Пол Гаскойн: «Газза. Моя история». Главы 10-11
Главы 10-11
…
10.
ГАЗЗАМАНИЯ
На северо-востоке во всех лучших отелях мне предлагали бесплатное шампанское. Я обнаружил, что никто не хочет брать с меня деньги за что бы то ни было, что тоже было приятно. Но то, что произошло в стране, стало своего рода безумием. Предложения поступали от всех мыслимых компаний, предприятий и средств массовой информации, все они боролись за то, чтобы заполучить часть меня, желая получить мое присутствие на мероприятиях, одобрение тех или иных вещей или просто мое имя на какой-нибудь вещице. Это было ошеломляюще. Мел Стайн и Лен Лазарус, мои консультанты, с трудом справлялись со всеми просьбами и отклонили гораздо больше, чем приняли.
Я не очень понимал, что происходит и что означают все эти сделки, но я поддерживал всевозможные вещи, от ланчбоксов, календарей, ковриков для спальни, футболок, брелоков и костюмов-ракушек до вещей, которые, как мне сказали, могут принести сотни тысяч фунтов, таких как видео, телесериалы, пластинки, книги, газетные колонки и бутсы. Сейчас я даже не могу вспомнить и половины продуктов. В течение следующих нескольких месяцев меня приглашали повсюду, от Даунинг-стрит, 10, до Букингемского дворца [Официальная резиденция премьер-министра Великобритании и официальная резиденция британских монархов, соответственно, прим.пер.]. В музее мадам Тюссо сделали мою восковую фигуру, а в телепередаче «Точная копия» [У нас выходила калька с этой передачи под названием «Куклы», прим.пер.] — куклу Газзы. Несмотря на то, что все это было немного круговертью, мне нравилось быть в центре внимания. Это, конечно, было очень волнительно.
Чтобы справиться с ситуацией, нам пришлось нанять больше сотрудников. Мы создали компанию «Пол Гаскойн Промоушнз» и фан-клуб. Я старался как можно чаще привлекать свою семью к работе в этих компаниях, поскольку знал, что могу им доверять. Мы также взяли еще одного юриста. Но, конечно, Мел и Лен все контролировали. Имя Газза было зарегистрировано, чтобы люди не могли мгновенно обокрасть нас всех. Когда я вернулся из Италии, газета Mail on Sunday отчаянно нуждалась в эксклюзивном интервью — мы потребовали целое состояние, и мы его получили. Сейчас я уже не помню, сколько это было денег, но знаю, что они казались колоссальной суммой за то, что я не особо много чего сделал.
Позже мы совершили, как мне казалось, большую ошибку, подписав контракт с Sun на огромную сумму. Это означало, что их конкуренты делали все возможное, чтобы опорочить меня, выкапывая или раздувая скандалы — и хотя я работал на них, даже Sun не всегда была добра ко мне.
Деньги и предложения продолжали поступать. Я понятия не имею, сколько я заработал за год после чемпионата мира, но наверняка несколько миллионов. С тех пор пресса обвиняет Мела и Лена в том, что они воспользовались преимуществами молодого парня из Гейтсхеда, который не понимал, что происходит, но я старался следить за происходящим, чтобы иметь право последнего слова. Мел дал понять, что они с Леном не получают никаких комиссионных от коммерческих сделок. В основном они брали с меня почасовую оплату за свои услуги, которая, как мне кажется, обычно составляла около £200, плюс, конечно, расходы и то, сколько стоило нанять или заплатить другим людям за ведение различных дел. Я сам виноват, что не контролировал ситуацию так строго, как следовало бы, не читал мелкий шрифт и не проверял все счета и выписки. На самом деле я неплохо разбираюсь в суммах и умею быстро складывать, но мне было не до этого. Я лучше дам людям деньги или что-то еще, что они хотят, чем буду спорить с ними.
Я сам испортил много сделок, будучи глупым или просто не удосужившись все проверить. Одно из предложений, которое мне предложили консультанты, было связано с компанией Brut, производящей лосьоны после бритья, которая ранее использовала Генри Купера [Английский боксер-тяжеловес, прим.пер.] для рекламы своих туалетных принадлежностей. Теперь им нужен был более молодой спортивный герой, который стал бы фигурантом всех их рекламных акций. Сделка была проработана и согласована, и я отправился на пресс-конференцию, чтобы объявить изумленному миру, что я — новое лицо Brut.
— Как давно вы используете Brut? — спросил меня кто-то на пресс-конференции.
— Я не пользуюсь, — сказал я.
— Каким кремом после бритья вы пользуетесь, Пол?
— Никаким. Из-за них у меня начинается сыпь.
Это была правда. Так что я не мог соврать, не так ли? По той же причине я никогда в жизни не носил трусов. Они меня доводят до бешенства.
В любом случае, ущерб был нанесен, и мы потеряли контракт, который, как мне кажется, мог стоить около £500 тыс. Но я просто пожал плечами. Это не так много значило для меня в то время, когда я получал около £1,2 млн. только от одной сделки с производителями бутс.
Мы сняли видео о моих навыках, которое мне понравилось, и еще одно видео с комментарием Дэнни Бейкера. Так я познакомился с Дэнни, и после этого мы стали хорошими друзьями. Потом был сериал для Channel 4, который был неплох. Я также участвовал в телевизионном разговорном шоу Вогана. Я помню, что перед этим выпил несколько порций бренди, чтобы успокоить нервишки. Толпа возле студии пришла в ярость, кричала и вопила, словно я был поп-звездой. Швейцар сказал мне, что это был самый ужасный шум, который он слышал с тех пор, как у них выступал Дэвид Кэссиди [Американский актёр и певец, прим.пер.]. В то Рождество я включил огни на Риджент-стрит, и полчища людей там тоже бились в истерике. Я никогда не видел столько кричащих молодых девушек. Некоторые из них кричали: «Газза, Газза, покажи нам свою грудь». Разумеется, я показал.
Меня всегда бесил Крис Уоддл за сингл «Diamond Lights», который он записал с Гленом Ходдлом, поэтому я немного волновался, что пострадают от такого же оружия, когда согласился записать песню «Fog on the Tyne (Revisited)» с тайнсайдской группой Lindisfarne. Она попала в десятку лучших и принесла мне золотой диск, проданный тиражом более 100 000 экземпляров, но, как я и опасался, мне пришлось принять на себя много шпилек в раздевалке Шпор.
Хотя мне нравилось быть таким популярным, многое из того, что мне приходилось делать, меня раздражало. Я нервничаю на публике и ненавижу, когда меня связывают договоренности, когда я должен быть в определенном месте в определенное время. Это было захватывающе, да, но все, что я действительно хотел делать — все, что я когда-либо хотел делать — это играть в футбол. А некоторые из них были просто глупыми. Например, назвать меня Самым хорошо одетым мужчиной года в 1990 году казалось безумием даже тогда.
Тем не менее, я был очень рад, когда в конце того года меня признали Cпортивной личностью года по версии BBC, особенно потому, что эта награда была присуждена зрителями. Трофей мне вручил другой футболист-джорди, Бобби Чарльтон, который рассказал о гордости страны за свою команду в Италии.
Мне удалось не выпить ни капли бренди перед этим телевизионным выступлением, но я с трудом сдерживал слезы. Я сказал, что для меня большая честь получить награду от такого великого человека, как... Я почему-то чуть не сказал Джеки. Тогда я просто усмехнулся и сказал Бобби: «Я еще ничего не выиграл в этой игре. Но Кубок мира помог сборной Англии снова стать известной величиной на карте мира».
После чемпионата мира вся команда была приглашена на Даунинг-стрит. Попасть в дом номер 10 всегда было одной из моих амбиций. Когда нас представили премьер-министру, миссис Тэтчер, я сказал: «Ничего страшного, любимая, если я вас обниму?» Она только улыбнулась; казалось, она совсем не возражала, хотя я видел, что ее муж, Денис, был немного встревожен. Я сделал вид, что не знаю, кто он такой, и заметил миссис Тэтчер: «Ваш охранник выглядит не слишком счастливым». Она восприняла все это с юмором.
Я также встретил принцессу Диану перед финалом Кубка на «Уэмбли» в 1991 году. Всех членов команды «Тоттенхэма» ей представил Гари Маббут, который в тот день был капитаном команды.
— Это Пол Гаскойн, — говорит Гэри.
— Здравствуйте, - говорит она.
— Можно я вас поцелую? — спросил я.
Она улыбнулась, но выглядела немного смущенной, чтобы не сказать ошарашенной. Но она не отказала, и я наклонился вперед — и поцеловал ее руку. Об этом инциденте было известно всем, потому что о нем писали все газеты, поэтому, когда спустя некоторое время я должен был снова встретиться с принцессой Дианой на благотворительном вечере в отеле «Дорчестер», из Букингемского дворца пришло сообщение, что меня ей не представят. Вместо этого меня заставили ждать в другой комнате. Меня это здорово разозлило. Я подумал на королеву или одного из ее придворных во дворце.
Однако перед очередным матчем сборной Англии меня познакомили с герцогиней Кентской. Она была хорошо осведомлена. Я стоял рядом с Ианом Райтом, и она сказала ему: «Надеюсь, сегодня ты забьешь гол за сборную Англии». Когда она дошла до меня, я сказал: «Привет, я Газза». Она ответила: «Да, я знаю, кто вы, Пол. Надеюсь, вы сегодня хорошо сыграете».
И я встретил короля... нет, погодите, принца Филиппа, вот так, в Букингемском дворце. Меня представили ему на другом благотворительном мероприятии. Он стоял в очереди, проходя вдоль нее и здороваясь с каждым человеком. Когда он подошел ко мне, то спросил: «Как вас зовут?» Я был этим потрясен. В то время газеты писали, что я самый известный человек в стране после принцессы Дианы. Недавно судья Высокого суда спросил во время слушания: «Кто такой Газза?», и все набросились на него за то, что он не в теме.
Затем принц Филипп спросил меня: «И чем же вы зарабатываете на жизнь?»
Это был я, полностью на своем месте. Я не думаю, что он был смешон. Думаю, он искренне не знал, кто я. Я встретил его снова, несколько месяцев спустя, на другом мероприятии, связанном с наградой герцога Эдинбургского, и на этот раз он меня узнал. Мы хорошо поболтали о рыбалке. Он казался очень расслабленным парнем.
Помимо королевских особ, я познакомился со многими представителями шоу-бизнеса, конечно, ведь многие из них любят футбол. Род Стюарт — большой поклонник футбола. Он хотел, чтобы я вышел на сцену на одном из его концертов и помог ему пинать футбольные мячи в публику. Я был на концерте с ребятами из Шпор. У нас у всех были места, но я был единственным, кто получил приглашение выйти на сцену, а после встретиться с Родом в его гримерке, и я хотел, чтобы там были все мы, а не только я. Поэтому я отказался.
Я встретил Рода позже в ресторане «Аптека», когда был с моим приятелем Крисом Эвансом, телеведущим и продюсером. Я позвонил отцу и попросил Рода поговорить с ним, и он спел несколько песен моему отцу по мобильному. Он спросил меня, пробовал ли я когда-нибудь «Камикадзе». Я сказал, что готов выпить что угодно. Знаменитые последние слова. Не знаю, что там было, но я практически рухнул в объятия Рода. Он отвез меня обратно в дом Криса Эванса и позаботился о том, чтобы я был в безопасности.
А Фила Коллинза я считал своим другом. Однажды он предложил спеть и сыграть на вечеринке по случаю моего дня рождения, не спрашивая меня. В итоге дата совпала с другой его встречей, но мысль об этом не покидала.
После того, как я сыграл на прощальном вечере Пола Уолша в «Портсмуте», я заговорил с Робби Уильямсом. Я сказал ему: «Поедем, выпьем по паре стаканчиков», но он ответил: «Нет, я в завязке, я не пью уже шесть недель». Тем не менее я уговорил его, и мы поехали на большом лимузине. По радио звучала одна из его песен. Он закричал: «Выключи это, это дерьмо. Я лучше вам спою». И он спел нам эту песню на заднем сиденье машины, пока мы ехали в поисках паба.
Наличие нескольких шиллингов дает тебе возможность совершать глупые поступки, которые в противном случае, я полагаю, не пришли бы и в голову. Хотя я не знаю. Отсутствие денег никогда меня не останавливало.
«Он носит футболку с номером 10. Я думал, что дело в его позиции, но оказалось, что это его IQ»
Джордж Бест, 1993 год
«Если он пукнет в присутствии королевы, нас четвертуют».
Пол МакГоуги, представитель adidas, о рисках спонсорской сделки с Газзой, 1996 год
«Я очень благодарен Газзе, потому что теперь люди хотя бы будут правильно произносить мою фамилию».
Бамбер Гаскойн, бывший ведущий «Университетского вызова», 1990 год
«Буквально самый известный и, вероятно, самый популярный человек в Британии сегодня».
Терри Воган представляет Гаскойна на своем телевизионном разговорном шоу, 1990 год
11.
КУБКОВАЯ ЛИХОРАДКА
Какими бы ни были мои обязательства перед сборной Англии или отвлекающие факторы, связанные со вновь обретенной славой, моей первой преданностью в то время всегда были Шпоры. В мой первый сезон с ними, в 1988/89 годах, мы заняли шестое место в старом Первом дивизионе. Во всех соревнованиях я сыграл в 37 матчах и забил семь голов. Мне хочется думать, что болельщики Шпор приняли меня, возможно, даже увидев во мне замену своему герою Гленну Ходдлу, который ушел в предыдущем сезоне до моего прихода. Во второй мой сезон, 1989/90, мы поднялись на третью строчку, что было еще лучше.
Сезон 1990 года, после моего возвращения с чемпионата мира, начался в лиге не слишком удачно, и у клуба было много проблем. Однако в Кубке мы стартовали удачно.
Меня много критиковали за коммерческую работу, и ходили слухи, что Терри Венейблс собирается запретить мне принимать подобные сделки в дальнейшем. Это неправда, но мы договорились, что за 72 часа до игры я не буду участвовать ни в каких коммерческих мероприятиях, не связанных с клубом. По воскресеньям я все равно ничего не делал, так как это был мой выходной, день, когда я любил гулять с друзьями, но правило 72 часов помогло мне отвлечься от посторонних дел и сосредоточиться на футболе.
Я всегда хорошо ладил с Терри Венейблсом на «Уайт Харт Лейн». Он знал все, что происходило за кулисами, и умел обращаться с игроками, не нарываясь и, как ни странно, не матерясь. На самом деле, я думаю, что он единственный менеджер, которого я когда-либо знал, который не матерился.
Правда, однажды я на него матюкнулся, после одной игры. Весь матч лил дождь, и нас здорово потрепали. После этого, в раздевалке, я ходил и ругался на ребят. «Слишком, мать вашу, холодно для вас, да? Не переносите дождь? Чертовы мягкотелые южане...»
Я был в очень плохом настроении, и когда Терри отчитал меня за мое поведение, я ответил: «И ты тоже можешь отвалить». Очень тихо он велел мне подойти к нему в кабинет, когда я переоденусь.
Мне стало не по себе от мысли, что он собирается сделать, поэтому по пути я зашел в комнату отдыха игроков, набрал две пинты пива и отнес их в кабинет Терри, вручив ему одну в качестве мирного предложения. Я сказал ему, что мне очень жаль. Мне не следовало так с ним разговаривать, и я больше не буду этого делать.
«Я могу тебя оштрафовать, — говорит Веннерс. — И по праву я должен оштрафовать тебя за то, что ты принес мне пиво, а не вино. Но на этот раз я тебя отпущу. А теперь убирайся».
Гари Линекер, который пришел в Шпоры в 1989 году, на следующий год после меня, был абсолютным профессионалом, как и Гари Маббут. Лучших игроков, как на поле, так и за его пределами, не найти. Если судить по имиджу Линекера, то можно подумать, что он никогда не расслаблялся. Время от времени он делал-таки это, развлекался и выпивал, но при этом всегда оставался профессионалом.
Когда он только появился, он не смог забить. Я сказал Веннерсу: «Кажется, вы говорили, что он — голевая машина?»
— Просто подожди, и увидишь, — ответил Терри. — Когда он начинает забивать, он уже не останавливается.
И он не останавливался. Свой первый гол он забил в шестом матче против «Норвича», а затем три гола — в следующей игре с «Куинз Парк Рейнджерс». Терри был прав: он был феноменальным бомбардиром. В своем первом сезоне он забил 26 голов (по сравнению с моими семью), а в следующем, 1990/91 — 19. В том году я сравнялся с ним по количеству забитых мячей, но большинство из них пришлись на игры Кубка.
Мне нравилось играть с Линекером. Мы разработали серию сигналов. Когда у меня был мяч, он кивал головой в сторону ворот соперника, как будто собирался бежать вперед, чтобы я отдал ему мяч. На самом деле он имел в виду обратное. Казалось, он начинает бежать, но потом останавливается и возвращается, и я отдаю ему мяч. Когда он делал крутящийся жест пальцем, он говорил мне, чтобы я дал верхом, и тогда он крутился и бежал вперед.
Однажды Линекер совершил ошибку, пригласив меня к себе домой, в очень шикарный георгианский дом в Сент-Джонс-Вуд. Его ошибка в том, что он дал мне знать, где живет. Когда я приезжал в Лондон на день из Хартфордшира, я оставлял машину у его подъезда и уезжал в город. Гари выходил и обнаруживал, что я заблокировал его машину, иногда на целый день, и был в ярости, когда видел меня на следующий день.
Пол Уолш — еще один великий игрок, хотя он и был коротышкой. Все девушки любили его, а он любил себя. Именно это мы и говорили ему в раздевалке, когда он расчесывал свои длинные волосы, нанося на них гель. Он стал моим хорошим другом, и позже я играл в его прощальном матче.
Крис Уоддл покинул «Уайт Харт Лейн» и уехал в «Марсель» в 1989 году, но пока он оставался в Шпорах, мы с ним были самыми непослушными. Суровыми ублюдками были Терри Фенвик и Пол Стюарт. Я имею в виду на поле. Они знали, как вляпаться во что-то. Потом были те, кого я называю глупыми парнями, например Стив Седжли. Вместе со мной, конечно. Это была странная раздевалка, в которой собрался весь спектр личностей, от очень серьезных, солидных и рассудительных Гари Линекера и Маббута до сумасшедших, таких как я.
Джон Монкур тоже попал в категорию «глупых», что очень беспокоило его отца — особенно когда Монкур-старший узнавал, что Джон собирается куда-то пойти со мной. Я часто звонил его отцу и говорил: «Привет, я тут с Джоном. Мы отправляемся в «Сити Лимитс» в Лафтоне, чтобы сыграть несколько раундов в Курицу». Он выходил из себя и требовал передать трубку Джону, чтобы предупредить его ни в коем случае не ходить со мной пить. Но Джона даже не было со мной — я все выдумал. Его отец в конце концов разыскал Джона, а потом отчитал его за то, что тот пошел пить с Газзой.
Тогда мы часто ходили в «Сити Лимитс». Курица — это игральный автомат, в который ты бросал монету и пытался поймать куриные яйца. По нашим правилам, тот, кто проиграл, должен был как можно громче кричать «курица» и купить победителю B52. Это была смесь Бэйлиз и Гранд Марнье. После трех часов игры в Курицу мы чаще всего просто тупили.
По соседству с пабом находилась детская площадка, прямо на дороге, мимо которой проносилось множество машин. «Айда на арену!» — таков был обычный призыв после того, как мы немного выпили. Мы уходили из «Сити Лимитс» и устраивали на этой игровой площадке свою собственную версию Олимпийских игр. Нужно было скатиться с горки или покачаться на качелях, перепрыгнуть через несколько брусьев, затем приземлиться на ноги на «арене» и широко улыбнуться толпе, пока остальные ставили тебе оценки из десяти баллов.
Почему-то это всегда заканчивалось тем, что один или другой из нас раздевался. Полагаю, футболисты проводят много времени голыми, влезая и вылезая из своей одежды, принимая душ, и поэтому мы привыкли видеть друг друга голяком. Но я никогда не занимался стриптизом или чем-то подобным. Я не люблю, когда меня видят раздетым на людях. А вот такие люди, как Джон и Стив Седжли, казалось, ни о чем таком не думали. Однажды Стив стоял на кольцевой развязке возле арены с голым торсом, притворяясь дорожным полицейским и регулируя движение.
Джон Монкур многое терпел от меня. В феврале 1991 года мы отправились к «Портсмуту» на важный матч пятого раунда Кубка Англии. Накануне вечером я, как обычно, не мог уснуть, поэтому поднял Джона с постели. Я узнал, что в отеле есть корт для сквоша, и умолял его: «Просто сыграй со мной одну партейку. Пойдем, Джон, пожалуйста. Тогда я устану и смогу снова заснуть».
Одна партия сменяла другую, и за два часа мы сыграли около одиннадцати. Под конец мы оба были измотаны, и у нас все болело. Конечно, нам вообще не следовало играть в сквош. В ночь перед футбольным матчем ты должен расслабиться и отдохнуть.
В автобусе до «Фрэттон Парка» я едва мог двигаться, так болели ноги. Я попытался сделать несколько отжиманий, когда за мной никто не наблюдал, чтобы запустить их. Джон вообще-то не должен был играть, но Терри Фенвик сломал ногу в результате несчастного случая, и он был вызван на скамейку запасных, но не играл.
В первом тайме я чувствовал себя ужасно, очень скованно и болезненно, а к перерыву мы проигрывали 0:1. Во втором тайме я чувствовал себя и играл лучше. Я забил два гола, и в итоге мы выиграли со счетом 2:1.
После этого Веннерс каким-то образом узнал, что накануне игры два игрока допоздна играли в сквош, и начал расследование, чтобы выяснить, кто это был. Ему не потребовалось много времени, чтобы всплыло мое имя. Меня отчитали, но я не думаю, что он был слишком обеспокоен. Он сказал, что я гиперактивен и что тренировки, вероятно, помогли мне. Но его беспокоило, кто другой парень. Не думаю, что он когда-нибудь узнает об этом.
Когда Найим только пришел в Шпоры в 1989 году, он вообще не пил. Когда он приехал, его поселили в отеле «Ласточка», как и меня. Я сказал ему, что присмотрю за ним. «Не волнуйся, со мной ты будешь в безопасности». Я пригласил его в ресторан и заказал для него чай со льдом «Лонг-Айленд», объяснив, что, как следует из названия, это разновидность чая. Он и не подозревал, что это коктейль, содержащий около пяти разных белых спиртных напитков плюс кока-колу. Я попросил бармена добавить в него кока-колу, чтобы замаскировать вкус алкоголя. После пяти таких Найим зашатался, и я вывел его на улицу и угостил кебабом.
На рождественской вечеринке игроков в одном из заведений в Вест-Энде я умудрился подлить ему в бокал крепких напитков, и он был в полном ауте. Все волновались за него, а я посадил его в такси, пообещав отвезти домой. Вместо этого я отвез его в дом Гари Линекера и бросил там, ничего не сказав Гари. Ему пришлось провести там ночь. Когда Гари вернулся домой, он еще спал.
На другое Рождество мы с Филом Греем устроили соревнование по выпивке с одним молодым игроком. Неудивительно, что мы легко выиграли, и вскоре он полностью вырубился. Мы посадили его в такси, отвезли на Кингс-Кросс и посадили его на первый попавшийся поезд. Мы устроили его в вагон и сняли с него всю одежду. Он проснулся голым в Кембридже. Затем в отель, где проходила рождественская вечеринка, позвонили и сообщили, что на железнодорожной станции был найден голым парень, выдававший себя за игрока Шпор. Гари Маббутту пришлось взять одежду и поехать за ним. Веннерс был недоволен этим инцидентом.
Другие игроки были не единственными моими жертвами. Был один болельщик Шпор, который стал моим другом и постоянно приходил посмотреть на мои тренировки и вообще ходил за мной по пятам. Однажды он был на тренировке, когда там случайно оказался и мой отец. Он оставил свой дом на парковке, а на крыше кто-то установил один из тех дорожных знаков, которые мы использовали на тренировках. Я попросил своего друга забраться на крышу и спустить его вниз. Как только он поднялся, я сел в дом на колесах и поехал по шоссе А1, все быстрее и быстрее. Он кричал и кричал: «Пожалуйста, пожалуйста, Газза, остановись! Я женатый человек, у меня есть семья! Ты меня убьешь!» Он был явно напуган, и я остановился. Я просто посмеялся.
Этот дом на колесах прослужил не так долго, как я думал. Позже я проехал на нем под воротами, не рассчитав высоту, и сорвал крышу, так что пришлось купить отцу другой.
После победы над «Портсмутом» в пятом раунде Кубка Англии мы встречались с «Ноттс Каунти». Мы выиграли ту игру со счетом 2:1, и я забил победный мяч. И угадайте, с кем мы столкнулись в полуфинале? С «Арсеналом». Они занимали первое место в лиге и были явными фаворитами на победу во всех турнирах, а возможно, и на первый в истории второй подряд Дубль.
У меня уже давно были проблемы с грыжей, но я продолжал работать над собой, хотя часто испытывал мучения. Клуб делал мне уколы перед игрой, а иногда и в перерыве.
Наверное, кто-то скажет, что это плохо, что клубы занимаются такими вещами, и что это создает для тебя худшие проблемы в будущем. Я не знаю об этом. Но когда это случилось со мной, я никогда не винил клуб. Я хотел, чтобы они дали мне обезболивающее или что-то еще. Я отчаянно пытался вернуться в строй, преодолеть травмы. Я никогда не возражал — потому что знал, что это работает. После этого я чувствовал себя лучше — и обычно лучше играл.
Перед игрой с «Норвичем», кажется, это было, я чувствовал себя ужасно на разминке, но Веннерс сказал: «Тебя выбрали на игру, Пол, выходи, ты нам нужен». Несмотря на уколы, я все равно чувствовал себя ужасно и потерял мяч, когда нам забили первый гол. Тренерский штаб понял, что мне плохо, поэтому после игры меня ждала машина скорой помощи. В больнице мне сказали, что мне предстоит операция по удалению двойной грыжи, из-за которой в течение шести недель я не смогу играть.
Пока я лежал в больнице с двойной грыжей, мои яйца стали расти в два раза больше обычного. Я был поражен. Однажды я подозвал медсестру. «Сестра, сестра, подойди скорее». Она прибежала, думая, что что-то случилось. «Посмотри на это», — сказал я.
Она взяла мои яйца в руку и сказала: «Да, они большие, но в чем дело?»
— Ничего страшного, любимая. Но тебе не кажется, что они массивные?
Она ушла, покачивая головой. «Эх, Газза, какой же ты?»
Думаю, она могла быть джорди.
Мне удалось восстановиться за четыре недели после операции, и к полуфиналу Кубка Англии против «Арсенала» на «Уэмбли» я был полностью готов. Спустя всего пять минут после начала матча мы получили право на штрафной удар примерно в тридцати метрах от их ворот. Я встал у мяча. Я ударил по нему изо всех сил, заставил его отклониться, и бедный старый Дэйв Симэн был обыгран. Я не думаю, что он видел его, пока не вытащил из сетки.
Затем я обыгрался с Полом Алленом, чтобы дать возможность Линекеру открыться, и он не промахнулся. Перед перерывом «Арсенал» отквитал один мяч. Во втором тайме, несмотря на мощный прессинг «Арсенала», наша оборона держалась молодцом, а затем Линекер забил свой второй мяч. Мы сделали то, что многие считали маловероятным, если не невозможным: мы прибили «Арсенал» со счетом 3:1.
Еще лучше то, что мы вышли в финал Кубка Англии; я впервые в жизни оказался в финале Кубка Англии. Предыдущий сезон завершился захватывающим полуфиналом Кубка мира, а этот должен был закончиться на высоком уровне — финалом Кубка на «Уэмбли». Жизнь была намного интереснее.
«Интересно, задумывались ли когда-нибудь его советники о том, какими глупцами они были, взяв с собой в Лондон парня с таким происхождением и темпераментом, как у Пола? Возможно, его саморазрушительный характер принес бы ему неприятности где угодно, но я уверен, что если бы он подписал контракт с «Юнайтед», у него не было бы столько проблем, сколько было в Лондоне. Я знаю, что управлять им было не очень весело, но опасности, связанные с талантом, никогда меня не отталкивали. Я до сих пор плохо знаю Пола, но во время наших встреч он мне очень понравился. В нем есть что-то странно притягательное. Возможно, дело в его уязвимости. Ты чувствуешь, что хочешь быть для него как старший брат или отец. Возможно, тебе захочется встряхнуть его или обнять, но в нем определенно есть что-то заразительное, что влечет тебя к нему. По сей день я жалею, что лишился возможности помочь ему использовать свои выдающиеся способности лучше, чем он сам это сделал».
Сэр Алекс Фергюсон, «Управление своей жизнью», 1999 год
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
