52 мин.

«Не понимаю, как испытать счастье». Мостовой – серьезное интервью Кораблеву о жизни, славе и деньгах

193

Разговор, которого вы ждали. 

Полдень, «Чкалов-Арена», Тушино. Здесь через два часа у Александра Мостового игра в любительской хоккейной лиге. Встречаемся в холле, пожимаем руки. Мы никогда раньше не виделись, но будто знакомы много лет – так легко пошел разговор. Про футбол, погоду, блокировку ютуба. Александр интересуется, когда я приехал и где остановился. Просит показать сайт Спортса’’ и резюмирует: «Удобный дизайн. Нравится, когда новости в отдельной колонке».

Садимся в кафе на втором этаже. Мостовой идет за кофе и предлагает взять мне. Пока ждет в очереди, я думаю про первое впечатление: добрый, спокойный, любопытный. Непривычно узнать его таким после пылких заголовков про Абаскаля, Слуцкого и других «нефутбольных людей».

Мы встретились, чтобы наконец-то понять: какой он на самом деле вне потока новостей, которые стали мемом? о чем думает глубже быстрой аналитики по инфоповодам?

Мостовой возвращается с капучино. Начинаем.

«У меня операций было больше, чем у людей завтраков и обедов». Образ жизни Мостового в 56 лет – со спортом, салатами и советским кино

– Сколько у вас спорта в неделю?

– К сожалению, сейчас немного. До пандемии [спорт] был пять-шесть раз в неделю – и хоккей, и футбол, и теннис, и что-то еще. Но потом все закрылось. Хотя я поддерживал форму и постоянно был в ритме – потому что не могу без спорта. Отдыхаю в нем.

Сейчас у меня хоккей, падел, изредка – футбол. Потому что футбол травмоопасный: сразу начинает все болеть, просыпаются старые травмы. А [недавно] я две недели лежал в больнице с камнями в почках, потом три недели восстанавливался. И вот недели две назад вышел на лед. Уже не мог – будет что будет. Полезет камень – по фигу.

Два раза в неделю стараюсь выходить. Но честно: не хватает. Из-за травм. Кто профессионально занимался спортом, понимает. Из-за этого и в зал давно не ходил. Люди думают, что спортсмены – какие-то другие. Но у меня операций было больше, чем у людей завтраков и обедов.

Серьезные проблемы со спиной. Под руководством врачей каждый год делаю блокады: под анестезией колют препараты, которые убивают боли. Но боли все равно возвращаются. Терплю где-то год, пока опять не прихватит.

– У многих звезд вашего возраста уже пузо и два с половиной подбородка. Вам важно выглядеть лучше?

– Еще лет 15 назад, когда только возвращался в Россию, многие были с пузиком. И я все время посмеивался: «Вы чего? Это как?» Говорил, что никогда такого не допущу. Да и генетически: отцу 78, он в прекрасной форме, поджарый, всю жизнь в спорте.

И другой важный фактор: я очень спокойно отношусь к еде. Друзьям постоянно говорил: «Куда вы столько едите? Вы не едите – вы жрете. Надо есть, чтобы жить. А вы живете, чтобы есть». Я многое не ем. Раньше с компанией приходишь в ресторан, и все начинают: попробуй это, попробуй то. А я не люблю. От одного вида воротит. Если на что-то смотрю и мне не нравится, есть не буду. Простой пример: не ем мясо. Его вид с детства пугает. Как и каких-нибудь устриц, которых очень любят в Испании.

Салат ем – и мне нормально. Могу целый день не есть, попить чай два раза, кофе – и спокойно себя чувствую. Не наберу [вес] никогда. Хотя с возрастом понимаю, что это неправильно. Надо есть.

– Как проходит ваш день без спорта?

– Был период, когда вернулся в Россию и ночная Москва засосала. Не хватало этого. Всю жизнь режим, поездки. С 2013-го шесть-семь лет жил по принципу «Живем один раз». Но это не значит, что я… К алкоголю равнодушен. Просто жил в удовольствие. Мог по первому звонку куда-то поехать, потом еще куда-то. Мог спать до трех дня, а вечером – в ночной клуб. Москва тогда была одним из главных клубных городов мира. То, что творилось в Москве, я не видел больше нигде.

С пандемии все изменилось. Началась жизнь пенсионного настроения. Сейчас просыпаюсь в девять-десять, завтракаю, смотрю новости. Слава богу, все хорошо с родителями. Часто встречаемся, езжу к ним в Лобню. Батя постарше, за ним надо присматривать.

– У вас дома несколько свободных часов – чем займетесь?

– Никогда не любил тихо сидеть и что-то смотреть. Всю жизнь хотелось двигаться, играть, прыгать. И сейчас так же, хотя стал более усидчивым и спокойным. Могу кино посмотреть, сериалы.

– Последнее, что вас впечатлило.

– Да этого так много… По рейтингу выбираю. Не хочется этого говорить, но я, наверное, старой закалки. Вот вышла 50-60 лет назад «Бриллиантовая рука», наизусть ее знаешь, но все равно будешь смотреть. А сегодня посмотрел фильм – через неделю уже ничего не помню. И смотришь потоком. Интересно, много хорошего, но потом раз – и все. Может, это только у нашего поколения, а у вас по-другому.

– То есть пересматриваете советское кино.

– Обязательно. Сейчас же еще много каналов: включаешь какой-нибудь, а там «Большая перемена» – ни фига себе! Я ее миллион раз смотрел, но все равно не переключаю.

Не знаю, что это. Может, старость подкралась, ха-ха.

Капитал Мостового: три машины («Кадиллак», «Порш», «Мерседес»), дом в Марбелье, любит Prada и Brunello Cucinelli, хранит деньги в швейцарских банках

– Вы сегодня в худи с блогером Хаби Леймом. Но любите и пиджаки с рубашками. Что вам ближе в одежде?

– Спасибо, что подсказал, кто это. Я не знал, ха-ха. Купил месяца три назад, потому что цвет понравился. Знаешь, у нас все темное, черное, серое, коричневое. А тут увидел яркий цвет – ни на что не похожий. Никогда не любил, чтобы у меня с кем-то были одинаковые вещи. Такой толстовки не встречал ни у кого – по крайней мере за последние четыре месяца.

У меня разные вещи. Но проблема в том, что в Москве всегда передвигаешься на машине. Провожу в ней по восемь-девять часов. А в машине в чем себя комфортно чувствуешь? В спортивном. Штаны, легкая кофта. В ботинках, джинсах, галстуках, рубашках – ну очень тяжело. А я ведь не привязан ни к чему – на работу пиджак носить не надо. Но если идешь в ресторан или на интервью с камерами, надену рубашку и пиджак.

– Это худи – от Hugo Boss. Какой ваш любимый бренд?

– В Испании одним из любимых был Prada. Приятные обувь и одежда. В 90-е – Dolce&Gabbana. Сейчас очень нравится Brunello Cucinelli. И раньше его знал, но как-то по возрасту не подходило. В 30 с копейками казалось, что это для людей постарше. А сейчас я уже, видимо, подошел к нужному возрасту.

Неделю назад зашел в магазин, увидел ботинки Prada, хотел купить. Спросил цену: 140 тысяч. Говорю: спасибо, не надо. С каких пор ботинки [стоят] полторы тысячи евро? Всегда в евро перевожу.

– Какая цена за ботинки приемлема?

– Когда раньше покупал Prada за 60 тысяч рублей – казалось, дорого. Сейчас 60-80 тысяч – нормально, приемлемо. Магазины тоже можно понять. Привозят же оттуда, а там они стоят 1200 евро. Понятно, что здесь наценка. С таким курсом валюты можно петлю на шею повесить.

– Испания и Франция повлияли на ваше чувство стиля?

– Я всегда хотел отличаться. Если посмотришь старые фотки, мы еще в 19-20 лет с Игорем Шалимовым выделялись стилем. Ну, молодые, известные, все нас знали. Любили красиво одеваться.

Тогда же в стране ничего не было, а мы ездили за границу и могли там что-то купить. Идем у метро Сокольники на автобус, у меня зеленый пуховик, у Игоря – красная куртка. А все в черном стоят, на нас смотрят и думают: «Кто это такие?»

А когда уехал за границу, там хочешь не хочешь, надо имидж-то держать.

– Самая памятная вещь, которую вы в те годы привезли из-за границы?

– Много вещей в Испании. Когда завершил карьеру, остался там жить. Там до сих пор мои дети. Иногда сына спрашиваю: «Как мои вещи?» – «Да я выкинул, они уже старые». – «Какие старые? Там Prada и Armani, елки-палки». Фирма-то осталась. Качество. Так маркетинг работает. У них выходит новая коллекция, смотрю – а такие же брюки 30 лет назад выпускали. Одну строчку немного поменяли. Не зря же мода возвращается.

– В книге вы писали, что любите «Мерседесы», они у вас всю жизнь. На чем ездите сейчас?

– В плане машины никогда не выпячивался. Я на многих ездил, многие не понравились. А «Мерседес» – мягкая, удобная. Сейчас он у меня тоже есть. Еще «Кадиллак» и «Хаммер». Но на «Хаммере» мало езжу: проблемы с ремонтом. Год назад полетела приборная панель, нигде не нашли. Заказали из Америки, но в доставке потерялась. «Хаммер» – одна из лучших машин, которые я видел в жизни. Купил сразу после возвращения в Россию. За десять лет два раза ремонтировал.

Кстати, за полгода до меня в «Бенфике» были Серега Юран и Вася Кульков. Клуб дал им новые «БМВ» – белую и черную. А я приехал и сказал, что мне лучше «Мерседес». Ждал месяца три, пока пригнали из Германии.

– На спорткары не тянуло?

– Не любил никогда. Хотя один раз по юношеской наивности… В Португалии мы узнали, что такое большая известность. А около игроков всегда крутятся жучки. С нами подружился один португало-американец, предлагал машины, электронику. Так я купил первый переносной телефон, который весил килограммов пять. Помню, лежал на пляже и звонил с него в Москву, ха-ха. И вот у этого же человека сдуру купил спортивный «Понтиак». Здоровый, морда такая черная.

Когда переходил во Францию, перегнал и машину – представляешь, как ездил? В Португалии-то солнце все время. А во Франции погода так себе, и я на этой спортивной машине один по городу езжу, все меня знают. Кошмар. Кажется, фотография осталась.

Но с тех пор – нет-нет. Хотя спортсмены любят [спорткары], у нас в команде у многих были «Порш» и «Феррари», но я никогда к этим машинам даже близко не подходил. Скрученным залезаешь, сидеть неудобно. И где скорость набирать? Везде камеры, штрафы.

– Игроки вашего поколения потеряли много денег: отдавали их странным людям, вкладывали в несуществующие заводы. Как ваше состояние?

– Ждал этого вопроса. Я тоже потерял – и прилично. Просто цена была меньше, чем у многих.

– Как именно потеряли?

– Появляются псевдодрузья, которые тебя облизывают и якобы помогают. Даешь им взаймы, например, 10 тысяч евро, а они не возвращают – считают это нормальным, потому что типа помогают. Хотя человек просто сделал какой-нибудь звонок.

Многим давал в долг. Они же приходят и говорят: «Сань, ну помоги. Дети болеют». – «Конечно. А когда отдашь?» – «Полгода». Четырех человек я так не видел лет пятнадцать. И самое удивительное, что, когда случайно их встречал, спрашивал: «Ничего не хочешь мне отдать?» – «А у меня нет». Двоих уже нет в живых.

В Португалии меня обманули с недвижимостью. Не могли перечислить бонусные деньги и должны были дать таунхаус. Но так я его и не увидел.

– Но сейчас вы обеспеченный человек?

– Давай так: я бережливый человек. Знаю цену деньгам. Никогда не буду швыряться. Да и когда занимал, поступал разумно: я ведь доверял этим людям. Я добрый человек. И всю жизнь помогаю (например, детям вещи передаю) – просто не кричу об этом. Как и не кричу о том, что забил под 200 голов. А есть люди, которые забили один и рассказывают, что они футболисты.

– Куда отдаете вещи? В благотворительные фонды?

– Да, на благотворительность, в детские дома. Если кто обращается, всегда помогу. Но рассказывать об этом не буду – это мое правило.

– О таком надо рассказывать, чтобы люди брали пример.

– Нет, я не люблю. Без подробностей, прости.

– У вас был дом в Марбелье. Остался?

– Да, там живет сын с женой. А дочка живет с парнем – он, кстати, русский. Года полтора вместе. В Марбелье живет и жена – девушка, от которой дети.

– Можете до конца жизни не работать?

– Вадим, никто не знает, сколько осталось до конца жизни.

– Тогда не до конца жизни. Возьмем горизонт в 10-15 лет.

– Лет 15 назад я участвовал в юмористической программе, где был каверзный вопрос: «Сколько лет сможешь прожить на деньги, которые заработал?» – «Лет 15-20». – «Ни хрена себе, сколько ты заработал».

Я спокойно и скромно живу. До сих пор удивляюсь, когда кто-то раз в три месяца летает в Таиланд, Дубай. Мне дорого. Не собираюсь тратить 300 тысяч на один билет. Я не зарабатываю столько, как многие сейчас.

– Но в отпуск куда полетите?

– А я с пандемии пять лет уже никуда не летал. И не особо тянет. Многие говорят: давай туда, давай сюда. Когда слышу цены на билеты, удивляюсь: сколько надо зарабатывать, чтобы тратить два миллиона на одну поездку.

– Подытожим: лет пять еще точно сможете не работать?

– Конечно.

– Как храните деньги?

– У многих, кто играл в Европе, деньги в швейцарских банках. У меня тоже.

– У вас есть работа, за которую регулярно платят?

– Получаю процент с кое-какого бизнеса. Получаю процент в Швейцарии. И это неплохие проценты.

– Расскажите про бизнес.

– Не могу. Я акционер. Говорить бы не хотел. Несколько раз погорел на том, что рассказывал.

– В общем, у вас нет нужды идти на «Матч ТВ» и работать экспертом.

– Это хорошая тема, давай затронем ее. Я был экспертом на телевидении, когда «Матча» еще не было. Но последние два года у меня нет этой работы. По каким причинам – не знаю. Но унижаться не буду. Некрасиво, что в нашей стране к действительно выдающимся людям, которые оставили след в спорте, так относятся.

– Вас нет на «Матче» не по вашей воле?

– Нет. Когда только перестал появляться, многие спрашивали: «Александр, ты один из наших самых великих футболистов, тебя было приятно слушать – что случилось?» Но так сложилась судьба. Я сам лезть не буду. Хотя многие, кто туда лезут, готовы спать у дверей. Один гол где-то забили и ходят рассказывают. Это неприятно. Потому что у нас не много футболистов, которые могут уверенно сказать, что здесь так, а здесь не так.

«Я не понимаю, как испытать счастье». Кое-что важное

– Вам нравится жизнь после футбольной карьеры?

– Я жил в Испании, занимался маленькими детьми: возил в школу, из школы, на тренировки. Потом вернулся в Россию и шесть-семь лет просто отрывался. Потом раз – и тебе уже 50. И началась пандемия. Все.

– Вы счастливый человек?

– А что значит счастье? Для всех по-разному.

– В вашем понимании.

– А я не знаю, что такое счастливый человек.

– Всего хватает, нужные люди рядом. Занятие по душе, вы реализовались.

– Не знаю, не знаю. Не у многих так.

– То есть не можете назвать себя счастливым?

– Не могу. Потому что не знаю, что такое счастливый. Многие люди, у которых миллиарды, несчастливы. А есть люди, которые еле сводят концы с концами, но всем довольны. Есть среднее: человек думает, что жив-здоров – и нормально.

Я не могу понять, как испытать счастье.

– Неужели вы никогда его не испытывали? Даже когда были звездой футбола?

– Я не знаю, что это было – счастье или что-то другое. Бог наградил меня [умением] играть в футбол – и все. Не знаю, не знаю.

«Сын не стал футболистом, потому что меня не было рядом. Это больная тема». Мостовой рад, что дети выросли в Европе, но не виделся с ними уже пять лет

– На аватарке в вотсапе вы с детьми. Помните, где была сделана фотография?

– Где мы за столом? Можешь показать? Я просто несколько раз менял.

– Вот.

– А, была другая. Эта – в Риге, дети прилетели, мы долго не виделись. До пандемии. Я играл против ветеранов сборной Латвии в городе Лиепая. Два дня погуляли, потом в Ригу приехали.

– Расскажите про детей. Чем занимаются Эмма и Саша?

– У Саши свой бизнес – большой магазин машин.

– Он пытался стать футболистом.

– Больная и очень тяжелая для меня тема. С этим, наверное, многие футболисты сталкивались, но мне тяжелее всех. Потому что в нужный момент не смог находиться рядом. Видишь детей здесь (Мостовой показал на детей в спорткомплексе – Спортс”)? Все с родителями. Саша не стал футболистом, потому что я уехал из Испании. А так бы однозначно играл. У него все для этого было.

– Не хватило ваших наставлений?

– Не хватило быть рядом. Отец должен быть рядом. Я, к сожалению, не смог.

– Вы вините себя?

– Не виню, потому что ничего не мог сделать. Судьба такая. Не мог повлиять. Но мне жалко, что так случилось.

– Почему вы не могли быть рядом?

– Не мог. Просто не мог.

– Вы настаивали, чтобы Саша попробовал с футболом?

– Никогда ничего детей не заставлял. Они жили хорошо и спокойно. Все знали, кто такой их отец Мостовой.

– Чем занимается Эмма?

– Живет с молодым человеком. У них все хорошо, слава богу. Часто путешествуют. Я в шоке: то в Таиланде, то в Европе, много живут в Барселоне.

– Когда вы виделись последний раз?

– Вот в Риге пять лет назад.

– Почему так давно?

– Жизнь такая. Невозможно. Слава богу, есть телефон, видеосвязь. Каждый день видим друг друга. Сейчас рассказывают: отключите ютуб, вотсап, все остальное. Как без этого можно жить?

– Пять лет – серьезный срок.

– Сейчас тяжело добираться. Но мы думаем, где можно увидеться. У них своя жизнь, они взрослые. Сыну 27, дочке – 23. Конечно, где-то встретимся. Может, в Дубае. Хотели встретиться в Баку, но я не смог. А не смог, потому что посмотрел цены на билеты, ха-ха. Шутка.

– Вам не хотелось, чтобы они жили в России, поближе к вам?

– Нет. Ни разу здесь не были. Они родились во Франции и Испании – как они тут будут?

– Какие у вас отношения?

– Просто отличные.

– Вы рады, что дети выросли в европейском укладе?

– Да. Они сильно отличались от других. Когда приезжали друзья с детьми, сразу было видно, где мои. Все удивлялись, почему они такие спокойные. Сидим в ресторане, а они разговаривают, тихие, воспитанные, культурные. А дети друзей носятся, как будто их с цепи сорвали. Хотя возраст приблизительно одинаковый.

– Как сделать так, чтобы дети не стали мажорами?

– Я отдельно этим не занимался. Вот и отличие: дети росли в свободной спокойной стране. Если бы они жили здесь, наверняка что-то бы произошло. Стали бы какими-нибудь мажорами или блогерами. Сейчас любой хвастается миллионами подписчиков – кто он такой, что сделал? Не знает, как гвоздь забить. Просто чешет языком, кривляется, жопу голую показывает. Я землю грыз, чтобы стать профессионалом.

– Почему во Франции и Испании мажором стать сложнее, чем в России?

– Потому что там даже такого понятия нет. Никогда не слышал про мажоров или олигархов [оттуда]. Там дети знают, что впереди есть жизненный выбор, надо учиться. Не говорю, что все идеально, тоже куча проблем. Но люди не думают о том, как украсть, обмануть или еще что-то.

– Испания – ваш второй дом?

– Конечно.

– Можете представить, что еще несколько лет проживете в Испании?

– С удовольствием. Этого нет в планах, но если случится – с радостью. Никто не знает, как может сложиться жизнь. Атмосфера солнца, моря, спокойствия.

– Марбелья – как раз из-за солнца и моря?

– Да. Марбелья, по-моему, второй город в Европе, где больше всего солнечных дней. Или даже первый. С Ибицей всегда соревновались (Аликанте, Катания, Мурсия – самые солнечные города Европы – Спортс’‘).

Но вообще, с деньгами везде хорошо. А без денег везде будешь страдать – даже на островах.

«Со Стефани мы 20 лет не вместе, но я постоянно о ней думаю. Наверное, это и есть любовь». Еще кое-что важное

– Как вы познакомились со Стефани?

– В Страсбурге. После игры пошли с ребятами в ресторан или ночной клуб. Обменялись с ней номерами, начали созваниваться, встречаться. Пошло-поехало.

– Как вы ухаживали?

– Куда-то водил, встречал с работы. Она совсем молодая была: мне 24-25, ей – 18. Предложил переехать ко мне. Жил в шикарной квартире в центре с видом на реку, лодочки, кораблики, на главный кафедральный собор. Четвертый этаж в пятиэтажном здании.

Стали жить вместе. Почти сразу родился Саша – в момент, когда я уезжал в Испанию.

– Как делали предложение?

– А я не делал. Никогда в жизни не делал предложений – и сейчас никому не сделаю. Не считаю, что если у тебя в паспорте… Я столько видел людей, у которых в паспортах [штампы], а они гуляли налево и направо к трем-четырем любовницам. Ходит хвастается, что у него с женой узаконенные отношения. А потом спит с другой. При мне.

– При вас?

– Видел это тысячу раз. Когда интернета не было, мне присылали журналы «Жизнь», «Желтая пресса». Открываю на первой странице, они там целуются. А через три месяца уже оскорбляют. Или в какой-то программе признаются в любви, а через год поливают друг друга. Все время это бесило.

Поэтому спокойно относился [к официальному браку]. Во Франции появился ребенок, затем переехали в Испанию, получали друг от друга удовольствие. Там уже Эмма родилась.

Потом разошлись.

– Везде написано, что Стефани была вашей женой.

– Конечно, потому что у нас двое детей. Но штампа не было.

Я сейчас живу с девушкой и говорю, что не собираюсь ставить штампы. Что это дает? Лишние проблемы потом? Даже с теми девушками, с которыми быстро встречался. С двумя-тремя-пятью за неделю. Никому не говорил, что женюсь.

– Что такое любовь?

– Тут как о счастье. С одной стороны, у всех по-разному. С другой, мне кажется, я испытал это чувство. Есть люди, которые влюбляются каждый месяц. А для меня любовь – это когда живешь с человеком много лет и, даже если расходишься, спустя долгое время все равно о нем думаешь. Человек все время рядом.

Со Стефани мы 20 лет не вместе, но я постоянно о ней думаю. Постоянно вспоминаю. Не каких-то девушек, которые были после, а именно ее. Наверное, с ней у меня и была любовь.

– После Стефани любви не было?

– Не было. Ни о ком больше я не вспоминаю спустя столько лет.

– Почему вы расстались? Никогда не объясняли.

– Не буду, Вадим. По большей части это моя вина.

– Вы сказали, что сейчас живете с девушкой. Это ваша ровесница?

– Ну ты что? С бабушками уже жить не буду, ха-ха. Моложе, конечно.

– До 30?

– Чуть-чуть за 30. Три месяца живем вместе, а познакомились в пандемию. Зовут Катя. Сказала, что хочет у меня жить, а я ответил: переезжай. Вот и живем.

– Чего вы ждете от девушки в отношениях?

– Ничего девушка мне не должна. Главное – каждый день должно быть приятно. Сидеть, лежать, разговаривать. Юмор люблю. Если человек без юмора, это ужас. И юмор должен быть подходящий – не злой.

– Вам не нужно, чтобы постоянно готовила, стирала, убирала?

– Она хорошо готовит. И всем занимается. Иногда ее бесит, что я многого не делаю. Говорю: «Кэт, ну зачем мне это делать, если ты это делаешь? Я сейчас начну, и ты скажешь, что все неправильно».

– Кэт?

– Да, называю ее Кэт.

«Кто-то где-то подмог, как у нас часто бывает. Мне так никто не помогал». Что у Мостового с Карпиным

Прерываемся. У Мостового игра. Помогаю забрать клюшки из «Кадиллака» и отнести в раздевалку. Александр предлагает записать вторую часть по дороге в центр города.

Команда Мостового проигрывает 0:2. Александр спокоен – и на льду, и по дороге к машине. Заботливо спрашивает, не холодно ли было на арене: «Ты чего шапку-то не надел?» Говорю, что с ним в атаке сразу появлялась мысль. Это не лесть, а правда: Мостовой здорово сканирует пространство, управляет темпом, расщепляет оборону пасами. Александр принимает комплимент: «Видишь, еще бегать приходится осторожно. Из-за травмы тяжеловато».

Грузим сумку и клюшки в багажник. Едем к Цветному бульвару.

***

– Как вы познакомились с Валерием Карпиным?

– Я уже был звездой по меркам Советского Союза – в «Спартаке». Становился чемпионом в 1987-м, играл с Черенковым, Родионовым, Дасаевым. Карпина взяли после 1988-го.

– Каким он вам показался?

– Все это знают: смешным. Такой коротко подстриженный. Но в то время многие смешными казались. Карпин жил на базе вместе с женой. Я хорошо это помню, потому что тоже приезжий и поначалу жилья в Москве не было.

Карпину больше всех доставалось от Олега Иваныча Романцева на разборах. Мы смеялись, потому что он всегда его переучивал: куда бежишь, почему поступил так, а не так? Можно сказать, сделал из него игрока.

В 1989-м мы уже вместе стали чемпионами СССР.

– Про Карпина вы очень тепло писали в книге, как и он про вас в отдельной главе. Вы дружили?

– Мы все всегда дружили. Но я сильнее дружил с Шалимовым, Писаревым. Правда, жизнь разбросала, и уже не дружим ни с тем, ни с другим. Но чем я всегда отличаюсь? Я не меняюсь. Кто знает меня 20 лет, скажет: Мостовой каким был, таким и остался. Мы можем поссориться, но я остаюсь прежним человеком. Внутри они для меня все равно будут друзьями. Я всегда помогу. Мне стыдиться не за что, в отличие от многих. И прятать нечего.

– Но с Карпиным вы были близки?

– Играли в одной команде, жили в одном доме в Испании. Еще Макелеле, кстати. Шикарный район, набережная, яхты, корабли. Такой сталинский пятиэтажный дом, если так можно сказать.

С Карпиным мы постоянно были вместе. Куда-то ездили, встречали Новый год. Дети у нас плюс-минус одного года.

– Мостовой и Карпин – целый бренд того времени. Между вами была конкуренция в «Сельте»?

– Не-не-не, ни в коем случае. Мы играли на разных позициях. Радовались, когда выходили вместе. В Испании все удивлялись: как вы понимаете друг друга с полувзгляда? Сколько голов мы забили с передач друг друга! С закрытыми глазами видели все открывания. Это же химия, потусторонняя сила.

Разные по характеру люди – это да.

– Когда вы с Карпиным в последний раз виделись и общались?

– Год назад на турнире по паделу в Москве.

– Как прошла встреча?

– Нормально. Привет, как дела. Я человек ненавязчивый и никуда не лезу. Жизнь такая: у кого-то получилось, у кого-то нет. Мне главное – чтобы люди потом говорили, что Александр Мостовой был хорошим мужиком.

– Почему в какой-то момент вы стали резко высказываться друг о друге?

– Что-то случилось из-за сборной. Но давай так: я никогда резко не говорю про людей. Я говорю про футбол. Если команда плохо играет, кто, как не Мостовой, может об этом сказать? Слушать нужно Мостового! Как и Карпина, Шалимова, Канчельскиса. Людей, которые много лет играли в сумасшедший футбол.

Меня бесит, когда говорят, что Мостовой кого-то критикует. Нет: просто если вижу, что игрок никакой, значит, он никакой. И я имею право так говорить. Но все равно подбираю выражения. Главное – через год-два-три все, что я говорю, сбывается. Простой пример – Абаскаль, который попал в «Спартак» по объявлению. То, что я сказал в первый день после назначения, произошло – просто спустя два года. И все мне начали звонить: «Алекс, а как ты это?» – «Ребят, да я всю жизнь в футболе».

Никому не подлизываю, ни под кого не подстраиваюсь. Поэтому меня многие не любят – в кавычках. Так-то они уважают и все понимают. И не забывай, как все устроено сегодня. Прав кто? У кого больше власти. Если занимаешь должность, все к тебе бегут, обнимают, целуют. Завтра тебя убирают – и из 20 бежавших 15 пройдут мимо. Пока ты главный тренер, в нашем футболе все готовы открыть дверь. Через день убирают – становится обычный человек.

Я себя ставлю на место многих. Вот был бы я главным тренером «Спартака» – неужели я бы с этим человеком не общался, а с этим не поздоровался? А у других есть зависть. Когда вырываются наверх, начинают из себя строить. Мне это чуждо.

– Слова Карпина в марте 2023-го: «Как отношусь к экспертизе Мостового? С улыбкой. Он такой, обиженный маленький мальчик, который сам себе что-то придумывает». Почему он так сказал?

– Не знаю. Что-то у него есть, видимо. Предположим, завтра Карпина уберут – будут к другому докапываться. Я говорю: жизнь одна – получайте удовольствие. Мы все крутились в одной среде. Но есть ведь окружение, которое тоже влияет: «А давай сейчас этого замочим?»

У нас даже из такого персонажа, как Слуцкий, сделали тренера. Его уже изо всех команд повыкидывали, но все равно он держится. А он даже в футбол не играл. Кто-то его когда-то завез – и он на этом багаже работает.

– Карпин – классный тренер?

– Нормальный. Только что такое «классный тренер»? Я за всю жизнь в футболе каких только тренеров не видел. Постоянно повторяю: в футболе давным-давно все придумано, правила одни и те же, мяч круглый, ворота больше не стали. Как люди бегали за девять секунд, так и бегают. Только робот будет быстрее.

Вот сейчас Гвардиола плывет в «Сити». А вы что думаете: если завтра Гвардиола придет в какой-нибудь «Брентфорд», станет с ним чемпионом? Да никогда в жизни. И это знают все, в том числе Гвардиола. Если, конечно, ему не купят 20 человек нужного уровня. Как и Анчелотти не станет чемпионом с «Осасуной».

Все, кто выигрывают чемпионаты с «Реалом» и «Барселоной», молодцы. Только когда они уходят в команды послабее, их через пару месяцев убирают. Потому что играют живые люди. Иногда бывают исключения: как «Лестер», за который мы болели всей Европой. Такое и в Испании было, когда победил «Депортиво». Только потом все меняется. Раньери ушел в одну команду – убрали, в другую – убрали.

– Александр, так что с Карпиным?

– Нормальный тренер. Как и многие. Сегодня везет, завтра – нет.

– А как футболист Карпин – классный?

– Отличный. Когда составляю символическую сборную из тех, с кем играл, всегда его упоминаю.

Кстати, про Черенкова, который тоже был бы в сборной. Немногие же играли с Федей из моего поколения. Я да Игорь Шалимов. Когда в 1987-м мы стали чемпионами, а Федя забил на 93-й минуте, кто ему передачу отдал? Подача углового, я бегу за безнадежным мячом, который уходит за линию, и через себя умудряюсь так отдать, что он пролетел всю штрафную и опустился на дальнюю штангу Феде. Все. После матча в раздевалке он ко мне подошел и сказал: «Саня, спасибо тебе».

Кстати, был немного возмущен, что в фильме этого не показали. Я еще не смотрел, но мне рассказывали.

– У вас с Карпиным после карьеры по-разному сложились дороги: он в футболе, вы – нет. Как это объясняете?

– Судьба, судьба, судьба. Кстати, это же Валерий говорил, что никогда не вернется в Россию: «Что мне там делать?» У него в Испании были бизнес, семья, очень все нравилось.

– То есть просто судьба?

– Конечно. Он приехал, кто-то где-то подмог, как у нас часто бывает. Мне так, к сожалению, никто не помогал. А потом что? По накатанной идешь и идешь.

Но я спокойно к этому отношусь. Знаю, что в жизни есть вещи и поважнее. Никогда никого не подпихивал.

– Вас задевает точка зрения, что Карпин – человек, который делает, а Мостовой – который говорит?

– А что это значит? Что он делает?

– Тренирует.

– Ну вот так сложилось. Я могу еще 50 человек назвать, которые в прошлом были выдающимися футболистами, но не тренируют. Сейчас переназову всех, с кем играл в Европе, у вас уши красными станут, ха-ха.

Нас почему-то в последнее время постоянно сталкивают. Но нас тяжело столкнуть. Мы футбольные люди, понимаешь? Мы это все прожили, все знаем.

Все про тренерство: что с лицензией и стажировками в «Спартаке» и «Динамо», почему не готов работать с детьми, от кого ждет приглашения

– И все-таки вы стремитесь работать в футболе.

– Я бы не сказал, что это моя цель. Если бы цель, уже давно бы кого-нибудь подвинул, подрезал, подсидел. Но я не карьерист.

– Почему вы долго не решались получить лицензию?

– Когда еще жил в Испании, начала учиться группа, в которой Карпин, Семак… А я не мог приезжать в Москву – маленькие дети. В какой-то момент сказал, что не пойду. А там нужно было сразу заплатить и поехать.

– Но и после возвращения в Россию вы пошли не сразу.

– Не собирался. Не было такой мысли, не хотел. А сейчас смотрю: у нас в футболе кого только нет. Думаю: давайте и я поступлю. Но это же не гарантия, что завтра будешь тренером.

Кстати, когда Карпин начинал, у него же вообще не было никакой лицензии. Года два работал без бумажки. И не забывай, что футбол – единственный такой вид спорта. В хоккее и баскетболе бумажки не нужны.

– Вас возмущало, что вы, Александр Мостовой, должны получать бумажку?

– Это не только Мостового возмущало, поверь. Многих, кто провел большую карьеру. Но раз решили, что она нужна, надо получать.

– Как сейчас дела с лицензией?

– Наша группа отучилась полтора года. После Нового года скажут, как и чего (интервью записывалось в конце декабря 2024-го – Спортс’‘). Слово «учиться» не люблю. Мне 50 лет, ты понимаешь. Другое дело, что я все равно не смогу работать главным тренером. Есть лицензия Pro, на нее еще надо поступать.

– Вы пойдете?

– Пока не знаю. Нас уже спрашивали, но не знаю.

– Думал, это ваша финальная цель. Чтобы работать главным тренером в РПЛ.

– Лицензия, которую мы получаем, дает право работать в команде.

– Но не главным.

– Не главным. Но это же формальность: ты можешь работать вторым, но быть главным. Так же сидеть на лавке и решать. Я с этой лицензией могу кому угодно сказать: делай вот так, а не так.

По идее, людей, которые не играли в футбол, вообще нельзя допускать до лицензии. Если я сейчас захочу пойти в медицину, я же не смогу пройти курс, сдать экзамены, а потом делать операции. Нет, надо много лет учиться и заниматься этим.

– Кто вам преподавал? Вы чувствовали уважение к знаниям этих людей?

– Все ребята в нашей группе в прошлом игроки сборной России. Ромка Широков, Юрка Жирков, Андрюха Аршавин, Сашка Самедов, Димка Сычев, Саня Филимонов. Мы все футбольные люди, было интересно и весело. Один нюанс: я старше всех на 10-15 лет. Единственный играл еще в сборной Союза. У нас [обучающихся] была программа, мы должны были ее сделать – и сделали. Люди, которые приходили и с нами общались… Ну, у них своя профессия – приходить и общаться.

Я говорю: футбол в принципе прост, в нем все и так известно.

– Главное знание, которое вы получили.

– Ребята задавали какие-то вопросы… Может, они этого не проходили в силу возраста. Мне в этом плане проще. Я в силу возраста проходил и то, и другое, и пятое, и десятое. И не забывай, что я один из немногих, кто поиграл за границей 15 лет. Из ребят кто там поиграл? Андрюха Аршавин года два.

Конечно, это не говорит о том, что я все знаю. Просто так складывается.

– Ничего нового не узнали?

– Всегда что-то новое в жизни узнаешь. Кто-то что-то почерпнул, кому-то что-то пригодится. И мне пригодятся знания в плане восстановления, физики, чего-то еще. Но никто мне не скажет, что мяч теперь квадратный, а не круглый.

– Были новости про две ваших стажировки – в «Динамо» и «Спартаке». Расскажите про них.

– В «Динамо» я был. А со «Спартаком» вот какая история. Мы договорились, что пройду стажировку со Станковичем. Через неделю попадаю в больницу. Остается лежать дней пять, звонок: «Александр, «Спартак» не может принять вас на стажировку».

Представляешь? Я всю жизнь только про «Спартак», никуда не соглашался. Ну, не могут так не могут.

– Как объяснили?

– Объяснения не было. Я издалека спросил – сказали, что в «Спартаке» кому-то не понравилось какое-то мое интервью. Ну, хорошо. Спасибо, не надо. И слава богу. Обрадовался, спокойно долежал неделю в больнице под наблюдением врачей.

Потом начал связываться с ребятами [из других клубов], мне все говорили: «Мы вас ждем, приезжайте». В академии «Динамо» работает мой друг Ролан Гусев. Говорю: «Спроси у Марцела Лички». Мне сразу перезвонили: «Он с удовольствием. Приезжай».

Я съездил на стажировку, они меня пригласили на игру. Потом еще на одну сходил. Отлично провел время.

– Сколько длилась стажировка?

– Около 10 дней.

– Это было полезно?

– Когда футбольные люди встречаются, это всегда полезно. Посмотрел тренировочный процесс, повспоминал, окунулся в атмосферу, в которой был много-много лет. И это приятно. Я знал Марцела по играм в падел. С Ролом (Роланом Гусевым – Спортс”) вообще много лет в Испании жили.

– Может, что-то новое отметили? Упражнения, например.

– Всегда есть что-то новое. Можешь представить, сколько команд в мире и сколько тренерских штабов? Но на чем мы зацикливаемся? Какая задача? Забить гол. Простая истина.

Я всегда привожу пример, сколько людей изучают футбол Месси. Что только не делали! А он как 20 лет назад обыгрывал по пять человек, так и обыгрывает. Футбол – это не наука. Наука помогает восстанавливаться, выстраивать тренировочный процесс. Тем более сейчас: датчик там, камера тут. Но в футбол играют живые люди. Если бы все было по науке, Месси ничего бы не смог сделать. Потому что человек, который вышел против него, неделю по-научному тренировался, ха-ха. Все знают, что у него одна нога, что он делает такой финт. Величайшие футболисты против него играли – и ничего.

Конечно, тренерский штаб очень важен, и в каких-то аспектах он помогает. Тренеры по физподготовке, например. Когда приехал в «Бенфику», их было три человека. У нас – ни одного. Хотя тренеры старого поколения говорят: а че, я тоже могу провести тренировку. Бегать-то.

– Хаби Алонсо начинал работать в «Реале» с детьми до 14 лет. Вы готовы так же?

– Честно говоря, нет. Потому что Хаби Алонсо 40 лет, а мне 55. Я и пять лет назад это говорил. Было бы мне 35-40, согласился.

– Только основная команда?

– Да. Необязательно главным – я могу быть и помощником, и третьим, и пятым. Считаю, что играл в футбол 25 лет не для того, чтобы в 55… Это не прихоть. Такое у меня мнение. Мне трудно представить сейчас Зидана в U-15.

– Вы согласны только на топ-клуб в России?

– Нет, я согласен быть в команде Премьер-лиги. Если поступит предложение, конечно, рассмотрю его. Но это не говорит, что завтра туда придет Мостовой – и все будет здорово. Нет, конечно. Я такой же человек, как и все остальные. Где-то везет, где-то не везет.

– Но люди смотрят на ваши высказывания и думают: придет Мостовой – и сразу начнет побеждать.

– Нет, такого не бывает. Это один случай из миллиона.

– Допускаете, что это может быть болезненный опыт? Как у Пирло в «Ювентусе» или у Лэмпарда в «Челси».

– Конечно. Посмотри, сколько великих. Возвращаемся к тому, о чем я говорил: в футболе все давно придумано. Но с точки зрения тех, кто любит футбольных людей закапывать, получается, что Пирло и Лэмпард – никакие.

– Вы часто говорите, что тренировать должны футбольные люди. Но сейчас бум тренеров, которые или не играли, или играли немного и в низших дивизионах.

– Бум был, но сейчас их меньше. Слава богу. Мне называют две-три фамилии, а я тут же называю 20-30 фамилий тех, кто играл на высочайшем уровне. И все сразу затихают: «Да, правда…» Понятно, что на 100 футбольных людей будет один неигравший.

Кстати, из десяти тренеров, которые выигрывают, девять – хорошие футболисты в прошлом. Простой пример: Аргентина с Месси не могла выиграть чемпионат мира, потом пришел Скалони – и сразу выиграли. С 36-летним Месси.

– Вы не признаете тактических гиков, которые познавали футбол не на поле, а по цифрам и стрелочкам на мониторе?

– Нет. Но один-два человека всегда будут. Как и в любом виде спорта, как и в жизни. Я же не иду в волейбол или гандбол, хотя у меня там много друзей. Могу сказать им: «Давайте тоже поработаю». Они подумают: «Ни хрена себе, но он же футболист». Но я так не скажу – мне стыдновато.

– В интервью РБК вы сказали: «Я не хуже Станковича». Что имели в виду?

– Может, это и повлияло на стажировку. Вы же, журналисты, понимаете, что некоторые фразы могут изменить структуру интервью. Можешь говорить, говорить, а потом заголовок: Мостовой сказал, что «Спартак» ни о чем. Да я же не говорил такого! Сказал, что «Спартак» на такой-то минуте сыграл неправильно.

Помню этот момент [про Станковича]. Говорил, видимо, в таком контексте: чем я хуже? Конечно, не хуже. По-футбольному, может, даже лучше. У меня голов-то сколько? Просто он играл в топовых клубах Италии. Я один из первых сказал, что назначили футбольного человека. Хотя многие возмущались: да ну, где он был, кого тренировал? Когда проиграли «Оренбургу» [в первом туре], я единственный сказал: «Подождите. Уже вижу, в чем проблема. Через три-четыре игры будут перемены». И все, что я говорил, произошло. Но люди через два-три дня все забывают.

– Как считаете, потенциальных работодателей могут отпугивать ваши высказывания?

– Думаю, да. Как и всех. Там же 90% – нефутбольные. И здесь ничего не сделаешь. Футбол – это бизнес. Кому понравится, что Мостовому не нужен сомнительный футболист, которого они хотят? Так ведь заработать не получится.

– Вы не думали, что нужно говорить помягче, а где-то вообще промолчать?

– Иногда думал. Но если посмотреть, я же ничего такого не говорю. Просто журналисты немного довыводят. Когда назначили Абаскаля, мне делали блокаду в больнице в другом городе. Прихватило спину так, что должен был чуть ли не на операционный стол лечь. Врачи спасли.

Мне звонят журналисты, я из операционной отвечал: «Ребята, как это возможно? В клуб с историей назначают человека, которого вообще никто не знает! Я не знаю, кто такой Абаскаль». И это разлетелось. Но я что, неправду говорил? Я его не знал, как и все в стране. Потом начал копать – оказалось, он в футбол не играл. Как это возможно? Можете представить, что в «Реале» такое произойдет? А у нас произошло.

Абаскаль не виноват. Мне просто фамилию назвали. Был бы другой, я бы так же отреагировал. Педро там какой-нибудь. Или Педрито. Я все время говорил, что в «Спартаке» Абаскаля много нефутбольного. И вот когда его уволили, все затихли.

– Для вас судьба «Спартака» – личная история?

– Да, личная. Объясню почему. Когда жил в Испании, думал: если куда-то и вернусь, то, конечно, в «Спартак». Ты же видишь, как в «Зените» относятся к своим? Половина тех, кто играли, там работают.

Я много лет думал, что из «Спартака» мне кто-то позвонит. Но никто не позвонил. Хотя это клуб, который меня сделал футболистом. Романцев и Бесков сделали из меня звезду европейского футбола.

– Тренировать «Спартак» – мечта?

– Не-не-не. Я не строю планов. У меня нет ни мечты, ничего. Кто доживет до 55 лет, поймут. Да и в 40 такой мечты не было. Я просто внутри всегда держал вариант. Думал: если позвонят из ЦСКА, «Локомотива» и «Спартака», всегда скажу: «Спартак».

– Вы допускаете, что это никогда не осуществится?

– Конечно, допускаю. 15 лет назад, когда только вернулся, со мной делали большое интервью. Спрашивали: хотите остаться в российском футболе? Я отвечал, что, конечно, хотел бы. Я, грубо говоря, больше ничего не умею. Но прошло уже 20 лет, а так ничего и не изменилось. Я спокойно отношусь: ну, нет и нет.

– Цитата Олега Романцева: «Может ли Мостовой сам стать тренером? На мой взгляд, это человек с мудрым взглядом на футбол. Он многое знает, многое повидал. По жизни Саша честный и порядочный, и это очень хорошие качества. Но главный его недостаток – бескомпромиссность. Есть вероятность, что он очень быстро обломает себе крылья и потеряет веру вообще во все. К сожалению». Что думаете?

– Все совершенно верно. Поэтому я и говорю, что никуда не лезу. Понимаю, что есть много людей, которые будут тебе ставить палки в колеса. В любой сфере. Не только в футболе.

– Вам будет обидно не попробовать себя в тренерстве?

– Вот не знаю. В последнее время люди постоянно спрашивают, когда я стану тренером – на гала-матчах, мероприятиях. Я только отвечаю: «Все места заняты. Возьмут – буду. Не возьмут – не буду». Повторюсь: я не карьерист.

Все про новости с аналитикой: сколько раз в день звонят журналисты, зачем отвечает, помешан ли на цитируемости

С Мостовым мы катаемся около часа, а завершаем разговор на парковке ресторана. Там встретил его знакомый охранник: «Да-да, общайтесь сколько хотите, место ваше». Перед этим Мостовой так пылко говорил на любимые темы, что пару раз пропустил поворот. Смеялся. И начинал по новой.

Честно говоря, я тихо надеялся, что Александр в какой-то момент сорвется: «Ты бы знал, как все эти журналисты с абаскалями задолбали. Уже не знаю, куда спрятаться». Но нет: только подтвердил, что бесконечные звонки нужны ему не меньше, чем молодым корреспондентам.

***

– Мы долго договаривались об этом интервью, вы попросили гонорар. Почему? 

– Потому что я давно не даю больших интервью. Ко мне многие обращаются, иногда эти обращения выглядят несерьезно. Гонорар – чтобы отсеять людей, которым на самом деле не нужно нормальное интервью. И это обычная практика в Европе: там платят большим игрокам, если хотят много подробностей.

Надо уточнить: говорю именно про большие интервью. Потому что комментарии по разным событиям я даю без гонорара.

– Сколько раз в день вам звонят журналисты?

– Знаешь, что меня удивляет? Когда играешь и на волне популярности, все тебе пишут и звонят. Я всегда проверяю в дни рождения. Когда вернулся в Россию и был еще на гребне славы, кто только не звонил и не слал эсэмэски. Около 100 – точно. И потом с каждым годом: 80, 70, 60, 50… В год пандемии поздравили 20 человек максимум. Потом был период, когда я сотрудничал с «Матч ТВ» и все постоянно были на связи. Не жалуюсь и сейчас просто объясняю, как сама цепочка работает.

И что меня все-таки вдохновило. Полтора месяца назад экстренно попал в больницу и был приятно удивлен, что сообщения приходят не только от знакомых, но и от многих журналистов. В течение недели каждый день слали пожелания: «Александр, держитесь, все будет нормально». Я был просто поражен.

– Так сколько все-таки звонков в обычное время? Больше 10?

– После тура – около 10. Если какое-то событие – тоже около 10. Я решил, что есть пять-шесть изданий, которым с удовольствием буду отвечать. В последнее время, если что-то большое, всегда прошу, чтобы присылали [текст на согласование]. Потому что говоришь одно – а заголовок другой совершенно. Есть подтекст, контекст. Мы-то, футбольные люди, понимаем, как фраза может прозвучать. А журналист от футбола далек, пишет – и все.

– У вас контракты или вы просто отвечаете?

– Нет-нет, просто. У меня многие подписаны: «Спорт-Экспресс 1», «Спорт-Экспресс 2», «Чемпионат 1», «Чемпионат 2» и так далее. Даже еще кое-что есть. «Журн хор» – это значит, что можно отвечать. «Журн норм» – ну, как-то что-то. «Журн плох» – лучше не связываться.

– Как вы оцениваете журналистов?

– По публикациям. Я же потом читаю и всегда вижу, если есть подкол. Недавно давал интервью и не попросил прислать. Потом мне знакомый показывает это интервью: «А ты зачем так резко?» Удивляюсь. Звоню тому журналисту: «Зачем вы так написали? Я же этого не говорил. Там другой контекст». – «Ой, мы так решили…»

– То есть переделали настоящую фразу?

– Ну, не переделали, а сделали жестче.

– Вам комфортно, что почти каждый день просят что-то прокомментировать?

– Хочешь не хочешь, но приятно, когда тебе звонят, спрашивают, интересуются. И вдвойне приятно, что многие уважают и просят комментария по делу, которым ты занимался всю жизнь. Мне приятно на тему футбола разговаривать. Кто еще должен на футбольные вопросы отвечать?

Помню, был момент со «Спартаком» – то ли игра большая, то ли перестановка. И два часа мне никто не звонил. Я сидел ошарашенный! Думаю: что произошло? Пошутил, что начал сам всем названивать, ха-ха. Потом эта фраза разлетелась, было смешно.

– Вы когда-нибудь думали: боже, сколько можно мне звонить?

– Бывало. Особенно во время крупных турниров. Я считаю правильным, когда на период чемпионата мира или Европы заключают договор с суммой. Во время чемпионата мира у меня была колонка «Царь говорит», и я сам поражался, что на 90% все предугадал. Я это все храню, кстати, чтобы потом через два-три года показать. Сильно.

Я прожил в Европе и знаю, как люди относятся к футбольным без кавычек экспертам. И знаю, кто там говорит. А у нас… К сожалению, вот так.

– То есть комментирование новостей приносит вам удовольствие?

– Конечно.

– Это не для цитирования?

– Нет-нет. Чувствую, что я уважаем в футболе.

– Способ оставаться востребованным?

– Да. Хотя не сказал бы, что я сильно востребован. Востребованы у нас те, кто за это бешеные деньги получают. Один футболист недавно сказал: «Мостовой ничего не делает – только говорит и деньги получает». Во-первых, деньги я за это не получаю. Хотя должен. Причем большие деньги. Во-вторых, кто ты и кто я? Фамилию его даже не знаю.

– Вам не кажется, что журналисты, которые постоянно звонят, вас используют?

– Конечно. Так всегда – и ничего не поделать.

– Боретесь только пометками в телефонной книге?

– Если вижу, что пишут неправду, перестаю отвечать. И язык футбола не все понимают. Вот звонит 25-летний парень и не знает, что это. Иногда вызывает смех, когда девушки звонят. Спрашивает одна: «Александр, а вот как они сыграли?» И как я ей объясню? Говорю: «Наташ, напиши вот так».

– После жестких высказываний вам звонят игроки или люди из клубов? Чтобы выяснить, зачем вы так.

– Нет. Но опять возвращаемся: я не говорю жестко. Никогда матом не ругался, никогда не оскорблял, никогда не посылал. Мне иногда говорят: вот у нас сейчас лучший футболист такой-то. А какой он лучший футболист? Для меня – не лучший. Когда ты играл против Фигу, Зидана, Роберто Карлоса, Рауля, Фернандо Йерро, по-другому оцениваешь. Съездите туда, поиграйте 15 лет. И если за это обижаются, то я не знаю…

Вот только сейчас до многих доходят слова про Головина. Когда он в 21 год уехал, многие говорили: что ему там делать? А я сказал тогда, что он не уходить, а бежать должен в «Монако». Спроси его сейчас, поедет ли в РПЛ. Нет, конечно.

Стали говорить, что Головин – лучший футболист страны. Когда я играл в Испании и Франции, ни разу не признавали. Почему-то всегда лучший футболист России играл в России. Зидан был в Италии или в Испании – и признавался лучшим во Франции. У нас никогда такого не было. Ни меня, ни Карпина, ни Колыванова не признавали.

– Про экспертизу. Вы знаете Александра Дорского и Вадима Лукомского?

– Не знаю (интервью записывалось до того, как Мостовой прокомментировал «Бенфику» с Лукомским – Спортс’‘).

– Не следите за людьми, которые анализируют футбол в том числе с помощью продвинутой статистики?

– Не слежу.

– Вы лучший эксперт в российском футболе?

– Это трудно сказать. Я никогда так вопрос не ставил. Что значит лучший эксперт? Я сейчас никакого отношения [к экспертизе на телевидении] не имею. Если бы работал на телевизионном канале, можно было бы определить.

Кстати, сейчас модно выбирать лучшего комментатора, того, сего. Меня никогда никто ничем не награждал. Чего и говорить, если сейчас столько премий, а меня ни разу не приглашали? Хотя кого там только не бывает! Только РФС позвал на гала-матч, где я был тренером одной из команд. Первый раз за карьеру наградил молодых ребят.

– Почему не зовут?

– Потому что у нас вот так. Я тебе больше скажу: и Андрюху Канчельскиса, по-моему, никогда не приглашали. А он больше 10 лет отыграл за границей.

– Кого из экспертов вам приятно слушать?

– Людей, которые играли на высоком уровне. Например, Аршавина, Колыванова, Шалимова.

Знаешь, Вадим, что еще надо сказать? Меня раздражает: когда тренера убирают из команды, он на следующий день сидит на «Матч ТВ» и рассуждает о футболе. Рассказывает, кто куда должен бежать. Вы совесть имейте! Вас выгоняют из команды, а вы через день рассказываете. Бесстыдство. Если бы меня выгнали, я бы месяц на улицу не выходил. А его из одной команды, из второй…

Где совесть?

– Вы говорили, что смотрите много футбола.

– Очень много. Когда перестал появляться в эфире, кто-то ляпнул, что Мостовой иногда не смотрит футбол. Во-первых, я могу такое сказать про футбол, что вам и во сне не приснится. Во-вторых, футбол я смотрю в тысячи раз больше других. У меня каналов много, подписки на все. И это при том, что я футбол наизусть знаю. За три хода вижу многие комбинации. 

– Смотрите РПЛ?

– И Европу: Испанию, Англию, Германию. Что показывают.

– Что из последнего вас впечатлило? Схема, стиль, тренерские решения. 

– Ничего не впечатлило. Опять же: единственным, кто сказал, что у нас будет интрига до последнего тура, был Мостовой. Потом все звонят: как ты это делаешь?

– Футбол не меняется? Не становится быстрее, интенсивнее?

– Эту тему многие поднимают – особенно люди, которые не играли. Я говорю: ребята, ясно, что он поменялся, если сравнивать с 1950-ми или 1960-ми. Но поверьте мне: если Марадона бежал за 11 секунд, сейчас никто не бегает за пять. И никогда не будет. 

Посмотрите несколько игр чемпионата мира-1988. Посмотрите, как бегала сборная Союза. Как носились голландцы. Не говоря уже о 1986-м, когда Аргентина стала чемпионом. Что, Кройфф хуже бегал? Ван Бастен, Марадона? Просто раньше на стадионе было пять камер, а сейчас 500. Картинка другая.  

Возвращаемся к старым фильмам. Я почему их смотрю? Актеры замечательные! Вот и футболисты решают. Да, где-то стали играть плотнее, резче, но когда я играл в чемпионате СССР, люди делали подкаты уже в раздевалке. 

«Никогда себя не ставил выше остальных». Финал интервью

– Какие свои качества вы наиболее уважаете?

– Наверное, юмор, доброту и невыпендреж. Отсутствие пафоса, за которым многие скрываются. И которым прокладывают себе дорогу. 

– А какие смущают?

– Вот вижу, как хамы и подонки себе жизнь устраивают. Живут так, чтобы только им было нормально. Хамство, грубость, бестактность. У меня этих качеств нет. Иногда думаю: может, тоже стать говнюком? Подходит к тебе кто-то сфотографироваться, а ты его посылаешь. Но я в жизни так не делал и делать не готов. 

– Что вас способно ранить?

– Что-то связанное с близкими людьми. Я человек сентиментальный и переживающий. Многие меня таким не знают. Я, например, сильно переживаю, если как-то некрасиво поговорили и поругались. Некоторые могут послать матом – и через минуту забыть. Я всегда переживаю: вдруг обидел человека? 

– Умеете извиняться?

– Да. Это одно из качеств, которое многим не дано. Если пойму, что не прав, извинюсь, ничего страшного. Особенно в отношениях [с девушкой].

– Вы тщеславный человек? 

– Расшифруй.

– Тщеславие – это про самолюбие. 

– Еще что подходит под тщеславие?

– Когда ставишь себя выше остальных. 

– Вот! Нет. Никогда таким не был. Хотя в силу популярности всегда есть это качество. Хочешь не хочешь – тебя все узнают. Но я всегда ко всем спокойно относился. Где-то популярность очень сильно помогала, но никогда себя не ставил выше остальных. Как многие. Нос кверху – и пошли. Один гол забил и ходит рассказывает, что звезда.

– Александр Мостовой – лучший игрок в постсоветской истории?

– Есть статистика. А статистика – это прежде всего забитые мячи, количество игр и чемпионатов. У меня 180 голов – и ни одного матча в чемпионате России. И эти сравнения многим не нравятся. Потому что трудно сравнивать людей, которые долго играли в Европе, с теми, кто играл в России. И не забывай, каким был чемпионат в 90-е. 

В тройке лучших – однозначно. 

– Кто еще в этой тройке?

– Андрюха Аршавин. Его тоже природа наградила. У нас и футбольная мысль одна и та же. Вот кого я могу послушать – как раз его. Все, что он говорит, у меня сидит в голове. Такое ощущение, что это я сказал. Поэтому мы и отличались от других футболистов.

Лет десять назад какая-то европейская компания прислала мне топ-20 игроков постсоветского пространства. На первых двух местах были Мостовой и Аршавин.

Кто еще в тройке? Одного сложно назвать: Канчельскис, Колыванов, Шалимов. Карпин, Онопко.

– Мостовой через пять лет – кто он?

– Вадим, не загадывай. Я не смотрю сейчас вперед. Смотрю в сегодня и завтра, а дальше – будь что будет. 

– О чем вы мечтаете?

– Ни о чем. Главное – чтобы дети и родители были здоровы. Все. 

– Можно ли жить без большой мечты?

– Можно. В сегодняшнем возрасте можно. Если бы мне было около 30, как тебе, я бы ставил цели. 

А иногда проснулся, ничего не болит – и уже счастлив. Счастлив как никто. 

*** 

Выходим из «Кадиллака». Благодарю Мостового за разговор, он несколько раз называет меня Вадей, открывает багажник и достает две автограф-карточки из стопки. Говорит, что не знает, есть ли маркер, но тот находится во внутреннем кармане куртки. Расписывается. 

Мы делаем фотку и прощаемся. Но с того момента почти каждый день на связи: Александр присылает свои голы, фотографии времен игровой карьеры и статистические таблицы. Там он всегда на первых местах.  

Фото: РИА Новости/Алексей Майшев, Алексей Филиппов, Екатерина Чеснокова, Михаил Куравлев, Алексей Куденко, Владимир Федоренко

logoАлександр Мостовой
logoИгорь Шалимов
logoМатч ТВ
logoпремьер-лига Россия
logoВалерий Карпин
logoАндрей Аршавин
logoСборная России по футболу
logoСпартак
logoДинамо Москва