Кенни Далглиш. «Мой дом – Ливерпуль» 9. Рим
Благодарности
9. РИМ
Я никогда не чувствовал, что Джо Фэган спокойно относится к работе менеджером. Когда Боб ушел в отставку, Джо неохотно стал его преемником. Когда совет директоров попросил его подняться по лестнице из Бутрум в кабинет менеджера, Джо сделал это устало. «Там одиноко», — заметил он однажды. Джо чувствовал себя изолированным и скучал по шуткам в Бутрум, но, будучи добросовестным сотрудником футбольного клуба «Ливерпуль» и человеком, в жилах которого течет смирение, Джо решил, что будет неправильно отказаться от этой работы. «Ливерпуль» так много для него значил. Я целиком и полностью понимал мысли совета директоров, которые ценили преемственность. Хорошие принципы, заложенные Шенксом, были продолжены Бобом, чей помощник был очевидным человеком для поддержания великой традиции.
Джо придерживался старого распорядка дня, сохраняя простоту. Временами он оттягивал меня чуть глубже, но в остальном тактика «Ливерпуля» не менялась. Джо был наблюдательным и прямолинейным. Как и Боб, он жил просто и пользовался уважением всех в раздевалке. Мы знали, что его сердце находится в правильном месте — на «Энфилде» и в погоне за новыми трофеями. Джо не спешил буянить, поэтому, когда он начинал сердиться и повышать голос, мы понимали, что провинились.
«Ты подвел клуб и болельщиков», — говорил Джо. Взгляд разочарования в его глазах очень сильно задевал нас, заставляя пожалеть о любой, пусть даже незначительной оплошности, вроде опоздания.
«Мне все равно, какое у тебя оправдание, — заявлял Джо, — если тебе сказали время, ты должен приходить к этому времени».
Если в Мелвуде кто-нибудь затевал беспорядок, Джо леденил кровь тоном своего упрека. Однажды Терри Мак запустилом мяч в Томмо, и Джо тут же все прекратил.
«Не смей выставлять себя на посмешище», — рявкнул Джо.
Дисциплина важна, но он может быть расслаблен. Когда он был помощником Боба, Джо знал о «прогулке» перед игрой с «Мидлсбро». Алкоголь в дыхании некоторых парней, должно быть, был слишком крепким.
«Вы выходили?» — спрашивал Джо. Наш овечий вид выдавал нашу вину.
«Хорошо, хорошо», — улыбался Джо, которому были не чужды чары выпивки. Во время прощальных матчей Джо и Ронни Моран держали на скамейке по полбутылки виски.
«Мы выпьем по глотку, если забьем», — всегда говорил Джо. Если игра продолжалась без гола, Джо говорил: «Ладно, мы сделаем небольшой глоточек, если нам удастся пробить по воротам». Когда игра затягивалась, а «Ливерпуль» все еще не угрожал воротам, Багси говорил: «Джо, почему бы нам просто не сделать это из-за штрафного?» По-прежнему никакой радости. «Давай-ка ограничимся вбрасыванием!»
Джо был мудрым человеком, который понимал футболистов и, конечно, знал, как сильно болят мои ноги после матчей. Мысль о том, что в начале недели мне придется нагружать свое тело тренировками, была слишком сильной, поэтому я высказал свои опасения Джо, который внимательно меня выслушал.
— Кенни, тебе не нужно тренироваться так часто, как всем остальным, потому что ты стал немного старше, — сказал Джо. — Я могу дать тебе отгул до среды.
— Ладно вам, босс, — ответил я. — Мне нужно больше времени.
Джо не захотел уступать, поэтому я отдыхал до среды, а после того, как мы выиграли следующую игру, я сказал: «То же самое на следующей неделе, босс, или вы хотите отпустить меня до четверга?»
Марафонское участие «Ливерпуля в кубковых соревнованиях означало, что у нас было много игр в середине недели, поэтому возможность отдохнуть появлялась нечасто. Тем не менее я был благодарен Джо за то, что он понимал мою потребность в перерывах, когда я спал или отдыхал на поле для гольфа. Единственный раз, когда я рассорился с Джо Фэганом, это когда он не выпустил меня на игру со Шпорами в 1984 году. Он имел полное право выбрать любой состав, но Джо должен был сообщить мне, прежде чем писать в газетах.
«Кенни был не в лучшей форме, и здесь нет места сантиментам», — сказал Джо журналистам. Я был возмущен тем, что узнал о своем не выборе в состав из газет, а не от самого менеджера. После утренней тренировки Джо вызвал меня к себе.
— Я не собираюсь тебя ставить в стартовый состав завтра, — сказал он.
— Я знаю.
— Что ты хочешь по этому поводу делать?
— Что я могу поделать? Вы выбрали свою команду. Я увидел это в газете».
И я ушел. Это был не очень приятный момент, потому что обычно я очень уважал Джо. И «Ливерпуль» проиграл.
В остальном внимание Джо к деталям сослужило «Ливерпулю» хорошую службу, когда мы пробивались в Рим на финал Кубка чемпионов 1984 года. Начало не могло быть более гладким. Большие и маленькие шаги Боба больше не были характерны для жизни Мелвуда, но наше противостояние с «Оденсе» в первом круге было бы достойно шагов гиганта. Чемпионы Дании вряд ли вызывали у нас страх. Оденсе — родина Ханса Кристиана Андерсена, и приезд «Ливерпуля» в качестве гостей 14 сентября 1983 года неизбежно представлялся местным жителям как сказка. Многие датчане следят за «Ливерпулем». Когда я взял в руки программку матча, то сразу заметил фотографию Нили и Клема, которые держат в руках Кубок чемпионов в Париже. «Ливерпуль» был в Дании большой новостью, больше, чем «Оденсе», и когда я забил единственный гол, количество фанатов «Ливерпуля», некоторые из которых были приезжими, но многие — местными, стало очевидным.
Матч на «Энфилде» всегда был формальностью, поэтому на него пришло всего 14 985 человек. Джо снова выбрал атакующий состав, в который вошли Раши, Майкл Робинсон и я. Этот вечер имел для меня особое значение, и я до сих пор вспоминаю о нем с гордостью, потому что благодаря двум голам я довел свой европейский счет до 15 голов, превзойдя рекорд британского обладателя Кубка чемпионов Дениса Лоу. Установить новый рекорд было достаточно престижно, но обогнать такую легенду, как Денис, придало этому достижению еще больше звездной пыли.
Для моего поколения Денис был героем каждого шотландского мальчика. Денис Лоу! Бомбардир! Стиль и панацея! Я снова становился десятилетним ребенком, только подумав о великом Денисе Лоу. В детстве мы все восхищались Денисом, обожали его развязность Приятеля-Джека на поле. Мне понравилось празднование гола, пальцы держат манжету футболки. Когда он забил мяч в ворота Англии, молодые шотландцы вроде меня почувствовали вознесение на небеса. В одной из игр Денис забил гол у трибуны «Маунт Флорида» на «Хэмпден Парк», который некоторые знают как трибуну «Рейнджерс». С углового Денис пробил в ближний угол. Он был героем для всех, и не только из-за своих голов, но и потому, что в Денисе было смирение, отсутствие притворства, и он никогда не менялся. Среди моих самых гордых вещей дома — футболка «Манчестер Юнайтед» Дениса, которая была подарена Бобби Чарльтоном.
Мой рекордный дубль в матче с «Оденсе» повторил дубль Майкла Робинсона. Роббо был хорошей альтернативой «Ливерпулю» в атаке, заменой Раши или дополнением к нему, когда я опускался глубже. Меня раздражало, что люди считают, что Роббо никогда особо и не был настоящим игроком «Ливерпуля». После одной игры я шел по коридору к стойке регистрации, когда проходил мимо группы журналистов и услышал, как один из них пренебрежительно отозвался о Роббо, сравнивая его со мной. Я был в ярости. Роббо не было рядом, чтобы защитить себя, так что это сделал я.
«У Майкла Робинсона есть качества, которых нет у меня, — сказал я репортеру. — Не надо приходить в этот коридор и кричать, что игрок не может этого сделать. Если вы хотите остаться в этом коридоре, держите язык за зубами и держите свое мнение при себе». Роббо был за углом и все слышал.
— Большое спасибо, Кенни, — сказал он.
— Если он приходит сюда, то должен вести себя хорошо, черт возьми, — ответил я. — Это привилегированное положение. Он не должен разевать рот. И не беспокойся о том, что он там думает.
И я был серьезен как никогда. Майкл был больше, сильнее, возможно, быстрее меня и, конечно, лучше играл в воздухе. Однажды вечером в 1984 году «Ливерпуль» обыграл «Ньюкасл» в Кубке со счетом 4:0, и Майкл был великолепен: он обдурил своего игрока и забил мяч в ворота.
«Вся трибуна зашевелилась, когда ты его обдурил, Роббо!» — сказал я ему.
Еще одной причиной, по которой я поддерживал Роббо, было то, что он был хорошим парнем, который любил поболтать о чем угодно, и меня никогда не удивляло, что он стал популярным ведущим ток-шоу в Испании. Роббо всегда есть что сказать, особенно за едой. У большинства игроков «Ливерпуля» были довольно простые вкусы, но только не у Роббо или Суи. Они любили морепродукты и бокал шампанского, а Роббо обожал устрицы.
Роббо снова начал матч во втором раунде, в неудобном поединке против «Атлетик Бильбао». Ничейный результат в первом матче на «Энфилде» меня не беспокоил, потому что «Ливерпуль» всегда был способен забить гол на выезде, но я знал, насколько осторожными нам нужно быть в Испании. У них были крутые игроки, такие как Андони Гойкоэчеа, защитник, известный как «Мясник из Бильбао» за тот ужасный подкат под игрока «Барселоны» Диего Марадоны на «Камп Ноу» всего за несколько недель до нашего приезда в страну басков. Когда я смотрел кадры, на которых Гойкоэчеа вгрызается в Марадону, разрывая ему связки голеностопа, я вздрогнул.
«Не мстите», — предупредил нас Джо. Я уже сталкивался с испанским защитником на международной арене и не нашел в нем ничего сложного. Гойкоэчеа также не представлял физической угрозы на стадионе «Сан-Мамес» 2 ноября. Несмотря на все разговоры о враждебности на поле и за его пределами, в тот момент, когда Раши переправил мяч в ворота после кросса Алана Кеннеди, баскские болельщики были добры к нам очень добры. Бильбао защищал свой давний непобедимый домашний рекорд в Европе, но 47 500 человек, собравшихся на «Сан-Мамес», аплодировали нам стоя за качество нашей игры.
К сожалению, 2 января 1984 года мои перспективы встретиться с нашими знаменитыми соперниками по четвертьфиналу, «Бенфикой», оказались под угрозой. Место действия — «Энфилд», время — третья минута второго тайма. Играя на позиции левого инсайда, я вышел на ударную позицию перед центральным защитником «Манчестер Юнайтед» Кевином Мораном. В моей профессии было бесчисленное множество подобных моментов, когда нужно было маневрировать мячом, уходя от решительного защитника, но не в этот раз. Свет погас. Я лежал на земле, зрение затуманилось, голова наполнилась мучительной болью. Медики всегда советовали мне, что адреналин, сопровождающий соревновательную деятельность, притупляет любую боль. Не в этом случае. Что, черт возьми, произошло? Позже я узнал, что локоть Морана угодил мне в лицо, сломав скулу, что привело «Ливерпуль» в ярость. Суи был взбешен и попытался добраться до Морана. Я восхищался этим в Грэме, желанием отомстить за страдания товарища по команде.
Пока я лежал в больнице, я размышлял о том, была ли попытка Морана изуродовать мое лицо преднамеренной. Конечно, нет? Это было бы слишком предосудительно, и я искренне верил, что ни один профессионал не совершит такого преступления по отношению к другому. Между нами двумя не было вражды. Только Кевин Моран может знать, собирался ли он поместить меня в отделение неотложной помощи. Будучи центральным защитником, который никогда не оказывался далеко от схватки, у Кевина было достаточно швов на голове, поэтому, возможно, он вскинул руку, чтобы защититься, и зацепил меня. Я никогда его не спрашивал. Кевин, конечно, не извинился, да я и не ждал от него этого. Если бы он проявил раскаяние, это можно было бы расценить как признание вины. В более поздние годы Кевин был моим капитаном в «Блэкберн Роверс» и оказался особенно способным лидером, который хорошо мне служил. Такова природа профессионального футбола. Мы все живем дальше. Кевин — хороший человек, и никто никогда не просил у него прощения, когда ему порезали глаза.
Все облегчение, которое я испытал, получив немедленный прогноз на полное выздоровление, исчезло, когда мне сообщили, какой важный сезон я пропущу. «Девять недель», — предсказал медицинский персонал срок моего выздоровления после того, как хирурги завершили работу над моим лицом. К счастью, им удалось вернуть все части на свои места. Это была середина сезона, уровень моей физической подготовки был высок, но все равно это было значительное время, чтобы находиться вне игры. Когда мои товарищи по «Ливерпулю» навестили меня в больнице, я, судя по всему, был далеко не образцом спортивного здоровья. Я знал, что мое лицо сильно распухло, и это подтверждала реакция игроков.
«Ты похож на Человека-слона», — добродушно заметил Грэм. Я рассмеялся. Зачем мне возражать? Я был бы недоволен, если бы он сделал этот комментарий до инцидента. Когда ребята из Саутпорта заглядывали ко мне, Лоуро никогда надолго не задерживался. Он бросал взгляд и ускользал. «Меня тошнило именно от больницы, — утверждал позже Лоуро, — а не от твоего лица». Очевидно, Лоуро отвели за уголок и дали ему чашку чая, дабы восстановить силы.
Как бы коротки ни были визиты мальчиков, я оценил их. Каждое утро Джо приходил с газетами, но я заметил, что он всегда отводил глаза и, казалось, никогда не хотел оставаться.
— До встречи, Кенни, — говорил Джо каждое утро.
— О, спасибо, босс, — отвечал я, когда мой менеджер быстро скрывался за дверью. Мое лицо, должно быть, было ужасно. Смотреться в зеркало никогда не было моим обычным занятием, но мне стало любопытно и немного тревожно, что волнует моих товарищей по команде, и я украдкой взглянул в него. Локоть Морана привел меня в ужасное состояние. Моя скула была скреплена куском проволоки.
К счастью, обошлось без необратимых повреждений и шрамов, и я начал планировать свое возвращение. Мысля масштабно, я нацелился на противостояние с «Бенфикой» на «Энфилде» 7 марта. Я знал, что буду бронзоветь, но мне удалось принять участие в разминочном матче, сыграв в Кубке Ливерпуля против «Саутпорта» на «Хейг Авеню». Джо справедливо решил, что я не совсем готов к выходу в старте против чемпионов Португалии, и оставил меня на скамейке запасных до перерыва. Заменив Роббо, я получил огромную поддержку от «Копа», и этот жест еще больше укрепил мою решимость наверстать упущенное. Приятное ощущение того, что мы снова играем, усилилось, когда Раши вошел в игру. «Бенфика» покидала «Энфилд» с шумом, говоря о том, что 0:1 — это все равно хороший результат и что в Лиссабоне они переломят ход поединка.
«Посмотрим», — подумал я. Я слишком долго пролежал на больничной койке, чтобы легкомысленно сдаться в Европе.
Перед тем как выйти на «Эштадиу да Луш» 21 марта, Джо дал нам важное наставление.
«Это огромный стадион, и если болельщики будут на их стороне, это очень поможет «Бенфике», — сказал босс. — Если нам удастся обратить в бегство их фанатов, это станет для них настоящим бременем, так что займитесь ими как можно раньше».
Более 70 000 человек заполнили стадион «Эштадиу да Луш», все кричали о своей поддержке «Бенфики», но предсказание Джо сбылось. Когда Ронни забил головой на девятой минуте матча, толпа загудела. Болельщики «Бенфики» понимали, что им нужно забивать три гола, особенно когда Крейг Джонстон забил еще один после получаса игры. Свисток на перерыв заглушили крики. Когда мы уходили, Грэм, Ал и я посмотрели друг на друга. Звуки насмешек были музыкой для наших ушей. План Джо по поддержанию высокого темпа принес свои плоды. «Ливерпуль» разгулялся, Крейг раз за разом проникал за спины защитников. Раши и Ронни добавили еще голов, и «Бенфика» развалилась.
Оставалось одно испытание, чтобы «Ливерпуль» смог выйти в финал в Риме, и я подозревал, что это будет очень физическое испытание. Могу честно сказать, что никогда не был в такой зоне боевых действий, как в этом противостоянии с бухарестским «Динамо», замаскированном под еврокубковый матч. Румыны приехали на «Энфилд» 11 апреля со злым умыслом в головах. Гол Сэмми Ли дал нам преимущество, но «Динамо» устроило нам настоящую бойню. В меня врезались, Раши побивали, и, несомненно, там происходило убийство. По глупости «Динамо» попыталось сделать то же самое с Сунессом. Их капитан, Лика Мовила, опекал Грэма на протяжении всей игры, и каждый раз, когда Грэм выбегал вперед, его слегка дергали за футболку.
«Нет, нет, еще раз, и ты у меня получишь», — сказал Грэм, показывая Мовиле свою руку. Предупреждение было четким. Если Мовила снова переступит черту, ему грозит встреча с правым кулаком Грэма. По глупости Мовила продолжал дергать. Когда часы подошли к 70-й минуте, Грэм ударил Мовилу. Мяч уходил на вбрасывание, все смотрели в другую сторону, и Грэм просто ударил Мовилу. Румын не видел, что на него летит, да и судья и лайнсмены, конечно, этого не видели. Насколько я понимаю, Мовила сказал, что его товарищи по команде сначала подумали, что он лежит на земле и разыгрывает их. Каким-то образом ему удалось объяснить через сломанную челюсть, какую цену Грэм назначил за его постоянные фолы. Мовилу унесли, и игра закончилась тем, что румыны пообещали Грэму всеми возможными способами отомстить на своем поле.
«Ты. Сунесс. Бухарест», — крикнул Грэму один из игроков «Динамо», сделав знак перерезания горла. Румыны выполнили свое обещание 25 апреля, крича на наш автобус и делая угрожающие сигналы, пока мы ехали к стадиону.
К счастью, полицейский эскорт сделал свое дело, и мы добрались до стадиона «23 августа» с целыми окнами и костями. Уединившись в раздевалке, я взял в руки программку и не мог не рассмеяться. На лицевой стороне было послание: «»Ливерпуль», добро пожаловать». То еще «добро пожаловать»! Я знал, что меня ждет, и это точно не будет добрым. В своем коротком разговоре с командой Джо не нужно было призывать нас сохранять спокойствие. Я прекрасно понимал, что «Динамо» объявило открытую войну, и 60 000 зрителей, собравшихся на стадионе «23 августа», кричали о том, что Мовила будет отомщен. С первого свистка игроки «Динамо» по очереди набрасывались на Грэма. Один румын попытался сесть на него сверху, другой так сильно врезался в Чарли, что вмятины на его голенях были видны сквозь порванные гетры. Такое запугивание никогда не помешает Суи, который с удовольствием принимает вызов.
«Ты немного мазохист, не так ли», — сказал я потом Суи. Он улыбнулся. Типичный Грэм. Немногие полузащитники могут быть упомянуты в одном предложении с Грэмом Сунессом, потому что независимо от типа игры, он обладал всеми необходимыми качествами для ее решения. Если другая команда хотела сразиться с «Ливерпулем» в футбол, Грэм мог перепасовать их. Если соперник хотел пересилить, Грэм не дрожал, что и узнало «Динамо». Я никогда не встречал такого соперника, как Чарли, и я сбился со счета, сколько раз мы с ним спорили в раздевалке. После одной игры Грэм был в ярости из-за того, что я пробил сам, а не отдал ему пас.
— Надо было отдать мне, Дагс, — проворчал Грэм. — Почему ты пробил?
— Потому что мне казалось, что я забью, — ответил я. Что я и сделал, но мое краткое напоминание о том, что мяч в итоге оказался в сетке, не поколебало Грэма.
— Ты должен был отдать пас, — настаивал он.
— Но ты бы промахнулся! — ударил я в ответ. Ссора продолжилась. Никто из нас не уступал ни миллиметра.
— Вы двое просто невероятны, — сказал Большой Ал. — Ни один из вас никогда не проигрывал спор, даже когда спорите друг с другом.
Этот отказ сдаваться сделал Грэма Сунесса невероятно особенным игроком. Никто не мог сломить Грэма. Какие бы трюки ни предпринимало «Динамо» в тот кровопролитный вечер в Бухаресте, Сунесс держался и играл дальше. Когда Раши забил в самом начале, яд румын усилился, и это была настоящая битва. Даже сравняв счет, динамовцы понимали, что игра, скорее всего, закончена, поэтому просто пытались свести с нами счеты. Когда Раши добавил еще один гол, у «Динамо» осталась только борьба. После матча Джо был в восторге.
««Динамо» встретило нас в тот день, когда каждый игрок был на высоте», — сказал босс прессе, — и мы были на высоте. «Динамо» также встретило нас неправильной тактикой. Эти люди не понимали, что игроки «Ливерпуля» заботятся друг о друге. Меня изрядно побили, Раши тоже, Грэма тоже, но мы выиграли войну и право на поездку в Рим — через Тель-Авив!
За восемь дней до финала Кубка чемпионов «Ливерпуль» был приглашен сыграть престижный товарищеский матч со сборной Израиля. Игра была серьезной, позволяющей поддерживать хорошую физическую форму, а также расслабляющей поездкой за пределы поля, для некоторых очень расслабляющей. Несколько парней пошли выпить, и когда один из них споткнулся, это надолго выбило из колеи. Брюсу Гроббелаару показалось, что кто-то ударил Раши, и произошла небольшая потасовка. Один из репортеров, участвовавших в поездке, заметил это и предупредил директора «Ливерпуля» Сидни Мосса.
— Мистер Мосс, они дерутся на площади.
— Посадите всех этих болельщиков в тюрьму, — ответил мистер Мосс.
— Мистер Мосс, это не болельщики, а игроки. — Мосс пожал плечами. Он не выглядел настолько обеспокоенным. В любом случае это была всего лишь стычка.
Гораздо более важные вопросы занимали умы «Ливерпуля». Я не имею ничего против Рима, это волшебный город, но то, что финал Кубка чемпионов 1984 года проходил именно там, — это позор. Олимпийский стадион был домом «Ромы», нашего соперника по финалу. УЕФА должна была перенести финал, потому что почему одна команда должна иметь домашнее преимущество? Это, безусловно, попирает принцип честной игры УЕФА. Если бы финал был назначен на «Энфилде», «Рома» подняла бы крик до небес и заставила бы УЕФА перенести его. Поэтому люди должны были понять, что «Ливерпуль» чувствует себя обманутым УЕФА. Было бы глупо предполагать, как это делали некоторые, что «Уэмбли» был фактически домашней площадкой для нас в 1978 году. Брюгге был также близок к Лондону, как Ливерпуль.
УЕФА должна была предоставить разные места для проведения матчей, а затем выбрать место проведения финала из числа клубов, выбитых в четвертьфинале. Подготовка стадиона не занимает так много времени. Клубы организуют переигровки в течение 10 дней, и даже чемпионат мира был реорганизован в относительно короткие сроки: Мексика заменила Колумбию через два года после Рима. Стюарды, полиция и персонал стадиона могут быть предупреждены о том, что им необходимо явиться в определенный день. На кону стоял Кубок чемпионов, самый главный клубный приз на земле, а не какой-то деревенский праздник. Ни один клуб не должен получать преимущество, как это было с «Ромой» в 1984 году. Прогуливаясь по Олимпийскому стадиону перед началом матча 30 мая, мы не сомневались, что это крепость «Ромы», и ее фанаты с радостью прибегнут к насилию и запугиванию, чтобы защитить свою территорию. Я никогда не забуду оскорбления, ругательства, скандирования и жесты с разрезанным горлом, а иногда и файеры.
За пределами стадиона все было еще хуже, и мой гнев на УЕФА усиливался по мере того, как я видел и слышал, что пережили болельщики «Ливерпуля». Добираясь из центра Рима, пересекая мосты и преодолевая подземные переходы, фанаты «Ливерпуля» попадали в засаду. На них сыпались бутылки, кирпичи и камни, а некоторые бедняги даже получили ножевые ранения. УЕФА никогда не задумывалась об этой опасности, когда продолжала выбирать город «Ла Дольче Вита» в качестве места проведения турнира. Наверняка болельщики «Ливерпуля» не чувствовали себя сладко, когда на них нападали местные тиффози.
Перед началом матча Джо еще раз подчеркнул необходимость сохранять спокойствие, чтобы вывести «Рому» из себя. Выйдя из раздевалки в туннель, я огляделся, но игроков «Ромы» не было видно. Я подозревал, что это типичные итальянские игры разума, заставляющие нас ждать, чтобы нервы не выдержали. Внезапно Сэмми запел песню Криса Ри, особенно любимую нами.
Не знаю, в чем дело, но мне это нравится,
И я не знаю, что это такое, но я хочу, чтобы это осталось,
И мне это нравится.
Лоуро, Ал, Суи и я немедленно присоединились к нему, и остальные тоже, подхватив знакомые слова, которые мы тысячу раз пели в автобусе на матчах и во время ночных посиделок в винном баре Сэмми или Лоуро. Мы пели не больше минуты, но этот момент вошел в историю футбола. Для многих это стало признаком полного спокойствия «Ливерпуля» перед жаркой битвой. Легенда гласит, что «Рома» была ошеломлена нашим пением, когда в конце концов соизволила присоединиться к нам в туннеле. Их тренер, Нильс Лидхольм, впоследствии заметил, что в тот момент он чувствовал психологическое преимущество «Ливерпуля» над «Ромой». Не хочу развеивать распространенное мнение, но мы, вероятно, пели, чтобы подавить бабочек, порхающих в наших собственных желудках. Если это смутило «Рому», а также расслабило нас, то хорошо.
Когда мы вышли из туннеля, болельщики «Ромы» стали бросать в нас все, что у них было. По сравнению с этим наша предыдущая прогулка по полю была просто неинтересной. На этот раз на нас полетели дымовые шашки, сигнальные ракеты и нескончаемый визг клаксонов. Над головами итальянские болельщики развернули огромный баннер с надписью «ULTRA ROMA» большими буквами и изображением Кубка чемпионов в центре. Наблюдая за всем этим, у меня сложилось четкое впечатление, что местные жители считают финал не столько матчем, сколько коронацией. Из-за большого количества итальянских болельщиков, державших в руках сигнальные ракеты, трибуны напоминали сцену из инферно. Среди клубов дыма я заметил 20 000 наших сторонников. Болельщики «Ливерпуля» любят остроумные баннеры, и я отметил, что они не оставили свою изобретательность дома. Один баннер гласил: «Шенкс отмармеладил «Милан». Пейсли пережевал «Гладбах». А сейчас Фэган создает римские руины». Поставить Джо в один ряд с Шенксом и Бобом было великолепной данью уважения со стороны сторонников «Ливерпуля».
Перед тем как Эрик Фредрикссон начал игру, я огляделся вокруг и отметил качество соперника. У «Ромы» были классные атакующие полузащитники Фалькао и Серезо, типичные развитые бразильцы; итальянские победители Кубка мира Бруно Конти и Франческо Грациани тоже были в белых футболках. Но при всем таланте, который был продемонстрирован, финал погряз в осторожности. Нили забил за нас, но Роберто Пруццо ответил. На фоне бесплодного второго периода меня осенило, что мы переходим к дополнительному времени и пенальти. Я понял, что «Рома» слишком напугана, чтобы атаковать, предпочитая стоять на баррикадах. Когда Фредрикссон дал сигнал об окончании дополнительного получаса игры, Джо принялся за работу, готовя «Ливерпуль» к серии пенальти.
«Не волнуйтесь, — сказал Джо. — Вы сделали все, что могли. А теперь постарайтесь еще раз».
Джо посмотрел на игроков. Это был решающий момент, когда ему нужно было, чтобы сильнейшие вышли вперед.
«Кто хочет пробить пенальти?» — спросил Джо.
Нили, Суи и Раши сразу же вызвались добровольцами. После замены моя работа на вечер была закончена, и я должен признаться, что испытывал небольшое разочарование от того, что не участвовал в серии. Хотя пробивать пенальти было частью моей работы в «Селтике», в «Ливерпуле» я их никогда их не исполнял, за исключением одного в предсезонке. Когда Джо размышлял о потенциальных пенальтистах, я бы ни за что не стал их представлять. Ал бы точно не стал бить. Он был позади меня в списке, а я даже не был доступен! Во время подготовки к серии я услышал, как Стиви Никол разговаривает с Джо.
«Я пробью пенальти», — предложил Никол. Это меня обеспокоило. Восхищаясь мужеством Стиви, я с тревогой вспомнил его предыдущую попытку забить с 11 метров, и это была плохая попытка в Мелвуде.
Я считал «Рому» фаворитом, потому что бразильцы и итальянцы хорошо бьют с точки. Между штангами, готовый бросить вызов «Ливерпулю», стоял Франко Танкреди, очень уважаемый вратарь. Обратив внимание на избранную пятерку «Ромы», я с тихим восторгом увидел, что их язык тела едва ли не кричит об уверенности перед предстоящим испытанием нервов и техники.
— Фалькао не будет бить пенальти, — сказал я Крейгу.
— Такого не может быть в его контракте! — ответил Крейг. £300 тыс. в год, и они хотят, чтобы ты исполнял пенальти! Чертова дерзость! Джо все еще был занят с игроками, и я заметил, как он тихо переговаривается с Брюсом.
«Постарайся отвлечь их», — сказал Джо Брюсу, и тот кивнул, инстинктивно поняв, что босс имеет в виду. Как Брюс истолкует это разрешение на психологическую войну — его дело. Глядя на Брюса, я почувствовал, как во мне вспыхнула надежда. Брюс был фантастическим спортсменом, и, когда он шел к линии ворот, его вид внушал уверенность. Иногда Брюса критиковали в газетах, но что мне нравилось в нем, так это его решительность — он шел за мячами, пропускал несколько, но все знали, что он пойдет за ними. Брюс обладал хорошим характером и часто рассказывал о своем пребывании в буше.
— Пасешь буш, Брюс? — спросил я.
— Что?
— В Лондоне, — объяснил я. Брюс вздыхал, издавал какие-то пренебрежительные звуки, а потом снова рассказывал о своем пребывании в Африке.
В играх Брюс никогда не чувствовал себя вовлеченным, если только не кричал. Он даже кричал противникам «Бей!». К тому времени, как он добрался до Рима, Брюс уже давно пережил тяжелый период, когда ему было трудно заменить Клема. Люди относились к нему с сомнением, но, по большому счету, он был фантастическим слугой «Ливерпуля». Я никогда не забуду его суеверие, согласно которому он бил мячом по выключателю, чтобы выключить свет в домашней раздевалке. Иногда кому-то из нас приходилось идти и выключать его, чтобы вывести Брюса оттуда. Однажды мы поехали на «Плау Лейн» и обыграли «Уимблдон» Бобби Гулда.
— Господи, я думал, что ты идешь, — сказал мне потом Бобби.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве ты не заметил выключатель?
— Нет.
— Я читал, что Брюс любит бить мячом, пока не вырубит свет, поэтому мы накрыли выключатель крышкой, чтобы его расстроить.
— Боб, он делает это только дома! — рассмеялся я.
Вернувшись в Рим, я знал, что Брюс нас не подведет, но от такого напряжения я с трудом мог сосредоточиться, и следующие несколько колеблющихся минут прошли как в тумане. Нили должен был первым пробивать за «Ливерпуль», но Никол схватил мяч. Он подошел, поставил мяч на точку и оправдал мои опасения, промахнувшись. Ди Бартоломеи навел на меня еще более мрачное настроение, пробив мимо Брюса в наши ворота. «Рома» повела в счете, и ее болельщики начали планировать победную вечеринку. Чтобы уничтожить эти празднования на трибунах, нужны были «холодные головы», и, к счастью, у «Ливерпуля» нашлась «холодная голова» в лице Нили, который сделал счет 1:1, поставив Конти под самый суровый свет прожекторов в спорте.
Конти уже испытал счастье стать чемпионом мира, одолев в финале 1982 года на «Бернабеу» таких великих немецких игроков, как Карл-Хайнц Румменигге и Пауль Брайтнер, но итальянец еще никогда не сталкивался с тем, что ждало его в 11 метрах от ворот. Брюс крутился вокруг лини ворот, превращая ноги в спагетти, и делал все, чтобы вывести Конти из себя. Бедняга. Он был явно напряжен, и его удар пролетел над перекладиной, бросив «Ливерпулю» спасательный круг.
Так и продолжалось. Суи забил мяч в ворота, Убальдо Ригетти сделал счет 2:2. Затем к точке направился Раши, и этот выбор Джо удивил меня. Однако Тош был уверен в своих силах и отлично исполнил свой долг, сделав счет 3:2 в пользу «Ливерпуля» и серьезно усилив давление на «Рому». Грациани шел из центра поля, и его шаги, как мне показалось, напоминали походку приговоренного к казни, направляющегося к виселице. Брюс прыгал вверх-вниз, притворяясь испуганным, пытаясь выбить Грациани из колеи. Как и в случае с Конти, Грациани был потрясен поведением Брюса. Его пенальти попал в штангу и исчез, вероятно, в Тибре. Брюсу даже не пришлось отбивать пенальти, Грациани и Конти были настолько травмированы этой ситуацией и выходками Брюса. Когда Грациани промахнулся, все игроки «Ливерпуля», конечно же, зааплодировали. Серия перевернулась с ног на голову. И тут я понял, кто исполняет пятый пенальти за «Ливерпуль».
«О нет, это Барни», — сказал я Крейгу, когда Алан Кеннеди подошел к точке. В Мелвуде Барни постоянно бил в правую штангу ворот. Поступит ли он так же под огромным давлением в Риме? Он сделал все то же самое, но с чуть большей точностью, обыграл Танкреди и принес «Ливерпулю» четвертый Кубок чемпионов. Игра окончена, вечеринка началась. Мальчикам не терпелось попасть на празднование в отель, но меня задержали для проверки на наркотики. Бог знает, зачем им понадобилось проверять мою мочу. Допинг-тестеры УЕФА не нашли бы ничего сильнее адреналина и гордости, разливающихся по моему организму. Если бы они проверили меня на следующее утро, то обнаружили бы невероятно высокий уровень шампанского.
«Поторопитесь, мне нужно попасть на праздник там, холме», — твердил я им. Ребята начали без меня, но вскоре я их догнал, и это был еще один особенный вечер, закончившийся настоящим пением с заполнившими фойе посетителями. Забив победный гол в Кубке чемпионов, Барни стал всеобщим любимцем. В какой-то момент во время чудесного пьяного вечера мы запели версию Фила Коллинза «You Can’t Hurry Love». Барни и так был склонен путать слова. Он пел во весь голос: «Нельзя торопиться». И мы все присоединились, еще больше измельчив текст. Ближе к рассвету, когда в моих словах было еще меньше смысла, чем обычно, Марина благоразумно потащила меня в наш номер.
— Я должен кое-что сказать Чарли, — настойчиво попросил я Марину, вваливаясь в номер.
— Нет, Кенни, не надо. Он с Даниэль, — сказала Марина. — Дай им немного покоя.
Меня было не отговорить. Сняв трубку, я набрал номер Чарли.
— О, нельзя торопиться, — пропел я в трубку.
— Отвали, Кенни, — ответил Грэм, положив трубку. Очаровательно.
Через несколько часов, собираясь на обратный рейс в Ливерпуль, я, как и Грэм, был в «полном порядке», и мы поклялись на время отказаться от спиртного. Во время поездки на автобусе с открытым верхом по Ливерпулю мне все еще было плоховато.
— Отдохнем во время поездки в Африку, — сказал я Грэму.
— Хорошая идея, — ответил он.
«Ливерпуль» договорился о проведении матча Royal Swazi Sun Challenge против Шпор 3 и 9 июня 1984 года на стадионе «Сомхоло». По крайней мере, долгий перелет даст нам возможность протрезветь. Мы с Грэмом устроились на своих местах во время короткого перелета до Хитроу.
— Я ни за что не буду пить, — сказал я Грэму.
— Точно, мы играем в воскресенье, больше пить не будем, — ответил он. В этот момент по громкоговорителю раздался голос капитана.
«Добро пожаловать на борт — и особенное приветствие футбольному клубу «Ливерпуль». Поздравляем с победой в Кубке чемпионов. От имени авиакомпании мы хотели бы предложить бутылку шампанского для каждого из вас». Как только он отключился, по проходу поехали тележки. Когда тележка приблизилась к нам с Чарли, в моей голове почти зазвучала мелодия из фильма «Челюсти».
— Я больше не буду, — сказал я Чарли. — Нет.
Потом ЧПОК. Я услышал безошибочный звук, с которым пробка от шампанского вырывается на свободу. Мы с Грэмом посмотрели друг на друга.
— Невежливо отказываться, — сказал я.
— Вот именно.
Так что с ними мы разобрались. В Хитроу мы сели на другой самолет до Йоханнесбурга, и я почти помню, как капитан обратился к нам через громкоговоритель.
«Мы гордимся тем, что футбольный клуб «Ливерпуль» присоединился к нам сегодня. В знак нашего восхищения вашим великолепным выступлением в Риме мы вручим вам особую благодарность от всей нации». Или что-то в этом роде. Все стало каким-то неясным. ЧПОК, ЧПОК, ЧПОК. Пробки от шампанского пролетали мимо меня, как Красные стрелы. Мы пересели на другой самолет в Йоханнесбурге, чтобы совершить последний перелет в Свазиленд, и втиснулись в один из этих маленьких самолетов с двумя пропеллерами. Когда мы приблизились к месту назначения, Грэм подтолкнул меня, чтобы я проснулся.
— Посмотри туда, — сказал он. — Там Шпоры тренируются.
— Где? — Спросил я, выглядывая наружу. Я их увидел.
— Господи, они играют в собачки.
Они бегали туда и обратно. Безумие. Должно быть, там было жара градусов в сорок. Победа в Кубке УЕФА не заставила Шпоры расслабиться.
— Снижайтесь пониже, — крикнул Брюс пилоту. — Давайте напугаем их. Погудим над ними.
Шпоры, конечно, испытали шок, когда наш автобус остановился у отеля как раз в тот момент, когда они возвращались с тренировки. Грэм Робертс, Алан Брэзил, Стив Арчибальд и остальные были насквозь пропитаны потом. Влага также стекала с моего лба, но это был чистый спирт. Мы ввалились к ресепшену с красными глазами, едва ли готовые к турниру-шедевру. За ужином «Ливерпуль» ел в одной части ресторана, а Шпоры скромно сидели, перекусывая, в другом углу. Один парень играл на пианино, и мы все присоединились к обычным песням — Beatles, Крис Ри, Фил Коллинз.
«Спроси его, знает ли он «Нельзя торопиться»», — крикнул я Барни.
После того как мы закончили ужин, пианист отправился в бар, мы последовали за ним и продолжили петь. Брэзил, дружок по поездкам в Шотландию, пробрался к нам.
— Я не могу остаться надолго. Босс хочет, чтобы мы легли в постель в девять тридцать, — сказал Алан. Хансен, Суи и я разразились хохотом.
— В девять тридцать утра? — спросил я.
— Нет! Вечера. — Брэзил был настроен серьезно. Шпоры отнеслись к этому соревнованию очень профессионально, конечно, лучше, чем «Ливерпуль». Их менеджер, Кит Беркиншоу, вскоре подошел к нам.
— Пора спать, Брэзил, — рявкнул он. — Завтра большая игра.
Чарли знал Беркиншоу по Шпорам, поэтому решил вмешаться.
— Как же так, ты же не можешь отправить мальчиков спать в половине девятого? Дай им выпить, мужик. Мы просто песенки поем.
— В кровать, — настаивал Беркиншоу.
— Ладно, Кит, дай им расслабиться, — сказал Грэм. Брэзил беспокойно заерзал на своем барном стуле.
— В кровать, — объявил Беркиншоу.
— Мне нужно идти, — грустно сказал Бразил. Он отступил в сторону, бросив последний, тоскливый взгляд на бутылки вина, выстроившиеся на барной стойке в ожидании проверки. «Спокойной ночи».
Алан может быть уверен, что мы его не подвели. К концу вечера мы изучили всю винную карту, а у пианиста чуть ли не пар шел из пальцев. Утром Джо Фэган благоразумно организовал побудку для всех игроков «Ливерпуля». Пронзительный звук гостиничного телефона взбудоражил всех, кроме одного.
— Где Грэм? — спросил Джо, когда я, спотыкаясь, спускался по лестнице.
— Ему нездоровится, — полуправдиво ответил я.
— В чем дело?
— Он не очень себя хорошо чувствует. Я отнесу его форму наверх.
Схватив комплект Грэма, я бросился наверх.
— Чарли, вот твоя форма, тебе пора вставать. Мы должны пойти пообедать.
— Я не могу встать, — ответил Суи, натягивая простыню на свою взъерошенную голову. Он был в полном беспорядке, не в том состоянии, чтобы просто смотреть футбол, а тем более играть в него. Поняв, что моя миссия невыполнима, я вернулся в приемную.
— Где он? — спросил Джо.
— Он не голоден. Он решил, что для него лучше остаться в постели.
Джо понимал, что будет неловко, если футбольный клуб «Ливерпуль» явится без одного из своих самых известных игроков на этот престижный турнир, организованный королем Свазиленда, чья страна щедро платила победителям Кубка чемпионов, поэтому я предпринял последнюю попытку.
— Пойдем, Чарли, нам нужно идти.
— Дагс, я не смогу. Мне нездоровится.
Когда я объяснил это Джо, он покачал головой.
— Это была та еда вчера вечером. Держу пари, Грэм взял креветки.
Стараясь не рассмеяться, я направился к автобусу. Креветки? Больше похоже на Пино чертов Гриджио!
— Босс, помните о моей икре, она немного напряжена, так что я с радостью отправлюсь на скамейку запасных.
— Кенни, просто играй в полузащите, дай нам провести первый тайм, замени Грэма.
У Шпор был полный состав — Гарт Крукс, все основные игроки. Я знал, что они много тренировались, но также знал, что «Ливерпуль» много пил. К перерыву я запыхался.
— Босс! — умолял я Джо.
— Дай нам несколько минут.
Джо снял меня за минуту до конца. Удивительно, но мы выиграли со счетом 5:2. Вернувшись в номер, Грэм оживился. У него также были для меня новости. Мы с Грэмом всегда были честны друг с другом.
— Дагс, я, пожалуй, уйду. «Сампдория».
— Я не удивлен, Чарли.
Человек, который любил бросать вызов на поле и вне его, Грэм по характеру подходил для переезда за границу. Мне показалось, что финал Кубка чемпионов просто подтвердил мнение «Сампдории» о Грэме, побудив их поскорее достать чековую книжку. Последние несколько дней его пребывания в «Ливерпуле», безусловно, были насыщенными. Я никак не мог сообщить Грэму, но мне будет его не хватать. С Чарли всегда было весело, особенно когда мы регулярно подначивали Стиви «Бампера» Никола, нашего правого защитника, столь же доверчивого вне поля, сколь и одаренного на нем. Однажды мы с Грэмом болтались после ланча на «Энфилде», когда к нам зашел Нико.
— Вы не видели Дерека? — спросил он. Дерек Ибботсон был человеком из Puma, который занимался продажей бутс Стиви.
— Нет, Бампер, извини, — ответил я. Нико ушел, оставив нас с Грэмом придумывать план. Коммутаторщица «Ливерпуля», Нина, часто была добровольной соучастницей наших розыгрышей, поэтому мы с Грэмом отправились на ресепшн, чтобы повидаться с ней.
«Нина, сделай нам одолжение, — попросил я. — Напиши это маленькое послание для Нико. «Встретимся с Дереком Ибботсоном в воскресенье в 13:00 в «Бертонвуд Сервис» и не опаздывайте»». Когда Нина закончила писать записку, я продолжил: «Я пойду в зал для игроков. Позвони, и я ее заберу. Попроси Нико». Нина была просто золото, и уже через минуту после того, как мы с Грэмом вернулись в комнату отдыха игроков, раздался телефонный звонок.
— Бампер, телефонный звонок, Нина.
Блестяще придерживаясь сценария, Нина сказала Стиви, что у нее есть сообщение от Дерека. Когда Нико вернулся, он ничего не сказал.
— Господи, мы думали, что ты купишь бутсы от Puma, — спросил я. — Где они?
Нико молчал, хотя в его глазах появился спокойный блеск. Нико казалось, что он встретится с Дереком, соберет кучу бутс, и мы все будем завидовать.
В следующий понедельник, когда мы садились в автобус на тренировку, Ал зажал Нико в углу заднего ряда, чтобы он не смог выбраться. Ал не участвовал в этой затее. Он всегда делал так, чтобы Нико не мог сбежать, если хотел повеселиться за его счет.
— Хе-хе, Ал! — рассмеялся Нико. — Ты же не думал, что поймаешь меня на этом, правда?
— О чем ты говоришь? — ответил Ал.
— Ты знаешь!
— Нет. — Нико посмотрел на Хансена, подумав, что, возможно, Ал не знает, что он зря отправился в Бертонвуд. Хансен этого не знал. Мы с Грэмом падали от смеха. На следующий день Нико подошел к Алану.
— Большой Ал, ты знаешь, что я вчера говорил?
— Да, о чем же ты говорил?
— Ты сказал мне встретиться с Дереком Ибботсоном в Бертонвуде в воскресенье
— Я никогда не говорил тебе такого. — Нико выглядел смущенным.
— Ну, я на это купился. Я прождал его два часа. Я даже взял свою жену.
— Я тут ни при чем, — сказал Ал. Он оглядел автобус. — Ладно. Кто подставил Бампера? Кенни, это был ты?
— Это был Чарли, — сказал я. — Мы собирались сказать Бамперу, что это розыгрыш, прежде чем он отправится в Бертонвуд, но забыли. Надеюсь, его жене понравилось путешествие.
Если Бампер чувствовал себя спокойнее после того, как Чарли перешел в «Сампдорию», то я чувствовал себя еще печальнее. Ушел мой сосед по комнате и близкий друг, и, что гораздо важнее, ушел великий игрок «Ливерпуля», очень популярный. Когда Чарли однажды забил гол на «Мэйн Роуд», все начали смеяться. Мы смеялись не над «Сити», а над тем, что Грэм забил головой. Он бегал туда-сюда, хлопал себя по голове, празднуя особое событие. Я искренне верю, что «Ливерпуль» был сильнее всех, когда Чарли играл в полузащите. Излучающий властность Чарли выглядел просто непобедимым. Когда Боб или Джо писали имя Сунесса в командном листе, это сразу давало нам психологическое преимущество. Когда в раздевалку соперника доставляли командный лист, я всегда подозревал, что у всех, кто его читал, по телу пробегала дрожь страха. Противники знали, что если красную футболку под №11 надел Сунесс, то их ждет битва. Заменить Грэма Сунесса в качестве полузащитника, лидера и героя было чертовски сложно. Обсудив этот вопрос, игроки пришли к единому мнению, что другого Грэма Сунесса не будет. Как бы ни было велико облегчение для преследуемого Бампера, для остальных оно стало глубоким разочарованием. Уходил наш лидер.
— Ты когда-нибудь хотел переехать за границу, Дагс? — cпросил Грэм, собирая свои вещи.
— Нет, Чарли, — ответил я. — Мне будет очень не хватать общения в раздевалке. Если бы я попал в иностранную команду и не знал языка, я бы всегда волновался, что они говорят обо мне. Если бы мы уехали из дома, и я бы смазал верняк, я был бы уверен, что другие игроки в автобусе на обратном пути подшучивали бы надо мной. Я очень счастлив в «Ливерпуле».
— В Италии хорошие деньги, — заметил Грэм. Я знал, что Грэм уезжает не только по финансовым причинам, но они были заманчивы.
— Мне хорошо платят, Чарли. Я бы предпочел иметь меньше денег и больше счастья. Мне нравится футбол, мы выигрываем трофеи, и дети освоились. Марина и дети, вероятно, лучше меня адаптируются к жизни за границей. И вот еще что. Отец Марины ненавидит летать. Я не могу представить, как он будет приезжать в гости. Однажды в самолете он оказался в туалете и нечаянно заперся там. Обливаясь потом, он бил по двери. В ужасе. Пришлось вытолкать двери, чтобы выпустить его.
Поэтому я остался. Кроме Грэма и Кевина Кигана, немногие игроки покидали «Ливерпуль» и добивались успеха. «Ливерпуль» приспособился, выжил и продолжал жить.
«Забудьте о Сунессе, — сказал Джо Фэган, стоя в центре комнаты в Мелвуде вместе с Ронни и Роем в конце июля 1984 года, когда «Ливерпуль» готовился к новому сезону. — Мы забыли Сунесса, — добавил Джо. — Его нет. История. Мы идем дальше». Когда Джо произносил эти слова, я не мог не думать о том, что его наказ «забыть Сунеса» был огромным комплиментом Грэму. На мой взгляд, сам факт того, что Джо даже упомянул Грэма, намекает на то, что менеджер втайне беспокоился о возможных последствиях его ухода. Затем Ронни вышел на середину и протянул игрокам картонную коробку.
«Вот медали лиги. Если считаете, что заслужили, возьмите себе». Когда мы наклонились вперед и получили свои медали, Джо снова заговорил.
«Три трофея, которые мы выиграли в прошлом сезоне — Кубок чемпионов, Чемпионат Лиги и Кубок Лиги — ушли в прошлое. Они уже в прошлом. Новый сезон. Мы начинаем сначала. Мы — чемпионы Европы. Мы должны защитить свой титул. Никаких ошибок».
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
