Автобиография Майкла Каррика «Между линиями». Глава 5. Путь «Вест Хэма»: Часть 2
Я провел вне футбола четыре или пять недель и вернулся в «Вест Хэм» перед выездным матчем против «Арсенала» 2 мая 2000 года. Это был самый трудный тест в моей карьере на тот момент — игра против топ-команды, за которую играли одни из лучших футболистов мира. Устрашающий соперник. Тот «Арсенал» мог всё: играть в пас, бегать, бороться. Они были одновременно ужасны, агрессивны и невероятно талантливы. Вот это команда! Дэвид Симэн, Тони Адамс, Рэй Парлор, Патрик Виейра, Марк Овермарс, Деннис Бергкамп, Эммануэль Пети — и все они играли за одну из лучших команд в Европе. Я обожал играть в таких матчах. Выступление против игроков такого калибра — настоящий вызов, качественно новый уровень. На таких играх любой стадион битком забит, чего уж говорить о «Хайбери». Не поймите меня неправильно, я никогда не был болельщиком «Арсенала», но мне нравилось наблюдать за игрой Райти во время его выступлений за эту команду. Да и на «Хайбери» всегда была невероятная атмосфера. Автобус привез нас к стадиону со стороны «Авелл Роуд», мы поднялись по ступенькам к ресепшену, прошли по коридору из мрамора мимо бюста Герберта Чепмена и зашли в раздевалку. Мне почему-то очень запомнилось, что там был пол с подогревом. «Хайбери» — прекрасный стадион с богатой историей, где работал опрятно одетый персонал. У меня возникло впечатление, что я попал в какой-то бальный зал аристократов прошлой эпохи.
Переодевшись я спустился вниз по лестнице в тесный туннель и присоединился к другим игрокам. Там же стоял и Тони Адамс. Казалось, будто лишь пару секунд назад он назвал нас «мальцами» после матча на «Аптон Парк». Судья Пол Деркин вывел нас на поле навстречу шуму, свету и вызову. Всё время я думал лишь об одном: именно ради таких матчей я так усердно работал. Упорно трудись, хорошо играй и побеждай. Я не нервничал и пребывал в радостном возбуждении. Я любил «Хайбери», даже в те моменты, когда состояние поля оставляло желать лучшего. Весь матч мне едва хватало воздуха, ведь мне противостоял Виейра, не оставляющий мне и дюйма свободного пространства. Я должен был бороться, чтобы заслужить уважение своих партнёров по команде, а также показать Виейра и остальным ребятам из «Арсенала», что я не мальчик для битья. Виейра был настоящим монстром — метр девяносто три сантиметра мастерства и агрессии плюс огромные ручищи и ножищи в придачу. Первое столкновение с ним стало проверкой моих бойцовских качеств, которые, как я надеялся, улучшились после «Суиндона». Мне была нужна физическая мощь, чтобы выдержать встречу с Виейра, иначе он бы просто отбросил меня, как куклу. Сейчас футбол изменился, он стал мягче. Тогда же поле было местом битвы, суровым окружением. После первого контакта с Виейра я задался про себя вопросом: «Что я тут вообще делаю? Борюсь с Виейра?» Для того, чтобы его притормозить, мне пришлось схватить его за футболку, за что он наградил меня адским взглядом, как бы говорящим: «Кто ты ***** вообще такой?» Я? Всего лишь восемнадцатилетний паренёк, который попытается немного тебе напихать. Просто попробует побороться с чемпионом мира. Виейра вовсю демонстрировал свои умения, поэтому я пытался сделать абсолютно всё возможное, чтобы отвлечь его от игры: тянул за футболку, придерживал, каждую секунду думая о том, как выжить в центре поля. Я очень уважал Виейра и именно поэтому пытался быть ему достойным соперником. Печально, что такая манера игры практически полностью канула в Лету. Я по своей природе человек не особо агрессивный, но мне всегда нравилась физическая борьба — подкаты, столкновения, толчки в грудь. Тогда это считалось частью игры, а сейчас за такое, скорее всего, наградили бы красной карточкой. Коули посмеивался: «Смотрите-ка, кто это тут пытается бороться с Виейра». И делал он это неспроста. Пару раз Виейра меня всё-таки подловил, но это и не страшно. Я будто вернулся в школьный двор, где все отказываются уступать в борьбе. Если бы я пытался уйти от единоборства, Виейра бы просто съел меня. Я же как бы намекал ему: «Я всё еще тут. Я так просто не сдамся. Может ты и лучше меня проводишь матч, может ты даже победишь, но так просто издеваться над собой я не позволю». Так я потихоньку взрослел.
Каждый матч представлял собой новый вызов. В дебютном матче сезона 2000/01 я столкнулся с Деннисом Уайзом, что было тем ещё удовольствием. Полузащитник «Челси» был настоящей занозой. Он постоянно пытался вскружить мне голову и спровоцировать на «горчичник». Он дышал мне в затылок и тянул за руки. Не обошлось и без пары тычков, так, просто, чтобы я не забывал о его существовании. Я отвечал ему тем же. Вы должны понять, что в то время выбор был только между борьбой и ещё раз борьбой. Я не должен был позволить Уайзу запугать меня. Всю карьеру меня бесило, когда я слышал: «О, Майкл Каррик недостаточно часто идёт в единоборства», а ведь тогда я очень любил хорошенько пободаться.
В том же сезоне я впервые встретился с самым трудным соперником в моей карьере — Роем Кином. Мы играли уже с «Юнайтед» на «Аптон Парк», но куда больше мне запомнился январский матч четвёртого раунда Кубка Англии, который состоялся на «Олд Траффорд». В том матче я прочувствовал на себе всю мощь Роя и осознал истинный масштаб и силу «Манчестер Юнайтед». Я понял, что это не просто футбольный клуб, это религия. Я видел, как все болельщики спешат на «Олд Траффорд» так, будто это церковь, и им нужно отдать дань уважения. Я осознал, что «Юнайтед» значит для людей.
Среди людей в туннеле я увидел родителей. Они стояли возле папы Стиви Байуотера и родителей Коули, Джорджа и Сью. Они всегда были рядом и всегда поддерживали меня. Как и в большинстве других матчей, они любили махать мне со стороны стадиона, пока я выходил из автобуса и шёл в их направлении. Так же случилось и у «Олд Траффорд». Я помахал им и взволнованный пошёл к стадиону. Я надеялся, что «Манчестер Юнайтед» выставят против нас сильную команду, ведь я хотел играть против лучших. В том составе были только топы: Фабьен Бартез, Гари Невилл, Яп Стам, Микаэль Сильвестр, Денис Ирвин, Дэвид Бекхэм, Рой Кин, Ники Батт, Райан Гиггз, Тедди Шерингем и Энди Коул. Сумасшедшая основа, но и запас не подкачал. По ходу матча на поле появились Дуайт Йорк и Оле Гуннар Сульшер.
Харри предупреждал нас, что нужно очень осторожно относиться к «Юнайтед». Им хорошенько досталось, когда они не защитили в предыдущем сезоне титул обладателей Кубка Англии, отдав предпочтение участию в клубном Чемпионате мира в Рио. Они были настроены решительно, и никто не собирался давать нам и шанса. Так как мы выходили из туннеля в углу поля, мне казалось, что путь к центральному кругу будет длиться вечно. Я был поражен размерами поля. «А ведь их футболисты играют на нём каждую неделю!» — подумал я про себя. Я бегло познакомился с «Манчестер Юнайтед» Алекса Фергюсона, готовым разорвать нас. Невероятная команда! Они играли с такой уверенностью в себе, что она практически граничила с высокомерием. Я ими восхищался. Кин наседал на Коули, но тот был не из пугливых, и отвечал ему тем же. На самом деле, у меня никогда не было серьёзных проблем с Кином. Я всегда считал его честным соперником, жёстким, но справедливым. Когда я пошёл в хороший подкат против него, Кин молча поднялся и потом спустя время ответил мне тем же. Он был как Пол Скоулз, Батт и Виейра. Если я не боялся идти против них в подкат, они по-своему это оценивали. Правда, потом от них доставалось ещё больше. Это были олдскульные честные противостояния, никто не бил исподтишка. Там не было места трусости и подлости, никто не пытался делать что-то циничное. Был только мяч и желание победить, которое двигало каждым из игроков. В те дни нужно было быть умным и смелым, уметь постоять за себя.
Я имел возможность с близкого расстояния наблюдать за игрой Ники Батта и очень быстро задался вопросом, почему его не оценивают по заслугам. Батт был на общих фото со Скоулзом и Бекхэмом, но люди недостаточно высоко ценили его мастерство паса. Я видел игрока, который знает своё дело, при этом он постоянно находился в движении, передвигаясь от штрафной до штрафной. Задача преследовать его была настоящим кошмаром. Я покидал «Олд Траффорд» в ранге победителя — Паоло Ди Канио забил гол — но я не мог избавиться от мысли, что хочу играть именно там. Это всё было на уровне мечтаний, но я пообещал себе, что когда-нибудь стану достаточно хорош, чтобы получить шанс играть за «Манчестер Юнайтед».
Когда я вспоминаю прошлое, понимаю, насколько мне повезло встретить столько влиятельных футбольных личностей за свою карьеру. В раздевалке «Вест Хэма» меня окружали такие харизматичные люди как, например, энергичный голкипер Шака Хислоп, который всегда был готов помочь. Также я всегда мог положиться на Тревора Синклера. Лиза несколько раз оставалась с его женой Нэт, чтобы не быть одной, когда мы играли на выезде. Паоло Ди Канио был очень неоднозначной фигурой. Когда он был в хорошем настроении, его было не остановить, когда же он был не в духе, то был просто неуправляем. Я никогда не забуду тот эпизод, когда в феврале 2000 года в одном матче на «Аптон Парк» он показал Харри, что хочет покинуть поле. Мы проигрывали 4-2 «Брэдфорду», и Ди Канио был в бешенстве из-за того, что рефери Нил Барри не дал нам два пенальти за фолы на нём. Он показал жест, означающий необходимость замены и прошёл 50 метров в направлении скамейки, а потом и вовсе просто сел. Он протестовал как мог.
Он кричал: «Я не могу играть дальше. Рефери сошёл с ума. Сними меня с игры». Я как раз сидел на лавке запасных и фактически оказался в первых рядах на этом представлении. Я не мог поверить своим глазам.
Харри сказал: «Паоло, прошу, ты нам нужен! Мы проигрываем. Возвращайся на поле». Он в итоге всё-таки вернулся и забил гол.
Джо помог команде сравнять счёт, а Фрэнк забил победный гол. Матч завершился со счетом 5-4. Это был дебютный матч для Стиви Байуотера. Будучи ещё совсем неопытным, он остановился, чтобы посмотреть на экране повтор гола Фрэнка и отпраздновать его с болельщиками. Игроки «Брэдфорда» разыгрывали мяч с центра поля, когда кто-то заметил Стиви, стоявшего на углу своей штрафной, и отправил мяч прямо на него. Он сначала запаниковал, а потом понял, что мяч идёт в аут и отошел, поднимая руки и сигнализируя «Да успокойтесь вы, всё нормально». Харри был очень зол, как и все мы. 18-летний парнишка позволил себе вытворять такое!
У Ди Канио было раздвоение личности: он мог быть настоящим профессионалом своего дела, работающим с остервенением на тренировках, а потом превратиться в неуправляемого человека. На него что-то находило, он со всеми ссорился, а потом брал и уходил. «ПАОЛО!» — кричал ему вслед Харри. На следующий день он возвращался совершенно нормальным. Харри смирился с этим маниакальным расстройством Ди Канио, потому что в своём лучшем настроении он мог дать команде очень многое, особенно на «Аптон Парк». Я слушал, как Харри его обхаживал, рассказывал о том, насколько он важен для клуба, для него лично и всех болельщиков. Мне нравилось наблюдать за тем, как Харри общался с эксцентричными одаренными игроками. Он был мастером своего дела. С Паоло Ди Канио нужно было быть столь же осторожным, как при разминировании бомбы. Джимми Баллард же был совершенно другим. Никогда не забуду, как он попросил у Харри выходной, чтобы пойти на рыбалку. Сами понимаете, какой ответ он получил от Харри! Джимми подписали из полупрофессионального клуба «Грейвсенд и Нортфлит», так что он, казалось, не до конца осознавал, что такое профессиональный футбол.
Харри часто сообщал состав на игру практически перед самым началом. Мы все встречались раздевалке на «Аптон Парк» в 13:30 перед матчем, который должен был начаться в 15:00. Харри прикреплял состав на игру к доске в раздевалке, а потом спокойненько уходил в свой офис, который был по соседству. Он делал это так, будто поджигал фитиль на бомбе и спешил удалиться, пока она не взорвалась. Если кто-то оказывался недоволен составом, он ломился в офис за объяснениями. Их крики были слышны через закрытую дверь. Такая история повторялась крайне часто. Таковой была культура «Вест Хэма». Ни в коем случае не отступай!
Стюарт Пирс был среди игроков, которых я уважал больше всего. Меня подкупала его преданность делу и то, что он каждый день проезжал много миль из Уилтшира, чтобы попасть на матч или тренировку. Я лишь задавался вопросом: и зачем он до сих пор это делает? Что им движет в 38 лет? У меня в голове не укладывалось, что он буквально приносил свое тело в жертву игре, ведь травмы и болезни никогда не покидали его. В одном из своих последних матчей — в марте 2001 года против «Челси» — Пирс подвернул лодыжку и был вынужден покинуть поле спустя лишь 11 минут игры. В раздевалке после игры я посмотрел на его лодыжку — она была черно-синяя. Я подумал, что по самым оптимистичным прогнозам он пропустит четыре — шесть недель. Как и все в клубе я прекрасно знал о его характере, но все равно был просто в шоке, когда он вернулся лишь четыре дня спустя. Мы играли против «Тоттенхэма» в рамках Кубка Англии, и он должно быть подумал, что это может быть его последний матч в турнире. Он перетянул бинтом лодыжку и пришёл. «Я готов играть». Никто с ним и не спорил. С Пирсом в таком настроении никто не рисковал это делать. Он спокойно готовился к игре, пока мы лишь поглядывали друг на друга в изумлении. Он невероятно отыграл в том матче и даже забил. Он был так заведен не только во время матчей, но и на тренировках. Это была одна из тех сильных личностей, к которым я инстинктивно тянулся. Он ненавидел проигрывать. Мне было нетрудно догадаться, почему он получил прозвище «Психо». Порой его взрывной темперамент брал верх, он даже на тренировках прыгал в подкаты, чреватые тяжкими травмами. Я хотел учиться у него. Я наблюдал за ним во время разминки — все его движения были так выверены. Он даже в раздевалке на гвозде повесил часы, чтобы точно знать, сколько времени он тратит на каждый элемент ежедневной рутины. Однажды Джон Монкс сбил его часы, и Пирс был вне себя от злости. Он был перфекционистом, порой просто в пугающей степени. Монкс же был сумасшедшим, эдаким нашим личным джокером. Одним морозным днем на «Чадуэлл-Хит» Стен Берк, заведующий нашей экипировкой, ничего не ведая сидел в своей маленькой комнате и подсчитывал носки или что-то в этом роде. Он очень бережно относился к спортивной форме, поэтому получить у него запасную футболку было подобно просьбе отрубить ему правую руку. Монкс же постоянно просил у него ещё одну футболку, но Стен был непреклонен — «Нет».
«Тогда посветим яйцами», — сказал Монкс и пробежал круг по полю в одних носках и бутсах. По такому поведению можно было легко сказать, что Монкс рос с Газзой в «шпорах». Болельщики «Вест Хэма» его обожали.
Мы блестяще играли на «Аптон Парк» во многом благодаря тому, что трибуны находились так близко к полю, и порой казалось, что болельщики нависают надо мной. Старая трибуна «Чикен Ран» точно вселяла ужас в соперников, да и в меня немного тоже, хоть я и играл за «Вест Хэм». Я никогда не подходил к этой трибуне. Возможно главной причиной этому был тот факт, что оттуда в мой адрес постоянно летели оскорбления.
«Каррик, ты кусок дерьма!»
«Возвращайся на свой гребаный север».
«Что ты тут вообще забыл?»
«Приведи себя в порядок, Каррик».
Вот что постоянно звучал мне вслед.
«Аптон Парк» был идеальной ареной для такого шоумена, как Ди Канио. Выездные матчи были совсем другой историей, ведь играть в более простой и скучный футбол — не в манере «Вест Хэма». После того, как Рио Фердинанд перешёл в «Лидс Юнайтед» в ноябре 2000, наши шансы не пропускать голы существенно уменьшились. Мне кажется, Рио был настолько хорош, что просто пришло его время двигаться дальше. Осознание того, что это рано или поздно случится, ни в коей мере не уменьшило последствий потери лучшего игрока команды. Я уважал политику «Вест Хэма». Я знал, что хотя в клубе и пытались его удержать, предлагая всё более выгодные условия, они понимали, как устроен мир. Тогда «Лидс Юнайтед» был на совершенно ином уровне, чем мы, поэтому удерживать Рио было бы жестоко. Красота «Вест Хэма» заключалась в том, что они были будто хорошие родители: они с любовью взращивали таких игроков как Рио, а потом с пониманием относились к их желанию покинуть родной дом. В «Вест Хэме» своим долгом считали заботу об игроках. Эта позиция исходила от самого верха — от Харри и председателя клуба Терри Брауна. «Лидс» боролся за титулы Премьер-Лиги и Лиги чемпионов, так что «Вест Хэм» не мог позволить себе отказаться от 18 млн, предложенных за Рио. Тогда это было очень приличной суммой.
Когда полгода спустя — в мае 2001 года — Харри последовал за Рио, я был удивлён. Возможно время Харри в клубе просто подошло к концу. Я очень быстро понял основы футбольной жизни. Она жестока, но реалистична. Если ты профессиональный футболист, то в случае ухода тренера ты должен сказать: «Прощайте, и спасибо за прекрасные воспоминания». Я всегда буду уважать Харри и благодарить его за то, что он не только дал мне шанс, но и помог поверить в себя. И все же я всегда был предан новому тренеру. Я хорошо знал Гленна Рёдера, ведь он работал над развитием юных игроков — парней типа меня, Коули, Рича, Мика, Берни — и нам это нравилось. Когда Гленн получил должность главного тренера, взаимодействия между нами изменились, появился некий барьер. Мы понимали, что Гленн больше не может быть тем дружелюбным своим парнем, которого мы знали. Он должен был держать определенную дистанцию с нами. В первом сезоне Гленна у руля клуба всё было хорошо, и мы закончили на седьмом месте.
В июле того года мне предложили футболку с 6 номером — старым номером Бобби Мура! Конечно же, я сказал: «Да!» Вот так честь! Я понимал, что значит «шестерка» для «Вест Хэма». Болельщики видя меня кричали: «Шестой номер! Его носил Бобби Мур!» Хотя лично я не особо зацикливался на номерах и не чувствовал бремени истории, я действительно уважал «шестерку» «Вест Хэма». Под руководством Гленна команда начала сезон 2002/03 на оптимистичной ноте. Я всегда считал, что 24 августа 2002 года стало переломным моментом для команды Рёдера. Мы великолепно играли против «Арсенала» и вели в счёте 2-0, и вдруг Тьерри Анри создал гол буквально из ничего, а дальше Сильвен Вильтор сравнял счёт за две минуты до конца матча. Весь «Аптон Парк» был разочарован. Мы были так близки к тому, чтобы обыграть чемпионов. Мы не смогли их дожать, и болельщики от нас отвернулись. Когда все было хорошо, они просто фантастически нас поддерживали. Но они хотели всегда видеть только лучшую игру в исполнении «Вест Хэма». Если что-то шло не так, как бы им хотелось, они очень быстро давали знать об этом. Болельщики команды сделали Гленна объектом ненависти. Кто-то даже бросил кирпич в окно его дома. Это уже вышло за любые рамки. Это уже не футбол, такое поведение не имело ничего общего ни с игрой, ни с любовью к клубу. Ни один футбольный тренер не заслуживает нападений на свой дом. Они пересекли черту. Я был просто в шоке. Никто не вправе вторгаться в личную жизнь человека и угрожать его семье. Представьте, чтобы могло случиться, если бы кто-то из его трех детей порезался осколком стекла? Болельщики могли спокойно пойти на «Аптон Парк» и высказать свое недовольство цивилизованным путем. Никто не заслуживал такого отношения, а Гленн тем более.
В раздевалке команды все ещё были влиятельные игроки, такие как Дэвид Джеймс и Кристиан Дейлли — действительно сильные личности, а ещё Ломас, Монкур, Синклер, Ди Канио, Хатчинсон, Найджел Уинтерберн и Томаш Ржепка, опытные игроки, которые заработали себе имя в мировом футболе, а не только в пределах Англии. Я боялся, что Гленну будет трудно контролировать коллектив, состоящий из таких вот ребят с характером, если мы проиграем несколько матчей. Лично я тоже подвёл Гленна, так как не мог играть на стабильно высоком уровне. Ещё перед началом сезона у меня появились проблемы с пахом, что-то типа грыжи. Я играл с дискомфортом матч за матчем, пока в январском матче (2002 год) на «Сент-Эндрюс» мне не пришлось покинуть поле из-за того, что боль стала невыносимой. Каждый раз, когда я касался мяча щечкой, я чувствовал боль у лобка. Хирург, мистер Стивен Снукс, прооперировал меня, наложив швы по обе стороны паха и дал прогноз, что я пропущу шесть недель. Но я стремился как можно быстрее вернуться на поле, чтобы помочь Гленну и команде. Я раньше указанного срока начал вновь играть несмотря на дискомфорт. Я вернулся в игре против «Манчестер Юнайтед» на «Аптон Парк», в которой мы проиграли 5-3. До сих пор не знаю, как я пережил тот матч. Я принял поспешное решение. Чуть позже я ещё додумался сыграть матч за молодежную сборную Англии до 21 года против португальцев. Мы проиграли 4-2. Никогда не забуду ту пронзительную резкую боль, которая возникала, когда я отдавал пас, и не отпускала. И я вновь лёг под нож. Я не знал об этом, пока хирург не констатировал неизбежное. Швы разошлись и не было никакой фиксации. После второй операции, которую я сделал уже летом, лучше тоже не стало. Болельщики «Вест Хэма» окончательно потеряли терпение по отношению ко мне. До этого я думал, что у меня всегда были хорошие отношения с ними, и они всегда были рады видеть успехи своих воспитанников. Да, они действительно относились к нам как к собственным детям. Однако вскоре я понял, что такой период всеобщей любви имеет свойство подходить к концу, после чего к нам начинали относиться так же, как и ко всем остальным. Когда команда Гленна прозябала над зоной вылета, моя недостаточно хорошая игра оказалась непростительной роскошью для «Чикен Ран». Я был еще юн и мог бы просто спрятаться поглубже в свой панцирь, но вместо этого я решил, что лучше всего будет продолжать делать свое дело и потом постепенно выбраться из этой ситуации. Фрэнку также доставалось от болельщиков. Но он спокойно это воспринимал и даже не реагировал на критику. Я старался поступать так же. К тому же, я действительно любил болельщиков «Вест Хэма» за их искрометный юмор кокни (лондонский сленг).
Оказавшись в эпицентре негодования болельщиков, я понимал, что шторм на «Аптон Парк» в ближайшее время точно не утихнет. И вот перед одной игрой Гленн сказал мне: «Майкл, завтра ты на скамейке запасных». Это был выездной матч против «Тоттенхэма». 15 сентября 2002 года — день, который я никогда не забуду, ведь тогда меня впервые усадили на лавку. Возможно, даже вполне заслуженно. Я продолжал играть, но боль в паху не отпускала, и к середине марта, когда команда уже вовсю боролась за выживание, я не выдержал. Все шло по наклонной. Во время матча против «Боро» на «Аптон Парк» в апреле 2003 года болельщики вновь показали себя не в лучшем свете. Гленн потерял сознание и был отправлен в больницу, где оказался сразу в операционной. У него была обнаружена доброкачественная опухоль мозга. К счастью, Гленн оказался в хороших руках и его спасли. Это было важнее всего. Он был хорошим парнем, который оказался не в то время не в том месте. В клубе царила невыносимая ситуация. Команда и так была в разобранном состоянии, а теперь и ещё и потеряла тренера. Кто-то должен был занять место Гленна и руководить командой до конца сезона. На три оставшихся матча тренером стал Тревор Брукинг, легенда клуба, которым мы все восхищались. Для многих людей, считающих Тревора спокойным и уравновешенным человеком, такое назначение стало неожиданностью. На самом деле это был упертый человек из стали, в котором мы тогда действительно нуждались. Больше всего в Треворе подкупала его любовь к «Вест Хэму». Тем не менее, чтобы выжить одной любви было недостаточно. Нас могло спасти лишь чудо.
