Филипп Оклер. «Кантона» 16. «Селхерст Парк», часть 2
***
Час за часом, казалось, сыпались новые удары. Эрик, несомненно, был великолепным слугой сборной Франции в течение последних двух с половиной сезонов. Он лучше, чем большинство проглотил огромное разочарование от жалкого Евро-92, и после первоначального периода отторжения, последовавшего за отставкой Мишеля Платини с поста главного тренера, установил тесные отношения с новым тренером сборной Франции Жераром Улье. Предполагаемый «большой игрок в маленьких играх и маленький игрок в больших» рисковал головой, когда другие играли в испуганную черепаху, и закрывались в своих панцирях. В своей спокойной, не суетливой манере он показал себя прекрасным капитаном национальной сборной. Часто забывают, какую важную роль он сыграл в возрождении Ле Блю после того, как сборная Болгарии захлопнула дверь на чемпионат мира 1994 года прямо перед их носом. Это правда, что Кантона, возможно, не был той искрой, которая дала толчок будущим чемпионам мира 1998 года Эме Жаке. Но когда другие покидали корабль, он прочно стоял на месте. Он обеспечил важнейшее связующее звено между двумя поколениями игроков, и если он не может нести ответственность за провал первого, то его также не следует вымарывать из успеха следующего. Его самоотверженное отношение, качество его выступлений и его esprit de corps [чувство собственного достоинства] принесли ему много друзей в «семье» французского футбола, но почти исключительно среди товарищей по команде и технического персонала.
Другое дело в высших эшелонах администрации — «идиотах», к которым он не испытывал ничего, кроме презрения. «Костюмы», которые он годами критиковал в своих интервью, получили прекрасный повод отомстить ему после взрыва на «Селхерст Парк», который получил почти такое же широкое освещение во Франции, как и по другую сторону Ла-Манша. ФИФА, несмотря на то, что ее подбадривали самые кровожадные критики Кантона, не проявила немедленного желания ввести свою собственную дисквалификацию, указав, что они будут рассматривать ее только по прямому требованию английской ФА. Шишки Французской федерации могли бы занять твердую позицию, не выбрасывая капитана сборной на помойку так, как они это сделали. По-видимому, сначала они колебались, но недолго. Их председатель Клод Симонне сказал: «Эрик Кантона был капитаном вчера, но я не могу сказать, будет ли он им завтра». Почти на одном дыхании он добавил: «Я ошеломлен таким поведением, которое противоречит любой спортивной этике. Серьезность ситуации заставляет меня считать такое отношение несовместимым с тем, что ожидается от капитана национальной сборной». О дисциплинарном слушании речи не шло. Эрика in absentia [заочно] судили, признали виновным и приговорили. Его лишили капитанской повязки. Партизаны Кантона почти слышали звук ломаемой шпаги капитана Дрейфуса во дворе казармы. И если для виновника само решение не стало неожиданностью, то способ, которым оно было принято и обнародовано, причинило ему много боли. В тот же день, 27 января, он позвонил председателю Французской лиги Ноэлю Ле Граэ [Ле Граэ, в настоящее время председатель Gringamps, проявил большое личное мужество, инициировав расследование, которое привело к предъявлению обвинения Тапи, после уже упомянутого скандала «OM-VA» в 1993 году], одному из немногих руководителей, которых он хоть сколько-нибудь уважал, чтобы выразить горечь, которую он испытывал из-за того, что его «преследовала и линчевала пресса». Остальной мир должен простить его, сказал он. Ле Граэ, возможно, симпатизировал Кантона, но что он мог сделать? Будущее Эрика было решено людьми, чью легитимность он разрывал в клочья самым недвусмысленными высказываниями. Пришло время расплаты.
В Англии, где Эрик держался в тени, ажиотаж в СМИ не показывал никаких признаков утихания. Привлекли психологов, чтобы просветить читающую публику, точно так же, как на BBC вытаскивают старых генералов в отставке, когда в какой-нибудь далекой стране разгорается конфликт. Никто не ожидает, что они будут делать что-то большее, чем выполнять квазидекоративную функцию. The Telegraph пригласил Джона Сайера, который работал со Шпорами в течение пяти лет в 1980-х годах, и некоего доктора Дэйва Коллинза, преподавателя Университета Манчестер Метрополитен, который утверждал, что «Кантона, возможно, обнаружил из предыдущего опыта, что, действуя агрессивно, он получил некоторое преимущество, которое повысило вероятность того, что он сделает это снова. Если я, например, Винни Джонс и постоянно вижу свое имя в газетах, то я вознаграждаюсь славой или, может быть, бесчестием, но, по крайней мере, каким-то уважением, которое лично я нахожу полезным. Кантона кажется более сложным, чем Джонс: мы слышим, что он музыкант, философ, художник и поэт. Так что награда, которую он ищет, скорее всего, будет более сложной». Какой может быть эта награда, доктор Коллинз не уточнил. Газета Mail on Sunday направила в Марсель репортера, задачей которого было отыскать подсказки о дикости Эрика в детстве. Справедливости ради стоит сказать, что местные жители пользовались вниманием посланника Mail. Они много говорили, но мало рассказали. Жан Олив, отец некой Брижит Кере, девочки, которая знала Эрика, когда он был школьником, рассказал, что «отец Эрика подталкивал его своим футболом и всем остальным. Он был очень строгим. Даже когда Эрик приходил к нам поесть, он должен был возвращаться в определенное время». Нет ничего удивительного в том, что, когда такого рода писульки пожирали миллионы, сам отец чувствовал себя озадаченным. Съемочная группа местного телевидения припарковала свой фургон перед домом Альбера в Верхних Альпах. Защитив Эрика с великолепным одноглазием («Все знают, что это несправедливо»), он отправил журналистов прочь: «Когда мой сын хорошо играет, вы никогда не приезжаете сюда. И вот вы прибежали! Уберите этот микрофон, потому что с шерстью вокруг него он похож на кроличий хвост, а кролики: я в них стреляю!» Репортеры ретировались.
Оглядываясь назад, хочется увидеть в этой экстравагантной погоне за псевдоинформацией определяющий момент в истории английской Премьер-лиги, когда она из усовершенствованной версии старого чемпионата превратилась в раздутую медиамашину, зависящую от производства новостей, а также забивания голов, чтобы насытить свою жажду роста и денег. В настоящее время в широкоформатных газетах принято посвящать десятки страниц (и приложений) передаче слухов, микроинцидентов из жизни звезд Премьер-лиги и тому подобного. Еще в январе 1995 года большинство так называемых «качественных» газет все еще дистанцировались от подобных мелочей. Второстепенные игры иногда оставались незамеченными; например, в выпусках по понедельникам публиковались поверхностные отчеты о матчах, которые состоялись в субботу, и порой они упоминались лишь en passant [мимоходом] в передовой статье или обзоре событий выходных. Никого не волновала стоимость свадьбы нападающего «Ньюкасла», и журнал Hello! (запущенный в 1988 году в Великобритании, в то время как его конкурент OK! ждал до 1996 года, чтобы стать еженедельником) не проявлял особого желания платить шестизначные суммы футболистам, желающим пригласить его фотографов на свадьбу.
С приходом Кантона, который никогда не допускал публикаций такого рода в свой дом, все изменилось, и хочется добавить, в одночасье, 25 января 1995 года. Одним глазом следя за тиражами, а другим — за многими своими сотрудниками, которые возмущались удешевлением их профессии, редакторы, движимые страхом проиграть конкурентам, наблюдали за переходом от журналистских расследований к простым сплетням, в то время как телевизионные инженеры Sky прикручивали еще больше спутниковых антенн к фасадам еще большего количества английских домов. Сам Кантона ни в коей мере не был архитектором этой трансформации, и какая-то его часть ее ненавидела. Но он также был важным проводником перемен, и если его совесть была взбудоражена угрызениями по поводу того, чтобы прикарманить гонорары рекламодателей, он знал, как заставить их замолчать. Его харизма, его экзотика, его излишества придавали видимость значимости погоне за несущественным, а то и вовсе бессмысленным. Получив шанс исследовать охотничьи угодья сточной прессы, более респектабельные британские газеты принялись за дело во всеоружии. Если Кантона и не был шпрехшталмейстером [Начальником манежа, прим.пер.] в цирке Премьер-лиги, то, по крайней мере, его следует считать первой настоящей звездой.
Главный спонсор Кантона, компания Nike, сразу же поняла, как можно использовать позор своего героя. Его знаменитые плакаты («1966 год был великим годом для английского футбола. Родился Эрик») не были сняты с Мэтт Басби Уэй. Его представители заметили всплеск продаж реплик футболок Кантона, тысячи из которых нашли покупателей в течение недели после инцидента на «Селхерст Парк». «Сделка Эрика не будет затронута», — объявили они 27-го числа. Еще бы, на следующее утро после нападения газета Daily Record напечатала на первой полосе фотографию бутс Nike (регбийных!) с заголовком «СМЕРТЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ». Сколько стоит такая публичность? Транснациональная корпорация почти сразу почувствовала, как значительная часть общественного мнения смягчилась по отношению к Эрику, как только первоначальный шок от его нападения на Мэтью Симмонса отступил, и позже использовала эту драку в характерном для нее непримиримом стиле, выпустив телевизионную рекламу, в которой можно было услышать, как Кантона говорил: «Я прошу прощения за свои ошибки... на "Селхерст Парк"...» (Если вам интересно, кульминационным моментом было: «Мне не удалось сделать хет-трик. Я обещаю, что больше такого никогда не повторится»). Провокационно они продолжили с другой рекламой, которая была показана только в кинотеатрах из-за грубости языка Эрика: «Меня наказывали за то, что я ударил вратаря, за то, что плевал в болельщиков, за то, что бросил футболку в судью, за то, что назвал своего тренера мешком с дерьмом. Тех, кто меня судил, я называл сборищем идиотов. Я думал, что у меня могут возникнуть проблемы с поиском спонсора». Нет, не в ту эпоху, когда Ричард Курт, постоянный автор фэнзина «Манчестер Юнайтед» The Red Issue, мог написать: «Футбол нуждается в Кантона так же, как и в Линекерах — истеблишмент может этого не признавать, но это индустрия развлечений, которая процветает на спорах и плохих поступках так же, как и на хорошей игре и здоровом образе жизни. Драки, сбои, наркотики и каратэ — мы любим все это. Вы можете попридержать свои семейные ценности для теннисного клуба и девяностолетних». Мейнстримные СМИ плелись позади своих потребителей, и их свирепость в значительной степени способствовала изменению общественного восприятия вспышки гнева Эрика и того, как с ней должны бороться власти.
Сумасшедший превращался в двух любимых питомцев британской публики: неудачника и козла отпущения. В течение двадцати четырех часов после инцидента лоточники демонстрировали то, что можно описать только как «памятные» футболки Кантона, которые были изготовлены так называемыми «подарочниками» — небольшими компаниями, которые специализируются на быстром производстве памятных вещей. Именно они, а не болельщики «Манчестер Юнайтед», были ответственны за такие лозунги, как «Бунтуй за дело» и «Я вернусь», которые они изображали на своих тряпках. Вскоре за ними последовали и другие. На одной из них было изображено лицо Симмонса, (правильный) адрес и (правильный) номер телефона, а также подпись «Разыскивается за измену»; и что бы мы ни думали о характере или прежних подвигах жертвы Эрика, его дальнейшее поношение оставило отчетливый горький привкус во рту. Симмонс заплатил очень высокую цену за то, что он сделал, и, особенно, за то, кому он это сделал. Он продал свою историю газете Sun, да, глупый поступок, о котором он вскоре пожалел. Но, не имея ни денег, ни дома, в котором можно было бы спрятаться, кроме квартиры своей матери, ни паба, в котором он мог бы выпить пинту, не будучи узнанным и спровоцированным такими же людьми, как он, и не имея подруги, он был, безусловно, самой серьезной жертвой этой драки и все еще расплачивался за свое участие в ней, когда мой друг Марк Боже разыскал его для французского журнала So Foot двенадцать лет спустя. «Я был молод и немного кретин, — признался он, — но после этого у меня было действительно дерьмовое время. Я потерял работу [...] и пять лет занимался дерьмовой работой. Кантона снова играл. Я настолько пал, насколько это вообще возможно: гнилая работа, отсутствие денег, люди, которые осматривали меня с ног до головы и знали, что я сделал. Некоторые из моих приятелей и некоторые члены моей семьи никогда не разговаривали со мной впоследствии...» Если бы только у Мэттью Симмонса был спонсор.
У Эрика, однако, он был. Компания Nike умело адаптировала образ мышления и методы «подарочников» к массовому рынку. Возможно, это и не было назидательно, но оно сработало. В другом, но все же откровенном ключе, газета Manchester Evening News опубликовала фотографию Эрика, принимающего душ в обнаженном виде, чтобы сопроводить статью под названием «Почему девушки любят получать удовольствие от Кантона», а затем короткое интервью с французской флористкой, услугами которой пользовалась Изабель в ее магазине в Динсгейте, и может подтвердить, что Эрик, с которым она встречалась «много раз», был «очень приятным парнем, спокойным и вежливым». Ричард Уильямс смягчил тон освещения в СМИ в газете Independent on Sunday. «Вам не нужно было долго и пристально смотреть на мистера Мэттью Симмонса из Торнтон Хит, чтобы прийти к выводу, что единственная ошибка Эрика Кантона заключалась в том, что он перестал бить его. Чем больше мы узнавали о мистере Симмонсе, тем больше нападение Кантона выглядело как инстинктивное выражение безупречного морального суждения». Говоря о том же Симмонсе, Брайан Клаф придерживался мнения, что для Кантона было бы правильным образом «оторвать ему яйца». Ситуация определенно менялась.
Беспристрастные наблюдатели этой необычной hallali [травли] теперь были обязаны выразить свое беспокойство по поводу того, что о простом футболисте говорят так, как будто он убийца. Самый красноречивый из них, Роб Хьюз, опасался за те самые ценности, которые заставили его доверить свои сомнения Кантона задолго до той роковой ночи на юге Лондона. Он писал:
Английский футбол должен решить, хочет ли он полностью уничтожить Эрика Кантона — или, скорее, завершить разрушение, которое он начал много лун назад. [...] Прежде чем он будет пожизненно отстранен от английского футбола, следует спросить, виновен ли он один, не подлежит ли он искуплению, или же футбол может подвергнуть его временному наказанию, которое позволило бы человеку, чье прикосновение может быть величественным, заслужить помилование. Кантона не является ни богом, ни дьяволом, а просто странствующим, хотя и в высшей степени талантливым человеком.
Как предположил футбольный корреспондент The Times, идея пожизненной дисквалификации пришлась по душе некоторым твердолобым в ФА. Дисциплинарный комитет имел право налагать такие санкции, и, как мы видели, предыдущие случаи поведения, сравнимого с поведением Кантона, никогда не расследовались и не наказывались. Таким образом, отсутствие юриспруденции давало судьям ФА свободу действий в выборе любого приговора, который они считали подходящим. «Манчестер Юнайтед» может потерять своего игрока, хочет он того или нет. Мартин Эдвардс высказался по поводу игры в кошки-мышки, которая развивалась между клубом и руководящим органом: «Если бы Эрик повторил то, что он делал прошлым вечером, у нас не было бы другого выбора, кроме как отказаться от его услуг. Эрик смирился с дисквалификацией. Если бы он этого не сделал, мы бы выставили его на трансфер». Он не был тверд, просто осторожен. В отсутствие какого-либо заявления со стороны игрока, «смирение» Эрика было настолько близко к акту раскаяния, насколько это возможно для «Юнайтед».
Учитывая торнадо, в который его засосало, неудивительно, что Кантона решил похоронить себя в тишине. Французские журналисты, имевшие замечательный доступ к Эрику с момента его прибытия в Англию, внезапно обнаружили, что не могут установить какую-либо линию связи с ним или его окружением, которым, очевидно, было приказано прогонять любого, у кого есть карточка прессы. Короткий инцидент, свидетелем которого стал Эрик Билдерман примерно через неделю после игры с «Кристал Пэлас», говорит о том, что в то время сам Алекс Фергюсон испытывал трудности с оценкой душевного состояния Эрика. К тренеру «Манчестер Юнайтед» подошла съемочная группа BBC, и он впал в страшную ярость, которую нельзя было объяснить только его хорошо известным нежеланием общаться с прессой. Эрик наслаждался (и до сих пор наслаждается) очень близкими отношениями с Фергюсоном, который чувствовал, что должен рассказать французскому репортеру, почему он отреагировал столь агрессивно. Все дело было в Кантона. «Я не думаю, что мы сможем его удержать, — сказал он, — я думаю, что он уйдет». Это заметно контрастировало с заверениями, которые Фергюсон дал на добродушной пресс-конференции, последовавшей за комфортной победой в Кубке Англии над «Рексхэмом» со счетом 5:2 в субботу 28-го числа (игра, в которой состоялась первая массовая демонстрация поддержки Эрика в виде нескольких плакатов, появляющихся тут и там в толпе на «Олд Траффорд»; вскоре последовала и петиция), и что он повторил более подробно в колонке Mail on Sunday днем позже. В нем он описал кунг-фу Эрика как «дьявольское» (в книге «Управляя своей жизнью» он использовал выражение «прискорбный акт глупости»), но также подтвердил, что не откажется от своего решения оставить Кантона в семье «Манчестер Юнайтед». «Я намерен продолжать работать над ним и вместе с ним, — сказал он. — За ним приятно наблюдать на тренировках, но когда на поле что-то идет не так, и он не чувствует, что судьи защищают его, он чувствует несправедливость. Я должен внушить ему, что найдутся игроки и команды, которые попытаются его завести. Он просто должен быть готов к этому и принять это. Я по-прежнему верю, что он может сыграть важную роль в "Манчестер Юнайтед"». Он также добавил: «Порой мне кажется, что он слишком тихий и неэмоциональный, что, возможно, он блокирует вещи до такой степени, что они могут катастрофически выплеснуться наружу в матчах».
Молчание Эрика не означало, что он придерживался своего собственного совета. Его мысли и мысли его ближайших советников, таких как его адвокат Жан-Жак Бертран, уже были сосредоточены на предстоящих битвах. Он обратился за советом к председателю Ассоциации профессиональных футболистов Гордону Тейлору и попросил босса своего профсоюза представлять его интересы на предстоящих слушаниях, почти через месяц после события. Это был не просто автоматический выбор, продиктованный структурой игры в Англии и необходимостью играть «по учебнику», уважая тайные иерархии, которые были установлены десятилетиями недоверия и часто жестокого антагонизма между профессионалами и их хозяевами. Тейлор испытывал искреннюю симпатию к Кантона. Тринадцать лет спустя он сказал мне: «В то время это была атмосфера линчевания толпы. Он уже был жестоко наказан. "Юнайтед" сделал то, что должен был сделать». Как и большинство футболистов прошлого или настоящего, Тейлор был шокирован тем, что один из его сверстников мог быть брошен на растерзание собакам pour encourager les autres [в назидание другим]. Он мог бы использовать слова, выбранные футбольным корреспондентом Manchester Evening News Дэвидом Миком, который указал, что «есть смягчающие факторы. [...] я также немного удивлен стремлением ФА дисквалифицировать игрока. Надеюсь, они не заставят его расплачиваться за все остальные беды в футболе. Было бы неправильно ставить в пример Эрика Кантона только потому, что он очевидная, легкая и незащищенная мишень». Мстительный характер атак, которым подверглась эта мишень, все еще мог оказаться самой сильной линией обороны Кантона.
До слушания оставалось еще несколько недель, и оставаться в Англии для Эрика пока не имело смысла. Он дал обет молчания, но этого было недостаточно. Сцена возле его дома напоминала Даунинг-стрит [Небольшая улица в Вестминстере, рядом с Уайтхоллом, в нескольких минутах ходьбы от здания парламента и совсем недалеко от Букингемского дворца, известна тем, что на ней уже более 200 лет располагаются резиденции важнейших фигур правительства Великобритании, прим.пер.] в кризисные дни: штативы на тротуаре, прихлебатели, останавливающиеся на мгновение, спутниковые тарелки наготове, чтобы передать картинку, на которой ничего не происходит. Изабель, к тому времени уже беременная вторым ребенком, жила как пленница. Как позже объяснял Кантона, пока его семья оставалась в Англии «было невозможно избежать прессы или давления». Пара решила собрать чемоданы и отправиться на Карибы, где, как они надеялись, им будет предоставлена хоть капля уединения. Они ошибались. Когда они загорали на пляже в Сент-Анн на острове Гваделупа, без предупреждения появился репортер ITN Терри Ллойд, который поручил своему оператору снять одетую в бикини Изабель. Эрик вспылил и отвесил Ллойду хорошую плюху. Репортер, судя по всему, получил перелом ребра, и на этот раз все встали на сторону его агрессора. Даже 80-летний сэр Берт Милличип, привередливый консервативный председатель Футбольной ассоциации, бросил несколько слов сочувствия.
Алекс Фергюсон выразил свое отвращение, сказав: «Снимать без разрешения жену, находящуюся на шестом месяце беременности в купальнике, сидящую на пляже, прискорбно, и любой достойный муж отреагировал бы на это. На мой взгляд, этот интервьюер ITN еще легко отделался» — слова, которые были встречены одобрительными кивками, в том числе в Палате общин, где Эрик нашел верного сторонника в лице Терри Льюиса, почетного члена от избирательного округа Уорсли. Льюис уже вписал сноску в историю парламента, внеся в конце января на рассмотрение палаты необычное предложение, в котором он призвал разрешить нападающему «Манчестер Юнайтед» вернуться в первую команду до конца сезона. На этот раз он удовольствовался вопросом: «Что делает ITN на другом конце света, мучая парня, который уехал на неделю или десять дней в тишину и покой, а потом без разрешения фотографирует его беременную жену на пляже?» ITN выпустил заявление, состоящее из двух строк, в котором выразил сожаление по поводу позиции менеджера «Юнайтед» по поводу реакции Эрика («Мы удивлены, что мистер Фергюсон, как один из лучших футбольных менеджеров Великобритании, считает, что ненасильственные действия требуют насильственного ответа»), а затем благополучно скрылся под камнем. Любое оправдание, которое могла придумать телевизионная сеть, было настолько неубедительным, что Эрик перевернул ситуацию с ног на голову, поручив своему адвокату Жан-Жаку Бертрану подать в суд за «клевету и вторжение в [его] частную жизнь», о чем я не смог найти больше никаких следов. Либо ITN урегулировала дело во внесудебном порядке, либо, что более вероятно, лагерь Кантона удовлетворился жестом, призванным подчеркнуть абсурдность ситуации.
В то время как колумнисты продолжали говорить о более глубоком значении момента безумия отдельного игрока, каждую неделю появлялись напоминания о более темных пороках, скрывающихся в английском футболе. Я упомянул Джо Киннера и Марка Боснича, чьи проступки, как по мне, были более серьезными, чем у Эрика. Но как насчет рефери Роджера Гиффорда, который подвергся нападению болельщика после того, как назначил пенальти в матче между «Блэкберном» и «Лидсом» (1:1) 1 февраля? Или, что еще более тревожно, как насчет серьезных проблем с болельщиками, которые омрачили переигровку четвертого раунда Кубка Англии между «Челси» и «Милуоллом» семь дней спустя? На поле было совершено вторжение, и завязалась жестокая драка, в которой сотни болельщиков двух самых сильно отравленных клубов страны доказали, что в Англии живо и процветает хулиганство самого отвратительного рода. Но когда менее чем через девять лет после трагедии на «Хиллсборо» те, кто всегда ожидают только худшего попросили восстановить металлическое ограждение на стадионе Премьер-лиги, угадайте, какую причину они назвали для своей просьбы? Кунг-фу Кантона. Английский футбол вел себя как невротический пациент, внезапно бессвязно излагающий свои мысли отсутствующему психологу.
«Манчестер Юнайтед» все еще должен был защищать чемпионский титул и, для начала, продемонстрировал стойкость, присущую чемпионам. «Мы выиграем ради Эрика», — таково было послание, которое передавали товарищи по команде, в первую очередь Энди Коул, который, если можно так выразиться, преуспел в недоразумении с французом за две недели, которые они провели вместе. Кантона, казалось, не хотел отдавать мяч нападающему, который покинул «Ньюкасл» в январское трансферное окно, и ему было трудно скрыть свое смятение из-за расточительности нападающего перед воротами. Но Коул следовал линии партии. «Я знаю, что нам будет не хватать Эрика, — сказал он после того, как наконец-таки забил свой первый гол за "Юнайтед" в матче чемпионата, который последовал за дисквалификацией Кантона (победа над "Виллой" со счетом 1:0), — но если ребята выиграют чемпионат, мы сделаем это ради Эрика, и именно ради этого мы все и сплотились». К середине февраля, когда Коул снова забил гол в ворота «Манчестер Сити» (3:0), результаты «Юнайтед» придали вес этому заявлению о намерениях. Они приблизились к «Блэкберну», который смог сыграть вничью 1:1 дома с «Лидсом» и потерпел сокрушительное поражение со счетом 1:3 на «Уайт Харт Лейн» в следующей игре. Но по мере того, как проходили недели, и команда Далглиша набирала форму, Фергюсон чередовал величественные выступления — например, рекордную победу над «Ипсвичем» со счетом 9:0, в которой Коул забил пять голов, еще один рекорд — и прохладные выступления, особенно дома, когда дар Кантона находить жизнь в мертвых матчах сослужил им хорошую службу.
В конце концов, «Юнайтед» с минимальным отрывом упустил второй подряд дубль. Одно очко отделяло их от Роверс после того, как чешский вратарь Людек Миклошко провел лучший матч в своей карьере и принес «Вест Хэму» чудесную ничью 1:1 в последний день сезона, в то время как «Эвертон» одержал победу со счетом 1:0 в одном из самых посредственных финалов Кубка, когда-либо проходивших на «Уэмбли». Для менеджера «Юнайтед» самым раздражающим аспектом этой безтрофейной кампании, должно быть, было то, что «Блэкберн» неоднократно бросал спасательные круги, которыми его команда не воспользовалась: в период с 15 по 30 апреля Роверс потеряли не менее восьми очков из двенадцати, но чемпионы не смогли извлечь выгоду из этих ошибок. Серия ничьих 0:0, все дома, против «Тоттенхэма», «Лидса» и «Челси», особенно раздражала шотландца. Как он утверждает по сей день: «Никто не скажет мне и даже не попытается убедить меня, что он [Кантона] не забил бы ни одного гола в одном из этих трех матчей». Даже когда ему запретили играть, Эрик все равно определял судьбу «Юнайтед», в то время как его собственная принимала самые неожиданные формы.
Он должен был предстать перед дисциплинарным комитетом ФА 24 февраля вместе с Полом Инсом, который, как утверждается, кричал: «Давайте, мы вас всех примем!» — обратился к публике на «Селхерст Парк», и ударил одного или двух зрителей, когда на его голову вылили обжигающий чай в последовавшей за этим драке. Его отпуск на Карибах помешал Кантона сопровождать самопровозглашенного «Шефа» в полицейский участок Южного Норвуда 7 февраля. Оба мужчины должны были помочь полиции в расследовании обвинений в нападении, выдвинутых парой зрителей, и его отсутствие, возможно, неизбежно было истолковано как уклонение. [Скотленд] Ярд мало что сделал, чтобы развеять это недоразумение, заставив пресс-секретаря сожалеть о «вопиющем пренебрежении» Эрика к власти, в то время как сам Кантона из своего карибского убежища понятия не имел, что его вызывали. Главный юридический советник «Манчестер Юнайтед» Морис Уоткинс, один из директоров клуба, возразил, что полиция на самом деле была полностью осведомлена о том, что игрок находится примерно в 8 000 км от них, и что дата или время встречи не были окончательно согласованы. Несмотря на это, большинство газет печатали еще больше историй о том, как Кантона клал с большой колокольни на закон страны и копал себе все более глубокую яму.
Эрик, должно быть, надеялся, что пока его не было истерия немного утихла. Но когда он приземлился в аэропорту Манчестера вечером 19 февраля его ждало разочарование. Во всяком случае, фурор достиг апогея по мере того, как приближалась дата его появления перед «мудрецами» ФА. Он также обнаружил, что Audi, которую он припарковал на многоэтажной автостоянке, была взломана и разгромлена. С возвращением, Эрик. По крайней мере, он мог найти некоторое утешение в успокаивающих словах министра спорта Бразилии, который в то время находился в Великобритании с официальной миссией по установлению фактов. Пеле, ибо это был он, призывал к умеренности. «Он такой же человек, как и все остальные, — сказал величайший из всех футболистов. — Я думаю, что он совершил ошибку, но люди рассматривают это дело так, как будто это худший случай в мире. Конечно, спорт — не для того, чтобы драться, а для того, чтобы заводить друзей. Он должен быть наказан, но не изгнан из футбола, о чем, насколько я понимаю, пишут многие газеты».
Морис Уоткинс, с которым Эрик познакомился утром 20-го, чувствовал себя достаточно уверенно накануне визита игрока в полицию. В окружении самого жесткого сотрудника службы безопасности «Юнайтед», бывшего солдата спезназа Неда Келли, Кантона едва обменялся взглядом с толпой журналистов, которые вновь собрались перед его домом в Бутстауне, и из его интервью с детективами Скотленд-Ярда не вышло ничего, кроме того, что Эрику и Полу Инсу было предъявлено обвинение в обычном нападении, как все и предсказывали. Журналюгам придется подождать еще четыре дня, чтобы получить более сочный материал. Место действия трагикомедии переместилось из Большого Манчестера в Сент-Олбанс.
Наконец, в пятницу 24-го, черный лимузин въехал во двор Sopwell House, шикарного загородного отеля, который долгое время был популярным местом отдыха футболистов «Тоттенхэма» и «Арсенала». Алекс Фергюсон первым вылез из машины, играя камердинера для Эрика, которого также сопровождали Гордон Тейлор и Морис Уоткинс, а Нед Келли держал толпу журналистов на расстоянии. Внутри здания в зале заседаний комиссии ждали трое мужчин: Джеффри Томпсон, мировой судья любительского окружного футбола в Шеффилде, который позже станет менеджером «Донкастер Роверс» и дослужится до должности председателя Футбольной ассоциации; Иан Стотт, председатель совета директоров «Олдхэм Атлетик»; и Гордон Маккиг, бывший председатель «Ньюкасл Юнайтед» и президент Футбольной лиги. Трое важных фигур истеблишмента выслушали мнение игрока и выражение сожаления [По словам бывшего руководителя ФА Дэвида Дэвиса, опубликовавшего в 2008 году свои мемуары «ФА Конфиденциально», заявление Эрика комиссии могло привести к еще большим неприятностям. «Я хотел бы извиниться перед председателем комиссии, — начал Эрик на "идеальном английском", по словам Дэвиса. — Я хотел бы извиниться перед "Манчестер Юнайтед", Морисом Уоткинсом и Алексом Фергюсоном. Я хотел бы извиниться перед своими товарищами по команде. Я хотел бы извиниться перед ФА. И я хотел бы извиниться перед проституткой, которая разделила со мной постель прошлой ночью». К счастью для Кантона, если верить этой версии событий, по крайней мере, двое из его судей не поняли, что он сказал], а затем удалились на три часа раздумий. Рассматривался вопрос о пожизненной дисквалификации и, по словам Грэма Келли, она была отменена, так как «мы должны иметь в виду, что жизнь футболиста короче, чем в других карьерах», что является странным заявлением, если посмотреть на него более внимательно. Ведь если карьера футболиста короче, чем у других, то пожизненная дисквалификация наверняка повлияет на него менее серьезно, чем, скажем, на врача или пожарного. Несмотря на запутанную логику Келли, было принято к сведению, что в течение последних четырех недель Кантона был дисквалифицирован своим клубом, оштрафован на значительную сумму денег и потерял капитанскую повязку своей национальной сборной. Но на этих соображениях милосердие ФА остановилось.
К удивлению Уоткинса, замешательству Кантона и плохо скрываемой ярости Фергюсона, дисциплинарная комиссия удвоила срок дисквалификации, наложенной «Юнайтед», до шести месяцев, распространила её по всему миру и добавила штраф в размере £10 тыс. [Приводим полный текст решения ФА: «Члены комиссии ФА пришли к выводу, что действия Эрика Кантона после удаления в матче «Кристал Пэлас» - «Манчестер Юнайтед» 25 января — привели к дискредитации игры. Таким образом, Эрик Кантона нарушил правила Футбольной ассоциации Англии. Приняв во внимание предыдущие проступки Эрика Кантона, провокацию, которой он подвергся, оперативные меры, принятые "Манчестер Юнайтед", выражение Эриком Кантона сожаления комиссии, извинения, которые он принес пострадавшим, и заверения, которые он дал относительно своего будущего поведения, члены комиссии решили, что Эрик Кантона должен быть немедленно отстранен от всей футбольной деятельности до 30 сентября 1995 года включительно и дополнительно оштрафован на £10 тыс.», прим. автора]. Определенное удовлетворение получили те, кто, подобно Пэту Креранду и Джимми Гривзу, считал, что скандал был связан как с тривиализацией словесного насилия на футбольных полях, так и с бешеной реакцией футболиста которые были ему подвергнуты. Футбольная ассоциация Англии связалась с различными членами парламента, а также с Комиссией по расовому равенству «в попытке ограничить уровень оскорблений в адрес игроков со стороны болельщиков». Посетители стадионов Премьер-лиги XXI века смогут сами судить, были ли эти усилия успешными или нет. Что касается Эрика, то если его проступок не был беспрецедентным, то наказание за него, несомненно, было таковым. Однако «Манчестер Юнайтед» сразу же отказался от права на апелляцию. Клуб подошел ко всему этому делу в настолько примирительном настроении, насколько это было возможно, вплоть до элегантного костюма и галстука, которые Кантона надел для слушания, и последовавшей за ней пресс-конференции, на которой он не произнес ни единого слова ни на французском, ни на английском, ни на каком-либо другом языке. Уоткинс назвал санкции ФА «немного жесткими», а себя — «разочарованным». Фергюсон молча кипел и ждал несколько недель, прежде чем сказать то, что он чувствовал на самом деле: «Я не думаю, что какой-либо игрок в истории футбола получит такой же срок, как он, если только он не убил собаку Берта Милличипа. Когда у кого-то что-то получается, мы должны сбить его с ног. Мы не делаем такого с лошадьми. Красного Рома [Породистый стипльчезист, прим.пер.] любят больше, чем кого-либо из тех, кого я знаю, но он, должно быть, проиграл одну гонку».
На протяжении всей пресс-конференции руки Кантона оставались сложенными на груди. Как сказал мне Анри Эмиль: «Я чувствовал, что Эрик надел на себя панцирь. Он почти никогда не читал газет. Ему было наплевать на то, что о нем писали в прессе. Он не страдал, [до тех пор, пока он] чувствовал себя непринужденно с людьми, которых любил». Вспоминая другой известный футбольный случай, Эмиль продолжил: «Через некоторое время после того, как Зизу [Зинедин Зидан] ударил головой [Марко] Матерацци в финале чемпионата мира 2006 года, мы с Эриком были в Тине, и журналист спросил его: "Вам не кажется, что Зизу потеряет много поклонников?" "Это не имеет значения, — ответил он. — Он завоюет других, и они будут искренними"». Но то, что он сделал, и последствия, которые потрясли его, а также глубокая благодарность, которую он чувствовал за защиту, которую ему предоставил «Манчестер Юнайтед», вызвали самоанализ, в котором он никогда раньше не чувствовал необходимости. «До того вечера [на "Селхерст Парк"] я вел себя как ребенок, — признался он позже. — Я был готов повторять одну и ту же ошибку снова и снова. После этого я понял, что это безответственная привычка».
Эрик решил измениться с упорством, которое он не всегда проявлял в прошлом, когда что-то шло не совсем так, как он хотел. Он действовал из личной необходимости, но также и потому, что ему было стыдно помнить о своем долге из-за доброты и понимания других, и особенно его менеджера. Это станет его подарком Алексу Фергюсону, точно так же, как шесть с половиной лет назад он буквально бросил вызов стихии, чтобы подарить «Осеру» неожиданную победу в Гавре, почти вызвав слезы на глазах своего наставника Ги Ру. Это стремление угодить тем, кто доверял ему больше всего, указывает на искренность, лежащую в основе характера Эрика, которая должна быть правильно сопоставлена с его кажущимися недостатками. В его признании есть истинная пронзительность: «Я вел себя как ребенок». Решив исправиться, не стал ли он снова вести себя так же? И, преуспев в этом, разве он не доказал, что достоин любви, которой так жаждал?
Вернувшись в мир взрослых, все еще предстояло разобраться с судебным процессом, о чем всем напомнили, когда 27-го числа недавно безработный монтажник стеклопакетов по имени Мэтью Симмонс был освобожден под залог и должен был явиться в магистратский суд Кройдона 24 марта, на следующий день после того, как сам Кантона предстал перед тем же судом. В то время футбол не давал покоя британскому правосудию. 14 марта вратарь «Ливерпуля» Брюс Гроббелаар вместе со своим коллегой из «Уимблдона» Хансом Сегерсом и еще одним членом так называемой «Сумасшедшей банды», нападающим Джоном Фашану, были в числе пяти подозреваемых, допрошенных полицией по поводу их роли во взяточничестве и договорных матчах в пользу дальневосточных игорных синдикатов (все они в конечном итоге были оправданы в суде), но их обязали оплатить судебные расходы; позже Гроббелаар и Сегерс были дисквалифицированы ФА за нарушение правил ставок. Месяцем ранее Джордж Грэм был уволен с поста главного тренера «Арсенала» после того, как признал, что получил «рождественский подарок» в размере £425 тыс. от норвежского агента Руне Хауге в обмен на содействие в трансфере. Согласно фольклору игры, Грэму просто не повезло: ходили слухи, что многие высокопоставленные менеджеры получали «коричневые бумажные пакеты на станциях техобслуживания», чтобы поблагодарить их за участие в заключении сделки.
Но каким же был 1995 год! В конце февраля 170 английских болельщиков устроили беспорядки в Остенде и были депортированы из Бельгии накануне метко описанного «поединка» Кубка обладателей кубков между «Брюгге» и «Челси», а один из их героев, «карманный ротвейлер» Деннис Уайз, оказался на скамье подсудимых за нападение на таксиста (он был оправдан по апелляции). Хулиганы вынудили отказаться от проведения матча сборных Ирландии и Англии в Дублине. Газеты говорили о «футболе в хаосе» и окрестили нынешнюю кампанию «сезоном грязи». Для этого у них были все основания. На самом деле, если бы не личность и предыдущее имя виновника, преступление Кантона не заслуживало бы большего, чем сноски в списке гораздо более серьезных проступков. Но сам его публичный характер выкристаллизовал внимание лиц, формирующих общественное мнение. Кантона построил блестящую карьеру, плывя против течения; когда река наконец вышла из берегов, вполне естественно, что он должен был быть выброшен первым. Он стал символом моральной дряхлости игры, символом, который после того, как был распят средствами массовой информации, предстанет перед судом 23 марта, на следующий день после победы над «Арсеналом» со счетом 3:0, благодаря которой «Манчестер Юнайтед» вновь приблизился на три очка к «Блэкберну» в Премьер-лиге.
Не следует забывать, что через год Англия тоже предстанет перед судом. УЕФА предоставил привилегию проведения чемпионата Европы 1996 года стране, где зародился футбол. Это весьма спорное решение, которое оказалось вдохновенным, должно было стать жестом доброй воли по отношению к футбольным властям Англии за их мужество в решении проблемы хулиганства, а также стимулом для продолжения одобренной правительством кампании по искоренению «раковой опухоли игры». Экстремальные условия порой требуют экстремального лечения.
Толпа, собравшаяся для прогулки Эрика к эшафоту, была достойна королевской помолвки — на ум приходит казнь Карла I. Репортеры и фотографы прибывали сотнями и вступали в схватки, чтобы занять выгодную позицию. Не менее двадцати телевизионных съемочных групп соперничали за место. Один оператор нанял гидравлический подъемник, чтобы иметь наилучшие шансы запечатлеть каждый шаг Кантона от отеля Croydon Park до входа в магистратский суд, расположенный в 200 метрах от него. Полиция предложила Эрику машину, чтобы отвезти его в трибунал, но Эрик отказался. В конце концов, это было его шоу. Король шел пешком, и, как отмечал один из современных обозревателей, «десятки фотографов» отступали перед ним, пятясь назад, «в причудливой пародии на королевский протокол». То, как Эрик оделся для этой коронации, привело в замешательство его соответчика Пола Инса (который был оправдан по обвинению в обычном нападении). «Итак, мы встали утром, — вспоминал он, — и я надел костюм — очуметь, понимаете, что я имею в виду? Я постучал в дверь Эрика, а он стоял в пиджаке [на лацкане которого он приколол маленькую копию Статуи Свободы], белой рубашке, с длинным воротником, расстегнутым, так что можно было видеть его грудь. "Эрик, ты не можешь так идти в суд!" — сказал я ему, а он ответил: "Я — Кантона, и могу идти, как захочу". Вот он попал на скамью подсудимых и получил четырнадцать дней тюрьмы. Я подумал: "Боже мой! Это все из-за рубашки. Это должно быть из-за рубашки, Эрик!"»
Четырнадцать суток в тюрьме. В нескольких километрах отсюда, в тот же день, Алекс Фергюсон получал орден Британской империи от Ее Величества Королевы в Букингемском дворце. Инди-рок-группа Ash впервые появилась в британском Топ-60 с песней «Kung Fu» (да, на обложке была воспроизведена фотография Стива Линдселла). Насколько это может быть сюрреалистично? По правде говоря, Кантона мог понести еще более суровое наказание: максимальное наказание за совершенное им преступление составляло шесть месяцев тюремного заключения и штраф в размере £5 тыс. С губ Эрика сорвалось несколько слов: «Если они закроют меня, это будет новый опыт». Председателем суда, который отправил его в тюрьму, была некая миссис Джин Пирч, 53 года, учительница музыки на пенсии и мать четверых детей, которая сказала ему: «Вы известный общественный деятель с несомненными дарованиями, и поэтому на вас равняются многие молодые люди. По этой причине единственным наказанием, которое подходит для этого преступления, является немедленное двухнедельное тюремное заключение». Признание вины Кантона и выражение раскаяния, которые были переданы в покаянном заявлении, зачитанном в суде его адвокатом, королевским адвокатом Дэвидом Пулом, было недостаточно, чтобы спасти его от тюрьмы. Эрик полуулыбнулся, когда французский переводчик подтвердил эту фразу. Он, конечно, все понял. Приговор был немедленно обжалован, но ходатайство об освобождении под залог было отклонено. Эрик был заперт в камере на три часа, пока судья Иан Дэвис из Королевского суда Кройдона наконец не освободил его при условии, что он заплатит гарантию в размере £500. Все это время он раздавал автографы доброжелателям.
Несколько минут спустя Эрик в окружении теперь уже вездесущего Неда Келли, наконец, выбрался из зала, но не без некоторых трудностей. Толпа газетчиков и телевизионщиков пополнилась группой молодых людей, которые насмехались над только что осужденным футболистом, крича: «Подонок!» и «Ты идешь ко дну!». Или они должны были кричать: «Ты уезжаешь из страны»? Ибо за пределами Британии будущее изгоя вызывало нечто большее, чем любопытство или возмущение. Странные идеи пустили корни в странных местах. Касаи де Рей, председатель совета директоров «Сан-Паулу», уже сообщил бразильской прессе, что собирается сделать предложение по Кантона «Манчестер Юнайтед», но так и не сделал его. В Италии Массимо Моратти придерживался своей «единственной заявленной страсти, и это Эрик Кантона». «Интернационале» вскоре сделал шаг в сторону «великого игрока и человека культуры, совсем не глупого», и это несмотря на то, что в начале месяца ФИФА продлила дисквалификацию Эрика по всему миру, как того требовал ее устав. Через два дня после вынесения приговора Кантона неугомонный Моратти отправил факс в «Манчестер Юнайтед», чтобы узнать, готовы ли они продать игрока.
Если приговор будет оставлен в силе апелляцией, которая будет рассмотрена восемь дней спустя, мало кто сомневался, что Кантона уйдет из английского футбола еще более драматично, чем он сбежал из своей страны. В вечер оглашения вердикта еще один советник Эрика, который по совместительству занимал пост вице-председателя UNFP, французского профсоюза футболистов, Жан-Жак Аморфини, дал интервью французскому радио. «Они все хотят до него добраться, — сказал он, — и я могу вам сказать, что он не задержится в этой стране надолго. Я думаю, что люди пытаются вызвать у Кантона отвращение к Англии, и, очевидно, я считаю, что ему придется покинуть страну». Аморфини пошел дальше и предположил, что «Манчестер Юнайтед» частично виноват в бедственном положении его клиента: «Мы ошеломлены и абсолютно шокированы, потому что английские адвокаты "Манчестер Юнайтед" посоветовали признать себя виновным, чтобы английское правосудие проявило милосердие». Чего Аморфини не принял во внимание, так это того, что клуб искренне ожидал, что так оно и будет, даже если в заявлении Мартина Эдвардса о том, что «все вышло из-под контроля, была доля неискренности. Он [Кантона] был трижды наказан за одно и то же преступление». Ибо как мог председатель «Манчестер Юнайтед» утверждать, что футбольный клуб, Футбольная ассоциация Англии и Королевская прокурорская служба каким-то образом делят одну и ту же юрисдикцию? Но его шок не был притворным. Все были «ошеломлены» суровостью наказания. Гордон Тейлор сказал, что суд сделал из Кантона пример из-за его известности: «Похоже, что футболистов делают мальчиками для битья во многих бедах общества. Мы рискуем впасть в менталитет толпы линчевателей».
Во Франции реакция также была недоверчивой и выражалась в выражениях, которые указывали на то, что между двумя странами вот-вот разразится еще одна столетняя война. Тренер сборной Эме Жаке, который только что вручил капитанскую повязку будущему тренеру «Лиона» и «Рейнджерс» Полю Ле Гуэну, осудил вердикт судей из Кройдона, назвав его «абсурдным, непостижимым, несоразмерным». Мишель Платини, к тому времени уже президент оргкомитета чемпионата мира 1998 года, добавил одно прилагательное: «позорный». Филипп Пиа, председатель французской ПФА, вмешался: «Это действительно шок — отправить кого-то в тюрьму из-за того, что он отреагировал на [провокацию] осужденного преступника. Это еще одно доказательство английского остракизма по отношению к живущим там французам». Пит добавил: «Мы все помним кампании против Мерла, игрока в регби, и Гашо, автогонщика». Жан-Пьер Папен настаивал на том, чтобы Мэттью Симмонс «был навсегда изгнан со всех стадионов», что и было сделано, но лишь на один год, что является самым длительным запретом, который он мог получить в соответствии с положениями Закона о футбольных болельщиках 1989 года. В семье, вставшей на защиту осажденного сына, было мало несогласных. Когда Ноэль Ле Граэ вполне резонно заявил, что «требования и чрезмерное освещение в средствах массовой информации спорта высокого уровня налагают определенные обязанности на игроков и менеджеров» и что они «должны вести себя образцово и не могут считать себя выше правил и законов», мало кто был готов его слушать.
К счастью, масла в эту бурную воду вылили, когда 31 марта судья Иан Дэвис заменил первоначальный приговор на 120 часов общественных работ, популярный вид наказания среди опальных спортсменов: снукериста Джимми Уайта, например, попросили прибраться в доме престарелых, чтобы искупить вину за вождение в нетрезвом виде. Горстка несгибаемых болельщиков «Манчестер Юнайтед», в том числе Пит Бойл, получивший первый билет на публичную галерею трибунала, выбежала из зала суда с криками: «Король свободен! Король свободен!» Один из этих болельщиков, тринадцатилетний Себастьян Пеннелс, рисковал навлечь на себя гнев суда, подарив Эрику карту удачи во время слушания. Переводчик был рядом, чтобы передать вердикт Кантона, который снова приветствовал его намеком на улыбку. Судья Дэвис, подводя итоги, сказал: «Мы выражаем надежду, что он [Эрик] сможет быть использован для выполнения своего общественного долга, помогая молодым людям, которые стремятся стать профессиональными футболистами, и тем, кто просто стремится играть и получать от этого удовольствие. Кантона отреагировал нехарактерным для него образом, чего бы он не сделал, если бы не провокационное поведение, направленное против него». В заключение он произнес слова, которые, должно быть, показались Эрику на вкус медом: «Независимо от статуса обвиняемого, он имеет право на то, чтобы с ним поступили в соответствии с тяжестью совершенного им преступления, а не для того, чтобы сделать из него пример общественного деятеля». Если не считать оправдательного приговора, судья Иан Дэвис не смог бы сделать больше, чтобы удовлетворить жажду справедливости игрока. Обладая здравым смыслом и справедливостью, он также позаботился о том, чтобы, если Эрик снова будет играть в футбол, это будет в Англии и за «Манчестер Юнайтед».
Пришло время снова вернуть Ги Ру в историю Эрика.
«Мама Канто позвонила мне в день его апелляции. За тридцать лет никто ни разу не прервал ни одной из моих тренировок. Но она была вне себя от беспокойства. Эрик сказал ей, что, если судья оставит приговор в силе, он побьет его! О, боже... Я сказал ей: Я не Бог. Но... Я был знаком с Беатрис Мэн, которая была заместителем префекта Шато-Шинон, а теперь была начальником кабинета президента Миттерана [личным секретарем]. Четырнадцать лет назад я согласился сфотографировать нашу команду с Миттераном, который в то время баллотировался на пост президента. Он питал слабость к «Осеру» и даже сказал мне однажды: "Если у вас когда-нибудь возникнут проблемы, позвоните Беатрис, и мы посмотрим, что мы можем сделать". Я сказал ей, что никогда раньше не беспокоил президента — я же не собирался просить его помочь с штрафом за парковку, не так ли? — но что мы сейчас столкнулись с серьезной ситуацией: Кантона предстал перед судьями. Ее реакция была предсказуема: "Мы не собираемся учить англичан, которые изобрели независимость судебной власти!" Да, сказал я, конечно, но я нашел способ обойти это. Если президент отправит королеве телеграмму, в которой будет сказано: "Если Кантона попадет в тюрьму, это окажет серьезное негативное влияние на отношения между молодежью Англии и Франции", то, может быть, от этого будет какая-то польза... Она ответила: "Вы абсолютно сумасшедший. Я знала это". "Что ж, не могли бы вы просто сказать ему?" Это было в среду, в день, когда в Елисейском дворце заседал Conseil des Ministres [Совет министров]. Она сказала, что перезвонит мне во второй половине дня. И она перезвонила мне в три часа дня: "Только сумасшедшие люди добиваются успеха на нашей земле. Президент попросил высокопоставленного государственного служащего отправить телеграмму в Министерство внутренних дел". В 15:00 Кантона смягчили приговор, и он вернулся домой».
«Шли месяцы. Мы об этом не говорили. Затем [французский телеканал] TF1 отправил меня на игру "Манчестер Юнайтед" - "Дортмунд" и попросил организовать интервью с Кантона, который уже год не разговаривал с французским телевидением. Эрик сказал: "Ги Ру — да. Только оператор и больше никого". Мы заперлись и взяли интервью. Тогда я рассказал ему эту историю... И он говорит: "Конечно, именно так! Тогда я этого не понимал! Мои адвокаты были никудышными!"»
«Так ли это? Никто никогда не узнает, пока для общественности не будут открыты архивы».
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
