Автобиография Майкла Каррика «Между Линиями». Глава 11. «Уэмбли»: Часть 1
Депрессия из-за одного футбольного матча — как-то уж слишком, не так ли? Но я действительно оказался один в очень тёмном уголке своей души. Может показаться, что, приравнивая футбол к смерти, я преувеличиваю, но после Рима я будто оплакивал потерю. Только полгода назад нас короновали, как лучшую команду в мире, и вот теперь я мучил себя вопросами — почему же теперь мы оказались лишь второй лучшей командой в Европе. А всё то, что мы сделали на пути к финалу в Риме, для меня вмиг утратило любую ценность.
Я добился нескольких триумфов с «Манчестер Юнайтед»: три победы в Премьер-Лиге и одна в Лиге Чемпионов. Но теперь меня ждало стремительное падение. Я был слишком слаб, наивен и неуверен в себе, чтобы даже размышлять о жизни после Рима. Игроки топ-класса не проигрывают в финалах Лиги Чемпионов. А если я так хорош, то почему мы тогда проиграли? Все мысли, которые тогда роились в моей голове, сейчас они кажутся таким бредом, ведь «Манчестер Юнайтед» в том сезоне победил в Премьер-Лиге и завоевал Кубок Лиги, но тогда всё это для меня было неважным. Поражение в Риме уничтожило меня. Я никогда не говорил об этом с Боссом. Я просто не могу. Это слишком болезненно. Практически десять лет спустя меня до сих пор не покидают печальные воспоминания. Я отдохнул во время межсезонья, но после возвращения в расположение клуба я понял, что так и не смог побороть депрессию. Сезон 2009/10 стал худшим для меня в футболке «Манчестер Юнайтед». Я потерял свою остроту. Голова была тяжелой из-за множества мыслей, да и на сердце было неспокойно. Даже двигаться было тяжелее. Ничего не давалось с лёгкостью. Сэр Алекс оставил меня на трибунах на первый матч Премьер-Лиги того сезона (команда победила «Бирмингем»). Но я вышел в основе на следующий матч (против «Бернли»): я не смог пробить Брайана Дженсена с точки, и мы проиграли со счётом 1:0. Я погряз в рутине: стоп, старт, стоп. Я пытался, но у меня не получалось вернуть себя обратно к жизни. Уверенность серьёзно влияет на игру спортсмена. Когда она с тобой, ты принимаешь её как должное, когда же она исчезает, приходит отчаяние. В матчах вместо холодной головы, четкого и спокойного мышления мной овладевали медлительность, неуверенность, а разум затуманивался. Если раньше я пытался найти наилучший вариант, анализируя шесть вероятных сценариев одновременно, то теперь я выбирал сразу один, причем самый неподходящий. Хотя я знал, что все проблемы у меня в голове, я считал, что не могу обратиться ни к кому за помощью. Я слишком упёртый. Мне очень трудно открываться людям. Исключениями являются лишь Лиза, Грэм и родители. Поэтому я решил, что должен сам бороться с пост-римской депрессией. Я застрял в замкнутом круге: моя игра страдала из-за моего плохого настроения, что заставляло чувствовать себя ещё паршивей.
И я даже не представлял себе, как могу выбраться из депрессии. Босс поставил меня в старте на матч Лиги Чемпионов против «Бешикташа» в сентябре. Я был благодарен ему и с нетерпением ждал матча, ведь «Инёню» по уровню шума, издаваемого болельщиками на трибунах, мог вполне поспорить с «Селтик Парк». Такой опыт должен был помочь мне справиться с хандрой после Рима и вернуть старого себя, не так ли? Стоило мне приблизиться к «Инёню», как я начал всерьез опасаться, что он просто развалится от вибраций, которые создавали своими прыжками болельщики «Бешикташа». Они пытались нас запугать. Такое часто можно встретить в Турции. Болельщики «Бешикташа» нависали над туннелем, угрожали нас убить. В ответ на всё это я лишь улыбался, чем бесил их ещё больше. Мне это нравилось. Такая атмосфера заряжала. Ко мне вернулась вера в себя... Наверное. После часа игры в Стамбуле меня усадили на лавку, видно не так уж я был хорош. Потом вплоть до октября я то попадал в состав, то вылетал из него. Оставаясь вне команды, чувствуешь себя очень одиноко. Странное чувство, когда ты тренируешься, пытаешься прыгнуть выше головы, ищешь себя, понимая, что ты играешь и близко не так хорошо, как можешь, и тебе остаётся лишь надеяться, что в следующем сезоне всё будет так, как нужно. Я смотрел на своих партнёров, и мне казалось, будто ничто в этом мире их не беспокоит. Они играли потрясающе, и я им завидовал. Я спрашивал себя: «Когда я вновь стану собой?»
Когда же я выходил на поле, прятаться было негде. В моменты, когда мне было совсем тяжело, я старался действовать максимально надёжно. Возвращение к основам казалось мне спасением. Я решил работать усердно и защищаться так, как мог. В итоге я оказался на позиции центрального защитника. В декабрьском матче против «Вест Бромвича» травмировались Гари Невилл и Уэс Браун. Уже через три дня мы должны были играть против «Вольфсбурга», а восемь игроков защиты были в лазарете. Нетрудно было предположить, что меня ждало дальше. Я принял новый вызов. Мне понравилась новая задача, она принесла с собой немного свободы. В центре обороны оказались я, Даррен Флетчер и Патрис Эвра, при этом никто из нас изначально не играл в на этой позиции. И все мы выкладывались по-максимуму. Было трудно. Мне противостоял Эдин Джеко, и соперничать с ним порой было очень непросто. Я подкатился под их защитника Макото Хасебе сзади. Чистый пенальти, но судья Бьорн Куйперс решил его не ставить. Пронесло! Мы победили благодаря хет-трику Майкла Оуэна. Чертовски важная победа, которая вывела нас на первое место в группе. Казалось, что жизнь налаживается.
Дальше был матч против «Фулхэма» на выезде. Защитники всё ещё оставались в лазарете, поэтому Флетч, Ричи Де Лат и я играли в центре обороны. Нас было трое потому, что никто из нас никогда не был центральным защитником. Нужна была подстраховка третьего парня. И всё же это рискованное решение не оправдало себя. В атаке «Фулхэма» действовал Бобби Замора, который активно прессинговал Ричи, юного парня, игравшего левого центрального. Бобби Замора был мощным и умным игроком, поэтому он эффективно воспользовался нашими слабостями. Мы проиграли 3:0. Босс наградил меня парой ласковых словечек за мою игру в обороне, но в то же время ему пришлось меня похвалить, ведь защитников нам всё так же не хватало. В течение нескольких последующих сезонов были периоды, когда я оказывался в центре обороны. Мне нравилось там играть. Это было проще физически, ведь бегать нужно было меньше. Но я чувствовал себя более уязвимым по сравнению с полузащитой. Если я оставался один на один с соперником и терял мяч, или он просто прокатился мимо меня, я нервничал меньше, ведь знал, что соперника дальше встретит защитник. Когда же в игре против «Блэкберна» на «Олд Траффорд» в 2011 году я упустил Якубу, подстраховывать меня уже было некому. В следующем сезоне во время матча на «Гудисон Парк» мне пришлось противостоять Маруану Феллайни. Во время углового я должен был его прикрывать, но он подпрыгнул слишком высоко для меня и забил. «Эвертон» победил со счётом 1:0. Очень жестокий урок. Я никогда в жизни не думал о том, чтобы переквалифицироваться в защитника, хотя Майк Фелан предлагал такой вариант. Мы громили «Уиган» на «Олд Траффорд» в 2011 году со счётом 5:0. Меня заменили по ходу игры, и когда я подходил к бровке, Майк сказал мне: «Кажется ты обрёл вторую молодость в обороне, ты так легко действуешь». Нет, это не для меня, спасибо!
Уже начался 2010 год, а я все никак не мог прийти в себя. Все в игре шло не так, но я отказывался признаваться себе в этом. Меня даже удалили с поля, впервые за время выступлений за «Манчестер Юнайтед» — 174 матча! До игры на «Сан-Сиро» мои дисциплинарные показатели в футболке «красных дьяволов» были просто образцовыми: всего 11 жёлтых карточек. Никогда не забуду вечер 16 февраля 2010 года, и дело не только в красной карточке. Оба клуба обладают богатой и славной историей. Весь «Сан-Сиро» дышит ею, и это ощущается в каждом мгновении, проведенном там. Этот стадион враждебен, громок и агрессивен, с его трибун звучит много свиста и улюлюканий. Потрясающе. В том «Милане» был невероятный состав: Роналдиньо, Андреа Пирло и Дэвид Бекхэм вместе с Алешандре Пато и Массимо Амброзини. Когда в начале игры в меня угодил мяч от удара Роналдиньо, я подумал, что нас ждёт длинная ночка. Хотя бразилец уже не был на пике формы, он оставался потрясающим игроком, вытворяющим невероятные финты. Я всегда считал, что он может в любой момент сделать что-то совершенно неожиданное, поэтому даже не представлял, нужно ли мне приближаться к нему или держаться на расстоянии. В конечном итоге я оставил удовольствие бороться с Роналдиньо Рафаэлю да Силве! Стоит отметить, что он идеально подходил для этой задачи, ведь у него был низкий центр тяжести, что позволяло ему резко останавливаться и менять направление движения. Он всегда играл очень эмоционально. Он был агрессивным и правильно относился к делу. Рафаэль играл сердцем. Вообще он был типичным фланговым защитником «Манчестер Юнайтед», любившим подкаты.
Но я все равно пытался помочь ему с Роналдиньо. На самом деле, именно так я и заработал свою первую жёлтую карточку. Вторую же я получил за абсолютно бессмысленные действия в самый неподходящий момент. Мы вели 3:2. Эвра сфолил на Пато, и мяч от них попал ко мне. Я не собирался его отбивать, но так получилось. И рефери Олегариу Бенкеренса вновь выписал мне «горчичник». Я не мог в это поверить, особенно учитывая тот факт, что до конца игры оставалось всего 60 секунд. Я был пристыжен, раздавлен и даже немного шокирован. Когда я покидал поле, я не смотрел на Босса. Я просто не посмел. Это было не лучшее решение. Я не должен был так поступать. Сэр Алекс ничего мне об этом не сказал. Возможно Босс знал, что я и так крайне редко получал предупреждения. Я всё ждал, когда в моем шкафчике окажется уведомления о сумме, на которую я буду оштрафован. Я ждал и ждал, но так и не дождался. Я определённо не стал бы спорить!
В юности меня никогда не удаляли с поля, да и хочется думать, что грязным игроком я никогда не был. За почти 20 лет профессиональной карьеры я никогда не «нырял». Да, были ситуации, когда я отпрыгнул, стремясь избежать подката или столкновения, понимая, что если я оставлю ногу, будет больно. Это могло казаться нырком, но на самом деле это был банальный инстинкт самосохранения. Иногда я зарабатывал штрафные, но никогда не падал, если контакта не было. Если против меня фолил парень, у которого уже было предупреждение, я мог полежать несколько дополнительных секунд, чтобы придти в себя, но никогда не выпрашивал у судьи карточку для «обидчика». Мне не дано понять ребят, которые катаются по газону, если им не больно. Возможно корни моей ненависти к нечестной игре стоит искать в «Wallsend Boys Club», где такое строго не одобрялось. Поэтому каждый раз, когда я вижу, что кто-то с болезненным выражением держится за лицо или ногу, во мне негодует тот мальчик из Boyza. Сейчас много игроков поступают так, это печалит. Но критикуя определённых игроков за симуляцию мы не должны забывать, что она уже стала частью футбольной культуры. Она считается отличным методом воздействия на cудей. Это стало видом искусства, который особенно популярен в Южной Америке. Если команды, состоящие из таких игроков, побеждают, стоит ли нам винить их? Я знаю, что от этого страдает имидж игры, но футболистов интересует только победа.
Мне это не нравится. Я предпочитаю концентрироваться на своей первостепенной задаче. Никто также не отменял тактических фолов, вроде аккуратной остановки контратаки с помощью небольшого фола, особенно когда знаешь, что через 10 метров всё будет куда опаснее, и вероятность жёлтой карточки будет высока. Порой я тянул время, идя по полю едва ли не прогулочным шагом или не пуская соперника к мячу. Порой я падал на поле, даже если не было больно, но при этом я не катался по газону и не просил врача, если со мной всё было в порядке. Исключением были случаи, когда мне действительно было плохо. Мне не нравится, когда на поле выходит медик. Возможно это гордость. Я хочу сказать, что да, ты можешь получить болезненный пинок, но стоит ли ради этого звать медика? Я сломал руку в локте в матче против «Ромы» на «Олд Траффорд» в сезоне, когда мы победили в Лиге Чемпионов. Бразилец Манчини упал на меня. Было больно, но я продолжал играть до конца матча. Если честно, понятия не имею, как у меня это получилось. Мне пришлось всё время держать руку согнутой, иначе боль была адской. Я выбыл из игры на месяц. Мне до сих пор трудно выпрямлять руку. Я не пытаюсь хвастаться, мол, какой я герой. Я просто решил, что нужно продолжать. Ну не покидать же поле? Вместо этого ты можешь встать, отряхнуться и помочь своей команде. Тем более я с детства знаком с магической губкой. Кто-то опускает её в воду, а потом подносит к твоему телу, а дальше начинается магия! При этом это просто холодная вода! Сейчас врачи по всему миру, особенно в Европе, выбегают на поле в своей униформе и наносят игрокам какой-то магический спрей. Серьёзно? Думаешь, это поможет? Сам же знаешь, что нет.
Что ж, в любом случае, та красная карточка, заработанная мной на «Сан-Сиро», была единственной в моей карьере. Через 12 дней после того матча состоялся финал Кубка Лиги против «Астон Виллы». Сэр Алекс не забыл об игроках, оказавшихся на лавке в аналогичном матче прошлого года. Он спросил меня, играл ли я в финале в прошлом году, на что я ответил: «Нет, Босс, вы усадили меня на лавку. Это было вопиюще!», а потом засмеялся. После чего Босс сказал мне: «Окей, тогда играй». Ротация с большой буквы «Р» длинной в 12 месяцев. Но я был рад тому, что смогу завоевать ещё одну медаль. Должен признаться, что ещё в начале матча решения Фила Дауда позволили нам отделаться лёгким испугом. «Вилланы» были в бешенстве, когда Виде не показали красную карточку за фол на Габби Агбонлахоре. Несомненно, он должен был покидать поле. Джеймс Милнер забил с пенальти. Мы проигрывали 1:0. При сэре Алексе я часто думал, что мы всё ещё можем победить, даже если мы проигрывали по ходу матча со счётом 2:0. Оуэн забил, но сразу же травмировался. Хотя ему постоянно не везло с ахилловым сухожилием, он оставался невероятно опасным форвардом, мастером завершающего удара. Руни вышел на поле и почти сразу забил победный гол. Мои мрачные мысли отступили. По крайней мере, я так думал.
Но вскоре мой положительный настрой улетучился, и я вновь погрузился в уныние без проблеска надежды. Мне казалось, что я пытаюсь взобраться на гору и постоянно при этом соскальзываю вниз. Дальше у нас был матч на «Мулинекс». Хотя мы и победили, я не был сам собой. Мои страдания продолжались. Я надеялся, что поездка в Мюнхен на матч 1/4 Лиги Чемпионов поднимет мне дух. Мне очень нравится «Альянц Арена», отличный футбольный стадион, такой компактный с великолепной атмосферой. Я надеялся, что именно она поможет мне вернуться на свой уровень. Ту «Баварию» тренировал Луи Ван Гал, и это была типичная команда голландца — все движения выверены, продуманы и синхронизированы. Атакующее звено «Баварии» было очень опасным: Томас Мюллер постоянно обыгрывался с Ивицей Оличем, который занимал очень правильную позицию у меня за спиной. Мы быстро повели в счёте благодаря голу Уэйна Руни. Но я вновь сыграл отвратно, не в состоянии найти свой ритм. Босс усадил меня на лавку за 20 минут до конца матча. Арьен Роббен и Олич после этого переломили ход матча. Но это не было связано с моей заменой. В этом я был уверен.
Через восемь дней состоялся ответный матч на «Олд Траффорд». Сэр Алекс Фергюсон серьёзно зарядил нас на игру. Когда в 2015 году Бастиан Швайнштайгер перешёл к нам из «Баварии», первое, о чем мы поговорили, был тот ответный матч. «Первые 25 минут были сумасшедшими! Мы не знали, что делать». В самом начале игры забил Даррон Гибсон, а потом и Нани. Дальше мы давили, давили и ещё раз давили, постоянно наступая. Было похоже на игру против «Ромы». Нани сделал счёт 3:0, и я подумал, что мы возвращаемся на свое место: мы выходим в полуфинал. Тьма отступила и голова вдруг стала такой лёгкой. Только вот ненадолго. И вот опять… Один шаг вперёд и два назад. В первом тайме у углового флажка в борьбе за мяч я сошёлся с Бастианом Швайнштайгером. Бастиан поднял мяч в воздух, и тот угодил мне в голову, оставив приличную шишку. Перед перерывом я так хотел помочь нашим центральным защитникам, что оказался между Рио и Видой, и мне выпала крайне сложная задача — помешать Оличу выйти на верховой мяч, посланный ему Мюллером. С приближением мяча Олич наступил мне на ахилл, сбив бутсу с моей ноги, а чтобы мало не показалось, ещё и пихнул меня рукой. Со стороны могло показаться, что он слишком легко ушёл из-под моей опеки, что я слишком слабо защищался. Но это не так. Рефери Никола Риццоли должен был свистнуть в той ситуации. Это был фол. По сей день я убежден, что это был 100% фол. Олич забил гол. Эдвин после этого посмотрел на меня так, что тёмные тучи вновь накрыли меня с головой. Теперь у «Баварии» появился шанс. А потом Рафаэль получил вторую жёлтую карточку, глупую карточку, за фол на Франке Рибери. Первую он заработал, сбив Марка ван Боммеля. «Бавария» всеми силами наступала, а мы старались их сдержать. Когда они заработали угловой, Рибери отправился его пробивать. У нас стало на одного игрока меньше, одному из нас пришлось прикрывать сразу двоих у пределов штрафной. Флетч оказался между Басти и Роббеном. Именно в таких ситуациях может решиться исход матча. Всё зависит от мелких деталей. Я думал, что Роббен находился дальше всех от ворот, но всё равно старался приглядывать за ним. Это было трудно, поскольку я должен был опекать Олича, который как раз находился в штрафной. Как только я понял, что Рибери выбрал не Олича, а Роббена, я помчался к нему. Я пытался собой остановить мяч, но было уже слишком поздно. Роббен ударил по воротам. Я резко обернулся и успел увидеть лишь то, как мяч пролетает мимо Эдвина. Это был сумасшедший удар. У Роббена был только один шанс забить, и он сделал всё, как нужно. Счёт стал 3-2, и именно «Бавария» проходила дальше благодаря большему количеству мячей, забитых на выезде. Казалось, что я должен был отвечать за Роббена, но это было не так.
Что ещё могло пойти не так? О, например, я подхватил где-то глазную инфекцию и пропустил матч против «Блэкбэрна», который состоялся на выходных той же недели. Мы сыграли вничью и попрощались с шансами на победу в Премьер-Лиге. Мое падение продолжалось. В каждом сезоне до этого Босс рассчитывал на меня в больших матчах. Так было ровно до этого момента. Оставшиеся четыре матча сезона я провел на лавке запасных, погруженный в свои страдания. Мы уступили всего одно очко в борьбе за титул, что нас уничтожило. Это мог быть наш четвёртый титул подряд, что было бы невероятным достижением. Все были на нервах. Я был в смятении. Я действительно боялся того, что все мои заслуги, все усилия, потраченные на то, чтобы приобрести определенный авторитет в команде, которую я люблю, могли пойти насмарку. До конца того сезона я почти не говорил с сэром Алексом. Я чувствовал себя ничтожеством. Я не играл и думал, а есть ли у тренера кто-то на примете в качестве моей замены. Я каждый день ожидал вызова в офис сэра Алекса, где мне бы сказали, что «Манчестер Юнайтед» принял предложение касательно меня. У меня оставалось ещё два года по контракту, но я только и ожидал услышать: «Я собираюсь тебя отпустить». После трёх великолепных лет было трудно осознавать, что я вмиг превратился в ничтожество. Но я не смел думать об уходе из «Манчестер Юнайтед» — моего дома, моей любви и моей страсти. Я знал, что игрокам, которые теряли любовь болельщиков «Манчестер Юнайтед», не всегда удавалось снискать её в другом месте. И не мудрено. Я боялся худшего. Страх наполнил мою жизнь.
У жизни футболиста есть другая, нелицеприятная сторона. Лучшие игроки побеждают в борьбе с ней, находя в себе силы преодолевать все сомнения, усталость и потерю резкости в игре. Это триумф силы воли. Но после Рима я чувствовал себя хрупким и ничтожным. Когда ты играешь за «Манчестер Юнайтед», спрятаться негде. Ты всегда чувствуешь на себе груз ожиданий. Ты должен гордиться собой, верить в себя, хотеть играть и отчаянно желать победы. В течение всей моей карьеры в «Манчестер Юнайтед» мне было трудно расслабиться после матчей. Я мог просто лежать в кровати без сна до 4 или 5 утра. И даже через несколько часов после матча меня кидало в жар. Перед началом игр мне наоборот становилось холодно, вплоть до озноба. Будто моё тело так подготавливало себя. Очень странно. После игр даже ледяная баня не помогала мне полностью избавиться от жара борьбы. После игры я мог часами сидеть дома перед телевизором, ощущая, что моя кровь всё еще бурлит. Когда я не мог уснуть, я уходил в другую комнату, садился перед телевизором в надежде на то, что всё-таки смогу подремать. Если дети ещё не спали, то я мог побеситься с ними. Порой даже до 3 утра. Я пытался пить снотворное, но мне так не нравится эта слабость, когда на следующее утро ты даже на ногах уверенно стоять не можешь.
Я прочел интервью Джонни Уилкинсона в январском номере «Daily Express» (2018 года), в котором он рассказывал о психологических проблемах. Любой внешне уверенный в себе человек может внутри переживать депрессию, борьбу с ощущением собственной ничтожности и слабости. Когда ты играешь на позиции кикера в регби, ты должен быть силен психологически. Я всегда восхищался игроками типа Джонни, Оуэна Фаррелла и Дэна Картера, которые справляются с бременем главной надежды нации. Я всегда считал Джонни психологически сильным человеком, поэтому информация о том, что он страдал от приступов тревоги, очень удивила меня. У меня возникали подобные проблемы. Я сомневался в себе. Порой мне приходилось превозмогать себя, чтобы вернуть правильный настрой и играть на том самом топ-уровне. Мне нужно было убеждать себя, что всё будет хорошо. Я продолжал говорить себе, что готов лучше, чем мой соперник, что я многим ради этого пожертвовал. Но это была настоящая борьба. В течение этого, труднейшего в моей жизни периода, я продолжал общаться с друзьями и семьёй. Надеюсь, что со мной не было так же трудно, как с моим отцом, ведь я тоже предпочитаю скрывать свои эмоции. Я прятал свои злость и разочарование.
