повторяет: «Ну, конечно, люблю». Перед приходом человека, который откроет зал, Ваню предупреждают, что его подругу всем слышно. Ваня не отключают громкую связь, а просто отходит подальше. 

Это тренировка лучших игроков академии, собрались восемь человек – шесть парней и две девчонки. Сразу познакомился с вратарем – 14-летней Лизой, про нее мне уже рассказывали: сама ходит в школу, сама делает уроки, сама покупает продукты в магазине, сама готовит. Ее мама Людмила Коголева как раз из тех, кто во всем помогает Паше и Юре. Перед обаянием Лизы устоять невозможно, она безумно рада любому знакомству: задает миллион вопросов о моей работе, разрешает упомянуть ее в этом тексте и тянется обниматься. Объятия – важный инструмент общения людей с синдромом Дауна. Паша и Юра говорят, что первое время из-за объятий даже останавливались тренировки, но сейчас ребята стали дисциплинированнее. 

Группа оперативно переодевается и высыпается в гигантское пространство, поделенное на несколько залов. Ребята занимаются в самом большом – вдоль полосы из огромных окон, которые когда-то были не пластиковыми. Единственная трудность с экипировкой – завязать шнурки. Ваня, например, справляется и с этим, но другим тяжело из-за нарушений моторики, поэтому Паша и Юра хотят купить всем кеды и бутсы на липучках.

Ребята сразу удивляют: никто бездумно не носится с мячом, пока тренеры не начали тренировку – только аккуратные пасы и удары по воротам. Разминка тоже проходит серьезно, хотя во время пробежки некоторые стремятся обогнать друг друга. Дальше – работа с мячом и системой Goal Station. 

Пока ребята заняты футболом, знакомлюсь с родителями. Просто привести ребенка недостаточно, поэтому мамы и папы следят за тренировкой полтора часа. Потом кто-то едет домой, а кто-то – на следующее занятие. Например, Лариса Ефимова, мама 14-летнего Игоря, говорит, что они поспешат на плавание – контрольная тренировка перед чемпионатом Петербурга. «Вернемся домой – сделаем уроки. При этом в школе все тоже успеваем. У меня ребенок с одной четверкой закончил четверть. Остальные – пятерки», – рассказывает женщина.  

Родители объясняют, что их дети почти каждый день ходят на кружки и делают это не под давлением, а потому что хочется. «Это то, что отличает наших деток. Спрашиваешь: что больше нравится? Они отвечают: все нравится!» – объясняет мама Лизы.  

«Нашим детям надо выходить за круг комфорта. Для этого им надо постоянно чему-то учиться. Мы же не вечные, нам надо их социализировать. Мы должны быть уверены, что они впишутся в социум, что им здесь будет комфортно», – называет еще одну причину Надежда Евсеева, мама 14-летней Алеси, второй девочки в группе. 

Футбол родители ценят особенно, мама Лизы объясняет: «Очень важно, что это командная игра. У нас каждый ребенок – собственник: мне, мое, я. Футбол их учит, что надо помогать друг другу и слышать. Даже отдать пас – это увидеть партнера».

«Футбол рвет их границы, – говорит мама Алеси. – Начинают делать то, чего раньше не делали. И если сначала делают это с каким-то испугом, то на второй-третий раз делают хорошо». 

Чтобы ребенок с синдромом Дауна смог ходить на спорт и кружки, с ним нужно с рождения заниматься – и почти круглосуточно. Сейчас намного больше людей готовы воспитывать таких детей: 20 лет назад статистика отказов в роддомах достигала 95%, к 2021-му она снизилась до 50%. Синдром Дауна встречается у одного из 600-800 новорожденных, в России, по данным фонда «Даунсайд Ап», таких порядка 50 тысяч человек, около половины из них – дети.

Меняется и отношение общества. Сейчас почти невозможно, чтобы врачи пугали и убеждали родителей отказываться от детей, но раньше это было в порядке вещей. Причем давят не только врачи. Воспоминания мамы Игоря тяжело слушать:

«Когда рождается ребенок, сразу приходит опека: «Будете отказываться?» И давят-давят-давят. Приходишь в консультацию после родов, а там говорят: «Вы что, не оставили опеке ребенка? Вы хотите себе жизнь поломать?» Как-то приходим в городской центр на [улице] Чапыгина, ребенку где-то четыре года. Сидит врач и говорит: «Ты что, совсем? Вот тебе оно надо было? Ярмо себе на шею повесила». Прямым текстом. А в пять месяцев массажистка в поликлинике сказала: «Он у тебя хоть коробочки-то сможет клеить?» 

«Есть ощущение, что опека – это государственный надзор, который существует, чтобы забить родителей, – дополняет мама Лизы. – Потому что это безумный контроль: проверяют с чеками, куда потратили деньги. Контролируют, что ребенок ест – даже открывают кастрюли».

Проблемы возникают не только с государственными учреждениями. «Социум недостаточно готов таких людей принимать, – уверена мама Алеси. – Мы это замечали, когда были поменьше и ходили на детские площадки. Да и в тех же кафе, вообще в любом месте, где есть люди. Начинают отсаживаться от наших детей – мол, они какие-то не такие. Либо пальцем показывать. Но дети-то хорошо приспосабливаются друг к другу, а некоторые взрослые отворачиваются, не подпускают своих детей к нашим, просят отгородиться. В поликлинике я это очень часто замечаю».

Непростая история есть у Лизы, которая успешно ходила на платные курсы в музыкальную школу, но когда пришло время поступать, возникли проблемы. Ее мама вспоминает: «Ходили на ура, только единственная просьба была – сидите рядом. Не вопрос – сидела рядом. Отучились три года, надо было поступать. Педагог, которая нас учила, говорила, что будет бороться, чтобы Лизу взяли, потому что и с руками, и со слухом все в порядке. 

Сидим в очереди [в день поступления]. Когда дошла до нас, говорят: «Зайдите только мама». Захожу. Они говорят: «Ну вы же понимаете, у вашего ребенка диагноз. Какая музыкальная школа?» Я не понимаю: «Как так? Ребенок три года учился, педагог говорит, что все в порядке». Директор школы тут же дала понять, что у них конкурсы, нужен результат, показатели... И мы зареванные уходим. Лиза-то не поняла, что случилось, а я очень расстроилась. То есть за деньги – пожалуйста, вы подходите. А когда бесплатно – это уже другое. Было горько и обидно».

«Диагноз сейчас как клеймо, – говорит мама Алеси. – Нас сразу отсекают. А так нельзя – надо давать возможность развиваться. Сейчас получается, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Последняя фраза – это скорее оценка помощи детям с синдромом Дауна от государства. Пенсия на ребенка – около 13 тысяч в месяц. После 18 лет ее забирают, хотя в этом возрасте начинается самый сложный этап. В России людям с синдромом Дауна почти нереально найти работу, хотя в западных странах есть 25-30 позиций, на которых они очень эффективны– например, массажиста, парикмахера, кассира, секретаря, аптекаря, библиотекаря. «Там, где нужно что-то выполнять технологично хорошо, – с этим дети обязательно справятся, – утверждает мама Алеси. – Им надо доводить работу до совершенства, в этом смысле они могут оказаться очень хорошими работниками. Главное – заложить цикл. Тогда они будут поэтапно учиться и в итоге делать хорошо». 

Когда я спрашиваю, какую помощь оказывает власть, все переглядываются и несколько секунд молчат. Потом вспоминают про путевки в санатории, которые, правда, крайне тяжело получить, а мама Игоря говорит, что в ее районе работают четыре детских реабилитационных центра и один взрослый. Во взрослом есть бассейн, гончарные мастерские, курсы парикмахеров. А в детском можно оставить ребенка на 5-6 часов и заняться своими делами – это действительно серьезная помощь. 

Правда, с реабилитационными центрами так везет далеко не всем. Остальные мамы рассказывают, что в их районах таких центров либо нет, либо они работают плохо. Вот история Веры Шивис, мамы 19-летнего Феофана Чистоковского, которого Паша и Юра называют думающим игроком с классным пасом: 

«Мы из Всеволожска, это Ленобласть, но совсем рядом с Петербургом. За 14 лет мы так и не попали в областной реабилитационный центр в области. И по путевке за 14 лет мы съездили всего один раз. Нам говорят: «Область большая, вы у нас не одни». Во Всеволожске ничего для нас нет, все в городе: лечение, активности и так далее. А в областной реабилитационный центр я даже звонить перестала. Они мне предлагали приводить Феофана в утренние часы, но я отвечала, что он в школе, утром мы никак не можем – прогуливать нельзя. Просила хотя бы в районе 16:00 – нет. Нам очень был нужен логопед – так и не попали».

 

Что и говорить про рабочие места, если даже в школах создают помехи, хотя многих детей с синдромом Дауна можно легко в них интегрировать. 

«Родители бьются за инклюзию, за то, чтобы дети учились в общеобразовательной школе, – объясняет мама Лизы. – И с каким же неприятием мы сталкиваемся со стороны взрослых. В первую очередь со стороны учителей. Да даже в наших коррекционных школах нет педагогов с коррекционным образованием, они не знают особенностей работы. Заболевание стало именем нарицательным. Очень режет слух, хочется подойти и сказать: «Вы чего вообще?» И это ведь взрослые говорят, те же учителя. 

Я добилась, чтобы Лиза училась по общеобразовательной программе, но потом нас все равно перевели на «8,1» – это облегченная программа. И нам не позволяют идти дальше. Более того, мы бились, чтобы остаться в 8,1, потому что от нас требовали перевода на «8,2» – это программа «Особый ребенок» (другие родители уточнили, что в пятом классе там проходят прописи – Sports.ru). И даже врач-невролог мне в глаза говорил: «А какое будущее вы видите у своего ребенка, кроме ПНИ? Для вас только психоневрологический интернат. Ну что вы, мама? Вытрите слезы, успокойте нервы и живите». Вот как нам показывают Америку – там они все вместе учатся. И хочется, чтобы у нас так же было. А у нас программа не готова к обучению таких детей. Поэтому их сразу стараются или в коррекционную школу, или вообще в «Особый ребенок» закрыть. И все – пусть там себе сидят и учатся чему-нибудь и как-нибудь». 

«Я почему-то вспоминаю, как на Валааме прятали инвалидов от глаз, – размышляет мама Феофана. – Это оттуда все идет. Так наш менталитет формировался. Десять лет назад мы ездили в Германию, и там эти схемы уже давно работали. Они тоже говорили, что начинали с инициативной группы родителей, сначала тоже от них отворачивались. Только они это прошли в 80-е. А 10 лет назад у них уже все стабильно работало, они показывали, чего достигли, какие у них шикарные центры». 

«Наверное, у государства нет веры в наших детей, нет интереса, нет желания, – говорит мама Алеси. – А хочется, чтобы все-таки повернулись к нам лицом». 

В конце разговора о роли государства между мамами состоялся такой диалог: 

– Мама Алеси: «Мы зациклены на детях, у нас столько трудностей, что не получается следить за глобальной политикой». 

– Мама Лизы: «Мы сейчас и не знаем, чему верить. Тому, что по телевизору говорят, или все-таки тому, что мы видим сами». 

– Мама Феофана: «Но своим глазам-то мы больше верим». 

И все-таки мамы отмечают, что сейчас обстановка улучшается, потому что у людей все больше информации о синдроме Дауна – и они перестают бояться. А еще мамы шутят, что в борьбе с окружающим миром у них «вырабатываются клыки и стержень». Главная иллюстрация этому – как раз Даун Центр в Петербурге. В 2003 году его создали родители, которые привыкли сами решать свои проблемы, – для таких же родителей. Чтобы объединиться. И стало полегче. Там не важно, из какого ты района и даже города – помогают абсолютно всем.

Мы очень хотим, чтобы ситуация менялась быстрее, но пока людям, у которых есть дети с синдромом Дауна, приходится рассчитывать или на себя, или на таких людей, как Паша и Юра. 

«Спасибо, что они есть, – говорит мама Лизы. – Наши тренеры – я даже не знаю, какими словами про них говорить. Взялись, согласились заниматься, не зная, что это вообще за ребята. Еще и девчонок берут. Молодцы. Вот одна бегает, вторая. Активные, настырные. Детки на глазах меняются. Спорт и футбол очень помогают. Раньше их было тяжело заставить построиться, а сейчас спокойно стоят и ждут, когда подойдет тренер, когда подойдет очередь. Это невероятно». 

*** 

Когда я готовился к общению с парнями, нашел на страничке Юры правила жизни в стилистике флагманской рубрики журнала Esquire. Одно из правил звучит так: «Люди – причина желания переехать в другую страну».

Попросил Юру объяснить, он ответил так: «В свете последних политических событий такие мысли все чаще проскальзывают. Люди выходят на улицы, пытаются что-то изменить. Если ничего не делать и просто рефлексировать – грызет изнутри. Я вижу выход в занятии нашим проектом – это придает сил, понимаешь, что ты напрямую ответственен за дело, которым занимаешься. 

Считается, что уехать из страны – это зазорно, но все мои знакомые, которые живут за границей, просто разрешили себе быть счастливыми. Живут в том окружении, в той обстановке, с теми людьми, которые им нравятся. Мы с женой постоянно думаем о переезде, обсуждаем это с Пашей. Еще недавно меня ничего сильно не держало, но вот сейчас я понимаю: бросить нашу академию не могу. Мне бы очень хотелось дальше этот проект развивать. Возможно, в будущем мы смогли бы интегрировать эту схему и в других странах – построить инклюзивные центры с интеграцией туда спортсменов в качестве профессиональных сотрудников

Наверное, только в России такому проекту могут помешать спортивные чиновники, которые напрямую отвечают за развитие инвалидного спорта. Даже нам пытаются мешать, но мы сейчас не готовы это обсуждать – верим, что добрые дела сильнее этого».

Возможно, скоро Паша и Юра привяжутся к России еще сильнее. В этом году они планируют открыть кафе, где смогут работать люди с особенностями развития. Сразу после тренировки они идут смотреть, как эта концепция дышит в другом – и единственном подобном в Петербурге – кафе под названием «Огурцы».  

Мы жмем друг другу руки.

Паша и Юра уезжают. 

*** 

Помочь «47 в игре» отправить одного из игроков на Трисомные игры в Италию можно здесь

Инстаграм «47 в игре», чтобы следить за проектом

Оформить пожертвование «Даунсайд Ап» – главному фонду, который помогает детям с синдромом Дауна

Помочь Даун Центру в Петербурге

Фото: Instagram/47_v_igre; Вадим Кораблев

logoпочитать
logoКрасава