Автобиография Майкла Каррика «Между линиями». Глава 6. «Тоттенхэм»: Часть 2
Я был действительно счастлив в «Тоттенхэме». На «Лейн» было очень приятно играть. Крутые трибуны будто резко обрывались над полем, создавая невероятную атмосферу, которая постоянно наполняла стадион. Я верил, что мы можем достичь чего-то особенного под руководством Мартина. Мы очень хотели пробиться в Лигу Чемпионов. В финальном матче сезона 2005/06 мы играли на выезде против «Вест Хэма». Мы прекрасно понимали свои шансы: если мы добьемся такого же результата в своём матче, что и «Арсенал» в игре против «Уигана», именно мы займём четвёртое место в турнирной таблице. Это было бы серьёзное достижение для «Тоттенхэма», а тот факт, что мы могли обогнать именно «Арсенал» в гонке за Лигу Чемпионов, радовал нас ещё больше. И вот за день до игры мы привычно собрались в «Марриотт Вест Индия Квай» в «Кенери Уорф», поужинали — еда была как обычно — и отправились спать по номерам. А потом началось то, что пресса в шутку окрестила «Лазанья-гейт». Все обстояло очень печально. Я проснулся посреди ночи в ужасном состоянии. Меня просто трясло. У меня в жизни не было такой агонии. Такое чувство было, что мои внутренности наполнили бензином и подожгли. Боль волнами накатывала на меня, и все, что я мог, лежать в кровати свернувшись калачиком. Я надеялся, что она вскоре отступит. Перетерпи эту ночь — только и говорил я себе — а потом пойдёшь к врачу. Все было так плохо, что едва часы показали 7 утра, я помчался вниз. Я решил, что если я поем, мне станет лучше. Все, что я смог осилить, — один банан, да и то с большим трудом. Я надеялся на то, что он там и останется, но увы. Несколько ребят уже тоже появились в столовой, такие же слабые и бледные. Они тоже не спали, мучаясь с теми же симптомами.
Я не мог там оставаться дольше, поэтому вернулся в номер и рухнул в кровать. Почему это? Почему сейчас? Из всех моментов этот был наименее подходящим. Я около часа пролежал в кровати, повторяя себе, что мне станет лучше, и я справлюсь. Я знал, что очень скоро Мартин с ребятами отправятся на обычную предматчевую прогулку. Но самая длинная дистанция, которую я мог сейчас преодолеть была до туалета: пошатываясь добраться до унитаза, вырвать, поспать, повторить, но не факт, что потом удастся уснуть. Так что даже спуск вниз казался невыполнимой задачей. Моё тело кричало, чтобы я оставался в кровати, но я должен был выйти. Я заставил себя спуститься и зайти в холл, который теперь очень смахивал на больничную палату. Семи или восьми ребятам было очень плохо. Никто не знал, почему так сложилось. Вирус? Случайное отравление? Или ещё хуже... Преднамеренное? Прибыл наряд полиции, чтобы изучить возможность нарушения fair play. На место выехали и официальные представители Премьер-Лиги. Они сразу отправились беседовать с Мартином Йолом и Дэниелом Леви. Потом Мартин вышел и сказал: «Мы попросим, чтобы матч перенесли на следующий день или отложили на четыре часа, чтобы у вас был шанс хотя бы немного восстановиться».
Дэниел Лэви позвонил Ричарду Скадамору из Премьер-Лиги, но тот был непреклонен. Через час Мартин объявил: «Мы должны играть». Я понимал, что Премьер-Лига обязана занимать нейтральное положение в таких ситуациях, но где должен быть предел? Когда заболеют двое? Четверо? Шестеро? Сколько ещё? Сколько игроков должны заболеть, чтобы сказали: «Хорошо, ребята. Мы отменяем игру»? Это не был обычный матч — в нем решалась судьба всего нашего сезона. Я отчаянно хотел помочь.
Мартин спросил: «Можешь ли ты играть?» Я был истощен и слаб. Моё тело кричало «нет». Но моё сознание требовало сказать «да». Я не хотел никого подвести. Я чувствовал, что обязан быть там. Ведь именно я сделал больше передач и подач с фланга, чем любой другой игрок «Тоттенхэма» в сезоне.
«Мне не очень хорошо, но я все равно буду играть» — сказал я благодарному Мартину. Теперь ему было немного проще собрать 11 игроков. Я с трудом забрался в автобус и расположился на стратегически близком расстоянии к туалету. Хотя по приезду на «Аптон Парк» я очень старался слушать речь Мартина, но меня снова вырвало. Я пытался сконцентрироваться на игре, но всё, на что меня хватало — сдерживать рвотные позывы и диарею. Помню, как попытался выступить с мотивационной речью в раздевалке перед игрой. Мне кажется, что так я пытался мотивировать себя самого. Наверное это выглядело жалко. До сих помню как травмированный Джей-Джей сидел в уголке и похихикивал во время моего выступления. Наверное, я выглядел не особо убедительно. Я был благодарен Джермейну за то, что после матча в интервью он сказал: «Я уважаю таких ребят, как Майкл. Хотя ему было очень плохо, он все равно вышел и сыграл». Господи, как же мне тогда было плохо. Я практически не мог передвигаться и даже не пытался приблизиться к кому-то. Я был очень слаб и апатичен. В баке совсем не осталось топлива. Я больше думал о том, как не завалиться на поле, чем об игре. Я слышал, как болельщики «Вест Хэма» запели «Один — ноль в пользу «Арсенала», что означало: «канониры» забили первыми на «Хайбери». Когда же игроки «Уигана» сделали счёт 2-1, болельщиков «молотобойцев» немного поутихли. Мы знали, что к перерыву счёт был уже 2-2. Мы же сумели сравнять счёт усилиями Джермейна. Все шло к тому, что именно «Тоттенхэм» выйдет в Лигу Чемпионов. После перерыва я уже едва мог стоять на ногах. Моё тело было полностью истощено, и я играл чисто инстинктивно. Мартин собирался заменить Давидса после 60 минут игры, но я быстро поднял руку, сигнализируя: «Снимите меня с игры, пожалуйста». Я чувствовал, что выбрасываю белый флаг. Всегда ужасно себя чувствуешь, когда сдаешься, но других вариантов у меня не было. Это был единственный раз в моей карьере, когда я сам попросил о замене, ведь я слишком горд, чтобы признать свою слабость. Не дожидаясь согласия Мартина, я сразу поплелся с поля.
Я чувствовал себя бессильным, наблюдая с трибун за тем, как остатки жизненных сил покидают игроков на поле, ставя крест на нашем сезоне. «Вест Хэм» забил, «Арсенал» победил. Нашего результата было недостаточно. Болельщики «Вест Хэма» устроили нам «тёплые проводы». «Молотобойцам» было важно, что именно они помешали «Тоттенхэму» пробиться в Лигу Чемпионов. «Аптон Парк» гудел. От счастливых лиц болельщиков «Вест Хэма» на трибунах мне было только хуже. Когда я спустился в раздевалку, то мне показалось, что будто я попал в морг — все были бледные, молчали и замерли на своих местах. Все, о чем я мог думать, — отдых и сон, чтобы прогнать это ощущение пустоты. Футбол порой бывает крайне жесток. Я уверен, что будь все здоровы к игре на «Аптон Парк», «Тоттенхэм» без проблем бы пробился в Лигу Чемпионов.
Представители местной эпидемстанции отправились в «Марриотт», чтобы изучить остатки лазаньи. Они пришли к выводу, что это не было пищевое отравление, и причиной всему был желудочный грипп. Так что гостиница была не причём. Я слышал разнообразные теории заговора, но мне вся эта ситуация никогда не казалась подозрительной. Если кто-то хотел бы насолить команде, то это можно было сделать куда более лёгким способом, что-то подбросив нам в еду. Такого у нас никогда не происходило. Все указывали на «Лазания-гейт», но лазанья тут была не причём. Просто заголовок «Лазанья-гейт» звучал поинтереснее. После сезона у нас осталось неприятное послевкусие, и лазанья из «Марриотт» точно не была тому причиной.
Другим разочарованием того сезона для меня стал новый контракт с «Тоттенхэмом», условия которого меня совсем не устраивали. Когда мы на Рождество обсуждали его с Дэниелом Леви, я был очень рад, ведь его не только собирались продлить, но и улучшить финансовые условия на последующие два с половиной года. Но в итоге Леви отказался, заявив, что финансовая сторона вопроса его не устраивает. Меня бесила его позиция по этому вопросу. Я пришёл из «Вест Хэма» за достаточно небольшую сумму и поэтому получал ту же зарплату, что и в Первом Дивизионе. Все знали, что у «Тоттенхэма» существует жесткая система зарплат, но я чувствовал, что заслуживаю большего. Ледли тоже потребовал повышения зарплаты, так что Дэниелу пришлось заниматься привычным делом — жонглированием большими суммами денег. Он всегда считал, что мы изначально хотели уйти, вот и использовали повышение как оправдание. Но не в моем случае. На тот момент я действительно хотел подписать новое соглашение со «шпорами». Я решил так: «Если хотите, чтобы я остался, предложите мне достойную зарплату». Звучит некрасиво, но меня ведь не деньги беспокоили. Если бы Дэниел предложил более справедливым условия, я бы остался.
Для меня это вопрос ценности игрока для клуба, вопрос принципа. Но Дэниел похоже этого не понимал. Я был мотивирован на второй сезон как никогда. Я чувствовал: сейчас или никогда: пришло моё время показать, на что я способен, иначе я был бы обречен стать одним из тех перспективных игроков, которые так и не смогли реализовать себя. Я находился на распутии своей карьеры. Без преувеличения, этот период повлиял на всю мою дальнейшую жизнь. Я был предан «Тоттенхэму» и не видел смысла уходить. Да и куда мне было уходить? Разве какой-то большой клуб был заинтересован в моих услугах? Едва ли. «Арсенал» вновь вышел на связь. Дэвид Гисс был знаком с главным скаутом команды Стивом Роули. Весь диалог проводился на неофициальном уровне. «Как дела у Майкла? А не хотел бы он перейти?» Но мог ли я теперь поменять «Тоттенхэм» на «Арсенал»? Это было бы крайне странное решение. Я никогда не рассматривал этот вариант. «Ливерпуль» был также заинтересован в моих услугах, но как-то не очень серьёзно. Однако меня действительно порадовала новость Дэвида о том, что к гонке за мной в статусе темной лошадки присоединился «Манчестер Юнайтед». Я сразу вспомнил, как я стоя в коридоре «Аптон Парк» когда-то наблюдал за игроками «Манчестер Юнайтед», проходящими мимо в своих клубных футболках, и мечтал о том, что буду играть за них. Мог ли я даже подумать о том, что моя мечта играть за «Манчестер Юнайтед» может стать реальностью?
Я отправился на Чемпионат мира в Германию полным надежд, предоставив Дэвиду право вести переговоры за меня. Меня расстраивало, что всё тормозилось из-за того, что «Юнайтед» пришлось иметь дело с Дэниелом Леви. 10 июня он отклонил предложение «Юнайтед» в размере 10 млн фунтов. Я был удивлён размером предложения и тем, что «шпоры» его отвергли. Давайте играть по-честному! За меня заплатили 2.5 млн фунтов, сумма со временем возросла до 2,75 млн. Учитывая, что у меня оставалось два года по контракту, я думал, что они будут рады принять такое отличное предложение. К тому же, процент «Вест Хэма» был минимальным. Я боялся, что «шпоры» пытаются помешать мне перейти в клуб мечты. Дэвид сказал мне: «Двенадцать миллионов — потолок». Как я потом узнал, ребята из «Манчестер Юнайтед», защищающие цвета сборной Англии, сообщали сэру Алексу Фергюсону со сборов в Баден-Бадене о том, что я хорошо тренировался, и вообще — настоящий профи. Я не замечал, чтобы Гари Невилл следил за тем, как я тренируюсь или веду себя с ребятами и в гостинице, но потом оказалось, что всё это делал именно он. Я с ним никогда особо не общался, но потом узнал: именно он порекомендовал меня сэру Алексу.
Дэниел Леви занял жесткую позицию по трансферу. Хорошо, я понимал: Дэниел — хороший жёсткий бизнесмен, которых хочет заключить максимально выгодную для клуба сделку. Но он ведь только разогревался. Две стороны застряли в игре за покерным столом, и Дэниел был её мастером. Переговоры со стороны «Манчестер Юнайтед» вёл исполнительный директор клуба Дэвид Гилл, который отчитывался владельцам, семейству Глейзеров, во Флориду. Я позже узнал, что звонок Дэвида Гилла с новостями о том, что за меня хотят более 12 млн фунтов, застал сэра Алекса за партией в гольф. Только Богу известно, как это повлияло на его удар по мячу. Несколько раз я думал, что этого не произойдёт. Но Дэвид Гилл продолжал успокаивать Дэвида Гисса: «Не переживай, мы её оформим. Скажи Майклу, что так просто мы не сдадимся. Мы не убежим». Я уже было уверился в том, что интерес ко мне со стороны «Манчестер Юнайтед» ослаб, когда 30 июня мне позвонил сам сэр Алекс. Я сидел в саду гостиницы «Ингленд фемелис» в парке Бреннерс в Баден-Бадене за чашкой чая с родителями, Лизой и Грэмом, когда мне позвонил Дэвид Гисс: «Фергюсон позвонит тебе через минуту».
И ровно через минуту телефон зазвонил ещё раз. «Папа, это он! Это он!», — прошептал я, беря со стола телефон. Для всех нас это был новый опыт. Меня не покидало ощущение сюрреалистичности происходящего. Когда я сделал небольшую паузу перед тем, как ответить, моё сердцебиение ускорилось до невозможности. Да это же сэр Алекс Фергюсон, не так ли? Самый влиятельный тренер в английском футболе звонил мне, поэтому я дико нервничал. Я оперся на стол и пытался скрыться от посторонних глаз, чтобы никто не знал, с кем я разговариваю. Я знал, что в «Бреннерс Парк» было много журналистов, и они могли попытаться подслушать мой разговор. Но как только я начал беседу с сэром Алексом, я сразу расслабился. Мы разговаривали недолго — минуту максимум. Сэр Алекс спросил: «Как у тебя дела? Играешь в следующем матче?»
«Нет» — ответил я. Это было после матча против сборной Эквадора в Штутгарте. Хотя я отыграл хорошо, я всё равно знал, что в четвертьфинале против сборной Португалии я играть не буду.
«И каково тебе не играть, сынок?» — спросил сэр Алекс. Я очень ценил эту поддержку. Мы немного поговорили о «Манчестер Юнайтед», но сэр Алекс даже не пытался уговаривать меня. Ведь я уже был одержим желанием перейти к ним. Всё, что я хотел знать от него, — когда я смогу присоединиться к ним.
«Потерпи немного, Майкл. „Тоттенхэм“ творят непонятно что, но мы всё равно закроем сделку». Это был самый важный звонок в моей жизни, необычайно важный. Я посмотрел на родителей, Лизу и Грэма: «Что только что произошло? Я говорил с сэром Алексом Фергюсоном?!»
«И что он сказал?» — спросила мама.
«Он сказал, что они закроют сделку». Это все, что нам нужно было услышать. Чай никогда не был таким вкусным. Когда я вернулся в гостиницу «Шольц Берхлехох», где остановилась сборная Англии, я ничего не сказал Гари Невиллу. Я вообще держал разговор в тайне. Я никогда не рассказывал такие вещи никому. Я даже лучшим друзьям о звонке сэра Алекса не сказал. Они видели, что я веду себя странно, поэтому только и удивлялись «Что с ним такое?»
На дворе уже был июль, и мысли о переговорах всё больше овладевали мной. Я отправился в Канны с Лизой, чтобы отдохнуть после Чемпионата мира. Я прямо чувствовал, что нужно уже всё это заканчивать. На следующей неделе я должен был возвращаться в распоряжение «Тоттенхэма» и приступать к тренировкам, поэтому я отчаянно хотел, чтобы трансфер наконец завершили. По этой причине я решил позвонить Дэниелу Леви лично в первый и последний раз. Я нашел тенёк на пляже и устроился на скамейке в променаде. Я просил его: «Дэниел, поймите: я действительно хочу уйти. Вы не могли бы принять их финансовое предложение? Оно ведь достаточно справедливое. Вы заплатили за меня два с половиной миллиона, а они предлагают за меня больше двенадцати». Мне было очень трудно пойти на такой шаг, ведь не в моей природе говорить: «Послушайте, я хочу уйти». Но всё дошло до такого состояния, что я чувствовал себя застрявшим где-то посреди чистилища. Карьера футболиста быстротечна, и такие возможности могут появиться всего раз в жизни. К тому же, лучше времени для него было и не придумать: мне было 25. Сейчас или никогда.
Дэниел ответил: «Что ж, тогда они должны заплатить деньги». Получите, распишитесь. Все упиралось в деньги. Дэниел просто набивал цену.
«Я даже не думал, что мне придётся обращаться к вам напрямую, господин председатель. Я не думал, что я буду просить у вас разрешения покинуть клуб, ведь я был счастлив тут. Но это „Манчестер Юнайтед“!»
«Что ж, тогда „Манчестер Юнайтед“ придётся заплатить за тебя». Спорить с Дэниелом было бесполезно. С таким же успехом можно было бы биться головой о кирпичную стену.
«Прошу вас, Дэниел. Я очень хочу этого. Я просто хочу уйти». Он вновь упомянул деньги, и на этом мы закончили наш разговор. Всё было очень цивилизованно. Я уважал Дэниела за то, как он отстаивал интересы «шпор», но как же я был разочарован. Когда я вернулся в «Чигуэлл», я первый делом направился к Мартину Йолу. Он был добрым, честным человеком, который как всегда хорошо ко мне отнесся. Он сказал: «Послушай, я не хочу тебя терять, но я полностью понимаю тебя. Я никоим образом не настроен мешать тебе. Ты заслуживаешь перейти в „Манчестер Юнайтед“». «Тоттенхэм» не играл в Лиге Чемпионов, а «Манчестер Юнайтед» играл. Они неоднократно побеждали в Премьер-Лиге в течение последних 10 лет. Мое решение было очевидно, и Мартин понимал это. Ему также нужно было время, чтобы найти мне замену, поэтому затягивания Дэниела Леви не были на руку и ему. Игроки тоже все поняли. Это же «Манчестер Юнайтед». От такого шанса не отказываются.
Мне было жаль покидать «Тоттенхэм», ведь я отлично провел там время. Наконец, 24 июля Дэвид Гисс позвонил мне: «Сделка завершена». Ура! Глейзеры согласились на повышения суммы предложения до 18 млн фунтов. 18 миллионов! Вопреки всему, на меня абсолютно не давила сумма трансфера. Моей первой реакцией было облегчение. Я был в курсе слухов о том, что «Манчестер Юнайтед» заинтересованы в услугах Маркоса Сенны из «Вильярреала» и Оуэна Харгривза из мюнхенской «Баварии». Также в клубе были споры о том, нужен ли клубу полузащитник, уверенно чувствующий себя на мяче, или же игрок оборонительного плана. Мне было не важно, был я первым выбором клуба или нет. Я просто был благодарен за то, что они меня подписали.
Когда о трансфере объявили как о свершившемся факте, у болельщиков «Манчестер Юнайтед» и «Тоттенхэма» возникло много вопросов. И каждый стремился напомнить мне о том, что мне ещё есть что доказывать. У редактора одного из изданий болельщиков «Тоттенхэма» Берни Кингсли представители ВВС спросили, сожалеет ли он о моем уходе. На что он ответил: «Я не думаю, что болельщики буду особенно жалеть о его уходе. Он принёс нам приличную сумму денег. Учитывая тот факт, что у нас есть Дидье Зокора и Том Хиддлстон, это отличная сделка». Те же ВВС взяли интервью у представителя Независимой ассоциации болельщиков «Манчестер Юнайтед» Марка Лонгдена: «Я не знаю никого, кто, имея 18,6 млн фунтов, решил бы потратить их на Майкла Каррика».
Так что вокруг моей персоны велись нешуточные баталии. Если бы у меня было 18 млн фунтов, то я, возможно, и сам бы себя не купил. Дэниел Леви постепенно поднимал цену, понимая, что «Манчестер Юнайтед» у него на крючке. Если бы вы были болельщиком «Тоттенхэма» в тот момент, то вы бы сказали: «Восемнадцать миллионов — отличная сделка». Если же вы бы были болельщиком «Манчестер Юнайтед», то вы бы подумали: «Да, он хороший игрок, но стоит ли платить столько денег за футболиста, который фактически ничего ещё не добился». Отправляясь с Лизой на север я прекрасно понимал, что у людей много вопросов по поводу меня и моей стоимости, на которые я должен найти ответы.
Хаддлстоун это тот о ком речь