Дэвид Пис. «Проклятый Юнайтед»: День восьмой
Источники/Благодарности/Об авторе
***
Ты купил Дейва Маккея, чтобы он был твоим последним защитником. Ты купил старого приятеля Пита Леса Грина из Южной лиги, чтобы он был твоим вратарем. Ты знаешь, что на этот раз последние кусочки паззла находятся на своих местах. Ты знаешь, что на этот раз традиционный предсезонный оптимизм вполне обоснован, построен на чертовом роке, роке, роке —
Рок, рок, рок, как Дейв Маккей и Лес Грин.
Ты не можешь дождаться первой игры нового сезона, черт возьми, не можешь дождаться —
Выезд против «Блэкберн Роверс». Рой Макфарланд забивает. Но и они тоже —
Ты играешь вничью 1:1. Одно очко. На выезде. Не плохо.
Дома ты играешь против «Блэкпула». Джон О'Хара забивает. Но и они тоже —
Ты снова играешь вничью 1:1. Снова одно очко. Но уже дома. Не хорошо.
Ты едешь на «Брэмолл Лейн». К «Шеффилд Юнайтед». Вы не забиваете. А они — забивают.
Ты проигрываешь 0:2. Без очков. Плохо, плохо, плохо; вы восемнадцатые во Втором дивизионе. Восемнадцатые снова и снова погружаетесь в зыбучий, гребаный песок, песок, пески —
Снова слезы и разбитые стаканы. Затем Питер достает свою сигарету, Питер достает свою маленькую черную книжечку, и Питер говорит —
— Знаю я одного игрока. В одном клубе.
* * *
Ничто и никогда не бывает таким, как они говорят. Ничто никогда не бывает таким, каким ты хочешь его видеть. Джон Джайлс стучит в его дверь. Джон Джайлс садится напротив моего стола. Он ничего не говорит. Он просто сидит. Он просто ждет —
— Сегодня утром мне звонил Билл Ник, — говорю я ему.
Ирландец улыбается, отряхивает штанины и спрашивает меня: «Теперь ты уверен, что не сам звонил ему?»
— С чего бы мне это делать?
— Потому что ты хочешь, чтобы я ушел, — улыбается он.
— С чего бы я должен хотеть, чтобы ты ушел, Джон?
— Потому что ты ненавидишь меня, — улыбается он. — Не выносишь одного моего вида.
— Послушай, что сказано, то сказано, — говорю я ему. — Но для меня прошлое — это прошлое. Кончено.
— Это было бы очень удобно для тебя, — говорит он.
— Послушай, я уже говорил тебе раньше, — снова говорю я ему. — У тебя есть интеллект, мастерство, ловкость и лучший пас во всем футболе.
— Но ты все равно был бы рад увидеть мою спину, не так ли?
— Послушай, — говорю я ему. — Есть вещи, которые мне не нравятся в твоей игре, и я сказал тебе о них в лицо, но я ничего не имею против тебя как личности. Я восхищаюсь тем, что ты сделал в сборной Ирландии, и Билл Николсон тоже. Вот почему он позвонил.
— И что же сказал мистер Николсон?
— Он сказал, что хотел бы поговорить с тобой о переходе в стан Шпор в качестве ассистента главного тренера.
— Все же играющего?
— Да.
— Приятно знать, что кто-то думает, что в моих старых ногах еще осталась жизнь.
— Я никогда не говорил, что они бесполезны, — говорю я ему. — Никогда этого не говорил.
— Это написано у тебя на лице, парень.
— Ты заинтересован в разговоре с Биллом Николсоном или нет?
— Конечно заинтересован, — улыбается он. — А кто бы не был?
— Тогда как насчет такого? — говорю я ему. — Тебе нет необходимости ехать с командой на выезд против «Виллы» сегодня вечером. Ты оставайся здесь и позвони Биллу Николсону. Поболтай с Биллом и со своей семьей. Назначь время, чтобы поехать и встретиться с ним, посмотреть на местность.
— Это очень любезно с твоей стороны, — говорит он. — Но я все равно поеду с командой сегодня вечером.
* * *
Ты находишься на скамейке запасных на «Лидс Роуд» в Хаддерсфилде. Снова проигрываешь со счетом 0:2. Ты наберешь всего два очка из возможных восьми. Ты полон сомнений. Чертовски измучен страхом. Но потом что-то происходит; происходит что-то чертовски особенное —
Твоя команда находится под давлением в своей собственной вратарской. Команда выглядит так, словно собирается пропустить третий. Мяч достается Маккею. Маккей ставит ногу на мяч —
— Пни его! Двинь подальше! — кричит Джек Беркитт рядом с тобой. — Избавься от него к чертовой матери!
— Заткнись, Джек, — говорит Питер. — Для этого мы его и купили. Это то, что мы хотим, чтобы он делал. Чтобы ставил на мяч ногу. Чтобы пасовал его. Чтобы руководил и учил на собственном примере —
Маккей разыгрывает мяч, и защита переходит в атаку —
Защита становится атакой. Защита становится атакой —
— Мы купим Карлина завтра, — шепчет Питер. — И тогда мы будем на нашем пути.
* * *
Я сажусь в автобус последним и заставляю Аллана Кларка пересесть, чтобы я опять смог сесть рядом с Билли Бремнером. Я пытаюсь поболтать с ним. Чтобы растопить лед. Но Билли Бремнеру наплевать на президента Никсона или Джорджа Беста. Его не интересуют Фрэнк Синатра или Мухаммед Али. Он не хочет говорить о чемпионате мира, об игре против Бразилии. Не хочет говорить о своих каникулах. Его семья не подлежит обсуждению. Бремнер просто смотрит в окно и курит всю дорогу до Бирмингема. Затем, когда автобус въезжает на «Вилла Парк», он поворачивается ко мне и говорит: «Если вы ищете приятеля, мистер Клаф, можете на меня не рассчитывать».
* * *
Когда ты приехал на «Брэмолл Лейн» на прошлой неделе, когда ты поехал к «Шеффилд Юнайтед», и они обыграли тебя со счетом 0:2, ты обвинил в этом Вилли Карлина. Тебе надоело ездить в такие места и играть против «Шеффилд чертов Юнайтед», и проигрывать со счетом 0:2 из-за таких игроков, как Вилли чертов Карлин —
С тебя хватит неудач. Сомнений. Хватит разочарований —
Хватит с меня Вилли, сука, Карлина, непростого маленького скаузерского ублюдка —
Маленького грязного ублюдка, хватит, хватит, хватит —
— Но ты сделаешь это для меня, — говоришь ты ему. — Если ты будешь делать то, что тебе, черт возьми, говорят.
— Да я скорее буду играть за гребаный "Лидс", — говорит он тебе.
— Ты бы, сучара, отлично туда вписался и все такое, — смеешься ты. — Но ты им, черт возьми, не нужен, не так ли, Вилли?
— А может, хрен тебя дери, и нужен, — говорит он. — Ты, срань Господня, этого не знаешь.
— Ну, я не вижу, чтобы дон гребаный Реви сидел здесь, не так ли?
— Я не знаю, что я вижу.
— Ну а я знаю, что вижу, — говоришь ты ему. — Я вижу грязного маленького ублюдка ростом 163 см., который половину гребаного матча спорит с судьей, и которому восемнадцать раз, черт возьми, показывали желтые карточки и еще три раза удаляли за его проблемы. Сейчас мне это не подходит, потому что дисквалифицированный ты мне не нужен. Но если ты будешь хорошо себя вести и будешь держать свой скаузерский огромный чертов рот на замке, я достану тебе чертову медаль Чемпионата в придачу ко всем твоим гребаным желтым карточкам и удалениям.
— А что, если я не смогу вести себя прилично? Что, если я, черт возьми, не хочу этого?
— Захочешь, — смеешься ты. — Потому что я не прошу тебя, я, сука, говорю тебе так себя вести.
* * *
Я спускаюсь на скамейку на эту игру. Это свидетельство. Эта игра столетней годовщины на «Вилла Парк». Джимми и я со Стюартом, Черри и Джонни гребаным Джайлсом за компанию —
Мой единственный план перед игрой — убедиться, что Джонни чертов Джайлс не получит сраной возможности выйти на поле, но потом Мэдли приходится уйти с поля, а после и Джону —
Спасибо, сука, Аллану Кларку, два отличных гола; один головой после кросса Рини, другой скользнул в ворота после паса низом в центр от Ирландца. Остальная часть матча — все тот же старый грязный «Лидс»; Маккуин получает карточку, затем Купер назначает пенальти, спасенный Харви, затем Хантер зарабатывает еще один, но парень из «Виллы» промахивается. В перерыве я говорю Джимми, чтобы он снял Харви и Хантера и оставил Стюарта и Черри, а я пойду выпить и поболтать на верхней трибуне с Джимми Блумфилдом, главным тренером «Лестера» —
Мы говорим о Шилтоне, обменах и продажах. Мы говорим о деньгах —
— Неплохой, тот парень у тебя, — говорит Джимми Блумфилд.
— Харви? Ты, черт возьми, шутишь? — я cпрашиваю его. — Он гребаное дерьмо.
— Он достаточно хорошо отбил удар с одиннадцати метров.
— Можешь забрать его, — говорю я Джимми. — Если он тебе так нравится, его и двести штук, а я заберу Питера Шилтона из твоих рук.
— Он тебя подведет под чертово увольнение, он это сделает, Шилтон, — говорит Джимми. — Он — проблема.
— Тогда он моя гребаная проблема, — говорю я ему.
Грязный «Лидс» пропускает гол, но все равно выигрывает со счетом 2:1 —
Неплохое начало; две игры, две победы —
— Чертовски неплохое начало, — говорит Джимми Блумфилд, когда мы пожимаем друг другу руки, прощаемся и спускаемся по лестнице, сворачиваем за углы и идем по коридорам.
* * *
В каждом сезоне всегда есть одна игра, один момент в этой игре, тот единственный момент в той единственной игре сезона, когда все может измениться, когда все может либо срастись, либо развалиться до конца сезона, тот момент, когда ты знаешь, что выиграешь эту игру, а затем следующую и следующую, когда ты знаешь, что у тебя будет сезон, который запомнят, сезон, который никогда не забудут —
Кубок Футбольной лиги, переигровка третьего раунда; Среда, 2 октября 1968 года —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Это один из тех вечеров, которые ты никогда не забудешь. Это один из тех вечеров, когда все объединяется и таким и остается, один из тех вечеров, когда все меняется, все переворачивается —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
На прошлой неделе ты отправился на «Стэмфорд Бридж», где «Челси» не терпел поражения в двадцати домашних матчах. Ты отправился на «Стэмфорд Бридж» и принял все, что мог бросить в тебя «Челси», и сдержал их со счетом 0:0, сдержал таких, как Бонетти, Холлинс и Осгуд —
Теперь ты привел их сюда, сюда, на «Бейсбол Граунд», сюда, где вокруг поля нет беговой дорожки, сюда, где ты слышишь каждое приветствие и каждое издевательство 34 тысяч зрителей, сюда, где негде спрятаться —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
— Никакого гребаного укрытия, — говоришь ты раздевалке «Дерби». — Не сегодня; сегодня вечером мы посмотрим, кто там кого поимеет.
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Грин. Уэбстер. Робсон. Дурбан. Макфарланд. Маккей. Уокер. Карлин. О'Хара. Хинтон. Гектор —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Тот момент, когда все может измениться, когда все либо объединится, либо развалится до конца сезона, этот момент наступает на двадцать шестой минуте первого тайма, когда Хаусман прыгает в подкат под Карлина и перекидывает мяч Бирченоллу, который с тридцати метров бьет в верхний угол сетки ворот и ты проигрываешь в один гол —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Это тот единственный момент, тот единственный момент, когда ты смотришь в глаза игрокам на этом поле, ты смотришь в их глаза и в их сердца, и ты слушаешь шум толпы, грохочущий шум 34 тысяч сердец на этих трибунах, и ты слушаешь одиннадцать сердец на этом поле, и ты слышишь, как эти сердца бьются как одно, и ты знаешь, что это момент, которого ты ждал, тот момент, когда все меняется, когда никто не сдается, когда никто не идет домой, когда никто не прячется —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
С двадцать шестой минуты до перерыва, с перерыва до семьдесят седьмой минуты никто не прячется, никто не идет домой и никто не сдается, ни игроки, ни болельщики, а затем, на этой семьдесят седьмой минуте, Карлин мчится через середину и пяткой отдает мяч на Маккея, который с тридцати метров бьет точно в цель, и все знают, все теперь знают —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Теперь все знают, что когда Хатчинсон прорвется за «Челси», Уокер будет на месте за тебя, и не один, а два раза, и что затем Уокер рванется вперед слева и навесит на Дурбана, который головой пустит мяч мимо Бонетти —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
И теперь все знают, что ты еще не закончил, что, когда Бонетти и Гектор оба кинутся за одним и тем же мячом, Гектор доберется туда первым, сделав счет 3:1 на восемьдесят первой минуте, потому что теперь все знают, что все изменилось, что все изменилось, все сошлось —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
То, что ты сделал и то, что ты сказал; кулаки, которые ты поднял в воздух, и синяки, которые ты целовал. Все наконец сошлось воедино и теперь останется вместе —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
Что это будет сезон, который запомнят, сезон, который никогда не забудется —
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
— Какая замечательная игра от команды и какими замечательными были наши болельщики, — говорит председатель. — Этот вечер я буду помнить до конца своих дней.
«Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби». «Дерби» —
— Я был рад за игроков, — говоришь ты прессе, камерам и всему миру. — Это была, пожалуй, лучшая наша игра с тех пор, как я приехал в «Дерби».
* * *
Я стою в коридоре «Вилла Парк». Докуриваю сигарету и делаю глубокий вдох. Затем я открываю дверь в выездную раздевалку —
Она замирает. Игроки смотрят на свои бирки к гетрам; их тщетные окровавленные бирки с номерами на гетрах; эти чертовы бирки, которые они бросают домашним болельщикам после каждой игры, как гребаные римские гладиаторы или что-то в этом роде. Затем Норман Хантер трубит: «Блестящий был пас, Джилси. Великолепный пас на Кларки. Положил ему прямо на тарелочку. Прелестный».
— Забудь этот гребаный пас, — говорю я ему. — А как насчет того, как Кларки его положил?
Оторви ноги, качает головой. Ирландец улыбается. Нюхач наслаждается —
— Вот это класс, — говорю я ему. — И не забывай, что Ирландец даже не вышел бы на это чертово поле, если бы Мэдли держал себя в лучшей гребаной форме.
— Сыграл не глядя вроде как, — говорит Оторви ноги. — В слепую, хрен его дери.
— Тогда лучше, черт возьми, извлечь из этого максимум пользы, — говорю я ему. — Ты предназначен для бо́льших свершений, не так ли, Ирландец?
— Нет ничего важнее того, чтобы играть, — говорит Джайлс. — Вы знаете это, мистер Клаф.
Игроки сейчас наблюдают за нами, перешептываясь и удивляясь.
Я оставляю их наедине с этим. Стою снаружи в коридоре. Закуриваю сигарету. Слушаю —
— Никакого уважения, — слышу я, как они говорят, — к традициям «Лидс Юнайтед».
Мимо проходит Дункан Маккензи в своем шикарном новом костюме. Маккензи поворачивается и говорит: «Они были неплохи, не так ли? Я думал, Джонни Джайлс просто ас».
— Пошел ты, — я отвечаю ему. — За это ты можешь, черт тебя дери, возвращаться в Лидс пешком.
* * *
Игра против «Челси» придала твоей команде чванства. Всему клубу. Всему чертовому городу. Но в глубине души ты знаешь, что именно Дейв Маккей привнес это чванство в эту команду. В весь этот клуб. В весь этот гребаный город. Не ты —
В глубине твоего сердца.
Ты переносишь тренировки на вторник, чтобы у Дейва были выходные по воскресеньям и понедельникам, для того, чтобы заниматься своим магазином галстуков в Лондоне. Ты поселяешь его в отеле «Мидленд» до конца недели и перевозишь туда Роя Макфарланда, чтобы тот составил ему компанию, пока Дейв пьет досыта с вечера понедельника до вечера четверга. Но после Дейв не берет ни капли в рот с утра пятницы до субботнего время для чая —
Этот человек и есть «Дерби Каунти». Фундамент и краеугольный камень —
И ты первый, кто это осознал; первый, кто относится к нему как к таковому —
Ты болтаешь с ним, пока остальные члены команды бегают свои круги. Ты вовлекаешь его в командные собрания легким вопросом: «Что вы думаете, капитан?»
Вместе вы, Питер и Дейв Маккей, превратите эту команду из любителей в профессионалов; больше никакого дневного гольфа, больше никакой продажи страховок от двери к двери —
Утро за утром ты вдалбливаешь в них основы —
— Держите мяч внизу. Отдавайте его вперед. По земле. В ноги. Придерживайте его. Пасуйте. Забивайте! Отыгрывайте мяч обратно. Держите мяч внизу. Отдавайте его вперед. По земле. В ноги. Придерживайте его. Пасуйте. Забивайте! Отыгрывайте мяч обратно...
И ты не просто рассказываешь им, как это делать, ты чертовски хорошо показываешь им, забивая в каждом матче шесть на шесть, затем переодеваешься со своими парнями, купаешься со своими парнями и шутишь со своими парнями —
Это хорошее чертово управление. Это ты и Пит в лучшем виде —
Выявить талант, купить талант, а затем обрабатывать этот гребаный талант —
Оскорбляя этот талант. Унижая этот талант. Угрожая этому таланту.
Причиняя боль этому таланту, а затем снова целуя его, черт дери —
Снова и снова, выявляя чертово лучшее в людях —
В этом гребаном таланте, таков ты, и таков Питер.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
