Из истории спортивного стука
Братья Знаменские стучали на братьев Старостиных – а мы разбираем их стук с помощью нашей культурологической азбуки Морзе.
То, что братья Знаменские писали доносы на братьев Старостиных – факт довольно известный. Я встречал упоминания об этом как минимум в двух книжках – у Эдельмана в «Spartak Moscow: History Of The People’s Team In A Worker’s State» и в новом старостинском ЖЗЛ Духона и Морозова.
Само по себе это знание, конечно, важное – и для понимания того, кто такие Знаменские и Старостины, и для адекватного представления о дивном старом 37-м. Но не более. Судить кого-то за подлости 75-летней давности уже поздновато, тем более что в то время писать доносы было чем-то вроде участия в беспроигрышной общенациональной лотерее.
Зато тексты двух этих писем-доносов – настоящий справочник-ликбез для всех, кто занимается социальной историей советского спорта. Кто эти люди? Давайте поднимем руки, чтобы увидеть друг друга.
Дело
Итак, главное сущностное обвинение в письмах – финансовые злоупотребления. Старостины (главным образом старший из братьев – Николай, который в 37-м году уже не играет, а руководит спортивным обществом) «занимались нечестными делами» - покупали на западе валюту и привозили из зарубежных поездок «по 4 чемодана с вещами» для своих жен, предлагали свою помощь другим спортсменам при обмене денег. При норме в 1.000 франков на человека, быстро бегающий и не менее быстро считающий Георгий Знаменский предполагает, что Андрею Старостину на одни только платья жене понадобилось «тысяч 5». Обвинение в жадности, стяжательстве – достаточно типичное даже для публичной критики советских спортсменов в 30-е – являлось обратной стороной рассуждений о пагубности «профессионализма» западного типа – когда футболисты играют за деньги и могут затем тратить их по своему усмотрению.
На этом уровне хорошо виден следующий пласт обвинений Знаменских – «манера у Николая Старостина, не как у руководителя Советского спортивного об-ва, а как у предпринимателя частного спорт. клуба». Старостины действительно мало похожи на чисто партийных массовиков-затейников – они переманивают в свое общество лучших спортсменов, обещая им хорошие условия для игрового роста, первыми приглашают заграничных тренеров, обустраивают в Тарасовке лучшее для того времени футбольное поле. Все это характерно, как сказано в письме, «для подхода не советского».
То, что футбольный «Спартак» того времени – команда во многом «семейная» (в составе три брата, четвертый – в руководстве, большая часть игроков основного состава знакомы и дружат между собой много лет) по мнению Знаменских способствует фаворитизму – «Петр играет неважно… <…> Андрей накануне игры валялся пьяный, однако они непременные кандидаты в команде». Любопытно, что в качестве положительного примера коллективизма Знаменские приводят «Динамо» - ту самую команду, которой Берия грозил поставить в оборону заградотряд с автоматчиками, чтобы защита работала более слаженно. Это второй важный мотив обвинения – противопоставление личного коллективному, неприемлемый для советского спорта «индивидуализм».
Третье прямое обвинение – Николай Старостин вместе с клубным врачом (по совместительству – врачом Наркомата обороны) – «освобождал от службы в Красной Армии футболистов». Тут нужно заметить, что уже в 30-е годы армейские команды рекрутировали себе новобранцев через всеобщий призыв, а в 42-м году, когда Старостиных арестовали, обвинение в помощи дезертирам было уже абсолютно подрасстрельным.
Слово
Знаменские называют Старостиных – «белогвардейцами». Тяжкое обвинение с весьма тяжелыми последствиями для тех, к кому оно применимо. Строго говоря, «белогвардеец» мало отличается от «врага народа», которого, строго по Максу Горькому, вполне диалектично «уничтожают».
Братья-бегуны жили с братьями-футболистами в одном доме, а потому знали, что Старостины с друзьями («лишенцами», «детьми попов» и «инструкторами немецкого посольства») «пьют», «гуляют», «играют в карты», а на окружающих их людей (т.е. на Знаменских) «смотрят как на плебеев». Отличный выбор слова для спортсмена из общества «Спартак».
***
Собирая воедино «слова» и «дела» - а то, что слово в 37-м году равнялось делу понятно уже хотя бы из того, какую значимость приобрели массовые аресты по доносам - у нас получается белогвардеец-спортсмен, окруживший себя своими людьми – друзьями, бывшими «лишенцами» (не-пролетариями с ущемленными правами по конституции до 36-го года), по западному подходящий к организации дела, растратчик и спекулянт, своим поведением вне спортивной площадки «порочащий образ советского человека».
Мысленно примеряя этот образ на знакомых нам современных российских футболистов – скольких мы узнаем в лицо? 75 лет спустя мы строим вокруг себя мир, основываясь на схожих ценностях – видим то, что хотим видеть, находим то, что хотим найти и долго спорим о том, можно ли по ночам искать черную кошку в темной комнате, не снимая солнцезащитные очки.
Письма-доносы братьев Знаменских найдены в московских архивах французским историком Сильвеном Дюфрессом. Сильвен, мы чтим твое первенство в этом вопросе.
А сами тексты писем-доносов можно где-нибудь найти?