Боб Марли невероятно любил футбол. И даже умер из-за травмы
Вадим Кораблев – о великом ямайском музыканте.
«Ах ты засранец! И где я теперь новые возьму?» – кричала мама, гоняясь за Бобом по всему дому с ремнем в руках. Ее 15-летний непослушный сын снова разбил туфли, пиная мяч, а денег на новую пару уже не оставалось. Боб ловко увиливал от наказания, но оно было неизбежным. Мальчика поймали и пару раз хорошенько всыпали.
Папа Боба – белокожий моряк и смотритель плантации Норвал Марли – рано покинул семью, вспомнив старую любовь, и виделся с сыном всего два раза. Когда Бобу было десять, отец умер. Тогда парень вместе с мамой переехал в столицу Ямайки – Кингстон. Они поселились в бедном районе Тренчтаун, где часто происходило что-то жуткое, но зато именно там мама Седелла могла хоть как-то прокормить себя и сына.
Дурная слава Тренчтауна не пугала Боба. Он пошел в школу и получал настоящее удовольствие, потому что мог спокойно заниматься там двумя любимыми вещами: набрасывать слова песен и играть в футбол. Чем – не так важно. Мячом служили и пустые банки, и даже кожура от апельсинов. Мама часто ругала сына, который возвращался домой только ближе к ночи. И конечно, в разваливающейся обуви.
Вскоре Боб познакомился с бедным мальчишкой Невиллом Ливингстоном, которого обычно называли Банни. Оба парня обожали музыку и сошлись на этом интересе. Они слушали американское радио и особенно любили новоорлеанскую радиостанцию, которая крутила новые записи Кертиса Мэйфилда, Рея Чарльза, Брука Бентона и Фэтса Домино.
Боб твердо решил: будет музыкантом. Он так и не окончил школу и пошел подрабатывать сварщиком. Развивать музыкальные навыки ему помогал ямайский певец Джо Хиггс, проживавший в том же районе. Он бесплатно давал Бобу и Невиллу уроки вокала, и на одном из таких занятий друзья познакомились с Питером Макинтошем. Позже он стал известен миру как Питер Тош.
«Я полюбил музыку чуть раньше, чем футбол, – говорил Боб о внутренней борьбе двух страстей, – Случись наоборот, это было бы опасно. Для меня играть в футбол и исполнять песни – уже опасно. Потому что футбол может быть очень жестоким. А пою я о мире и любви. Когда на поле соперник сильно задевает тебя, может начаться конфликт. Даже война».
***
В 1963 году Боб, Невилл и Питер организовали группу The Teenagers, которая позже была переименована в The Wailers. Их песни «любви, веры и бунта» стремительно завоевывали мир. Однако даже невероятная популярность не дала Бобу забыть о футболе.
Концерт, длинный и утомительный тур – плевать, в сумке Марли всегда находилось место для мяча. Фотоотчеты с музыкальных путешествий группы больше напоминали серии фотографий с тренировок футбольных клубов. Вот Боб чеканит мяч, вот бежит с ним, а вот вся команда не дает ему упасть на землю, удерживая в воздухе. Организаторы крепко выучили: если группа не на сцене, она играет в футбол. В гостинице, за кулисами, в ожидании саундчека – везде.
У Боба даже была своя форма с литерой «М» на груди, прямо рядом с сердцем. Ее сшили по специальному заказу для музыканта и всей команды вокруг него. «Марли был отличным футболистом, – вспоминал его продюсер Ли Перри. – Во время гастролей он возил с собой мяч и каждый раз, как появлялась свободная минутка, гонял его по двору отеля или по площадке с членами группы и местными, которых удавалось подтянуть к игре. Если бы не музыка, он, может быть, играл бы за сборную Ямайки».
Уже в престижном районе Кингстона, на Хоуп-роуд, Боб собирал округу на дружеские матчи и небольшие турниры. Там были все: местные начальники, водители, инженеры, отдельной командой выступали продавцы бананов. Марли считали самым техничным игроком.
***
«На поле он был перфекционистом, – вспоминал близкий друг и основатель музея Боба Марли в Ямайке Невилл Гаррик. – Ему нравилась роль лидера, но в то же время он всегда был готов уйти в тень ради команды. Боб любил играть на фланге, у него были все качества крайнего полузащитника: дриблинг, техника, скорость. Нельзя не отметить и его мощный удар. Если он бил, то делал это очень сильно».
Музыкант крепко дружил с профессиональным футболистом (и по совместительству – своим менеджером) Алланом Коулом, которого на Ямайке до сих пор называют главным талантом в истории страны. Боба и Аллана связывали не только дружба и работа, но и совместные тренировки. Коул делал упор на силу и выносливость Марли: по утрам они наматывали круги вокруг его дома, а по вечерам устраивали кроссы по тягучему песку местного пляжа. Шуточно дрались и выясняли, у кого лучше получается чеканить.
Друзья отмечали, что Марли болезненно переносил поражения и часто требовал переигровок в случае неудач его команды.
«Футбол – это целый мир. Целая вселенная. Я люблю футбол, потому что тебе нужно быть искусным, чтобы играть в него. Это целое умение. Свобода! Футбол – это свобода» – произнес Марли в 1979 году.
***
Боб восхищался тремя футболистами: Пеле, юным Марадоной и Освальдо Ардилесом. За последним он особенно внимательно следил на ЧМ-1978. Во время турнира Марли вместе с группой ездил по Штатам, представляя альбом Kaya. Банда передвигалась на автобусе, в котором работал телевизор – чтобы Боб ничего не пропустил. При этом он всегда выключал звук, чтобы не слышать комментаторов: посторонние звуки мешали ему наблюдать за игрой.
Боб обожал латиноамериканский футбол и поэтому страстно болел за Аргентину. Когда в том же 1978-м Ардилес перешел из аргентинского «Уракана» в «Тоттенхэм», приятель из британской звукозаписывающей компании Island Records отправил Марли футболку с номером звездного новичка. Боб был настолько счастлив, что боялся запачкать ценный подарок и надевал футболку совсем редко – только если похвастаться перед гостями.
Боб любил общаться с футболистами и применять их советы на поле. Одним из больших друзей Марли был бразильский полузащитник, чемпион мира-1970 Пауло Сезар Кажу. Они нередко играли вместе, и Кажу отмечал, что у Боба есть все задатки, чтобы стать профессионалом.
***
В конце концов, сумасшедшая любовь к мячу сыграла с Бобом Марли злую шутку. В 1977 году он прилетел с концертом в Париж и не удержался от предложения французских журналистов сыграть недалеко от отеля.
«В тот момент на Бобе не было бутс, он играл в неподходящей обуви, – вспоминал Невилл Гаррик. – Парень из Франции сильно врезал ему в стыке, это было очень больно. Ноготь на ноге Боба подлетел, отслоившись от большого пальца. Марли велел нам продолжить игру, а сам вернулся в отель. Врач зафиксировал ноготь и сделал перевязку. Был страшного вида синяк».
Боб уже травмировал этот палец два года назад, но, как и тогда, махнул на повреждение рукой. Тур закончился, и музыкант отправился в Америку к матери – теперь она жила в доме в штате Делавэр. Марли пробыл там недолго и вскоре улетел в Англию, где под давлением друзей и жены Риты отправился в клинику, потому что продолжал чувствовать себя крайне неважно. Анализ крови выявил злокачественную меланому. Врач произнес страшное: «У вас рак кожи». Одной из причин стала та самая травма.
«По иронии судьбы этот вид опухоли очень редко встречается у цветных. Но Боб считал, что доктора, поставившие диагноз, обманывали его. Боб не поверил даже доктору Бэкону, черному хирургу из Майами, который очень хорошо относился к нему», – рассказывала Рита Марли в книге No Woman No Cry.
«Если Боб согласится удалить палец, можно будет остановить распространение болезни», – обратился к ней доктор Бэкон. Рита передала слова мужу, но тот решил, что это сумасшествие. «И как я буду стоять во время концертов?! Никто не захочет смотреть на калеку», – сердился Боб.
Один из своих последних матчей Марли сыграл в Лондоне в 1980 году, во время гастрольного тура в поддержку альбома Uprising. Он даже отказывал журналистам в интервью, потому что все время пропадал на поле. 16 июля команда, в которую входили Невилл Гаррик, сам Боб, его ударник Элвин Паттерсон и повар Невилл Гилберт, встретилась с группой популярного британского регги-певца Эдди Гранта. Матч проходил около стадиона «Фулхэма».
«Они раскатывали нас только так, – вспоминал Гаррик. – Счет быстро стал 0:2, и тогда Боб остановил матч с криком «Тайм аут!». Мы попытались объяснить ему, что это не баскетбол, но соперник отнесся к просьбе вполне нормально. После перерыва мы стали неудержимы. Марли намекнул, что нужно больше использовать стены, обыгрываясь с ними так, как это делает Грант и его компания. В тот день мы победили 5:2».
***
Боб успел дать два концерта в Штатах, а потом потерял сознание на утренней пробежке в парке. Чтобы разобраться со здоровьем, музыкант улетел в Мюнхен к знаменитому онкологу Йозефу Иссельсу – там Марли провели курсы химиотерапии, в результате которых он потерял знаменитые дреды.
Боб провел в Баварской клинике восемь месяцев, но все безрезультатно. Рак в своей самой опасной форме стал поражать все тело Боба.
В начале мая 1981 года Марли покрестился в православной Кингстонской церкви в Эфиопии, взяв имя Берхане Селассие. Перед смертью он мечтал в последний раз увидеть Ямайку, однако перелет из Германии так и не завершился. Состояние Марли резко ухудшилось, и самолет вынужденно приземлился во Флориде. Там Боб и умер.
Символично, что самый большой концерт Марли отыграл на стадионе «Сан-Сиро» в Милане. Его музыку пришли слушать 100 тысяч человек.
***
Незадолго до смерти Боб просил Пауло Сезара Кажу помочь ему с открытием большой футбольной школы на Ямайке. Тот согласился, но друзья просто не успели реализовать идею. «Кто же мог подумать, что это хобби обернется для него такими последствиями, – говорил продюсер Ли Перри. – Но, наверное, он не отказался бы от футбола, даже если бы знал, что произойдет. Такой уж был человек».
***
Боба Марли похоронили на родине. В его склепе лежат гитара, на которой он играл и сочинял музыку, пучок конопли, кольцо, подаренное эфиопским принцем, Библия. И футбольный мяч.
Фото: bobmarley.com/ADRIAN BOOT, DENNIS MORRIS, PETER MURPHY; Global Look Press/Frank Lennon/ZUMAPRESS.com; Gettyimages.ru/Keystone
из wiki:В июле 1977 года у Марли была обнаружена злокачественная меланома на большом пальце ноги, развившаяся после травмы во время игры в футбол — давнее увлечение певца.Он отказался от ампутации, мотивируя это боязнью потерять возможность играть в футбол и потерять пластику на сцене, кроме того, растаманы верят, что тело должно оставаться «целым»: ""Раста не приемлет ампутации. Я не допускаю, чтобы человека разбирали на запчасти""