Автобиография Месута Озила. Глава 8. Футболисты – не политики
2016 год. Я в Заатари, лагере для беженцев в Иордании. Никогда не забуду встречу с этими сильными детьми.
Неоднозначный старт был и в спортивном плане тоже. Потребовалось время, чтобы освоиться в клубе. Как только мой трансфер в северную Германию был завершён, спортивный директор «Шальке» Андреас Мюллер не смог воздержаться от ещё одной колкости в мой адрес: «Он хотел играть больше, а теперь он в Бремене с Диего, лучшей десяткой Бундеслиги. Посмотрим, получит ли он больше игрового времени, чем у нас».
Честно говоря, поначалу не всё стало так замечательно. Мне давали немного времени на поле, зато получал похвалу за свои действия. Например, вот что сказал Юрген Борн, президент клуба, о моих 30 минутах против «Баварии»: «Он сделал пару крутых финтов, которые сильно запутали противников». Но я не играл регулярно. Однажды Томас Шааф подошёл ко мне и сказал, что подумывает поставить меня на игру резервистов в эту субботу. Это тревожный звоночек. Пора что-то предпринять. Я пришёл в «Вердер» не для того, чтобы играть за вторую команду.
Я думал о Норберте Эльгерте и его уроке терпеливой нетерпеливости. «Если всё рухнет для перспективного профессионального футболиста, потому что он не смог добиться желаемого, это хреново. Но ещё хреновее, когда ему наплевать на собственный прогресс, и он апатично думает: “Да, когда-нибудь я достигну своей цели”».
Я позвонил своему агенту и вылил свой гнев: «Если я буду играть за резервистов, тогда у нас с тобой будут проблемы. Не дай этому случиться. Я пришёл в Бремен играть в футбол. Я работаю, что есть мочи. Я отлично тренируюсь. Я делаю всё ради прогресса. Но если я окажусь во второй команде, тогда я найду себе другого агента».
Я был так разочарован. Моя вспышка гнева никак не связана с высокомерием или нетерпением. Я был убеждён, что моя карьера бы заглохла, если бы я согласился на это предложение.
«Если я позволю этому случиться», – сказал я своему агенту, – «У меня будут трудности. Они будут просить играть за резерв ещё и ещё. Тогда исключение станет правилом. Я должен с этим покончить. Я хочу закрепиться в Бундеслиге. Мои одноклубники говорят, что для этого у меня есть всё необходимое. Они поддерживают меня. Просто постарайся, чтобы этого не произошло».
Мой агент пообещал всё уладить: «Успокойся, я с этим разберусь». Час спустя он мне перезвонил и сказал: «Ты не будешь играть за резерв в эти выходные. И на следующих выходных тоже. Ты игрок первой команды. А теперь иди и навести своих родителей на пару дней. Отдохни. Забудь об этой ситуации, а потом возвращайся».
Разумеется, мой гнев не рассеялся мигом. Я поехал домой со своими друзьями. Мы поиграли в карты. Пошли в кино. Но не говорили о футболе.
Часто говорят, что футболисты незрелые и не могут думать за себя. Что они очень поверхностные, бесчувственные и несклонные критиковать. Говорят, что мы заинтересованы только в представлении бренда клуба, а также своего собственного, без всякой критики на что-либо. Ещё им не нравится то, что мы говорим заученными фразами и отказываемся давать собственное мнение на важные и актуальные темы.
Я смотрю на это по-другому. Насчёт меня и моей карьеры, я вполне способен говорить прямо, как показал мой случай со вторым составом. Я дал чётко понять моему агенту и клубу, что я чувствовал. Я предупредил их о последствиях и недвусмысленно высказал свою позицию. Ещё я остался твёрд в моих делах с «Шальке» и отказался поддаться давлению, которое обрушилось на меня со всех сторон. Попахивает незрелостью? Я так не думаю!
Но я не должен был выставлять это напоказ. Если бы я начал ссору с «Вердером» в медиа, достиг бы я желаемого результата? Стали бы меня воспринимать как более уверенного в себе футболиста? Конечно же нет!
И вообще, почему нам, футболистам, нужно занимать позицию на любые политические или социальные вопросы, которые нам постоянно задают?
Разумеется, у меня есть мнения по многим проблемам. В мире есть вещи, которые сильно меня разочаровывают. Которые печалят. И злят. Но значит ли это, что я должен нестись и выражать своё мнение в каждую камеру? Особенно когда некоторые СМИ, к сожалению, считают необходимым делать из мухи слона. Мелкое высказывание становится большой проблемой, даже когда вовлечённый совсем не то имел ввиду. Такая суматоха часто ставит под угрозу спортивный успех. Так почему мы должны отвечать на каждый вопрос журналистов?
Когда Луи ван Гал был тренером мюнхенской «Баварии», он часто был очень откровенен в своих ответах. Он признался, что заставляет своих дочерей обращаться к нему на «Вы». «В Голландии раньше это было традицией. И я хочу, чтобы мои дочери её соблюдали. Я думаю, это хорошо, когда есть дистанция. Я дружу со своими детьми, и они любят меня. Но они должны понимать, что я из другого поколения. У младшей дочки никогда не было проблем с вежливым обращением, а у старшей они есть».
После этих слов некоторые СМИ назвали его «чудаковатым». Но почему? Если он хочет так жить, это его дело. И что самое важное, это ничего не говорит о его профессиональных качествах. Если он охотно раскрывает деталь из своей личной жизни, его не должны высмеивать за это. Неудивительно, что после такой реакции его последующие интервью стали поверхностными и односложными.
Иногда, отвечая на некоторые вопросы, ты только выставляешь себя дураком. Я не эксперт в политике и не разбираюсь в истории стран, которые проводили у себя Чемпионат Мира или Чемпионат Европы. Это не из-за отсутствия интереса. Я футболист, и мне за это платят. Я зарабатываю деньги дриблингом, стенками, отборами, ассистами и голами. А не трублением политических взглядов на весь мир, которые всё равно ничего не изменят.
Перед Евро-2012 в Польше и Украине, Немецкий футбольный союз дал нам, игрокам сборной, список возможных ответов в случае, если СМИ станут расспрашивать нас о политической ситуации на Украине и Юлии Тимошенко. В их пресс-релизе говорилось: «Мы не хотим затыкать рот нашей команде, когда речь идёт о ситуации на Украине, но учитывая нынешнюю [!] ситуацию, мы не считаем хорошей идеей высказывать игрокам своё мнение. Йоахим Лёв и Оливер Бирхофф тоже отклонили все вопросы СМИ на сегодняшний день». Чтобы помочь нам ответить на вопросы, которые могут посыпаться на нас, союз подготовил три утверждения, которые, как они сказали, «может выбрать любой».
Я считаю, это ответственность Немецкого футбольного союза оказывать такое содействие в наше время. Это хорошо, что мы, игроки сборной, осведомлены о таких ситуациях, а не предоставлены самим себе. Самонадеянно утверждать, что делать такие памятки, как эта, не входит в их обязанности и не даёт игрокам высказать свою точку зрения. Важно, чтобы у игрока не сложилось впечатление, что его заставляют отказываться от своих убеждений. Эти сообщения – только предложения и рекомендации, они не должны запрещать нам иметь свои взгляды. По существу, я в ответе за свою голову. Никто не указывает, что, где и когда я могу говорить. Никто не пишет мнения за меня, даже Немецкий футбольный союз.
Бела Рети, комментатор немецкого канала ZDF со стажем, как-то раз пожаловался: «Сейчас многие профессиональные футболисты в Германии похожи на тех детей, которые ходят в британские частные школы. За ними ухаживают круглосуточно. Единственное, что, наверное, у них не проверяют, так это ногти. Юным спортсменам говорят, что они драгоценны. Им говорят, что внешний мир плохое место, и что все против них».
Но он забывает, что за нами, спортсменами, наблюдают 24 часа в день. Что мы вынуждены рано взрослеть и не можем тайно делать ошибки, как простая молодёжь. Спортсмену можно иметь крепкие убеждения, но ему не обязательно выплёскивать их в каждую камеру или диктофон.
Ещё Рети сказал: «У звёзд, которых научили разговаривать с медиа, интервью как таковое больше не возьмёшь». Я не соглашусь с этим тоже. Нельзя обобщать и применять это ко всем. Например, меня тоже научили разговаривать с медиа. Мне чётко дали понять, что «в наше время, со всеми этими соцсетями, неудачный комментарий может иметь катастрофические последствия». Меня осведомили о том, как просто можно сказать что-то невинное, а потом это используют против тебя. Я научился многим важным вещам на этом тренинге. Но в некоторых интервью после него я не мог узнать себя, и мне это не понравилось. Я осознал, что лучше проведу футбольную карьеру без такой помощи. Что не хочу фильтровать слова и быть слишком осторожным, постоянно волнуясь, что из моих губ могут вылезти не те слова. Что я хочу говорить то, что приходит мне в голову. Что я не хочу прятаться.
Есть много игроков, которым этот медиа-тренинг бы не помешал, но это не моё. И если таким репортёрам, как Бела Рети, не нравятся мои ответы, это не моя проблема. Что очень важно для меня, так это то, что если я могу что-то изменить, то я это делаю. Действиями, а не словами. Кому стало бы лучше, если бы я высказался об украинском конфликте во время Евро? Никому! Тем не менее, было важно, что турнир был проведён на Украине. Почему? Потому что, кроме всего остального, это позволило BigShoe Project, куда я перечислил деньги, помочь некоторым детям.
BigShoe появился в 2006 году, когда футбольные фанаты из города Ванген-им-Алльгой, где сборная Того проживала во время Чемпионата мира, решили собрать деньги на операцию маленькой африканской девочки по имени Нурриссон. Одно доброе дело повлекло за собой и другие. Организация росла и росла, и в последующие годы начала помогать детям в странах-хозяйках интернациональных чемпионатов, таких как ЮАР, Польша, Украина и Бразилия. BigShoe финансирует команду докторов, которая в основном проводит операции по исправлению расщелин губ и нёбов. Пороки сердца тоже лечатся, как и нарушения ног, рук и лица, а также ожоги, которые являются большой проблемой в развивающихся странах, где часто происходят пожары, и где люди пользуются керосиновыми лампами.
Когда мы стали чемпионами мира в 2014 году, я пожертвовал часть своих призовых денег в BigShoe. Благодаря им были проведены на детях 23 операции во временном госпитале в Короате, на северо-востоке Бразилии. Вот так я приношу пользу обществу, а не пустым трёпом. И это стало причиной моей поездки на Ближний Восток в 2016, которую так сильно освещали.
По правде говоря, мне неохота, даже в этой книге, рассказывать всем об этом туре. В конце концов, я поехал на Ближний Восток не для того, чтобы меня считали хорошим человеком. Это не пиар, не для того, чтобы улучшить свой имидж. Так почему я сейчас об этом пишу? Всё из-за Александера Гауланда, заместителя председателя ультраправой политической партии «Альтернатива для Германии» (АдГ), который дал самые шокирующие комментарии о моей поездке перед Чемпионатом Европы, уничижительно говоря обо мне и моих действиях при том, что он никогда со мной не встречался и совершенно не имеет понятия о том, что я думаю, и что мной движет.
Из-за того, что я пошёл в Мекку в своё свободное время и оттуда твитнул фотографию, где я на фоне Каабы, самом священном месте для мусульман, он и некоторые из его партийных коллег посчитали, что имеют право критиковать меня. Сначала саксонское отделение АдГ назвало это «антипатриотическим сигналом», потом в Der Spiegel Гауланд описал моё путешествие как то, «к чему придётся долго привыкать партии, которая не считает Ислам частью Германии». Ещё он говорил такие вещи, как: «Как неинтересующийся футболом человек, мне всё равно, куда идёт мистер Озил. Но госслужащим, учителям, политикам и директивным органам я бы задал вопрос: является ли демократическая Германия правильным местом для тех, кто посещает Мекку?». По его мнению, «Исламу не место в Германии».
Всё, чем я могу ответить на такие заявления, это потрясти головой. Не хочу распространяться о таких людях, потому что это бы сделало их важнее, чем они есть на самом деле. Важно заметить, что я футболист, а не политик. И я человек. Тот, кто хочет помочь, когда может. Делами, а не словами. И поэтому, чтобы помочь, весной 2016, незадолго до подготовки к Чемпионату Европы, я сперва посетил лагерь беженцев в Иордании, а потом, поскольку я уже в регионе, посетил Мекку.
Паломничество в Мекку. Эту фотографию я твитнул с хэштегами #Mecca #HolyCity #SaudiArabia #Islam #Pray.
Идея моего путешествия зародилась шестью месяцами ранее. В ноябре 2015 я встретился с иорданским принцем Али бин аль-Хусейном, который в том же году соперничал с Зеппом Блаттером за пост президента ФИФА. Истинный джентльмен, учившийся в Великобритании и США. Его сестра Хайя была президентом Международной федерации конного спорта, а он возглавляет Футбольную ассоциацию Иордании с 23 лет. Одним из его достижений является то, что женщины в головных платках тоже могут играть в футбол. А ещё принц Али огромный фанат «Арсенала»!
Когда мы шли вместе поужинать одним угрюмым ноябрьским вечерком (был такой дождь, что переполнились ливнёвки), мы разговаривали о том о сём. О «Лестере», который тогда неожиданно лидировал в АПЛ после 13 матчей, опережая «Манчестер Юнайтед», «Манчестер Сити» и нас. Мы победили в восьми играх, и наверху было очень плотно, от первого места мы отставали всего на два очка.
«Кто победит?», – спросил принц Али.
И сразу же я, разумеется, ответил: «Арсенал!».
Мы стали лучше понимать друг друга и начали обсуждать более серьёзные вещи. И благодаря нашему обсуждению родилась идея. Принц Али рассказал мне о детях в лагере беженцев в Иордании, которые на собственной шкуре ощутили войну в Сирии и должны были покинуть родину, чтобы больше не бояться за свою жизнь. Маленькие дети, которые могут не получить настоящий шанс в жизни просто потому, что им не повезло родиться не в то время не в том месте. «Для большинства людей жизнь действительно несправедлива», – сказал принц Али. Со своим фондом он построил детям футбольные поля, чтобы они могли развлечь себя игрой в футбол.
Тем вечером мы решили вместе посетить лагерь для беженцев. «Арсенал» уже просил меня полететь в Дубай с их спонсором Emirates. В предыдущем году мне пришлось отказаться. Я сказал принцу Али, что в следующем году я полечу в Дубай, а потом в Иорданию, таким образом связав два события. И мы постепенно планировали недельный тур по Ближнему Востоку, который начнётся в конце сезона 2015-16.
Я бы предпочёл путешествовать приватно, без всякой прессы. Но это было невозможно, потому что на борту был «Арсенал», и принц Али твёрдо верил, что мой визит в лагерь беженцев даст важный посыл. Он, разумеется, был прав. Так что я позволил сделать со мной несколько фотографии, но отклонил все вопросы об этом деле. После того, как выяснилось о моём визите в лагерь беженцев в Иордании, некоторые представители медиа хотели от меня заявлений. «Ты можешь сказать что-то в духе “все европейские страны должны заботиться о беженцах”», – предложил один журналист. Но это совсем не то, что я хотел. Я не хотел попадать в заголовки. Я просто хотел помочь тем маленьким детям в их трудное время. Я думал, что было бы идеально привлечь внимание к проблеме с помощью фотографий.
Я полетел в Иорданию через Дубай и Абу-Даби со своей командой, т.е. с Сердаром, Рамазаном, Эржаном, Эрдалем и Эркутом. Мы провели день в лагере. Ухабистая дорога ведёт в Заатари, самый крупный лагерь для беженцев в арабском мире. Там живут 85.000 человек. Каждый день дети рождаются беженцами в этом гигантском временном убежище с его кажущимися бесконечными рядами из белых палаток и контейнеров.
Лагерь открылся в 2012 году. Загороженный колючей проволокой, он находится всего в нескольких километрах от пограничного пункта с Сирией в Джабере. «Заатари», – рассказал мне один из работников организации помощи беженцам УВКБ, – «преднамеренно не выглядит как город, поэтому здесь нет нормальных домов. Суть не в том, что это будет всегда. Мы не хотим создавать впечатление, что это конечный пункт назначения».
50 процентов жителей Заатари составляют несовершеннолетние. Дети, по крайней мере, могут идти в школу, но многие из них спят плохо. Ночью они пытаются не заснуть, боясь, что что-то снова взорвётся, когда они закроют глаза. «В Заатари мало чем можно полюбоваться», – сказал мне человек из организации, – «Зато есть еда и, прежде всего, безопасность», – самая важная вещь для детей.
Когда я вышел из машины, маленький мальчик сразу же подбежал ко мне. Выглядел он лет на десять. И носил он футболку, которая очень знакома – форма «Реала» с номером 10 и моей фамилией на спине. «Я – маленький ты», – гордо сказал мальчик, и с этого момента он всегда держался рядом со мной. Когда я положил руку ему на плечо, он близко прижался ко мне и улыбнулся. «Идём, я покажу тебе, где мы играем в футбол», – сказал он, таща меня за руку.
Этот мальчик не покидал меня всё время, когда я был в Заатари. «Я – маленький ты», – сказал он.
Это был момент, который я никогда не забуду. Знаю, звучит избито. Но я пишу это со всей серьёзностью, хотя мне трудно описать словами эмоции от этого момента. Я знаю, что этот маленький мальчик в своей жизни повидал такое, что останется с ним навсегда. Ужасы войны, которые и взрослым трудно пережить, выжжены в его голове. До этого события в жизни маленького Мезута мало что радовало. Но в этот день на его лице была широкая улыбка. Пока мы шли к полю, его глаза сияли и испускали невероятную и заразительную жизнерадостность. Он не хотел меня отпускать.
У меня мало что было, когда я был маленьким. Но по сравнению с этими детьми, моё детство было золотым. Я никогда не боялся за свою жизнь. Мне никогда не приходилось прятаться от солдат. Я мог играть в футбол и, в отличие от этих бедных ребят, у меня был реальный шанс чего-то добиться в своей жизни.
Когда мы дошли до поля, я вдруг увидел, как улыбаются дети. Я слышал крики радости, смех счастья. Как же они были беззаботны, когда играли со мной или против меня. Я знаю, что мой визит не сделал мир лучше, было бы наивно так думать. Но я горжусь, что на какое-то время осчастливил этих детей. Я ценю, что своими глазами увидел, как трудно в этом мире бывает людям. Те, кто был в Заатари, знают, насколько малы и незначительны их проблемы.
Следующей и последней остановкой в нашем путешествии по Ближнему Востоку была вышеупомянутая Кааба в Мекке, важнейшее место в мире для нас, мусульман. Она находится во внутреннем дворе мечети аль-Харам (Заповедная мечеть), и по нашей вере это первый дом Бога на Земле. В детстве я постоянно слышал о Мекке и Каабе. От родителей дома, и особенно когда мы идём в мечеть. Один раз в жизни каждый мусульманин по возможности должен совершить паломничество как напоминание о Боге, его заповедям и его любви к человечеству. Я так много слышал и читал о Мекке, что мне просто надо было когда-нибудь посетить это место. Ощутить это самому. Увидеть и впитать все впечатления. Мой поход в Мекку можно сравнить с визитом набожных католиков в Ватикан.
Более двух миллионов людей лайкнули моё фото на фоне Каабы, которое я сопроводил хэштегами #Mecca #HolyCity #SaudiArabia #Islam #Pray. Люди там вставали в очередь, чтобы сфотографироваться со мной. Молодые индонезийцы, в особенности, были в полном восторге встретить меня там.
Штефан Куцмани в DerSpiegelдал своё мнение о моём путешествии и твите:
Мезут Озил никогда не скрывал свою веру, он говорил об этом публично несколько лет назад. А теперь его фото из Мекки доносится сильнее, чем его прошлые интервью. Это гордое признание. Потому что простое фото Озила это мощное заявление в немецком споре об Исламе. Потому что все, кто поддерживают его, ключевого игрока, популярную фигуру и чемпиона мира 2014, также отвечают на вопрос, является ли Ислам частью Германии так же, как Озил является частью Ислама со своим фото с паломничества. Конечно, является. Иначе было бы печально. Если бы чемпион мира Мезут Озил, религиозный человек, не являлся частью Германии, то мы бы не выиграли Чемпионат Мира.
Я был очень рад, когда это прочитал, особенно в DerSpiegel. Этот журнал не очень меня любил. Во время ЧМ-2014 они опубликовали обо мне статью, где сказано, что я далеко не впечатляющая персона.
DerTagesspiegel, в свою очередь, назвали мой твит из Мекки «шокирующим в лучшем смысле слова» и написали: «Мало кого может не задеть это фото. Оно очаровательно в своей несвойственной, почти экзотической манере. Мезут Озил позирует как набожная, правоверная личность. Это необычно, смущающе, особенно в Германии и остальной Европе, религиозно неграмотном старом континенте […] Такие фото напоминают нам, что, с глобальной точки зрения, вера – это норма, а её отсутствие – это отклонение.»
Если честно, я не задумывал разжигать споры этим фото. И я не спрашивал себя, является ли моя вера нормой или нет. Это просто часть моей жизни. Она даёт мне силы и путь. Она научила меня относиться к людям с уважением и братской любовью, особенно когда у других этого не хватает. Если мой визит привёл к своего рода пониманию, тогда, конечно, я рад. Если я и усвоил что-то из «обезьянника» в Гельзенкирхене и поездки в Иорданию, так это то, что большинство людей в основном очень похожи, независимо от того, во что они верят. Они хотят хорошей жизни и возможности воплотить свои мечты в реальность.
