Кристофер Хилланд. «Слезы на Бомбонере»: 3. Замученный Маркитос в «Дефе»
Предисловие/Введение/Список важных фраз
Эпилог/Список игр/Благодарности/Фото
***
Болельщик «Арсенала де Саранди» Сантьяго, который наслал на меня тот первый аргентинский поцелуй, был не из Авельянеды, а из Нуньеса. Шикарный северный район Нуньес был более известен благодаря «Ривер Плейт» и стадиону на котором играют сборная Аргентины «Эль Монументаль», нежели другим командам, которые также называли эту часть Буэнос-Айреса своим домом. В этом районе было четыре команды, расположенные на небольшом расстоянии друг от друга: «Платенсе», «Дефенсорес де Бельграно», «Экскурсьонистас» и «Ривер Плейт». Defe — команда третьего эшелона — была еще одной командой, которую он поддерживал, и через месяц после матча «Арсенал» - «Химнасия» он повел меня на игру туда.
Я пробыл в Буэнос-Айресе месяц и только что закончил четырехнедельный интенсивный курс преподавания английского языка. Интенсивный с точки зрения количества времени, затраченного на курс, но также и нагрузки, связанной с подготовкой и проведением занятий. Ожидается, что на второй день курса будущие учителя впервые встанут перед классом, чтобы преподавать английский язык. Мысль о том, чтобы стоять перед классом нетерпеливых студентов усугублялась моим серьезным незнанием английской грамматики. Я едва мог объяснить, что такое существительное. Мы просто мало изучали грамматику в моей «не особо общеобразовательной» общеобразовательной школе. Что делало этот процесс еще более пугающим, так это то, что другие люди на курсе — 11 британцев и одна аргентинская девушка — будут находиться в классе и наблюдать, ободряюще делая заметки о твоей работе в течение 45-минутного занятия.
В первый вечер курса я потратил несколько часов на подготовку урока к следующему дню и просыпаясь во вторник нервничал, зная, что мне нужно выступать. Это был бы первый из примерно десяти классов, в которых мне пришлось преподавать, чтобы закончить курс; к десятому классу я действительно начал получать удовольствие от преподавания, что было хорошим знаком, поскольку преподавание английского языка было единственной перспективой дохода для только что переехавшего в страну меня. Студентам было легче, так как они хотели, чтобы их «учащийся» учитель преуспел. Класс состоял в основном из пожилых дам, которые были либо на пенсии, либо просто не работали (это была богатая часть Буэнос-Айреса) и поэтому могли посещать бесплатные двухчасовые занятия по английскому языку каждый день с понедельника по пятницу. Они были нашими подопытными кроликами, но их материнские инстинкты помогли, и они вели нас через это испытание.
На курсе я воссоединился с болельщиком «Барнета», с которым познакомился несколько лет назад. Барнет в северном Лондоне — это место, откуда родом моя английская семья, и ФК «Барнет» всегда был моей второй командой. Я несколько раз бывал на «Андерхилле», и когда им выпало играть на выезде против «Чарльтон Атлетик» в матче за Джонстоунз Пейнт Трофи, мне захотелось поехать туда из Брайтона. Отправляясь сам по себе на своей первый выездной матч «Барнета», на станции Клэпхэм Джанкшен я разговорился с двумя болельщиками. Они ездили с «Барнетом» по всей стране. Они взяли меня под свое крыло: мы нашли выездной паб, чтобы выпить пива, и вместе стояли на трибунах. «Барнет» проиграл со счетом 1:4, и мы расстались, не обменявшись номерами телефонов.
Четыре года спустя, когда наша группа из 12 преподавателей английского языка-стажеров наслаждалась своим первым перерывом на чай после интенсивного курса, я случайно услышал, как Марко сказал одному из преподавателей, что он фанат «Барнета». Потом меня осенило: это был тот самый Марко, рядом с которым я стоял на трибуне на стадионе «Вэлли». Повторная встреча на старом стадионе ФК «Барнет» «Андерхилле» была бы более вероятной, но встреча в небольшом языковом институте, на курсах преподавания английского языка в Буэнос-Айресе — каковы шансы? Ни один из нас не узнал другого; только когда я сопоставил его имя и его клуб, я понял, что не может быть много болельщиков «Барнета» по имени Марко, чьи родители управляют итальянским рестораном в Уитстоуне, через дорогу от того места, где выросла моя мама. Во второй раз нам уже удалось стать хорошими друзьями.
Четыре недели спустя, с новым приятелем и пройденным курсом, я мог расслабиться. Я хотел пойти на матч. Сантьяго сказал, что Defe играет дома, и мы пошли. Клуб представлял собой интересное сочетание в шикарных районах Бельграно и Нуньес. Это преимущественно районы, принадлежащие к высшему классу. Авенида Либертадор пронизывает всю северную часть города — от центра рядом с открыточно-знаменитым Обелиско и Авенида 9 де Хулио, мимо Реколеты и Палермо, прежде чем добраться до Бельграно и Нуньеса. Именно здесь, перед городской чертой, Авенида Либертадор становится домом для теннисных кортов, полей для гольфа, тренажерных залов и частных загородных клубов только для членов (некоторые из которых даже сегодня не допускают членства женщин).
«Эстадио Хуан Паскуале», кажется, прячется среди всего этого. На углу, арьергардом примыкая стадиону, находится Старбакс. В день матча можно увидеть крепко сбитых футбольных болельщиков, похожих на barra brava, которые слоняются туда-сюда, попивая пиво и Fernet y Cola [коктейль, состоящий из итальянского особо горького и крепкого травяного бальзама фернет и колы], в то время как одетые по последней моде молодые студенты блуждают по сетевой кофейне с кондиционером.
Кто выглядел здесь наиболее неуместно? Интересно, что ни те, ни другие. Хотя ни одна из групп людей не имела много общего с другой, обе, казалось, уважали существование другой. На самом деле мужчины и женщины, девочки и мальчики, выходящие из Старбакс, вероятно, сами были футбольными болельщиками и людьми, которые не испытывают благоговения или страха перед футбольными толпами.
Defe был гордым клубом, но он более 90 лет не играл в высшем дивизионе. Ариэль El Burrito Ортега — el burrito означает «маленький ослик», интригующее прозвище — завершил карьеру в клубе на правах аренды из «Ривер Плейт», вернувшись в стан Los Millonarios [Миллионеров — прозвище команды «Ривер Плейт»] после выступлений в Испании, Италии и Турции. К сожалению, «маленький ослик» завершил карьеру за год до моего визита на их стадион. Его посещаемость варьировалась от 1500 до 7000 по серьезному случаю; матч, на котором мы присутствовали, вероятно, был ближе к нижней границе этой шкалы.
Санти объяснил, что поддержка небольшого клуба в Аргентине не для слабонервных. «Падения постоянны, а взлеты редки и далеки по времени друг от друга». «Похоже на многие команды низших лиг в Англии», — подумал я. Если бы футбол был нацелен на победу, зачем кому-то поддерживать эти команды, когда поддерживать «Ривер Плейт»/«Боку Хуниорс» или «Ливерпуль»/«Манчестер Юнайтед» было проще? Но в небольших клубах — в Аргентине, как и в Великобритании — к ним больше относятся как к сообществу, «семейной атмосфере», как описал это Санти. Вдобавок к этому стадионы были намного меньше, и ты был более близок к игре. «Ты можешь встать прямо рядом с тем, кто подает угловой, и отвлечь его».
«Мне также нравится, что, несмотря на то, что это небольшая команда, у нас есть наши дерби, наше соперничество, наши байки и легенды о вещах, которые произошли в прошлом — как и у любой другой команды. Наше самое крупное дерби — против «Экскурсьонистас» — еще одной небольшой команды из barrio [района], чей стадион находится примерно в трех километрах от нашего. Мой любимый эпизод истории произошел 27 мая 1995 года. «Экскурсьонистас» дерьмово проводили свой сезон в старой Примере B и если бы проиграли, то были близки к вылету — у нас было с ними дерби, и мы обыграли их со счетом 2:0, и все. Они почти 25 лет оставались в четвертом дивизионе! Человек, забивший эти два гола, Альманса, является героем местного населения — он время от времени приходит в клуб и воспроизводит второй гол, который он забил в тот день. Игра запомнилась как одна из самых важных побед в нашей более чем 100-летней истории. Скидывание своих соперников в более низкий дивизион — это, возможно, лучшее, что может случиться с тобой в аргентинской футбольной культуре, даже больше, чем чемпионский титул. Я не преувеличу, если скажу, что с тех пор об этом пели в различных футбольных кричалках в каждом матче Defe».
Мы допили наше пиво и пошли искать вход на площадку. Мы прошли мимо фрески с изображением молодого человека, одетого в форму в красно-черную полоску. Это был Маркитос Цукер, и мы входили на крытую трибуну за воротами, которая носила его имя.
Маркитос был сыном известного аргентинского актера Маркоса Цукера. Как политический активист он стал одним из примерно 30 тысяч «исчезнувших» аргентинцев, ставших жертвами жестокой военной диктатуры с 1976 по 1983 год.
Аргентина, как и остальная Латинская Америка, за последние 100 лет пережила бурные времена с несколькими военными переворотами и диктатурами. К 1970-м годам в Аргентине уже произошло шесть военных переворотов XX века, и большинство латиноамериканских стран находились под военным правлением. В начале-середине 1970-х годов произошли такие гражданские беспорядки, что они граничили с гражданской войной, со взрывами на улицах Буэнос-Айреса и похищениями людей по обе стороны политического спектра. Будучи сам свергнутым в результате военного переворота в 1955 году, Хуан Доминго Перон в 1972 году вернулся из изгнания в Аргентину. Однако два года спустя он умер. Третья жена Перона, Исабелита [не путать с прежней женой Перона Эвитой, которая также активно принимала участие в жизни страны], стала президентом, но ее непригодность для этой работы образовала огромный вакуум власти. Что привело к гражданским беспорядкам, граничащим с гражданской войной, с политическими убийствами каждые пять часов и взрывами бомб каждые три часа в разгар беспорядков.
Не сумев стабилизировать ситуацию, Исабелита была свергнута 24 марта 1976 года и заменена генералом Хорхе Рафаэлем Виделой, новым военным диктатором Аргентины. На самом деле многие аргентинцы были рады положить конец разгоревшемуся на улицах Буэнос-Айреса и других городов конфликту, но то, что последовало за этим — так называемая «грязная война» — была выше всяких разумных сил.
Кампания государственного террора привела к тому, что любой, кого считали «подрывным» или политически настроенным против военной хунты, хватался на улице из одного из Фордов Фальконов тайной полиции. Неизменно, подозреваемые подвергались пыткам по прибытии в секретные концентрационные лагеря и, за редким исключением, убивались или «исчезали». Пленников, взятых на улицах Буэнос–Айреса, доставляли в ESMA — Escuela de Mecánica de la Armada, или Военно-морскую школу механиков, расположенную в том же районе, что и «Дефе», «Платенсе» и «Ривер Плейт». Клуб «Атлетико Ривер Плейт» получил свое название от реки в двух шагах от «Эль Монументаль», той самой реки, в которую пленников сбрасывали с самолетов на верную смерть. Именно тогда, когда на уругвайских пляжах начали прибивать тела, новости о внесудебных казнях попали в заголовки газет по всему миру.
Я достал роман «Полет» Орасио Вербицкого «Признания аргентинского Грязного Воина» перед переездом в Аргентину. Военнослужащий вооруженных сил, принимавший участие в двух таких «смертельных полетах», подошел к известному левому журналисту в метро Буэнос-Айреса в начале 1990-х годов. Казалось бы, без угрызений совести Адольфо Силинго рассказал Вербицкому все о своем участии в Процессе национальной реорганизации государства. Силинго говорил, как заключенным делали инъекции, предполагая, что им делают прививки перед переводом в тюрьму в другой части страны. Но вместо этого им давали успокоительное, оставляли податливыми, но не в полном сознании, перед их «переводом». Он признал, что некоторые заключенные просыпались, когда их собирались выбросить из дверей военного самолета.
Я прочитал эту книгу за считанные дни, и меня преследовали мысли об ужасах, которые видел этот город. Форды Фалькон стали символом террора, и при виде одного из них, едущего по дороге, у многих аргентинцев по спине бежали мурашки. После прочтения книги я часто видел старые Форды Фалькон, невинно припаркованные по соседству, и это заставляло меня задуматься о том, что я прочитал, почти переносясь в то десятилетие. Но я никогда не мог понять, через что прошли люди.
Некоторые аргентинцы были чувствительны к обнародованной информации о количестве смертей. Дважды я сталкивался с тем, что кто-то возражал против разговоров о 30 тысячах исчезнувших argentinos. «Их было всего 8000!» Я чувствовал, что это был странный способ отрицать жестокость и ужасы диктатуры: 8000 погибших и пропавших без вести — это все еще очень много жертв.
ESMA был самым крупным и печально известным из всех подобных подпольных мест лишения свободы в Аргентине и расположен прямо напротив стадиона «Дефенсорес де Бельграно». Фреска с изображением Маркитоса Цукера обращена к бывшей военно-морской базе, где, скорее всего, он был лишен жизни. Когда фреска была заказана, тогдашний президент Defe сказал, что портрет Маркитоса защитит вход на стадион и болельщиков, послеживая за его клубом.
Двумя страстями Маркитоса были футбол и политика. За свою политическую деятельность в 1977 году он был схвачен на улице Буэнос-Айреса и содержался под стражей почти 50 дней, пока в конце концов не был освобожден. Он был одним из счастливчиков и впоследствии бежал из страны, переехав в Бразилию, а затем в Испанию. Но в 1979 году он вернулся в Аргентину. Диктатура не дала ему второй возможности. Больше Маркитоса никто не видел.
В 1975 году в Аргентине проживало 25 миллионов человек по сравнению с 45 миллионами в 2020 году. Примерно 30 тысяч человек из 25 миллионов жителей исчезли, что эквивалентно более чем одному на каждую тысячу человек. «Ривер Плейт» и стадион «Эль Монументаль» вмещают более 70 тысяч человек. В попытке представить масштабы ужаса в контексте, представьте, что тысячу футбольных фанатов выводят с матча сборной Аргентины, забирают их со своих мест и отправляют их в места не столь отдаленные. Никто не знает, куда их забрали. Они исчезли. И вот пустая секция служит предупреждением остальным о том, что незаконное и тайное содержание под стражей, пытки и смерть являются последствиями жизни в обществе, которым правит хунта. Тебе даже не обязательно быть виновным в преступлении, не говоря уже о том, чтобы подозреваться в каком-либо преступлении, чтобы стать жертвой подобного наказания.
Я несколько раз был в ESMA. Бывшая военная база была преобразована в мемориальный комплекс и музей. Это респектабельно стильное место, но, тем не менее, от его посещения кровь стынет в жилах. Ужас живет в стенах. Видеозаписи, фотографии, вещи жертв и их истории вызывают глубокую печаль у людей, которых ты не знал и которых ты никогда не встретишь. У меня были студенты, которые рассказывали о членах семьи, исчезнувших в подростковом возрасте. Я учил 17- и 18-летних студентов, которые никогда не увидятся с дядей и тетей, чей возраст они уже переросли. Меня глубоко тронуло, когда я услышал, как следующее поколение аргентинцев говорит о грязной войне, которая произошла до их рождения, но повлияла на их жизнь спустя 35 лет после этого факта.
Мой друг пришел на игру Defe, а позже отправился на экскурсию по ESMA. Во время его экскурсии по объекту с гидом, когда они шли по холодным узким коридорам одного из зданий, одна дама не выдержала. Она безудержно рыдала. Она выпалила, что ее задержали в ESMA в конце 1970-х годов и что сегодня она впервые вернулась сюда. В то время как я был поражен, мой приятель Роб покинул музей с еще большим горем, встретив одну из немногих жертв, переживших грязную войну. Надеюсь, этот визит послужил для нее облегчением и помог ей хотя бы частично смириться с тем, через что она там прошла.
На фоне этого жестокого насилия чемпионат мира 1978 года проходил в Аргентине. Хунта — армия, флот и военно–воздушные силы, все вместе — находилась у власти всего два года. Международные правозащитные организации оказывали давление с целью бойкота турнира, и говорят, что финалисты 1974 года в Нидерландах рассматривали возможность отказа от участия в чемпионате мира. В итоге Oranje [оранжевые, прозвище сборной Нидерландов] отправились на турнир, пусть и без Йохана Кройффа. Многие подумали, что это было политическое заявление Кройффа, но он написал в своей автобиографии, что остался дома по причинам, связанным с угрозами его семье в Барселоне, никак не связанным с ситуацией в Аргентине. Даже без своего талисмана голландцы были фаворитами и прошли через два групповых этапа вплоть до финала. Аргентина справилась со своей турнирной сеткой, хотя и с обвинениями в договорных матчах.
Как и в случае с любым турниром, проводимым в условиях диктатуры, возникли вопросы относительно законности первой победы Аргентины на чемпионате мира. Формат чемпионатов мира вплоть до 1978 года постоянно менялся, как в формате плей-офф, так и в формате мини-лиги. В 1978 году две лучшие команды из четырех групп выходили в две новые группы по четыре команды, а победители этих двух групп второго этапа встречались в финале. Не было ни четвертьфиналов, ни полуфиналов, как это обычно бывает в современных турнирах на выбывание.
В своем последнем и решающем матче второго этапа группового этапа Аргентине нужно было обыграть достойную команду Перу с разницей в четыре мяча. Бразилия возглавляла группу и вышла бы в финал, если бы Аргентина не сотворила чудо. Игра проходила в городе Росарио, на стадионе «Росарио Сентраль», «Эль Хиганте де Арройито». Аргентина выиграла со счетом 6:0. Это был ошеломляющий результат. Los Incas [Инки — прозвище сборной Перу] выиграли свою первую группу, финишировав выше соперников Аргентины по финалу, сборной Нидерландов, и пропустили всего четыре гола. Но против сборной Аргентины Перу не за что было играть, кроме гордости. Или, может быть, самосохранения.
Генерал Хорхе Рафаэль Видела был лидером хунты и фактическим президентом Аргентины во время чемпионата мира. Видела не любил футбол, но он понимал, что игра способна отвлечь внимание от зверств его диктатуры к потенциальной национальной радости от победы на первом чемпионате мира в стране. Перед игрой со сборной Перу Видела в сопровождении бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера, бывшего там из-за операции «Кондор», посетил перуанскую раздевалку. Естественно, никто не знает, что было сказано в той раздевалке, но, конечно, результат вызвал подозрения.
Обсуждались и другие заговоры. Одно предполагает, что военная диктатура Аргентины заключила сделки с тогдашней военной диктатурой Перу на кукурузу (предположительно, один миллион тонн). Другой говорил о возвращении аргентинских диссидентов, заключенных в перуанских тюрьмах.
Слухи о взяточничестве также были обычным явлением, и им поверили, когда перуанский игрок Родульфо Манзо заявил, что его национальную сборную купили и приказали сдать игру. Давая подобные комментарии, Манзо играл в Буэнос-Айресе. Он понял, что не будет популярен среди правящей хунты, и всего через 15 дней покинул «Велес Сарсфилд», сбежав из страны на мотоцикле и оказавшись в эквадорском «Эмелеке». Ходят слухи, что он проехал почти 5 тысяч километров между Буэнос-Айресом и Гуаякилем, оставив в Аргентине своих жену и детей.
Какими бы ни были обстоятельства их победы, Аргентина сыграет в финале чемпионата мира 1978 года с Нидерландами на «Эль Монументаль». Стадион находится всего в полутора километрах от ESMA. Очень немногие из тех, кто содержался в местах лишений свободны, пережили свое интернирование, но горстка тех, кто пережил, упомянула, что слышала, как толпа праздновала три гола сборной Аргентины в финале чемпионата мира против голландцев и одобрительный возгласы, когда трофей был поднят. Из маленьких клеток под низкими потолками чердака или из подвала, где проводились сеансы пыток, заключенным удавалось следить за финалом, прежде чем многие из них исчезали. Некоторых заключенных даже выводили на улицы, чтобы те посмотрели на празднующие толпы, прежде чем отвезти обратно на территорию места, о котором никто не знал, что оно использовалось в качестве центра пыток.
Информационное табло в современном ESMA рассказывает историю охранников во время турнира. Заключенные испытали больше жестокости после победы сборной Аргентины, эйфория триумфа, по-видимому, дала охранникам больше оснований для проведения El Proceso, «Процесса национальной реорганизации». Заключенные вскоре узнали, что победа сборной Аргентины приведет к усилению бандитского насилия.
Беременные женщины были среди задержанных, опасавшихся la victoria argentina [победы сборной Аргентины]. После родов мать подвергалась пыткам и исчезала. Новорожденного часто отдавали в семью, находящуюся на правой стороне политической сферы — которая была «права» в обоих смыслах этого слова, по крайней мере, по словам задействованного военного персонала. Самой яростной — и единственной — лоббистской группой, которая была во времена диктатуры, была Las Madres de la Plaza de Mayo [Матери Майской площади]. Las Madres были матерями исчезнувших, которые требовали знать, что случилось с их детьми. Некоторые из этих матерей сами исчезли после своих протестов. Останки двух основателей Las Madres были выброшены на берег в более, чем 300 километрах к югу от Буэнос-Айреса в 1977 году. Другая основательница исчезла в том же году, ее тело было брошено в братскую могилу; только 28 лет спустя ее семья узнала о судьбе Асусены Виллафлор.
Во время чемпионата мира (западногерманский) вратарь Зепп Майер попытался встретиться с матерями из группы Las Madres, чтобы узнать больше об их кампании и политической ситуации в принимающей турнир стране. ФИФА, однако, предупредила, что любой такой визит приведет к исключению сборной Германии с чемпионата мира. Зепп Майер, возможно, и был напуган, но Las Madres — нет; они продолжали протестовать у La Casa Rosada [Розовый дом — Каса Росада — официальная резиденция президента Аргентины, расположенная в центре Буэнос-Айреса на восточной стороне площади Пласа-де-Майо] каждый четверг, в обязательном порядке. И в то время как Las Madres задавали вопросы о своих детях, Las Abuelas — бабушки — спрашивали конкретно о детях исчезнувших беременных женщин.
Теперь, спустя 35 лет после этих ужасных событий, я занимал свое место на бетонных ступенях трибуны имени Маркитоса Цукера лицом к ESMA. Мне еще очень многое предстояло узнать о моем новом доме и его недавней истории. Но в эту жаркую субботу в начале аргентинского лета, когда по всей трибуне разносился запах травки, мы думали и говорили исключительно о футболе.
Defe встречался с клубом «Депортиво Морон», клубом в нескольких минутах езды на поезде к западу от городской черты. Возможно, с моей стороны было глупо быть настолько очарованным этим названием [тут обыгрывается название муниципалитета Morón и английского слова moronic — очароваться], но это было увлечение, которое привело к тому, что я купил несколько ковшеобразных шляп и других сувениров, наконец добравшись до их стадиона несколько лет спустя.
Новизна названия на мгновение утихла, как только игра началась. Через минуту после столкновения в рамках Примера Б Метро, аргентинского третьего дивизиона, «Морон» вышел вперед. Но я смотрел в другую сторону. Я не только пропустил гол, но и мне потребовалось несколько минут, чтобы выяснить, что Defe проигрывает. Без гостевых болельщиков, не было никакой бури эмоций при первом голе. Любой шум, доносившийся со скамейки «Морона», заглушался духовым оркестром и пением на трибуне имени Маркитоса Цукера. Второй гол «Морона» я все-таки увидел, но это не имело значения. Мне было все равно — гости могли бы забить их хоть с десяток. Я был рад, их победе, если бы я сумел увидеть хотя бы один гол хозяев и ощутить рев домашних болельщиков. Но этому не суждено было сбыться, и проклятие продолжалось.
Отсутствие выездных болельщиков было чем-то, чего мне не хватало. Но аргентинский футбол уже несколько лет борется с насилием, и в период с 2009 по 2011 год в среднем каждый месяц погибал один человек. Одним из решений было полный запрет выездных болельщиков. Имея более 30 площадок в Буэнос-Айресе, власти и полиция были неудивительно ошеломлены организацией дюжины или более игр в выходные.
У полиции достаточно забот, чтобы контролировать только домашних болельщиков. Футбольное насилие в Аргентине происходит не обязательно между болельщиками соперничающих команд, а скорее между соперничающими группировками внутри группы болельщиков.
Barra brava — это организованные банды, сродни мафии. Они стремятся выслужиться перед клубом, и не обязательно перед тем клубом, который они поддерживают. Друзья и студенты говорили о barra brava как о футбольных хулиганах, но это не так. Хулиганизм имеет гораздо меньше нюансов. Британские футбольные «фирмы» 1970-х и 1980-х годов, возможно, и были в какой-то степени организованы, но у них не было доступа к клубу, как у barra brava. В некоторых клубах лидер barra может входить на стадион, когда захочет. С подобным доступом и всем, что с ним связано, множество групп постоянно борются за контроль над фанатской базой. В такой стране, как Аргентина, на футболе можно заработать много денег, от мелочевки до сделок на миллионы долларов, которые заключает клуб.
Происхождение barra brava было намного более честным, чем то, чем они стали. Первоначально, в 1950-х годах, группам болельщиков их клуб платил за поездки на выездные матчи. В то время как современные игроки высшего европейского уровня редко, если вообще когда-либо, испытывают дискомфорт, отправляясь на выездные матчи, реальность в Южной Америке иная, даже сегодня. Но была еще более иная в прошлом. Свирепые и жестокие домашние болельщики, часто поддерживаемые местной полицией, оказывали давление на команды гостей, и, что неудивительно, многие команды уступали, играя явно хуже своих сил. В попытке добиться положительного результата от поездок на другие стадионы, директора клубов в Аргентине платили болельщикам за выезд, чтобы те поддерживали свою команду будучи 12-м игроком команды. Не каким-нибудь болельщикам, конечно, а скорее barra — группе выносливых молодых людей, которые могли за себя постоять. Выездные barras были громоотводом для агрессии местных жителей, позволяя команде сосредоточиться на текущей работе.
Получивши такую путевку в жизнь, barras выдвигали больше требований и требовали больше власти. Результатом этого является то, что сегодня они контролируют большую часть аргентинских клубов. Все начинается на улице: barras взимает плату за парковку на улицах вокруг стадиона, на своей территории, с понедельника по воскресенье. El trapito (тряпичник, символическая тряпка означает, что машину помоют, пока владельца нет рядом) обещает присмотреть за автомобилем, получив небольшую сумму денег. Здесь нет парковочных счетчиков, никакого тебе специального приложения в телефоне. Только los trapitos.
От улицы до зала заседаний barras требуют денег от руководства клуба. Раздаются бесплатные билеты, которые перепродаются на улицах, принося 100-процентную прибыль. Более прибыльными по-прежнему являются откаты с зарплаты игроков или крупные трансферные сделки, в результате которых игроки отправляются в Европу (или куда-либо еще). Деньги за защиту и вымогательство — обычное дело, как в голливудском гангстерском фильме; деньги зарабатываются как на продаже наркотиков игрокам, так и на возможном шантаже в дальнейшем, если игрок решит пойти против требований клуба или самих barra. Barra brava может заставить игрока подписать новый контракт.
Barras работают как фрилансеры. Политики используют их в качестве телохранителей или подручных. Один друг рассказал мне о своем опыте. Мартин участвовал в акции протеста в южном пригороде Буэнос-Айреса. Экологический заповедник использовался для свалки мусора, и Мартин и его друзья отправились к ратуше с большой группой местных жителей в поддержку выступающего перед муниципалитетом профессора. Там протестующих встречала группа из 50 бандитов, связанных с клубом «Лос Андес». Держа в руках палки и бросая камни, barra «Лос Андес» сначала запугали Мартина и других присутствующих, а затем напали на профессора и довели его до госпитализации после того, как он поделился своими научными открытиями. Политик, стоявший за насилием, впоследствии стал президентом большой команды в Примере.
Во время чемпионата мира 2014 года ходили слухи о том, что некий barras был отправлен самолетом в Бразилию. Такие поездки даже предоставлялись либо в качестве подарка, чтобы вознаградить определенные группы, либо в качестве оплаты за выполненную работу. Политики с хорошими связями и президенты клубов могли гарантировать билеты по прибытии.
У Санти была для меня еще одна история, как и у любой хорошей истории, в ней был замешан Роналдиньо. В начале 2013 года команда Роналдиньо «Атлетико Минейро» приехала, чтобы сыграть против «Арсенала де Саранди» на групповом этапе Кубка Либертадорес. Люди стекались на «Эстадио Хулио У. Грондона» в Авельянеде, чтобы увидеть бывшую легенду «Барселоны» и сборной Бразилии. Однако barra «Арсенала де Саранди» заметила, что количество народу на этот матч увеличился сверх нормальных пропорций, поэтому они закрыли турникеты. Достав черных мусорные пакеты, они вновь открыли турникеты при условии, что каждый стоящий в очереди заплатит дополнительно по 20 песо (около £2 в 2013 году). Проходя через ворота болельщики бросали свои деньги в черные сумки. Назовем это спросом и предложением — чем больше спрос на что-то, тем выше становится цена. Это были основные экономические принципы, которые капиталистический футбольный клуб наивно проигнорировал, но аргентинские клубы — некоммерческие структуры? Разрыв между реальностью и потенциалом заполняется barra.
Но у barras слишком много контроля, и в и без того коррумпированной стране они представляют собой раковую опухоль, от которой аргентинскому футболу трудно будет избавиться. Насилие назревало десятилетиями, пока не достигло точки кипения. Именно тогда были запрещены выездные болельщики. А без них чего-то не хватало. Во время самых серьезных матчей казалось несправедливым, что ненависть 50 тысяч человек будет сосредоточена на этих 11 душах на поле. Даже небольшая группа выездных болельщиков действовала бы как громоотвод, смягчая давление на игроков, и помогла бы.
Очень редко аргентинский футбол доставлял удовольствие выездным болельщикам. Континентальные клубные соревнования допускали выездных болельщиков иностранных команд (но не тогда, когда аргентинские команды встречались друг с другом). В четвертьфинале, где «Арсенал де Саранди» играл против «Насьоналя» на выездном секторе было полно народу, но до меня еще не дошло значение их присутствия. После нескольких лет отсутствия выездных болельщиков — и, следовательно, полноценного опыта во время дня матча — видеть и слышать выездных болельщиков было чем-то странным и замечательным. Я бы никогда больше не стал воспринимать их как должное.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
