Человек прямоходящий

Он встал и пошёл к выходу. Он всегда слегка приволакивал за собой ногу, он был хирург и знал в этом толк, быть врачом, доступ к спирту, пожилая медсестра со слежалым лицом, папиросная бумага для рецептов. Еще во время учебы выучил эту легенду, как в северной экспедиции врач сам себе вырезал аппендицит, заучил, вбил в уши, но север есть север, восток есть восток.

Теперь ему стукнуло тридцать пять и всё труднее стало ампутировать, то ли в голове что-то происходило, жалостное, то ли комок какой подступал к горлу и рука не брала инструмент. Дорога домой каждый день была одинакова, в жёлтых кочках, кое-где поросших мхом, дорога из дома тоже. Он выходил, засовывал руки в рукава пиджака, клонил подбородок к груди и шёл вперед.

В такие моменты он ни о чем не думал, просто шёл, человек прямоходящий, так думал он про себя. Однажды он почувствовал некую боль, он даже не мог определить где, накануне допоздна смотрел футбол, лег спать, спал. Боль его не то чтобы беспокоила, а просто шла внутри него как сам он шёл по дороге и потом по коридорам поликлиники, сопровождала, следовала за ним.

Его всегдашний запал жить постепенно пропал, он испытывал повсюду одно и то же желание – съесть бутерброд с сыром и больше ничего, никаких желаний, наверное, так ребенок хочет сосать соску, думал он про себя. Медсестра прибила над шкафчиком, в котором хранились перчатки, йод, спирт и вата, икону с грустным и важным лицом, шитую золотыми, голубыми и красными нитками.

Вчера привезли пацана, мальчика, он всё сделал как надо, в коридоре увидел женщину, что-то в ней было прекрасное и серое как полдень, она держала на коленях ранец с бэтменом, бэтмен, нарисованный во весь рост, красивый и статный, издалека напоминал крепкий сибирский пенёк.

Потом всё улеглось. Пришла весна, вздулись реки, он решил отрастить усы и бороду, и однажды, завернувшись накрепко в простыню, пахнущую мужским дезодорантом и шампунем от перхоти, умер.