Вратарь, который не боялся 11-метровых
Если без метафоры «футбол — поле битвы» не обходится ни один фильм об этой игре, то без цитаты из Билла Шенкли: "some people believe football is a matter of life and death, I am very disappointed with that attitude. I can assure you it is much, much more important than that" — не обходится ни одна уважающая себя рецензия на такие фильмы.
Итак, футбол — поле битвы. А также «вещь гораздо более важная, нежели проблема жизни и смерти». Создатели фильма «Матч» взяли за основу киевский военный миф о расстрелянных за победу над оккупантами футболистах, чтобы, как в математическом примере для третьего класса, сложить два этих утверждения и получить на выходе чистый дистиллированный патриотизм для потребляющих это кино зрителей.
Избегая бесконечных повторений слова «патриотизм», «Матч» можно назвать также фильмом о верности. Возлюбленная вратаря Раневича верна ему, сам Раневич верен своей футбольной команде «Динамо», наконец, игроки «Динамо» верны своей Советской родине и ради её величия и ради подъёма советского патриотизма в городе, жертвуют своими жизнями, обыгрывая немецкую команду «Флакельф». Сам патриотизм - частный случай той же верности - проходит через весь фильм как сквозь множество зеркал — отражаясь и преломляясь в каждом новом типе героев своим особенным образом.
У каждого в «Матче» своё амплуа. Советские футболисты играют и совершают благородные поступки, бездушные немцы рационально уничтожают евреев и комиссаров-коммунистов, а на футбольном поле дают себе волю только для того, чтобы грубо играть против соперников (старое советское пропагандистское клише, использовавшееся ещё Львом Кассилем во «Вратаре республики»). Особенно колоритны местные украинские националисты — к концу фильма появление на экране полицаев с жовто-блокитными повязками оказывает на зрителей эффект, близкий к реакции уже вылеченного Алекса из «Заводного Апельсина» на Девятую симфонию Бетховена — националисты вероломны, мстительны, устраивают еврейские погромы, ведут к месту казни и помогают расстреливать еврейских стариков и детей. Наконец, у них фрикативное «г», и они играют в футбол гораздо-гораздо хуже советских украинцев из «Динамо / Старта».
С правильно расставленными моральными оценками в «Матче» проблем нет — неслучайно в Киеве были протесты против проката фильма на территории Украины. Смысл авторского послания для «своего» российского зрителя очень точно описал Василий Корецкий в рецензии для openspace - “не нужно бороться «за всё хорошее» - а нужно просто профессионально делать свою работу» (не протестуй, не бери на себя лишнего, история всё перемелет). И сам этот «мессаж», конечно, куда более глубокий чем несколько раз обронённые максимы голкипера Раневича, неожиданно и против воли создателей фильма сливается с объяснениями массовых убийств и нацистского террора — им трудно, но они просто пытаются сделать то, что умеют. Возможно, это и есть один из тех побочных эффектов, что возникают, когда сложную идею пытаются вмонтировать в искусственный черно-белый (черно-бело-желто-голубой) мир «исторической правды» о войне.
Дело ведь не в том, что реальное «Динамо» никакого «матча смерти» не играло (в конце концов сценаристы фильма, с присущим им тяжеловесным изяществом, вкладывают в уста гестаповца свой вариант «разгадки» мифологической истории — нацисты грозятся убивать игроков по одному, спустя некоторое время, как бы без всякой связи с сыгранным матчем) — а в том, что сам контекст в который погружена легенда, образы героев, мотивы их поступков даны с претензией на историческую достоверность. В современном официозном российском кино всё ещё считается, что нужно показать еврейскую семью (сын скрипач, дочка-Софочка со слезой на длинных ресницах) и сделать медленный проезд камеры над котлованом Бабьего Яра, наполненным телами под ужасную псевдосимфоническую музыку — уместив всё это минут в 15 экранного времени — чтобы разделаться с «контекстом», «расставить акценты» - и перейти, собственно к главному - «что мы защищали».
Погоня за «эффектом реальности» приводит создателей «Матча» к закономерному решению сыграть на архетипических деталях, показать более искушенному зрителю то, что должно сработать на уровне его культурной памяти. Отсюда Раневич, походя цитирующий Сталина, в ответ на чтение поэтического отрывка из Гёте; сваленные нацистами в кучу ботинки расстрелянных евреев (один из самых известных элементов экспозиции музея «Яд-Вашем») и абсолютно нелепая попытка заклеить пустые места на колоннах стадиона в Киеве плакатами олимпийских игр разных лет. Почему создатели фильма могут позволить себе так спокойно фантазировать на заданную тему, осваивая государственный отечественный кинобюджет? Вероятно, по той же причине, по которой вратарь Раневич не боится 11-метровых — они настоящие патриоты своего отечества — и бояться им нечего — особенно в майские праздники, на предполагаемое 70-летие «матча смерти» в год чемпионата Европы по футболу в Украине и Польше. Не стреляйте. Играют, как умеют.
Фильм я не смотрела, но статья кажется разумной - как бы ни к чему мешать футбол и такую вещь, как война. Во-первых потому что нельзя смешивать патриотизм и спорт. А во-вторых вряд ли любителям немецкого футбола (тем более немцам, если уж они этот фильм увидят) это понравится. К теме войны вообще надо бережно очень относиться
на тему фашистов, зверств итд: читать роман «Благоволительницы» — мощная вещь.