18 мин.

Николай Маношин: «Я тренировал в Сомали, Йемене и Мали и везде видел военные перевороты»

4 k

Напарник Валерия Воронина в полузащите легендарного «Торпедо» начала шестидесятых. Чемпион СССР как игрок. Чемпион Сомали как тренер. Самый размашистый скаут советского футбола, в семидесятые и восьмидесятые призывавший в ЦСКА талантов со всей страны.

Я настиг Николая Маношина в Троицке, на мини-футбольном матче «Дина» – «Синара». От рассказа его не отвлекал даже рокот фанатских барабанов.

– Футболу я учился в команде московского Мясокомбината – я родился там рядом. Со мной играл Сергей Медведев, который потом попал в «Локомотив». Сначала Мясокомбинат играл во второй группе чемпионата Москвы, а потом первую группу расширили и включили туда нас. Мы заняли шестое место и после каждой игры с клубной командой (ЦСКА, «Динамо», «Спартаком») ко мне подходили их тренеры и звали к себе. А в 1954 году организовали ФШМ, собрали способных ребятишек со всей Москвы, и я попал туда. Мне повезло – мой год, 1938-й, не очень урожайный был, разве что еще Кирилл Доронин в ЦСКА и «Торпедо» поиграл, поработал судьей, зато в 1939 году рождения были Численко, Мудрик, Воронин. Так что в своем возрасте я выделялся.

Тренеры в ФШМ собрались прекрасные – Виктор Маслов, Анатолий Акимов, «Вратарь республики». Условия там были хорошие – на Мясокомбинате нам перед игрой бутсы вываливали из мешка для картошки. Надел, сыграл, отдал другому. А в ФШМ выдали форму и начали платить деньги. Я такого не ожидал. Мой отец проработал всю жизнь на заводе и получал 1100 рублей, а я, мальчишка 15-летний, получал в ФШМ 800 и еще стипендию в техникуме. Набегала серьезная сумма.

- Вы и в ФШМ в середине поля играли? Вас же называли Гусь-2 как наследника Нетто.

– Я начинал левым инсайдом. Нашу команду тренировал Анатолий Акимов – про него Лев Кассиль написал книгу, по ней потом фильм «Вратарь» сняли. Как-то раз на выездную игру у нас не смогло поехать несколько ребят. Пришлось выходить вдевятером против одиннадцати. Акимов говорит: «Коля, отойди назад, начинай из глубины, чтобы середина поля голой не была». Я здорово сыграл на этом месте, и в отборе хорошо, и гол забил победный. Тренерам понравилось, как я смотрюсь в середине, и я там остался.

- У ФШМ бывали международные матчи?

– Только один. Однажды к нам привезли индийцев – не то сборную, не то клуб. Играли на стадионе «Машиностроитель». Смотрим – а индийцы-то все босиком. Нам неудобно. Как с ними играть? Травмируем же. На бутсы тогда фибровая пластинка надевалась, а на нее гвоздями набивались шипы. Поиграл немножко, кожа стерлась, одни гвозди остались. Этими гвоздями часто мячи пробивали. Еще в стенке можно было наступить кому-нибудь из соперников, чтоб отбежал и не мешал. И как нам было на наших гвоздях с босыми индийцами играть? Накидали им штук семь, да и все.

– Как вы потом в «Торпедо» оказались?

– Вообще я в детстве болел за «Спартак». «Мясокомбинат» – это общество «Пищевик». А «Пищевик» – спартаковская организация. К тому же моим кумиром после войны был нападающий «Спартака» Виктор Терентьев – он тоже на «Мясокомбинате» начинал. Но вышло так, что в 1955 году создали молодежную сборную СССР. Создали на базе ФШМ, потому что мы были чемпионами Союза в своем возрасте. Тренером поставили Маслова. Готовились в Тарасовке, где тогда находилась и взрослая сборная – а там Качалину помогал Бесков, который только закончил карьеру игрока. Бесков увидел меня в игре и, когда в конце сезона ему дали «Торпедо», он позвал меня и Сашу Медакина с собой.

- Сразу согласились?

– Наоборот, долго упирался. И из ФШМ не хотелось срываться, я там самый молодой был, на меня надеялись, деньги платили, и в «Торпедо» не очень тянуло. Кубок они пару раз выигрывали, но грандами не были – не сравнить со «Спартаком». «Спартак» после игр со сборной басков вся Москва любила, к ним как раз тогда приклеилось – народная команда. Но Сашка Медакин уговорил: «Бесков зовет. Пошли!» Маслов на меня тогда обиделся. Зато через четыре года наше «Торпедо» с Масловым во главе чемпионат выиграло и Кубок.

– Виктор Шустиков рассказывал, что торпедовские ветераны были не очень рады притоку молодежи.

– Трагичный был период. В середине пятидесятых как раз сходили мужики, которые во время войны не могли учиться и остались без образования. Пока в футбол играли – в семье благополучие было, хорошо зарабатывали (по сравнению с народом-то). А после футбола – что делать без образования? Поэтому люди всякими способами пытались удержаться в команде. Больше всех доставалось Сашке Медакину. Он более нахальненький, смелый. На сборах в Сочи или Сухуми Бесков давал большие нагрузки – бегали по асфальту, ноги забивались страшно. После кросса в гостиницу поднимаемся, ветераны срывают с Медакина шапку и скидывают вниз – беги обратно. Или еще хуже – в люк канализационный скинут. А зимой играли в хоккей – так ветераны клюшкой били молодым по коленям. Мне повезло, что на моем месте играл Николай Сенюков. Он более благородный, мирный. Бывший разведчик.

Сезон кончился, и Бескова сняли. Игроков он не устраивал. Любил длинные разборы, установки – это не всем нравилось. Слишком резко он стал вводить пацанов, нас с Медакиным, Валерку Воронина, Островского в оборону, Метревели. Старики почувствовали, что их задвигают. Взбунтовались. В конце пятидесятых к нам пришел крайний нападающий Валентин Емышев из ЦСКА и рассказал, что когда играл против «Торпедо», наш защитник Лев Тарасов говорил ему: «Давай, Валька, беги к воротам, мы Бескова сплавляем».

Вообще, конечно, основу чемпионской команды 1960 года собрал Бесков – Маслов пришел на все готовое. Просто Маслов был опытнее и поступил хитрее Бескова. Он обновлял команду более плавно. Убрал Тарасова – поставил Медакина. Позже вместо Хренова – Шустикова. Прошло еще время: на место Ильина – Метревели. И в итоге пришел к тому молодежному составу, которым играл Бесков. Метревели, кстати, благодаря мне попал в «Торпедо».

- Как так?

– Он играл правого инсайда в Горьком. Как раз против меня. Я его держал, потому что мы играли по системе дубль-ве и была строгая персональная опека. В связи с играми сборной в чемпионате возник перерыв, и Бесков повез нас на товарищеский матч с «Торпедо» Горький – они считались нашими младшими братьями. Приезжаем к этим младшеньким – Метревели забивает и мы проигрываем. Сразу после игры Бесков забрал его в Москву. Жить было негде, так что Славка первое время жил дома у Бескова – только потом в общежитие перебрался. Говорил ему: «Слава, благодари меня, что дал гол тебе забить и попасть в «Торпедо» Москва». Неспециально, конечно.

– Виктор Маслов чем отличался от других тренеров?

– Подготовкой к играм. На выездах первым делом шли на экскурсию по городу. В Мячково накануне игр ходили в лес за грибами. Собирали сыроежки, отдавали на кухню готовить, а сами разжигали костерик у дома, где жили. Анекдоты травили. Один раз я такой рассказал, что Маслов на ногах не устоял. У нас была серия анекдотов про школу тренеров – мы ее «школой дураков» называли, потому что туда шли как раз те, кто недоучился во время войны. Такой, например, анекдот:

Идет занятие по экономике. Спрашивают студентов:

– Что мы покупаем в Китае?

– Плащи, рубашки, рис.

– А еще что? Вы что пьете, когда на работу утром идете?

Один студент вскакивает:

– Неужели рассол?

А вот еще. Один студент пишет на доске предложение, но не не хватает места дописать слово – строка на доске заканчивается. Поворачивается к преподавателю:

– Что делать?

– А ты перенеси.

Студент снимает доску со стены и переносит в сторону.

Или вот. Урок математики. Вопрос: тысячу разделить на пять – сколько будет? Замешательство. Преподаватель сжалился, подсказал: литр на пятерых – сколько будет? Аудитория хором: двести грамм!

На уроке физики спрашивают: как работает трансформатор? Студенты дружно изображают звук трансформатора: «Б-у-у-у-у».

А, и еще про Григория Ивановича Федотова байка. Преподаватель возвращает после проверки тетради с диктантами. Григорий Иванович удивляется: «А это не моя тетрадь. Я писал синими чернилами, а здесь – одни красные».

- «Торпедо» тогда по всей стране ездило на поездах. Самая тяжелая поездка?

– В Куйбышев. Бесков меня только взял и сразу стал ставить в основной состав. И, чтоб узнать мою нервную систему, посадил на поезд со всей командой. А там сидишь без движения – ноги затекли. Вышел на разминку – аж дышать не могу. Бесков подходит: «Выходишь в стартовом составе». А в Куйбышеве приличная команда была – Вася Бузунов с убийственным ударом за них играл. Я был так напуган, что сыграл неудачно и подумал: ну его, этот футбол, надо переходить во вторую лигу. А когда Маслов пришел, сказал: «Коль, не надейся на наше с тобой знакомство по ФШМ. Если б я в тебя верил хоть на 35 процентов, я б тебя ставил, но я в тебя не верю».

- Как же вы в состав попали?

– Маслова болельщики заставили. Я здорово отыграл за дубль – а на нас много автозаводцев ходило. На следующий день еду с запасом в Мячково. Болельщики подошли, стали трясти автобус: «Маслов, выпускай Маношина». Чуть автобус не перевернули.

– На поле вы всегда были рядом с Валерием Ворониным. А в жизни?

– На сборах жили вместе, а между играми и тренировками – по-разному. У Валерки своя компания была. Он дружил с Мишей Посуэло (нападающим, сыном испанских беженцев), там другой круг. Золотая молодежь. В этой компании он познакомился со своей женой Валей – дочерью циркового режиссера. Валерка мне рассказывал: за городом с Валькой спали, тут ее отец появился – два пальца к ребрам приставил: «Или женишься – или ребра тебе переломаю». Так Валера и женился на Вале.

– А через несклько лет еле выжил после дикой аварии.

– Сборная тренировалась в Вешняках, в комсомольском центре отдыха. Туда приехала какая-то комсомольская делегация. Валера познакомился с девушкой, а когда ее делегация поехала в Рязань, Валера оставил сборную и помчался за ней. Всю ночь прокутили, и по пути назад Валера заснул, выехал на встречку и врезался в грузовую машину. Ему повезло, что плохо закрепил сиденье. Его ударило рулевой колодкой по лицу и отбросило далеко назад, а если б сиденье было закреплено – снесло бы голову вообще. Валерка гордился своей красотой, ему даже Марлен Хуциев предлагал в «Июльском дожде» сниматься, а потом, после операции, закрывал нижнюю часть лица, когда разговаривал. Ему Беккенбауэр предлагал сделать операцию в Германии, но наши не разрешили – что смогли, то сами и слепили.

– Что за история у него была с Софи Лорен?

– Ерунда. Это при мне все было. Возвращались после отборочной игры чемпионата мира самолетом Al Italia. В Риме – пересадка на «Аэрофлот». Появляется Софи Лорен с телохранителями. Все бросились к ней за автографами. Валерка достал билет на самолет, подошел – Софи Лорен расписалась. Говорили, что она в него чуть ли не влюбилась, а на самом деле к ней тогда, кроме Валерки, несколько сотен человек подошло.

- Из зарубежных поездок со сборной что вспоминается?

– Перед чемпионатом мира в Чили поехали на месяц в Южную Америку. Почувствовать климат, обстановку. Денег заработать, чтобы было чем себя стимулировать на чемпионате мира, кроме смешных суточных. В Бразилии и Аргентине было очень влажно, жарко. На наших глазах отец одного из бразильских футболистов так распереживался, что остановилось сердце и он умер. Лев Яшин, Игорь Нетто и я с венком поехали к его семье.

Поехали играть с Аргентиной. Приезжаем – думаем, наверное, матча не будет. Война, что ли: выстрелы какие-то, дым, петарды. А еще смотрим – на колясках почти на поле вывозят лежачих больных, которые и головой не могут повернуть. Ставят их на беговых дорожках. Оказалось, рядом был госпиталь – больные купили билеты, сами прийти не могут, вот их и привозят.

В Ливане тоже конфуз получился. И смешной и грустный. Нас вывезли в город, говорят: «Ориентир – мечеть. Через три часа собираемся здесь». Пища в Ливане непривычная, вместо уксуса – масло какое-то. Во время прогулки чувствую: живот страшно прихватило. А куда? Вокруг дома сплошные. Дворов нет. Подъездов – тоже. Бегаю, бегаю – а терпеть-то уже нельзя. Критический момент. Влетаю в кинотеатр. Стремительно проношусь мимо билетерши. Забегаю в буфет, а рядом – кухня. Там-то точно туалет должен быть... Знаешь, как в анекдоте: «Тогда я и почувствовал, что такое кайф».

– Что вы чувствовали на чемпионате мира в Чили?

– Все с самого начала не так пошло. Первая игра с Югославией – не игра, а бойня. Дубинский выбивал мяч, на него пошли прямой ногой и поломали ему ногу. Судьи сбежались. Слава Метревели шел с раскрытым ртом. Сзади подбежал югослав и, пока судьи не видели, двинул Славке локтем в бровь. Рассечение. Пока врачи колдовали над Метревели, рядом приземлился Понедельник – ему двумя ногами в живот влетели. Выиграли случайно. Виктор Понедельник подошел бить штрафной. Андрей Петрович Старостин, начальник сборной, крикнул: «Куда он пошел бить-то?!» Понедельник попал в перекладину, а Валька Иванов добил.

Выходим против Колумбии. Первый тайм 3:1. Качалин в перерыве: «Кончайте расслабляться». Но психологически было трудно перестроиться. Колумбийцы довели дело до 4:4 и еще один на один вышли, но Лева Яшин помог, отбил.

Потом выиграли у Уругвая, так журналисты на Валю Иванова накинулись: «Зачем ты забил на последней минуте?» Если б мы вничью сыграли, вышли бы на ФРГ, которые потом в четвертьфинале проиграли югославам, а так выиграли и попали на хозяев, чилийцев – а против них шансов мало было. Иванов удивлялся: «А если бы я не забил и мы потом пропустили?»

- Как вы относились к театру до знакомства с женой, актрисой Галиной Дашевской?

– «Торпедо» дружило с Малым Театром, а я как секретарь комсомольской организации постоянно пересекался с секретарем Малого театра Татьяной Конюховой. То актеры приезжали к нам в Мячково с концертами, то мы к ним на спектакли ходили. Еще мы с Валеркой Ворониным часто бывали в Театре Оперетты – у меня там знакомая контрамарки выдавала. Когда женился на Галине, стал регулярно посещать Театр Моссовета, где она играла, но потом бросил из-за одного случая. Жена пригласила на спектакль, в котором играла главную роль. Посадила меня в первый ряд. А по сценарию Ян Арлазоров ходил по залу и предлагал купить у него мыло. Пристал ко мне. Отвечаю: да не нужно мне твое мыло. Он не отстает. Так мне и разонравился театр.

– Вы работали тренером в Сомали, Йемене и Мали. Как это совмещалось с театральной карьерой жены?

– Галя себе немножко навредила. Здесь у нее роли, ее должны были выдвигать в народные артистки, а она поехала со мной в Йемен, бросила театр. Вернулись – дали «заслуженную артистку». Говорю: «Давай сделаем народной». Застеснялась.

В Йемене вообще странно получилось – президент страны сам себе устраивал переворот. Конкуренты хотели его снести, а он, чтоб их не пустить, устроил там черт-те что. Мне говорили: «Сиди у себя на вилле – не высовывайся». А на улицу страшно взглянуть было: людей как баранов отстреливали. Убивали, за руки-ноги брали и швыряли в кузов. Так получилось, что везде, где я тренировал, в Сомали, Йемене и Мали, я видел военные перевороты.

В Сомали у меня были чудесные отношения с местными. Устраивал концерты на территории нашей военной части, приглашал артистов на стадион. Когда пришел, армейская команда Сомали пятой шла, а со мной выиграла чемпионат и Кубок. Но отношения у наших стран накалились: в Сомали приехали шейхи из Саудовской Аравии. Говорили местным: «Вот вам чек, пишите любую сумму – но чтоб русских здесь не было». Нас отправили домой, так еще и устроили жуткий обыск на таможне. У жены даже выкройки платьев отобрали – думали, это какие-то секретные чертежи. Приплыли в Москву, а здесь уже наши стали трясти сомалийских студентов.

В Мали армейцы переворот устроили. Мы жили в доме главного военного советника. На балкон выходим – а из-за угла пушку разворачивают и направляют на нас. Ка-а-ак начали стрелять. Мы как легли, так и пролежали весь день. Только в туалет ползком пробирались. Все стены изрешетили.

- Дольше всего вы проработали в Йемене и Мали. В каких условиях там жили?

– Условия хорошие, главное, что были холодильник, кондиционер и вентилятор. Жене, конечно, не очень комфортно было. Она же актриса. Деньги ей давал – она по рынкам ходит. Вот и все развлечения. К тому же там нежелательно было заводить друзей среди местных. Если пойдешь к кому-то в гости, возникали вопросы: зачем? Или пить или кого-то обсуждать.

Сборная СССР по футболу. Май 1961-го

- В ЦСКА вы занимались призывом талантливой молодежи. Я выслушал много рассказов футболистов-призывников – а как это выглядело с противоположной стороны?

– Когда Всеволод Бобров принял команду, в ЦСКА было плохо с обеспечением. Даже бутс не хватало. Бобров пришел со своими связями, знакомствами, и ЦСКА стали нормально экипировать. А вот с игроками по-прежнему было туго. Пошли на прием к министру обороны Гречко. Бобров, Алик Шестернев и я. Сказали, что есть талантливые игроки в армейских командах других городов – в Украине, Прибалтике. Гречко: «Дайте список». На следующий день все эти люди были на тренировке. А я в течение недели ездил к поездам и передавал с проводниками документы на них. Леонид Шмуц, Ромуальдас Юшка и другие. Тогда из другого военного округа сложно было перевезти человека. Там тоже начальник сидел, ты у него уводишь игрока, а завтра тот начальник может стать министром – ссориться с ними никто не хотел.

Детективных случаев было много. Был такой игрок Анатолий Коньков, он сейчас во главе федерации футбола Украины. Была директива призвать его из Донецка. Прилетает он со сборной в Шереметьево. К нему подошли два солдатика, а он вырвался и головой расшиб стеклянную витрину. Иностранные делегации рты пооткрывали. Сбежал через ресторан и выскочил из запасного выхода. Его посадили в машину, где-то под Курском – на поезд. И в Донецк. Гречко сразу снял полковника Нерушенко, который отвечал за призыв Конькова. На следующий день Нерушенко умер от инфаркта.

Были и другие неудачные призывы. Например, Геннадия Матвеева из ростовского СКА. Он отказывался. Я приехал. Жену подключил, сидели, разговаривали. Уломал. Потом возник отец его жены. Говорит, дочь в положении, будет рожать под колпаком в тяжелых условиях – Гене нельзя уезжать.

Тяжелее всего было призвать Иванаускаса. Из Литвы вообще было очень сложно кого-то забрать. Приехал туда – там мать, отца нет. Кое-как нашел отца. Говорю: «Он будет играть, а не служить. Играть с теми же ребятами, с кем играет в юношеской сборной, у тех же тренеров, в знакомом коллективе». В итоге пришел ко мне пришел сам Иванаускас и дал согласие. В военкомате у него спросили: сам хочешь в ЦСКА? Отвечает: сам. Скажи он «нет» и меня бы послали к чертовой бабушке. Никто не верил, что я его из Литвы привезу. Но я привез.

С Витей Янушевским из минского «Динамо» тоже интересно получилось. Призвали в военкомат, выдали военный билет. Он уехал со сборной и там, как выяснилось, передумал идти в ЦСКА, хотя уже принял военную присягу. Самолет сборной прилетает в Москву. Жду Янушевского в Шереметьеве. Все ребята вышли, его нет. Оказалось, московский совет «Динамо» помог ему сбежать и положил его в госпиталь МВД. Тогда переход сорвался, но в конце восьмидесятых Янушевский все же приехал в ЦСКА, выиграл чемпионат с Садыриным, уехал в Берлин, а там в одной из игр у него остановилось сердце.

В Курске призывал полузащитника Виктора Сухорукова. Прилетел за ним на кукурузнике. Смотрю, на аэродроме – шум, гам, слезы. Кого-то не посадили на самолет. Только потом догадался, что сверху дали команду – кого-то из пассажиров снять с рейса, а нас с Сухоруковым отправить в Москву.

А вот еще самолетный случай. Геннадий Штромбергер из «Кайрата» написал заявление, министр обороны присвоил ему звание лейтенанта. Приезжаю в Алма-Ату, а Штромбергер в «Кайрате» – ведущий игрок, ему там и квартиру дали. Говорю, вот приказ о присвоении звания, вот его билет на самолет в Москву. Приезжаем с ним в аэропорт, а там все рейсы отменены – естественно, чтоб его не выпускать. А я случайно узнал – есть какой-то задержанный рейс. Спрашиваю: «Можно к вам?» – «Давайте». Чудом улетели.

В «Кайрате» была еще одна цель – Евстафий Пехлеваниди. Его отец, оказывается, играл в сороковые за «Динамо» Тбилиси, но потом их семью выслали в Казахстан. Я даже остановился не в гостинице, а у них дома. Отец Евстафия, Алкивиад, спросил: «А что будет, если сына не призывать?» Я рассказал про законы – что можно по болезни, но он у вас здоровый, и еще можно не призывать, если есть двое детей, но он у вас холостой. Смотрю: нашли они быстренько девушку с двумя детьми, поженили их, а детей усыновили. Пехлеваниди остался в Алма-Ате, а в девяностые уехал в Грецию, устроился на завод.

– Помните первую и последнюю встречи с Эдуардом Стрельцовым?

– Мой первый день в «Торпедо». Пригласили в столовую. Куда садиться? Старики подсказывают: «Николай, да вот сюда садись, не стесняйся». Подходит Стрельцов – оказывается, меня подставили и отправили на его место. Эдик наклонился и спокойно произнес: «Коль, это мое место. Сюда больше не садись». А сам пошел за свободный стол.

Последний раз я встретил Эдика на Большой Спасской. Шел дворами в овощной магазин за морковочкой. Гляжу – елки-палки – в подвортне стоят Эдик Стрельцов, Валька Денисов (тоже за «Торпедо» играл, его русским Пеле звали) и мужик какой-то. У Стрельцова – авоська с овсяным пирожным, в руках – бутылки. Подхожу: «Валька, ты ж завязал. Чего тут стоите, на троих соображаете! Ждите меня, вернусь из овощного, пойдем ко мне – чего вы на улице-то». Денисов не дождался и мы пошли с Эдиком и его другом. У меня возле дома магазин «Аист» открылся – взяли коньячку. Галка, жена, организовала нам закуски. Сели. Эдик мне: «Коль, прости». За что – не знаю. У меня-то к нему претензий никогда не было.

Спрашиваю: «Эдик, что с бабой-то у тебя тогда было? За что 12 лет дали?» Говорит: «Какое там могло быть изнасилование, когда она сама с нами пошла – с Огоньковым, Татушиным, летчиком. Те разобрались с девушками, а мне эта осталась. Выпили, легли... Она меня за палец укусила. Утром проснулся – я голый, она голая. Что было – я и не помню. Ребята мне после рассказывали – видели эту девушку, выходившую из КГБ. Фурцева хотела дочь за меня выдать, а я свою девушку ни на кого менять не хотел. Вот мне и отомстили».

Мы с Эдиком выпили, но немного. Больше говорили, чем выпивали.

Фото: РИА Новости/Дмитрий Донской

«Разрезал сапоги и стал доставать из ног куски металла». 12 лучших интервью о пределах человеческих возможностей

logoТорпедо
Валерий Воронин
logoЦСКА
logoсборная СССР
logoЭдуард Стрельцов