Кристофер Хилланд. «Слезы на Бомбонере»: 18. Росарио: «Прокаженные» против «Негодяев»
Предисловие/Введение/Список важных фраз
Эпилог/Список игр/Благодарности/Фото
***
Самым первым стадионом, который я посетил в Аргентине, был «Эстадио Марсело Бьелса» в Росарио. Во время моей первой поездки в Аргентину в 2009 году я проехал четыре часа между Буэнос-Айресом и Росарио. Я не знал, кто такой Марсело Бьелса. Я ничего не знал ни о двух командах Росарио, ни об их соперничестве. Но, живя в Аргентине, мне сказали, что это clásico было — возможно — даже серьезнее, чем superclásico между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт».
Росарио — третий по величине город Аргентины с населением 1,2 миллиона человек, уступающий столице и городу Кордова. В отличие от Буэнос-Айреса, который является домом для десятков футбольных команд из четырех лучших дивизионов, в Росарио всего два крупных клуба. У клубов «большой пятерки» есть свои фанаты rosarino, но город, по сути, разделен посередине: местные жители — либо черно-красные «прокаженные», либо желто-синие «негодяи».
Эти прозвища восходят к 1920-м годам и благотворительной игре, организованной для сбора денег для больных проказой. На игру были приглашены две главные команды города. В то время как «Ньюэллс» принял приглашение, «Росарио Сентраль» отклонил его. Пресса и болельщики соперников злословили в сторону «Росарио Сентраль» за то, что клуб не принял участия в благотворительном матче, и прозвище Las Canallas, которое примерно переводится как «негодяи, ублюдки или сволочи», закрепилось. Как и всякая гадость, брошенная в адрес футбольных фанатов, это прозвище было принято болельщиками «Сентраль», которые сегодня с гордостью называют себя Canallas. «Ньюэллс Олд Бойз» отныне были известны как La Lepra за их добрые дела.
Игра прошла без участия «Росарио Сентраль», хотя их место занял другой «Сентраль»: «Сентраль Кордова». Это может привести к большой путанице с названиями — «Сентраль Кордова» не из Кордовы, а скорее из Росарио. И их не следует путать с их однофамильцами из «Сентраль Кордова» из города Сантьяго-дель-Эстеро (которые в последние годы преуспевают и достигли высшего уровня, прыгая выше головы). Что касается названий, любителям футбола, как правило, любопытно, почему у «Ньюэллс Олд Бойз» английское название. Мне, безусловно, любопытно. Айзек Ньюэлл был учителем английского языка из Кента, который основал Коммерческую англо-аргентинскую школу в городе в 1884 году, в тот же год, когда в стране только появился футбол. Ньюэлл стал одним из пионеров аргентинского футбола. Почти два десятилетия спустя его сын Клаудио основал клуб «Ньюэллс Олд Бойз», используя школьные цвета в качестве клубных.
В то время как «Эстадио Марсело Бьелса» клуба «Ньюэллс» был первым стадионом, который я посетил в Аргентине, он также будет одним из последних, на которых я побываю. В Боливии двумя годами ранее я познакомился с Лусио, болельщиком «Росарио Сентраль». Мы стали хорошими друзьями, проводя дни в саду хостела в Сукре, попивая мате и разговаривая о футболе. В Боливии ему приходилось нелегко: он скучал по своей семье и друзьям и не был уверен, как долго еще сможет выносить разлуку с домом. Аргентинцы чрезвычайно любят свой дом. Однако, пока мы говорили о футболе, он сиял от уха до уха, оживленный и воодушевленный. После встречи с ним я пообещал навестить его в Росарио, и, и как только мое пребывание в Аргентине подходило к концу, я сел в автобус, направлявшийся на северо-запад, в провинцию Санта-Фе.
Именно Лусио объяснил мне, что на самом деле означает это противостояние для города Росарио. С истинным чувством аргентинской мелодрамы когда Лусио учился в школе группа его товарищей разделилась надвое. Они просто не могли ужиться друг с другом. Примерно в возрасте 13-14 лет футбольное соперничество — и то, как оно влияло на их взаимодействие между собой — стало слишком сильным, и единственным решением было разделить посередине: lepras налево, canallas направо. Лусио также рассказал мне историю Фонтанарросы о легендарном дерби 1971 года.
Роберто El Negro Фонтанарроса был писателем и карикатуристом из города — rosarino — и большим поклонником «Сентраль». Его история, озаглавленная «19 декабря 1971 года», разворачивается во время полуфинала между «Ньюэллс Олд Бойз» и «Росарио Сентраль», который проходил на «Эль Монументаль» в Буэнос-Айресе. Это был полуфинал, в котором решалось, кто сыграет с «Сан-Лоренсо» в финале чемпионата лиги, который, в свою очередь, уже обыграл по пенальти «Индепендьенте». Формат в то время предусматривал, что две группы соревновались в формате лиги, играя друг с другом только один раз, причем две лучшие команды из каждой группы играли своеобразный плей-офф. «Индепендьенте», победитель Зоны А, встретился с «Сан-Лоренсо», занявшим второе место в Зоне В, в то время как команда Зоны А, занявшая второе место, «Ньюэллс», встретилась с победителями Зоны В — «Сентраль». Если бы «Ньюэллс» набрали еще одно очко в Зоне А, они были бы отделены от «Сентраль» и, возможно, встретились бы в финале, который — по воле судьбы — должен был состояться на стадионе «Ньюэллс».
Вплоть до 1971 года ни одна команда из «провинций» никогда не выигрывала чемпионат Аргентины. Команды из столицы обладали монополией на чемпионский титул, но в декабре 1971 года ситуация должна была измениться. Однако победа «Росарио Сентраль» со счетом 2:1 над «Сан-Лоренсо» в финале менее важна, чем полуфинал против «Ньюэллс». Это был первый раз, когда две команды встретились в матчах на выбывание, победитель получает все. Важность матча, а также то, как он был выигран, привели к тому, что он стал неотъемлемой частью городского фольклора. История Фонтанарросы лишь дополняет его легендарный статус.
19 de diciembre de 1971 — предположительно вымышленная история. Это не мешает людям верить, что она произошла на самом деле. Футбольные романтики любят, когда граница между футбольным фактом и футбольным вымыслом неразличима. Именно в этом пространстве и создается фольклор. Это более, чем просто относится к южноамериканскому futbolero [футбольному болельщику]. Когда Лусио рассказал мне эту историю, он добавил, что неясно, правда это или нет. То, что это могло произойти, не вызывает сомнений из-за любви аргентинцев к футболу и их суеверий.
История Фонтанарросы рассказывает о похищении. Главные герои решают похитить мужчину, отца одного из друзей. Против его собственной воли и вопреки предписаниям врача отца везут за 290 километров на машине на «Эль Монументаль», чтобы тот посмотрел полуфинал против «Ньюэллс». El viejo [отец] никогда не видел, чтобы «Сентраль» проигрывал «Ньюэллс», но он старел, и у него было слабое сердце, его врач посоветовал ему держаться подальше от больших игр и не волноваться. Он удалился в сельскую местность, дабы вести более спокойную жизнь. Но с репутацией талисмана удачи «Сентраль» — их cábala — viejo был вынужден отправиться в столицу.
Его присутствие на стадионе сработало. «Сентраль» выиграл со счетом 1:0 благодаря удару головой в падении — una palomita — от Альдо Педро Поя. История Фонтанарросы заканчивается тем, что отец получает сердечный приступ во время финального свистка, увидев, как его команда обыграла противника и вышла в финал плей-офф лиги.
«Счастье на лице этого старика, братишка, безумие эйфории! Это был самый счастливый день в его жизни. Безусловно, БЕЗУСЛОВНО, самый счастливый день, потому что я обещаю, что радость, которую он испытал в тот момент, была чем-то невероятным. И когда я увидел, как он упал, ударившись о землю, как будто в него ударила молния, бедняга, я подумал: "Какое это имеет значение!" Чего еще он хотел бы, кроме такой смерти? Вот так умереть за нас, Canalla. А остаться в живых, ради чего? Чтобы прожить еще два или три дерьмовых года, как он жил, в чулане, униженный своей женой и всей семьей. Лучше умереть вот так, братишка! Он умер, прыгая, счастливый, обнимая парней, на открытом воздухе, с радостью от того, что надрал задницу прокаженным на всю оставшуюся вечность! Вот как надо умирать, до такой степени, что я завидую ему, братишка, клянусь, я ему завидую! Потому что, если бы можно было выбрать способ умереть, я бы выбрал именно этот, братишка! Я бы выбрал именно этот!»
Примечание об аргентинском испанском, так называемом argento: «надрать кому-нибудь задницу» (romper el orto de alguien) означает убедительно обыграть соперника или выиграть чрезвычайно важную игру. «Сентраль» надрал задницу «Ньюэллс», одержав победу в полуфинале со счетом 1:0 в столице.
Тема остановок сердца и сердечных приступов во время футбола в Аргентине является повторяющейся. Когда «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт» сыграли свой печально известный финал Кубка Либертадорес 2018 года, радиостанция решила транслировать игру как можно более спокойно, чтобы люди, страдающие проблемами с сердцем, могли слушать, не слишком волнуясь. Радиостанция AM550 Colonia, поддерживаемая Аргентинским обществом кардиологов (и брендом газированной воды в бутылках), гарантировала, что вся передача будет почти монотонной, без драматизации самых захватывающих — или опасных — эпизодов игры, чтобы снизить частоту сердечных сокращений.
Другим известным персонажем современного аргентинского футбольного фольклора является мужчина средних лет Сантьяго El Tano Пасман. El Tano (прозвище итальянцев) был тайно заснят на видео своими детьми, наблюдающими, как его дорогой ему «Ривер Плейт» проигрывает в первом матче плей-офф за вылет. На видео, снятом из-за любимого кресла Пасмана в гостевой спальне, мужчина смотрит маленький старый мерцающий телевизор. Пасман сидел прямо перед экраном, крича и ругаясь, с каждым разом все более творчески и яростно. Крича на тренера «Ривера» через телевизионный экран, El Tano орал: «Джей Джей Лопес, мать твою ****, ты носил футболку "Боки"», — имея в виду одного из 93 игроков, игравших как за «Боку», так и за «Ривер Плейт». Команда Джей Джей Лопеса проиграла первый матч и вылетела после домашней ничьей 1:1 во втором, к тому времени видео стало вирусным (еще до того, как слово «вирусный» вошло в общепринятую терминологию).
Во время ответного полуфинального матча Кубка Судамерикана 2014 года, когда я сидел под Los Borrachos del Tablón на «Эль Монументаль», дома у El Tano случился инсульт. Перед игрой он прошел обследование, и ему разрешили смотреть игру, приняв несколько таблеток, дабы успокоиться. Он пережил вылет своего клуба в Ла Б, а три года спустя перенес инсульт, и стал авторитетом в вопросах давления, наблюдая за испытаниями и невзгодами своей команды. У него часто берут интервью перед крупными играми, например, перед финалом Кубка Либертадорес его команды 2018 года против «Боки».
В отличие от Tano, отец главного героя в истории Фонтанарросы пусть и скончался, но голкипер Альдо Педро Пой продолжает переживать свою palomita каждое 19 декабря в течение последних 49 лет. HOY SOY POY они говорят в одной половине Росарио: «Сегодня я — Пой». (Как всегда, по-испански это звучит намного лучше.) В 2021 году исполнится 50 лет со дня этого гола, и следует ожидать особого способа отметить этот день. В превосходной книге Джонатана Уилсона «Ангелы с грязными лицами», посвященной истории аргентинского футбола, в главе 31 «Маленький голубь» есть интервью с Пойем, где он говорит, что до сих пор каждая инсценировка удара в падении головой попадала в сетку ворот. Он боится подумать, что произойдет — с «Сентраль», с ним самим, со вселенной — если он промахнется. Таково суеверие аргентинского футбола. Родившийся в 1945 году, наступит время, когда он больше не сможет бросаться под призывной кросс (или выброшенный из-за боковой мяч).
Показанное мне Лусио видео этой инсценировки продолжительностью 1:21 минуту было с участием Эрнесто Гевары, сына самого знаменитого сына Росарио, Эрнесто Че Гевары. Стоя на сухом поле где-то в городе, Эрнесто младший мягко бросает мяч на Пойя, который к нему бросается. Удар головой легенды Canalla пролетает мимо застывшего вратаря, и Пой оказывается в объятиях Гевары, а толпа несется вниз, вторгаясь на поле для последующих празднований.
После четырех недель в Патагонии я отправился в Росарио. Я был готов вернуться в города, чтобы немного насладиться летним теплом и футболом. «Эль Колосо дель Парк» — так называлась площадка до ее переименования в честь Бьелсы — расположен в большом парке в самом центре города. Это идеальное место, чтобы выпить пару кружек пива перед игрой, а когда ты проголодаешься, на улицах стоят грили, где подают мясо на гриле. Я купил себе choripán [аргентинский бутерброд] и запил его пивом.
В городе было жарко при температуре 35°C, и почти каждый мужчина на стадионе был без верха. Рядом со мной лысый мужчина лет 50-ти демонстрировал свои татуировки с портретами Перона и Эвиты. На табло счет был 0:0, и игра принесла разочаровывающе предсказуемый результат. Несмотря на то, что я бы с удовольствием услышал рев домашних болельщиков, ближе к концу игры я втайне желал успеха «Сентраль» каждый раз, когда они атаковали. Я хотел увидеть гол. Кроме того, после матча я оставался у Лусио.
Избежать поражения было самым важным. Подобно моей собственной матери, когда «Арсенал» играет с «Тоттенхэмом» (из-за разногласий между ее двумя сыновьями), большинство матерей в Росарио надеялись на ничью в дерби в Росарио. Риск убийств после победы в clásico rosarino для любой из сторон значительно возрастает, так как в знак празднования болельщики выходят на улицы. Культовый городской памятник Флага — это место, куда стекаются фанаты команды-победительницы, но празднования проходят по всему городу, и победоносные фанаты противостоят соперничающим болельщикам.
Я и раньше пытался достать билеты на дерби Росарио. Вскоре после чемпионата мира в Бразилии мы с Гизелой отправились в Росарио, чтобы познакомиться с ее семьей. Я сказал ей, что хочу поехать на матч «Ньюэллс» против «Сентраль», поэтому мы выбрали для поездки выходные в дерби в конце 2014 года. Игра проходила на стадионе «Сентраль» — «Эль Хиганте де Арройито» («Великан маленького ручья»), прямо на берегу реки Парана. Гизела смогла бы достать мне билет, если бы это была домашняя игра «Ньюэллс», как она сказала, но заполучить билет у болельщиков «Сентраль» было сложно. Благослови ее Господь, она расспрашивала многих друзей из своего родного города, но безрезультатно. Большое asado в субботу вечером, встречаясь с ее родителями, братьями-близнецами и двумя сестрами, испытывало мой испанский с этими ужасно неловкими моментами «тссс, он собирается говорить», когда я отваживался открыть рот.
В попытке наладить связь с отцом Гизелы, который раздувал тлеющие угли на parrilla [решетке] в их маленьком саду, я спросил его о завтрашнем матче. Я знал, что смогу поговорить с ним о футболе, несмотря на мое слабое знание испанского. Беседа о футболе текла своим чередом, как и пиво — литровые бутылки Stella Artois регулярно доставались из холодильника. Следующий день был разительным контрастом. Не достав билет, я смотрел дерби с семьей в их гостиной. В тишине. «Ньюэллс» особо радоваться было нечему — «Сентраль» победил со счетом 2:0, и разговоров о футболе больше не было. Разговоров в принципе больше не было.
Чтобы развеять чары тишины и уныния, мы прокатились на машине родителей Гизелы. Мы поехали к фаллическому памятнику Флага, где в большом количестве собирались las canallas. Со светло-сине-белым флагом Аргентины, развевающимся в 70 метрах над их головами, на уровне улицы развевались желто-синие флаги, зажигались сигнальные ракеты, восторженные фанаты подпрыгивали, устраивая праздник обмахивания лица. Мы припарковались и пошли туда, чтобы понаблюдать за ними, завидуя тому факту, что они выиграли право праздновать по такому случаю.
Однако в других частях города людей убивали. В те выходные погибло два человека. Во-первых, мы прочитали о 39-летнем мужчине, которого разъяренный болельщик «Ньюэллс» застрелил из окна машины, когда группа фанатов «Сентраль» праздновала на улице. Другой жертвой был 22-летний canalla, которому нанесли ножевое ранение, хотя в реестре смертей, связанных с футболом, благотворительной организации Salvemos Al Fútbol («Давайте спасем футбол») было записано, что похоже его зарезал другой болельщик «Сентраль». Обе жертвы скончались в больнице.
Росарио стал невероятно жестоким городом из-за банд наркоторговцев, в большей степени, чем любой другой аргентинский город. Когда проводятся футбольные матчи, зачастую происходят смертельные случаи. Такова интенсивность того, что город столь поглощен футболом, а на заднем плане грохочут другие напряженные события. Но это также связано с интенсивностью соперничества. В Буэнос-Айресе, несмотря на всю его любовь к игре, много команд, и пока играется матч «Бока» - «Ривер», остальная часть города занимается своими делами. Или, может быть, наблюдает за игрой как нейтральные болельщики. Футбол там, безусловно, напряженный, но ничто не сравнится с Росарио, где сосредоточенность перед дерби и после него не имеет себе равных.
Вернувшись в 2019 год и обратно в дом Лусио, мой содержатель рассказывал мне о «дружбе» «Сентраль» с командой под названием «Чакарита Хуниорс». Чакарита была районом рядом с Коллехиалес, где я жил бо́льшую часть своего времени в Буэнос-Айресе, и я часто ходил туда пешком с десяток минут, чтобы перекусить или сесть на автобус. Стадион «Чаки» находится за чертой города, примерно в 15 минутах езды на поезде.
Площадка «Чакариты Хуниорс» была в моем списке мест для посещения. Многие местные жители говорили мне, что район Сан-Мартин, где находилась стадион, был немного спорным. Лусио сказал мне, что он всегда хотел пойти посмотреть, как они играют, из-за этой дружбы. Дружба клубов — понятие чуждое большинству британских болельщиков, но она чаще встречается в Южной Америке или на европейском континенте, особенно в Италии. Естественно, как и во многих дружеских отношениях, эти amistades [дружбы] могут быть не столь долговечными. Есть много примеров недолговечных отношений, которые распались из-за небольших размолвок. Но не «Сентраль» и «Чака»: у них 60-летняя связь.
Спустя месяц после дерби Росарио и возвращения в Буэнос-Айрес мы с другом-ирландцем наконец-то пошли посмотреть на команду «Депортиво Морон». Она была в списке с тех пор, как узнал об этой команде шесть лет назад. И в первую очередь из-за названия. Стадион находится в 30 минутах езды на поезде от центра Буэнос-Айреса и в 20 минутах ходьбы от города Морон. Это было немного похоже на поездку на поезде из Лондона в Кроули, из высоких зданий и шума и суеты большого города, прибывая в небольшой, несколько более простой городок.
Матч не был особенно важным событием. «Морон» принимал команду под названием «Браун Адроге». Стадион был далеко не заполнен. Мы заняли свои места в задней части бетонной трибуны. Через несколько минут любопытные болельщики «Морона» подошли поболтать, приветствуя нас и прося сфотографироваться с гринго. Очевидно, для них было необычно принимать иностранных гостей. И Киллиан, и я теперь свободно говорили на этом языке с аргентинским акцентом. Местным жителям всегда было забавно слышать, как иностранец говорит на их испанском, и новизна нашего визита удвоилась.
К концу матча — поражение домашней команды со счетом 0:1, еще одна игра без того, чтобы болельщики хозяев праздновали гол — мы сами завели новых друзей. В следующий раз, когда мы приедем, они обещали, что у нас будет asado и muchas birras [много пива]. Их следующая домашняя игра была против их самых ненавистных соперников, «Нуэво Чикаго». Несколько дней спустя я получил сообщение о том, что радиостанция в городе Морон хотела взять интервью у норвежца, который был на игре, но мне так и не позвонили.
Я был разочарован, пропустив их дерби с «Нуэво Чикаго». Ясно, что не из-за самого футбола. Я хотел навестить своих новых друзей и поговорить о старых друзьях «Морона». Club Deportivo Morón и Club Atlético Tigre были amigos [друзьями] с момента матча в 1975 году. Игровой день начинался как и любой другой. Две группы barra brava, которые годами ненавидели друг друга, встретились перед игрой, чтобы подраться. Это было чрезвычайно жестокое столкновение, даже для страны, еженедельно переживающей случаи крайнего насилия и внутреннего терроризма в ходе подготовки к военному перевороту и последующей «грязной войне». Когда предматчевая битва закончилась, болельщики пообещали продолжить после игры второго дивизиона на стадионе «Морона» — «Эстадио Франсиско Урбано».
Но две barras не стали драться друг с другом после матча. Матч был прекращен. В конце первого тайма пьяный полицейский достал пистолет и выстрелил в футбольный мяч, который катился мимо него по земле. Фанаты «Тигре», стоявшие ближе всех к полицейскому, не могли поверить своим глазам и начали насмехаться над ним. Офицер не мог вынести оскорблений. Он несколько раз выстрелил в толпу, случайно попав в одного из самых важных членов их barra, El Negro Самору. El Negro выжил, но следующие несколько месяцев провел в больнице.
Смех фанатов «Тигре» превратился в ярость. Разгневанные, они попытались добраться до полицейского. В знак солидарности болельщики хозяев поля вступили в драку с полицией. Последовал бунт, и игра была приостановлена. Обе группы болельщиков вместе покинули стадион, чтобы найти полицейского, которого его коллеги взяли под стражу. Фанаты «Морона» и «Тигре» сели в автобусы друг друга и направились к местному полицейскому участку, где, как они подозревали, находился полицейский. Беспорядки продолжались за его пределами, с обеих сторон раздавались выстрелы.
С этого дня два клуба были связаны навсегда. Tigre y Morón, un sólo corazón, поют они: «"Тигре" и "Морон" — одно сердце» (рифмуется по-испански). Эти отношения были проверены с самого начала. Всего через два года после инцидента, который укрепил их дружбу, «Тигре» обыграл «Морон» и отправил последних в третий эшелон аргентинского футбола. Но узы были слишком сильны, чтобы это на них повлияло. Когда мы посетили «Эстадио Нуэво Франсиско Урбано», мы не только увидели людей в футболках «Тигре» на домашней трибуне, но и болельщиков «Морона» с татуировками «Тигре». Что касается футбольной дружбы, то она одна из самых крепких. Если бы я с первого дня приезда в Аргентину знал о «Тигре» - «Морон», я бы внес в свой список одну из их встреч.
Всего через несколько недель после матча «Депортиво Морон» против «Браун Адроге» я болтал с татуировщиком в городке Хаэдо. Я рассказывал ему о том, как ходил на стадион. Его лицо стало серьезным, удрученный взгляд распространился от бровей до рта. Хуан регулярно ходил со своими друзьями посмотреть на местную команду «Морон». Но он не был на стадионе с 6 декабря 2000 года. Это был день, когда его лучшего друга подстрелила полиция, выстрелив в него трижды. Мариано Гуарас — в возрасте 17 лет — стал 200-й жертвой насилия в аргентинском футболе. Когда ты входишь на трибуну за воротами на стадионе «Нуэво Франсиско Урбано», там есть фреска в его честь. Я сфотографировал его во время матча, не зная истории, но было ясно, что объект фрески скончался. Как он умер, там не говорилось. Я показал ему фотографию его друга, которую сделал сам. Запах травки в его студии и громкая панк-музыка внезапно совершенно не гармонировали с атмосферой. Он сменил тему, он хотел узнать о поджоге норвежских stav [шестовых] церквей норвежскими же энтузиастами блэк-метала.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
