Гаджи Гаджиев: «Если вы не материтесь и не пьете, значит, вы не следите за ситуацией в стране»
Пожалуй, у вас давно не было такого эстетского чтива. Недавно в Перми прошло ток-шоу «Закон игры», в котором приняли участие главный тренер «Амкара» Гаджи Гаджиев и главный режиссёр Пермского академического Театра-Театра Владимир Гурфинкель. Если вы хотите, чтобы ваш IQ никогда не был прежним, вы обязательно прочитаете стенограмму этого разговора двух мудрых людей.
Вед: Рад приветствовать вас на первом в Перми, России и, возможно, в мире ток-шоу «Закон игры», где футбол и театр встречаются вместе. (представляет Гаджи Гаджиева и Владимира Гурфинкеля и предлагает им, по футбольной традиции обменяться перед началом «матча» сувенирами).
ВЛГ: Мы очень боимся, чтобы зритель не уснул. И особо дорогим зрителям дарим вот эти подушки. Что называется, спи с классиком. Жизнь наша такая: что бы мы ни делали, все время вмешивается случай, случайность. Поэтому у нас есть специальные гадальные карты с труппой и руководством театра.
ГМГ: Ну а у нас – и это тоже традиция – мы принимаем в состав нашей команды Гурфинкеля. Мы уже договорились, что если по размеру не подойдет, то мы обменяем.
ВЛГ: Я чувствую себя мячом!
Вед: Ну что ж, господа, мы начинаем – с блока вопросов, которые будут адресованы обоим нашим участникам. Разминочка такая. А вот вообще – при всей разнице подходов, стилей, жанров, методик и представлений о прекрасном – есть хоть что-то, что объединяет футбол и театр? «Амкар» и Театр-Театр?
ГМГ: В мире вообще все взаимосвязано, а искусство и спорт связаны очень тесно. Связаны тем, что это – творческие процессы. Связаны тем, что надо управлять коллективами. Психологические аспекты очень часто совпадают, мне кажется. Мы, когда переговаривались с Владимиром Львовичем перед выходом на сцену, как раз обсудили одну такую интересную деталь – что актер и режиссер обязательно должны быть волевыми. А я вспомнил, что в далеком 75-м году, когда я был на стажировке в московском «Динамо», Сан Саныч Севидов сказал об этом коротко, но четко: нет характера – нет футболиста. А вот то, что про характер говорил Товстоногов – учитель Владимира Львовича – это, мне кажется, лучше ему сказать.
ВЛГ: Мне кажется, главное, что соединяет театр и футбол – то, что никто в одиночку не победит. Не бывает прекрасного спортсмена в плохой команде, не бывает индивидуальных побед. А наша роль – она очень зависимая. Мы в какой-то степени повивальные бабки – мы все делаем ради того, чтобы родилось. А потом артист остается наедине с залом, спортсмен – наедине со стадионом, и мы только можем чертыхаться, что-то думать, просчитывать – но игра уже идет по своим законам. В этом, с одной стороны, счастье, потому что такая огромная энергия нам помогает, а с другой – ужас.
ГМГ: Да…
ВЛГ: … потому что ты очень часто видишь, что еще утром все было хорошо, но словили что-то и –те же люди, те же ощущения, а ничего нет. Поэтому, к сожалению, у нас профессии седых людей.
ГМГ: Короткая такая ремарка по поводу команды и отдельной звезды. «Амкар» встречался прошлой зимой со звездой мирового футбола – Самюэлем Это’О, и первое, с чего он начал – что на поле есть всего одна звезда. Это – команда. И действительно, если мы нет коллективных совместных действий, если мы не помогаем друг другу и не поддерживаем друг друга – мы не в состоянии что-либо сделать
Вед: Гаджи Муслимович, вы азартный человек?
ГМГ: И да и нет. Вот когда я играю с компьютером в шахматы и не могу выиграть, я могу играть до трех-четырех часов ночи, пока не выиграю.
Вед: А рисковым человеком вас можно назвать?
ГМГ: О, это ужас один. Старшие товарищи мне говорили: не лезь в омут с головой. Но я очень часто лез.
Вед: Владимир Львович, а вы бы рискнули сделать ставку в футболе? Вы бы рискнули поставить на «Амкар»?
ВЛГ: Фамилию мою вы знаете…
Вед: Да.
ВЛГ: Знаете, я все же не рискнул бы. Просто по той причине, что я не являюсь болельщиком ни в одной спортивной дисциплине. Я не могу болеть! Если я включусь эмоционально, я же на поле побегу! Не могу быть зрителем. Я бы не делал ставки еще и потому, что это – ставка в неведомое. Когда я нахожусь за пределами нашей родины чудесной и вижу казино, то я прошу забирать у меня и з карманов все. А также снимать часы. Потому что грешен. Ведь ты же не ставишь деньги, а спрашиваешь: судьба, а как ты ко мне относишься? И судьба тебе отвечает. Дело не в деньгах, это – игры с судьбой. Рулетка – это откровенная судьба, а в спорте надо что-то понимать.
Вед: Гаджи Муслимович, а когда вы проходите мимо казино?
ГМГ: Меня туда не тянет. И никогда не тянуло.
Вед: Продолжаем. Вы имеете дело с игроками, с актерами, с командой, с коллективом. Вы имеете дело с людьми. А как вы их настраиваете?
ВЛГ: Есть один вопрос, который у меня однажды случайно выскочил, а потом я понял, что это – самый главный вопрос. Вот человек родился, его воспитывали бабушки, мамы, папы – это для того, чтобы вот это делать и так жить? Это – твой максимум? Ты уверен, что будет завтрашний день, и ты сделаешь максимум потом, если не сделаешь максимум сегодня? У человека надо вызвать эмоции. Наше дело – не очень интеллектуальное. Человек должен доказывать, отказываться, сопротивляться, он должен попасть в какой-то свой колодец и там подпитываться. Процесс общения с людьми – он очень разный, он зависит от материала, над которым ты работаешь, от человека и от твоего настроения.
Вед: Гаджи Муслимович, а вы тоже часто материтесь с игроками (хохот в зале)?
ВЛГ: Неплохой вывод, да-да-да!
ГМГ: Один из довольно известных людей в Пермском крае прислал мне как-то сообщение: если вы не материтесь и не пьете, значит, вы не следите за ситуацией в стране. Но я, если и матерюсь, то крайне редко. Это надо вывести из себя постоянными недоработками и постоянными ошибками. Я вспоминаю учебу в ВШТ, Станкин – педагог у нас, и он интересный пример приводит. Вот учитель ведет урок в классе. Заходит сначала мальчик какой-то и спрашивает – это девятый «Б» или десятый? Потом заходит уборщица – хочет убрать. А третьим заходит электрик. Учитель не выдерживает и набрасывается на него.
Так и у нас. Один или второй раз мы говорим игроку: это ошибка, ее нельзя допускать, ее нельзя допускать – причем не сверхъестественное что-то, а то, что он обязан делать, но он повторяет, в этих случаях эмоциональный взрыв происходит. Все, что сказал об этом Владимир Львович – оно один к одному подходит и к нам. Но есть разные люди, разные типы нервной системы, потому в одном случае тебе надо сказать жестко и категорично, а в другом случае ьы можешь сказать то же самое более сдержанно.
Вед: Гаджи Муслимович, «Амкар» - это команда, в которой со звездами всегда было, мягко говоря, напряжно. Скорее с темными лошадками хорошо, которые попадали к вам, а спустя некоторое время становились хотя бы потенциальными звездами. Вы наверняка сталкивались с тем, что у них начинало сносить крышу. Что вы делаете, когда у игрока сносит крышу?
ГМГ: Вот – пример, еще из «Анжи». Был у нас Будунов, центрфорвард. Он вышел на серьезный уровень, рассматривался как кандидат в сборную России. И вот – вечером у нас матч, а днем я смотрю, он сидит в холле и интервью дает. Это не принято – ты должен настраиваться на игру, а не отвлекаться. В итоге он оказался не готов к игре, и мне пришлось его на 28-й минуте поменять. А потом у меня спросили, почему я так поступил, я ответил, что он – звезда, и почему-то добавил: звезда Зимбабве. Даже не знаю, почему. Сейчас Будунов занимается политикой, он депутат, но это до сих пор вспоминается… В некоторых случаях достаточно просто разговора, объяснения. Самое главное, чтобы игроки понимали: они работают на команду, а интересы команды выше интересов отдельных игроков. И не только игроков, но и тренеров, даже выше интересов руководителей клуба и так далее.
Вед: Владимир Львович, а у вас никогда не возникало желания на 28-й минуте спектакля произвести замену?
ВЛГ: О, это было бы неплохо! Я присутствовал во время одного такого спектакля. Есть замечательный режиссер – Гриша Козлов. Тогда он только начинал, был молод и кудряв. И вот он приехал в малый зал театра, стоял в дверях и вдруг забылся и начал в голос говорить артисту: я это не ставил! Ты будешь играть как нужно или уйдешь со сцены? Артист не предполагал, что режиссер приехал. И он рассказывал: у него было ощущение, что это – голос с неба. (Смех). Что Господь разгневался и начал это говорить. И спектакль пошел! Просто полился, потек – я сам это видел.
Конечно, желание заменить периодически возникает, но мы же понимаем, что в нашей профессии любой артист хочет сыграть хорошо. И потому, если ты его поменяешь, в процессе – а так бывает, когда спектакль живет, а ты через год-два меняешь какого-то артиста – это всегда хирургия. Театр всегда строится на растоптанных самолюбиях, это и есть – растоптать самолюбие.
Вед: Бывает идеальный состав команды? Вы сталкивались с командой, в которой вам ничего не хотелось бы поменять?
ГМГ: Такого не бывает, наверное. Даже те команды, которые выигрывают наивысшие титулы, все равно стараются каждый год что-то поменять и как-то усилиться.
Вед: Владимир Львович, а бывает идеальный состав труппы?
ВЛГ: Да! Только он весь на небе. А среди живых – хочется, чтобы они как-то менялись. Понимаете, это – такое абсолютно профессиональное качество. Ты должен их всех любить и в каждом ненавидеть его недостатки. И делать так, чтобы эти недостатки, с одной стороны, не были видны зрителю, а с другой – чтобы они уменьшались. Особенно это имеет отношение к такой переходной стадии, когда уже не студент, но еще не артист. Это – тот момент, когда человек должен научиться блюсти в себе самое ценное и не должен размениваться на бытовую психологию. Бытовая психология и психология поведения в искусстве несовместимы.
Вед: Раз уж мы заговорили про команды, самое время перейти к следующему блоку нашего ток-шоу. Вы оба прекрасно разбираетесь в людях. Гаджи Муслимович, сейчас на экране будут появляться потенциальные игроки, а я предлагаю вам сказать, на какую позицию вы бы этого игрока поставили. Внимание на экран! (На экране – фотографии артистов театра).
ГМГ: Это же опорный полузащитник, который перешел из «Оренбурга» в «Анжи». (Гаджи Муслимович имеет в виду Вадима Афонина).
Вед: О, прекрасно! Опорный полузащитник, продолжаем…
ГМГ: Знаете, у него взгляд такой… Он проницательный – наверное, вратарь.
Вед: Продолжаем…
ГМГ: Такой… с хитринкой смотрит. Диспетчер, разыгрывающий… Его нельзя ставить в оборону – он будет проигрывать.
ВЛГ: Нельзя-нельзя, это точно!
Вед: Хорошо, едем дальше.
ГМГ: Это может быть центральный защитник. Он будет внимательно следить, помогать другим, подсказывать…
Вед: Продолжаем набирать команду…
ГМГ: Это… Он же какой глаз закрыл? Левый?
Вед: Да.
ГМГ: Он – левый крайний.
Вед: Прекрасно! Едем дальше, следующий игрок…
ГМГ: Ну, это – маэстро. Он уже не игрок, он – уже главный тренер.
Вед: Играющий главный тренер. Замечательно! Итак, мы собрали команду под руководством Гаджи Гаджиева. Теперь предоставляем возможность Владимиру Львовичу Гурфинкелю собрать труппу из футболистов «Амкара». Итак…
ВЛГ: Ну… Брутальненький такой. Знаете, нежный убийца, насильник, где-нибудь в лесу там… (Дмитрий Белоруков)
ВЛГ: Жизнерадостный простак. Хорош будет с гармонью, балалайкой… (Александр Рязанцев)
ВЛГ: Отелло! (Фегор Огуде)
ВЛГ: Он будет хорошим ребенком, он должен играть детей! (Секу Конде)
Вед: Дальше…
ВЛГ: Очень открытый парень – герой советских фильмов тридцатых годов. (Вадим Чухланцев)
ВЛГ: Хааа… Этот должен играть тех, кто прикидывается простаками. (Петар Занев)
Вед: Но на самом деле ими не является?
ВЛГ: Не-ет, не является.
Вед: Ну и давайте будет заканчивать. Последний типаж. Кто бы это мог быть? (Саид Эззатоллахи)
ВЛГ: Ну он такой пристальный… Инженер-интеллектаул такой, думаю. Модный человек, Санкт-Петербург.
Вед: Что ж, спасибо вам большое! Гаджи Муслимович, насколько, по-вашему, похожи типажи?
ГМГ: Ну, профессионал же говорит…
Вед: Владимир Львович, а вы как считаете?
ВЛГ: В психологию некоторых людей попали очень точно.
Вед: Итак, продолжаем. Пермскому Оперному обещают новое здание. А вам оно нужно – новое здание театра и новый стадион?
ГМГ: У нас – однозначно худший стадион из всех команд премьер-лиги. Из этого вытекает, что нужен.
ВЛГ: У нас сейчас такой счастливый момент, когда мы понимаем, куда идти. Мы приросли большим количеством молодежи, мы обласканы министерством культуры и к нам хорошо относится губернатор. И у нас будет реконструкция! Наши театры уже не выдерживают тех технологий, в которых мы вынуждены работать.
Вед: А теперь – следующий блок. Наши герои общаются друг с другом… Гаджи Муслимович, у вас какие вопросы к Владимиру Львовичу?
ГМГ: Я думаю, один из наиболее интересных вопросов должен быть как-то завязан на управление. Для тренера самое сложное – не то, что ты знаешь методику, знаешь, когда дать какие упражнения, самое сложное – управлять коллективом, сделать из отдельных людей команду. Всегда возникают какие-то противоречия – между игроками и тренерами, между самими игроками… Надо создать такую атмосферу, которая позволяла бы каждому из игроков добиваться максимального результата. То – самое сложное для нашей работы. А как решаются эти проблемы в театре?
ВЛГ: Есть два пути. Когда-то я – 23-летний выпускник института, уже что-то сделавший, пошел в отдел театров министерства культуры СССР. И там был такой старичок – он посмотрел на меня и говорит, пойдем покурим. И задал мне вопрос: тебе какой таетр-то найти – управляемый или пьющий? Я сказал: да я с любым справлюсь, как я не справлюсь-то?! Он тогда, конечно, странно поделил театры на две категории, но, в принципе, любая художественная команда относится к одному из двух типов: или жесточайшее управление, построенное на раздавленном самолюбии, или уникальный творческий коллектив, где воспитана внутренняя творческая конкуренция и где никто никого не заставляет.
Первая ситуация – все зависит от тебя, от твоей воли и от ежедневного демонстрирования твоей силы. Периодически у входной двери в театр лежат трупы, и все живут страхом. Такой тип театра возможен, и на определенном этапе жизни в нашей стране он был одним из самых распространенных. Там все хорошо, но это все равно – театры рабов. Мне не нравится жить среди рабов. Мне нравится, чтобы вокруг были самодостаточные, осознанные, направленные люди. Тут самое главное – что ты им предлагаешь. Если театр предлагает этим людям какие-то задачи, которые для них амбициозны и интересны, которые заставляют их идти не по пути повторения, а по пути каких-то личных художественных открытий, и обретений, тогда…
Самая страшная работа – бегать сзади и подпиннывать отстающих. Вот пусть те, кто отстают, где-нибудь так и отстанут и замерзнут в сугробе. Надо строить атмосферу, где это стремление дотянуться до звезд, до неба, станет потребностью. Личности всегда хочется развиваться и дотянуться…
Вед: …и ваш вопрос?
ВЛГ: Послушайте, я же готовился, потому что ничего о вас не знал! Больше всего мне понравилось соотношение года рождения Гаджи Муслимовича и вот этих четырех маленьких людей, которые сейчас у него есть.
Вед: А вопрос? Как вам это удалось?
ВЛГ: Нет! Нет! Скажите пожалуйста, а что вы получаете от этих маленьких деток, которые смотрят на вас? И какое самое главное слово вам хочется сказать девочке и мальчикам?
ГМГ: С последнего тогда. То, что хочется сказать девочке и мальчикам – это, безусловно, совершенно разные вещи. Девочке я все время говорю: какая же ты у меня красивая, как я тебя люблю, как же я по тебе скучаю! А мальчикам всегда говорю, что слушать надо маму. Мама делает для вас все, она вас родила, нянчила, грудью кормила, а вы, шалопаи, ее не слушаете. А чаще говорю – барбосы, нервы ей портите и не бережете. А должны беречь!
А что касается того, что они дали – это, мне кажется, на примере лучше. Возвращаюсь с одной поездки, ехать из аэропорта порядка двух часов, меня таксист везет и говорит: вы, наверное, устали с дороги, какую музыку вам поставить? А я говорю: почему ты считаешь, что я устал? Я никогда не устаю? Он говорит: ну у вас такой возраст… Я говорю, а какой возраст, вот тебе сколько лет? Он говорит, 45. А я в ответ: ну, а мне 44. Он говорит, как так, не может быть. Я спрашиваю, вот сколько твоим детям? Он говорит, 16 и 9. А я говорю, 12 и 3. Посмеялись… А ответ из этого какой следует? Что дали дети – дети дали возможность чувствовать себя на столько лет, понимаете? Не на 70 с гаком, а на 40. Дети всегда осветляют дом, в котором живешь.
Вед: Спасибо за откровенность! А мы постепенно приближаемся к концу нашего ток-шоу и начинаем подводить итоги. Гаджи Муслимович, вам было сегодня интересно?
ГМГ: Безусловно, да! В силу того, что это полезно – всегда же какую-то новую информацию получаешь. Люди наших профессий всегда должны накапливать новую информацию, расширять представление о процессе. В конечном итоге это помогает выбирать правильные подходы и методы подготовки. А с чисто человеческой стороны – мы говорили про эмоции, так ими надо жить и вне работы. Позитивными эмоциями. Это позволяет и восстановиться быстрее, и настроиться на следующий день. И жить полнокровной жизнью. Жизнь от этого становится интереснее, лучше, богаче. С этой точки зрения сегодняшняя встреча доставила мне много приятных ощущений.
ВЛГ: А я пойду на «Амкар» (аплодисменты)! И в небольшом списке гостей, которых хочется видеть в нашем театре на премьерах, я понимаю, какое имя уже вписано с сегодняшнего дня. Я уже знаю, чье мнение для меня будет особенно важно. У нас же со временем как бы сбивается мушка прицела. Какие-то вещи мы не очень понимаем, что делаем – находясь внутри, очень сложно постоянно вылетать и смотреть со стороны. Я очень надеюсь, что Гаджи Муслимович начнет посещать наш театр, и мы придумаем, как это сделать, чтобы это вызывало у него эмоции. Мы живем как рыбки в банке и от этого много теряем. Мы рады, что наш аквариум стал больше!
Несколько раз плюсанул :)