Робби Фаулер. Моя футбольная жизнь: 14. Угасание нового рассвета
***
***
В преддверии последнего сезона нынешнего тысячелетия команде предстояла серьезная операция. Жерар Улье попрощался с Полом Инсом, Джеймо и Бьорном Кварме. Каким-то образом главный исполнительный директор «Ливерпуля» Рик Пэрри сумел получить £1,5 млн. от «Сошо-Монбельяр» за Жана-Мишеля Ферри — игрока, который провел в общей сложности 37 минут на поле в красной футболке в течение двух сезонов. Я думаю, что мистер Пэрри заслуживает эквивалента золотой медали для футбольного администратора за эту сделку! И это было прощание с моим старым приятелем Маккой, который бесплатно уехал в «Реал». У болельщиков всегда будет своя точка зрения на эти вещи, и обычно она идет по линии жадности игроков, идущей выше лояльности к клубам, которые сделали им имя, и поклонникам, которые их обожают. Как и во всем остальном, в любой истории обычно есть по крайней мере две стороны, и Макка был бы огорчен тем, как ему вроде как разрешили перейти в «Барселону» в прошлом сезоне, только для того, чтобы он остался сидеть в гостиничном номере в течение 24 часов, прежде чем его снова отправят домой, так и не поговорив ни с кем из Барсы.
Дело не в том, что какой-то конкретный человек прав, а другая сторона неправа, но более чем когда-либо прежде, футбол — это бизнес, причем огромный, циничный, ненасытный бизнес, и игроки все чаще рассматриваются как товар. Все, включая лояльность, имеет свою цену. Если Макка вернулся из того барселонского фарса с ощущением, что его последнего будут спрашивать по поводу трансфера, то нельзя винить его за то, что он позаботился о себе, когда представилась следующая возможность. Он отправился в жизнь внутренних титулов и Лиги чемпионов с «Реалом», в то время как Жерар Улье приступил к восстановлению «Ливерпуля» с нуля. В буквально смысле.
Жерар произвел некоторые фундаментальные изменения, которые оказали как непосредственное, так и долгосрочное воздействие. Он руководил реконструкцией тренировочной базы клуба в Мелвуде, привлекая диетологов, тренеров по фитнесу, аналитиков по производительности и скаутов-специалистов по различным территориям. Он также привел новый центральный хребет — Сандера Вестервелда в качестве вратаря, Cами Хююпя и Стефана Аншо в защиту, Дитмара Хаманна и Влади Шмицера в центр поля и Тити Камару, чтобы обеспечить больше физического влияние в пару Майклу Оуэну и мне впереди. Позже в этом сезоне Улье также привезет Эмиля Хески — заплатив чистыми около £25 млн. — серьезные деньги в те дни. Летом 1999 года «Ливерпуль» продал 9,8% клуба «Гранаде», которая оплатила большую часть этой трансферной траты; внезапно дела пошли на лад. Из-за моего полного уныния в конце предыдущего сезона я чувствовал, что эта недавно собранная команда неожиданно начала выглядеть как хорошо сбалансированная смесь опыта, молодежи и местной бодрости.
Август 1999 года стал для меня настоящей важной вехой, как на поле, так и вне его. Керри родила нашего первенца, Мэдисона. И это любовь с первого взгляда! Я был одурманен и не мог дождаться возвращения с тренировки каждый день, чтобы увидеть ребенка. И хотя с небес не долетел раскат грома, я почувствовал, что настало самое подходящее время, чтобы встать на колени и действительно доказать свою ценность Жерару, клубу и себе. Я работал усерднее, чем когда-либо прежде, в течение всего предсезонного периода и с подписанным новым пятилетним контрактом, я решил положить конец всем этим сомнениям и мыслям о недостаточных достижениях, входя в сезон с обновленным энтузиазмом и верой в себя.
И все начиналось так хорошо. Я забил в наш дебютный день на выезде против «Шеффилд Уэнсдей», а затем забил абсолютно выдающийся гол против — кого же еще? — «Арсенала», с полулета, с края штрафной, мяч зашел в ворота от перекладины. Если бы можно было сконструировать свои собственные голы, в стиле Майнкрафт, то я думаю, что у меня было бы довольно много отлетающих от штанг голов — просто в этом есть что-то драматическое и чрезвычайно удовлетворяющее. Но, как казалось, что было со мной в течение этих последних нескольких сезонов, моя превосходная ранняя форма была лишь хвостом, вертящим собакой. Само собой разумеется, мне не терпелось сыграть в игре против «Эвертона», которая должна была состояться в конце сентября. И все же в глубине души я знал, что испытываю трудности с тем первым ускорением, с той начальной форой, которая нужна в поединках с лучшими защитниками. Когда я ставил ногу, чтобы сделать ускорение, возникала короткая, острая боль, которая исчезала так же быстро, как и появлялась. Мне следовало бы сразу же обратиться к физиотерапевту Марку Лезеру, но из-за всей этой дополнительной конкуренции за место в составе я держал это при себе.
Наступило дерби, и, как всегда, я изо всех сил старался добиться того решающего изменения в игре, которое значило для меня больше, чем что-либо другое. К концу первого тайма я уже знал, что у меня еще сильнее болит лодыжка. И все же я cмолчал. Начался второй тайм, но я продержался всего четверть часа, после чего мне пришлось прихрамывать. В глубине души я думал: «Ладно, теперь играем в открытую». По крайней мере, Жерар и Фил Томпсон видят, как много для меня значит играть за «Ливерпуль». Я играю через боль последние несколько недель; немного льда, подъем и отдых, и опухоль спадет. Я вернусь через пару недель более сильным, быстрым и здоровым …
Ни черта подобного. Прогноз был такой: разрыв малоберцового сухожилия, а это значит, что мне потребуется небольшая операция, которая, в свою очередь, потребует от 10 до 12 недель отдыха.
Это будет звучать странно в контексте того, что я только что подписал новый долгосрочный контракт, который сохранит меня в «Ливерпуле» на лучшие годы моей карьеры, но я просто никогда не чувствовал, что Жерар был на 100 процентов восхищен моей игрой. У меня были игры, когда я забивал голы, и, я не знаю, его похвала всегда казалась немного приглушенной или сдержанной. Это были слова в духе: «Да, Робби преуспел в этой игре, теперь он должен показать, что может делать это в каждой игре.» Что-то в этом роде. И отчасти из-за этого мне отчаянно хотелось вернуться в строй.
Уже ходили слухи, что «Ливерпуль» всерьез интересуется крупным молодым нападающим «Лестера» Эмилем Хески. Последнее, чего я хотел — это дать клубу легкое решение, поэтому я бросил вызов медицинской логике (и, без сомнения, совету!) и вернулся в команду еще до конца года. В последней игре тысячелетия, я забили третий гол в победной игре (3:1) против «Уимблдона» — мой 150-й гол за шесть лет в футбольном клубе «Ливерпуль». Из них 95 левой ногой, 30 — правой и 25 — головой. Я думаю, что довольно сильно квалифицирует меня как естественного, всестороннего нападающего! К несчастью, я снова почувствовал знакомую боль в лодыжке во время той игры, и на этот раз я оказался вне игры до конца сезона. Какой провал! Вся эта надежда, все эти обещания, и я снова был лишен права участвовать в боевых действиях. Теперь не было никаких сомнений,что Жерар приведет Хески. Майкл Оуэн играл вместе с Эмилем довольно много раз на уровне школьных сборных Англии и сборной младше 21 года, и он оценивал его как идеальное дополнение к своим собственным, более хищным навыкам.
Для меня это было возвращение в уже слишком знакомый мир реабилитации, физиотерапии и психологической мотивации. Этот процесс — долгий и одинокий путь, и именно здесь я всерьез задумался о том, чтобы однажды перейти на тренерскую стезю. У меня всегда был интуитивный интерес к академической и технической стороне игры. Все, что я в какой-то мере мог впитать, что могло бы хоть немного улучшить мою игру — я был открыт для этого. И я часто говорил отцу, что думаю, что буду таким же хорошим тренером, как и нападающим, когда придет время, но в реабилитационном центре ты действительно сосредотачиваешься на серьезных вопросах «Что, если ... и что дальше...». Итак, я снова взялся за эту ежедневную работу по возвращению к восполнению здоровья и постепенно нашел свой ритм. Не то чтобы мне стало легче, скрежещущая, безжалостная рутина этого первого шага, потом следующего, и еще одного, но страха становилось все меньше. Единственным еще одним остающимся вариантом было больше не играть — так что на самом деле никакого выбора вообще не было. Я принял ситуацию такой, какая она есть, стиснул зубы и приступил к ней — буквально шаг за шагом.
Кевин Киган уже был тренером сборной Англии, и он был достаточно добр, чтобы позвонить мне и высказать мне слова поддержки. Несмотря на то, что его долгосрочный план состоял в том, чтобы ввести в сборную более молодых игроков в надежде построить ядро, которое будет оставаться вместе в течение следующих десяти лет или около того, всегда будет место для инстинктивного, чистокровного забивного форварда. Он сказал несколько очень приятных вещей, и я почувствовала себя намного лучше в плане предстоящего пути.
Постепенное обновление состава «Ливерпуля» продолжалось и летом 2000 года. Некоторые из игроков, которых убрал Жерар, так мало показывали в прошлом сезоне или двух, что все наполовину забыли, что они все еще играли за нас. Брэд Фридель, Фил Бэбб, Стиг, Ригоберт Сонг, Стэн Стонтон, Тити Камара и мой старый приятель Дом Маттео — все они покинули клуб. Точно так же поступили и два наших последних продукта из Академии: Дэвид Томпсон, пылкий и умелый вингер из Биркенхеда, отправился в «Ковентри», а Джон Ньюби, который пробыл в клубе так же долго, как и я, уехал в «Бери».
Среди новобранцев были Кристиан Циге и Маркус Баббель, два очень опытных немецких крайних защитника, которые, несомненно, добавят еще больше твердости и зрелости нашей обороне. Улье также привлек Ники Бармби и Яри Литманена — тяжкий труд, умение и творчество, чтобы поддержать нападающих. Приезд Яри был настоящим переворотом, не в последнюю очередь потому, что он, по слухам, был фанатом «Ливерпуля» с детства. Он занимался своей привычной работой в двух самых чистокровных футбольных учреждениях в мире — в «Аяксе» и «Барселоне». Я уже облизывал губы при мысли о том, чтобы снова начать действовать и оказаться на поле, получая эти разрезающие защиту соперника пасы, которыми прославился Литманен, а энергия и мастерство Бармби должны были обеспечить еще больше возможностей.
Пожалуй, самым хитрым поступком Жерара было его решение привезти Гари Макалистера из «Ковентри» бесплатно. Хотя Гари, возможно, и не забил тот решающий пенальти в критический момент в матче Англия— Шотландия на Евро-96, но он был одним из самых крутых футбольных завсегдатаев и лично взъерошивал наши перья довольно много раз за эти годы своими голами и голевыми передачами. Отчасти руководство полагало, что наряду с креативностью и эмоциональной зрелостью Гари Мака такие люди, как он, Диди Хаманн и Яри Литманен, будут способствовать развитию не по годам развитого таланта Стивена Джеррарда.
Стиви очень напоминал меня в этом возрасте. Он уже доказал, что способен держать самую высокую планку против самых лучших; все, что стояло у него на пути — это его склонность время от времени слишком уж стараться, что приводило к некоторым безрассудным атакам и неизбежным удалениям в дерби. Все были взволнованы его потенциалом пройти весь путь до самой вершины игры. Теперь у нас были Гари Мак и Диди, чтобы помочь ему решить, когда делать подкат, а когда сдерживаться, когда распылять длинный пас, а когда давать короткий. Между ними, эти две старые головы должны были стать идеальным фоном для величайшего молодого полузащитника на долгие годы, совершившего прорыв в «Ливерпуле».
Я, естественно, был взволнован, возвращаясь на передовую, чтобы сыграть свою роль в этом рассвете нового «Ливерпуля» — я работал как сумасшедший все лето, привел себя в лучшую форму, в которой я был в течение многих лет — и быстро измотал себя в предсезонке. Мы постепенно наращивали интенсивность в наших разминочных играх, и все шло хорошо, как на командном, так и на личном уровне, когда мы отправились в Белфаст в первую неделю августа на игру против «Гленторана» — что могло пойти не так? Эта игра была легкой прогулкой, мы выигрывали со счетом 4: 0, даже не вспотев, когда их голкипер решил, что он выскочит и подкатится под меня на краю штрафной. По сей день я не знаю, о чем он думал и были ли у него намерения сделать это со мной, хотя впоследствии многие Белфастские красные говорили мне, что он был большим сторонником «Манчестер Юнайтед». Что я знаю точно, так это то, что моя лодыжка снова была сломана, и мне предстоит пропустить начало сезона.
Трудно объяснить, насколько странно чувствовать себя в такой ситуации. Ты являешься долгосрочным, полностью преданным членом команды и клуба, и ты очень, очень хочешь, чтобы эта команда преуспела. Но — особенно когда ты нападающий — ты хочешь быть в центре действа, в центре истории. В футболе о тебе очень быстро забывают — особенно когда твои товарищи по команде преуспевают в твое отсутствие. И это самая трудная, самая странная часть феномена долговременной травмы. Неделю за неделей Майкл Оуэн забивал голы — одинарные, дубли, хет-трики. Когда не забивал он, то свой вклад вносил Эмиль Хески. Я радовался за них, радовался за команду — и давился от зависти, чтобы не играл в этом никакой роли.
Я вернулся в команду в конце 2000 года, и кубки — особенно Кубок Лиги — оказались моим спасением. В глубине души ты знаешь, что Кубок лиги — это самый низкий приоритет для любой команды, которая имеет серьезные планы на большие призы. Но, как я уже говорил, для меня трофеи — это трофеи. Все дело в медалях. К тому же, к тому времени, я просто хотел играть! Как оказалось, одной из моих первых игр после возвращения была встреча с «Челси» в начале ноября. Через 90 минут счет был ничейным (1:1), но как раз к перерыву дополнительного времени я забил победный гол. 2:1 в пользу красных, и следующий раунд был у нас в кармане. Я чувствовал себя великолепно, просто играя снова и внося свой вклад — то, как я умею это делать. Следующий раунд был еще лучше: мы выиграли 8:0 (восемь!) в гостях у «Сток Сити», и я сделал хет-трик. Это было не так, как будто мы выставили ослабленный состав. Это был настоящий «Ливерпуль», сделавший ставку на первый трофей, в матче за который мы участвовали в этом году. Затем мы обыграли «Фулхэм», чтобы выйти в полуфинал против нашего верного старого врага «Кристал Пэлас». В первом матче у себя дома они отыграли просто фантастически, выиграв 2:1 — но мы разорвали их на Энфилде, а я забил наш последний гол в игре, в которой мы выиграли со счетом 5:0.
Это привело нас к первому в истории финалу Кубка Лиги — фактически, первому финалу любого рода — который должен был состояться на стадионе Миллениум в Кардиффе, временном месте проведения крупнейших футбольных матчей, пока Уэмбли перестраивался. Это также привело меня к странному и довольно трогательному случаю оказаться на одном футбольном поле с Деле Адеболой в первый раз с тех пор, как мы вместе выстраивались на поле в игре за ливерпульских школьников. Деле возглавлял игроков «Бирмингем Сити», который считался аутсайдером в игре против нас. В преддверии игры я, Майкл Оуэн и Эмиль Хески соперничали за две стартовые позиции впереди. Несмотря на то, что я возглавлял список на протяжении всей этой кампании Кубка Лиги, тренеры хотят выиграть кубки так же сильно, как и игроки. Нет ничего необычного в том, что игроки, проделавшие грязную работу по доведению команды до финала, оказываются отброшенными в самой большой игре — особенно вратари и нападающие. Чтобы подчеркнуть все обычные соображения, мы играли на четырех фронтах — Кубок Англии, Кубок УЕФА и еще вели очень серьезную борьбу за места в Лиге Чемпионов в чемпионате.
Игры шли одна за другой, и как бы все ни хотели играть каждую игру, ротация должна была стать ключевой частью управления таким перегруженным расписанием. Тем не менее, по мере приближения выходных, у меня появилось довольно сильное подозрение, что я буду иметь место в составе. Ты просто начинаешь чувствовать такие вещи из того, как тренерский штаб взаимодействует с тобой. Это не научное мнение, но ты обычно можешь сказать это за день до любого крупного матча. На этот раз из состава убрали Майкла Оуэна, и, как любой топ-игрок, он не был счастлив.
Был и свой отрезвляющий фон для этого невероятного кубкового успеха, который команда продолжила, в том, что наш товарищ и капитан клуба, Джейми Реднапп, получил катастрофическую травму колена, которая привела к тому, что ему пришлось отправиться в США для полной реконструкции колена. Я, как никто другой, мог посочувствовать тому, что переживает Джейми, наблюдая издалека, как его товарищи по команде отправляются в захватывающее трехголовое путешествие по стране и за границу. Джейми был бы горд, как индюк, но поскольку его собственный путь обратно в футбол был долгим и невероятно одиноким, у него тоже будут темные дни и смешанные чувства. Когда Джейми выбыл на сезон, я стал капитаном, и это был один из моих самых гордых моментов в красной футболке, когда я выводил на поле команду в Кардиффе 25 февраля 2001 года на финал Кубка Лиги против «Бирмингема».
Как это бывает, когда более классная команда сталкивается с командой из низших лиг, первые обмены атаками были осторожными. У меня было полшанса с ударом головой после кросса Владимира Шмицера, прежде чем игра раскрылась на получасовой отметке. Сандер Вестервелд выбил далеко мяч, и Эмиль Хески возвысился над Дарреном Пюрсом, скидывая мяч головой. Я пропустил мяч мимо себя, сделал один шаг и ударил по мячу левой ногой, прямо в сетку мимо Яна Беннетта. Это был один из тех случаев, когда ты знаешь, что забьешь в ту секунду, когда бьешь по мячу, и я бежал к ливерпульской скамейке обеими руками сотрясая воздух. Первым человеком, на которого я набросился, был Марк Лезер, своего рода благодарность за всю его веру и тяжелую работу, который помог мне вернуться к полной физической форме.
Это был восхитительный момент, изгнавший все эти мрачные мысли и бесконечные часы на пути к выздоровлению, когда я мотался туда-сюда, принимая одобрение и наслаждаясь моментом. Теперь, когда «Бирмингем» пошатнулся, мы думали, что удвоили наше преимущество, когда Влади принял мой сброс мяча и пробил над их вратарем. Сетка ворот всколыхнулась, но, к сожалению, с боковой стороны.
Оставшаяся часть игры не дотянула до этого фантастического момента, но хотя мы никогда по-настоящему не угрожали забить сопернику еще один гол и поставить игру вне досягаемости «Бирмингема» — на самом деле мы так никогда и не чувствовали, что собираемся позволить им вернуться в нее. Тем не менее, каким-то образом, когда время приближалось к финальному свистку, «Ливерпуль» начал отступать глубже на нашу половину, пытаясь сдержать и задушить «Бирмингем» и дотерпеть последние несколько минут. Это сыграло им на руку. Они чувствовали, как сильно мы хотим этот первый трофей с 1995 года, и они также чувствовали, как наше желание влияет на нашу игру, делая нас жесткими и напряженными, так что даже самые простые пасы шли невпопад. Бирмингемцы запускали мяч за мячом в нашу штрафную, и мы выбивали их обратно к ним. С оставшимися секундами я начал верить, что мы пережили самое худшее. Я собирался поднять Кубок, и мой гол должен был стать решающим — и тут синдром Почти героя ударил снова.
Подстрекаемый своим тренером Тревором Фрэнсисом, «Бирмингем» пошел в последнюю атаку. Их полузащитник Брайан Хьюз — скаузер, который скопировал мою авангардную полоску для носа какими-то подручными средствами — послал лихой пас, скользящий через ничейную зону, прямо в нашу штрафную площадь. Их полузащитник Мартин О'Коннор обошел Стефана Аншо при входе в штрафную площадь, но Стеф впечатался прямо в него, не оставив Дэвиду Эллерею другого выбора, кроме как указать на точку. На часах оставалось буквально несколько секунд, когда Даррен Пюрс взялся за пенальти и не промахнулся. Я стоял там, просто не в состоянии принять это.
В дополнительное время «Бирмингем» еле волочил ноги, но они одаривали столько же хорошо, сколько и получали. Энди Джонсон вполне мог заработать им еще один пенальти, когда — привыкайте к этому — Стеф Аншо снова включил кретина в своей штрафной. Эллерэй почему-то не назначил пенальти. Затем, сразу после этого, Сандер Вестервелд сделал чудесное, кошачье спасение, развернувшись назад, чтобы удержать дерзкий переброс мяча от Стэна Лазаридиса. В самом конце Кристиан Циге красиво навесил в мою сторону. Я сделал все правильно, хорошенько приложившись по нему головой, получив отличную сцепление с мячом и напрягая мышцы шеи, чтобы отправить его вверх и мимо Яна Беннетта, который каким-то образом сумел прыгнуть вправо и выхватить мяч из-под перекладины. На этот раз матч дошел до серии пенальти, и я должен был пробивать наш пятый и последний удар — может быть я все-таки окажусь героем! Все шло к тому, чтобы это произошло после того, как «Бирмингем» не забил свой первый удар, а Гари Мак, Ники Бармби и Кристиан Циге спокойно реализовали нашу первую тройку ударов. Если бы Дитмар Хаманн забил четвертый гол, а Брайан Хьюз забил свой, все зависело бы от моей верной левой ноги, чтобы мы получили трофей.
Еще раз, я не прошу прощения за то, что я так думаю. Футболисты редко выходят за пределы своего детского «я» в этом отношении — все дело в мечтах о славе, а моя была в том, чтобы забить победный гол в большом, серьезном финале. Все зависело от Дитмара — придет час, придет и Хаманн. Диди ни в коем случае не собиралась опускать руки. Во-первых, он был немцем, а немцы никогда не промахиваются с пенальти. К тому же он был совершенно невозмутим. Невозмутимо спокойный, он шагнул вперед, взял небольшую паузу, чтобы удостовериться в уме, куда запустить этот мяч... и промахнулся! Дитмар! Как такое могло случиться? Брайан Хьюз погасил все последние надежды на Славу Гроулера, забив со своего удара, предоставив дело моему скаузерскому товарищу и приятелю номер 23 Джейми Каррагеру. Он пробил щечкой высоко и прямо в сетку, Сандер Вестервелд отбил решающий удар Энди Джонсона, и все — мы выиграли Кубок. Однако я был горд и счастлив, держа этот трофей над головой и скача по Кардиффскому полю перед нашими болельщиками. После моего стыка с Томасом Мюрем три года назад дела шли неважно, но, возможно, теперь мы все преодолели кризис.
Мы, конечно, отлично справлялись с другими кубковыми соревнованиями, и хотя я всегда считал своеобразным актом веры думать о втором, третьем или четвертом месте как о «призовом», мы также были и на пути к квалификации Лиги чемпионов. Мы уверенно продвигались в Кубке УЕФА, обыграв «Рапид Бухарест», «Слован Либерец» и «Олимпиакос», но в новом году некоторые из крупнейших команд Европы, занявшие третье место на групповых этапах Лиги чемпионов, опустились в Кубок УЕФА, и мы сыграли вничью с «Ромой». Дела становилось все серьезней. И все же, отнюдь не обескураженные поездкой на Стадио Олимпико, мы показали одно из наших лучших европейских выступлений. Майкл Оуэн сыграл особенно хорошо, забив оба гола в убедительной победе со счетом 2:0, которая могла бы быть еще лучше, если бы Ники Бармби реализовал хороший шанс прямо в конце игры.
И там, дома, нельзя было сдаваться. Через два дня после возвращения из Рима у нас был действительно сложный четвертьфинал Кубка Англии на выезде с «Транмер Роверс», который был в потрясающем форме. У них был умелый полузащитник-комбинатор, Джейсон Кумас — в отрочество Красный, чей стиль игры и диапазон пасов был похож на Гари Мака. Мы вообще никак не могли бы недооценивать их, тем более, когда находились всего в двух играх от потенциального финала.
Но будучи капитаном в этих серьезнейших играх и сделав реальный, серьезный вклад в наши результаты и наш прогресс на четырех фронтах, я был выпотрошен, когда обнаружил, что меня подцепили на крючок в матче против «Манчестер Юнайтед» после того, как Дэнни Мерфи был удален. Игра шла великолепно — я забил блестящий гол, к перерыву мы вели со счетом 2:0, а потом, когда оставалось около 20 минут, Мерфи схлопотал сомнительную вторую желтую за предполагаемый фол на Денисе Ирвине. Как капитан в том, что теперь будет апофеозом игры с отчаянной обороной, последнее, что ты ожидаешь, что тебя заменят, но именно мой номер поднял на табличке судья. Мы с Патриком Бергером ушли с поля, Гари Мак и Ник Бармби вышли вместо нас, и тут можно поспорить, что Жерар и Фил сделали все верно. Мы продержались и выиграли ту игру со счетом 2:0, но я чувствовал, что мне нужно высказать свои обиды.
Я до сих пор не знаю, было ли ошибкой, что я назначил встречу с тренером на следующее утро. Я не был грубым или агрессивным, но в равной степени я не настолько хорош, чтобы просто принять полную ответственность на себя, если я чувствую, что была какая-то несправедливость. Мне хотелось по-мужски сесть рядом с Жераром и откровенно поговорить с ним о том, что значит для меня играть за этот клуб и иметь честь носить капитанскую повязку. Я объяснил боссу, что капитан является физическим и символическим лидером команды. Его ни в коем случае нельзя было заменять, пока он был в форме и мог руководить своими войсками — и Жерар, похоже, был со мной согласен. Я думал, что встреча была зрелой и разумной, и я чувствовал, что тренер уважает меня за то, что я высказал свои взгляды с глазу на глаз. Может, было и так — но в следующих нескольких играх он меня на поле так и не выпустил!
