Алёна Леонова: «Буду кататься, пока фантазия не кончится»
Есть фигуристки, чьё имя в списке участников соревнований – уже повод отправиться на трибуны. Их выступления – всегда как маленький праздник. От них на льду невозможно оторвать глаз, а в восприятии их программ техническая составляющая становится второстепенной: ты невольно перестаешь считать обороты в прыжках и вращениях и следить за тем, как растут баллы в левом верхнем окошке экрана во время трансляции.
Одна из таких спортсменок – Алёна Леонова. Ее путь в фигурном катании длится уже четверть века – 25 лет. И хочется, чтобы длился он как можно дольше.
Этот сезон Алёна начала на 1 этапе Кубка Санкт-Петербурга в Академии фигурного катания, где она и тренируется. Мы встретились с ней как раз после произвольной программы...
– Алёна, поздравляю вас с началом сезона! Как прошла премьера новых программ?
– Честно скажу, я на тренировках обе программы катаю чисто. Понятия не имею, что произошло вчера и сегодня... Могу списать это только на ранний старт (произвольная программа женщин начиналась в 10 утра) и на то, что он первый в сезоне. Может быть, навалилось все разом...
Я никогда не была так хорошо готова к началу сезона. Очень обидно, что не смогла этого показать. На тренировках я совершенно по-другому катаюсь. Даже тренеры могут подтвердить. Они сами не знают, что мне сейчас сказать: просто нет слов. Непонятно, в чем причина, потому что я идеально провела подготовку к этому старту.
На самом деле, я реально волнуюсь перед выступлениями. Казалось бы, у меня уже такой опыт, 25 лет, я уже ничего не должна бояться. Но в сознании все равно сидит мысль о том, что это соревнования. Я их всегда воспринимала как праздник, но когда видишь, сколько людей на тебя пришло посмотреть, хочется никого не подвести и сделать все то, что умеешь.
– Насколько волнительно представлять публике новые программы?
– Для меня кататься перед публикой всегда в радость. Приятно думать о том, что люди увидят что-то новое, и радостно, что я потом почитаю какие-то комментарии по поводу программ, пусть даже какие-то из них будут негативными. Так что для меня это волнение всегда очень приятное.
Но в то же время, программа хорошо смотрится, когда исполняется чисто. Надеюсь, что на следующем старте уже смогу уверенно сделать все прыжки, чтобы показать более полноценную программу. На этом турнире я отработала процентов на 50 от того, что могу делать на тренировках. Буду работать.
– Расскажите немного о новых образах. Вы же достаточно рано начали ставить программы...
– Да, короткую программу мы поставили еще в начале апреля. Образ пришел совершенно случайно, вот как лампочка какая-то в голове загорелась. Очень много думали, какую музыку взять, чем удивить. Что-то страдальческое не хотелось, что-то быстрое и дерзкое тоже, потому что все-таки уже 28 лет (смеется).
Я прям помню этот момент... Я стояла на льду, и вдруг вот эта лампочка в голове загорается. Подъехала к Валентину Николаевичу Молотову и говорю: «А что если взять Риверданс?» Просто вот так захотелось. Начали слушать музыку, отправляли друг другу разные варианты. Остановились на двух, соединили их, и получилось довольно гармонично, не режет слух.
Кстати, под вторую композицию, которую мы выбрали, катался и зажигал Джейсон Браун. Я посмотрела его программу, увидела, что публика ее очень классно принимает, что это здорово и мне подойдет.
– Где вас и ваши новые программы можно будет увидеть в ближайшее время?
– Думаю, что в Санкт-Петербурге. Следующий старт, кажется, мемориал Панина-Коломенкина. Про турниры серии «Б» пока ничего не знаю. Посмотрим, что будет, потому что я не очень далеко в списке запасных на Гран-при, все может произойти. Как в прошлом году получилось: кто-то снялся, и мне выпал шанс поехать. Я ни в коем случае не надеюсь на чьи-то травмы, просто сижу и жду, готовлюсь спокойно и выступаю, где это возможно.
– За время, которое спортсмены проводят в спорте, их отношение к нему часто меняется. Многие фигуристы признавались, что именно полюбили свой спорт спустя много лет после того, как начали выступать на высоком уровне и зарабатывать какие-то медали и титулы. До этого многие из них фигурное катание скорее терпели или занимались им по инерции. Как у вас менялось отношение к спорту на протяжении этих 25 лет? Или вы сразу поняли, что это любовь на всю жизнь?
– У меня часто спрашивают, было ли когда-то желание бросить. Было! Но оно было в таком несознательном возрасте... Я на тот момент еще даже не каталась у Аллы Яковлевны Пятовой. Было такое типичное состояние подростка: ничего не хочется, ничего особо не получается. Но на Новый год Дед Мороз подарил мне сумку для коньков. Тут вроде и кататься сразу захотелось. Вот так я и продолжила.
– Помните момент, когда поняли, что именно любите фигурное катание?
– Именно фигурное катание я полюбила, когда начала ездить на крупные турниры и что-то выигрывать. Это подстегивало еще больше работать. Но есть еще такой момент, как полюбить выступать. Это произошло года три назад.
– А до этого что мешало полюбить выступать?
– Как-то не приходил вот этот кайф. Я была очень скованна, было много мыслей о местах, об оценках, о том, кто и что обо мне подумает. С недавних пор, вот года три как, я начала кататься просто для зрителей, просто показывать программы. И теперь я прям люблю выступать. Сейчас хочется это чувство вернуть, чтобы к следующему старту подойти с хорошим настроением и драйвом.
– Есть такое понятие как профессиональное выгорание. Раскройте секрет, как сделать так, чтобы оно не наступило?
– Это любовь зрителей. Я часто читаю, что люди пишут в комментариях в социальных сетях. Там очень много теплых слов. Кто-то даже говорил, что плакал вместе со мной после проката. А когда кто-то пишет, что так, как я, никто не катается, ну как я могу уйти? (улыбается). Наверное, я еще не все сказала в фигурном катании.
– В одном из своих давних интервью вы упоминали, что хорошо катаетесь на злости. Этот прием для вас все еще работает?
– Есть же спортивная злость, она всегда помогает. А когда ты злой на весь мир, это сбивает. Очень редко сейчас приходится к таким приемам прибегать. В том сезоне, например, все шло очень гладко, постепенно, шаг за шагом, и получалось хорошо. Сегодня, возможно, мне действительно не хватило спортивной злости. Я проснулась только на последней минуте программы.
– На вашем пути в фигурном катании длиной в 25 лет наверняка были какие-то знаковые, поворотные моменты, которые меняли дальнейший ход событий. Можете вспомнить, что это было?
– Знаковым моментом было попадание в группу Николая Морозова. Я тогда поменяла абсолютно все: стала жить в Новогорске, который ненавидела до тех пор. Еще на юниорском уровне, когда мне говорили, что мы едем на прокаты в Новогорск, у меня возникал страх, это воспринималось как тюрьма. И я там прожила почти 5 лет, не вылезая оттуда даже в Москву. И я реально полюбила его!
Мне нравится, когда в жизни все комфортно и удобно, а там все необходимое как раз рядом. На выходной можно поехать в «Мегу» погулять: кино, шопинг и все, что хочешь. А в самом Новогорске есть и зал, и лед, и восстановительные процедуры. С тренировки пришел в номер, ноги вытянул и отдыхаешь. До льда дойти можно за минуту через гостиницу, даже на улицу выходить не нужно. Все сделано для того, чтобы спортсмен чувствовал себя комфортно и хорошо тренировался.
С такими условиями мы с Николаем Александровичем и пришли к лучшему результату в моей карьере – серебру Чемпионата мира.
Тот период, наверное, был для меня переломным. У меня вообще девиз по жизни – все что ни делается, все к лучшему, поэтому я не побоялась перемен.
Кстати, после перехода к Морозову отношения с Аллой Яковлевной у меня улучшились. Я с ней стала намного теплее общаться. До этого всегда воспринимала ее в штыки. Когда у нее тренировалась, мы всегда были как кошка с собакой. Я не слушалась, не молчала, всегда могла сказать свое мнение. Потом повзрослела, стала спокойнее. Я очень благодарна Алле Яковлевне, что она тогда осталась моим вторым тренером, не отвернулась от меня, как многие делают. У меня ни с одним тренером после перехода не осталось плохих отношений. Мне важно оставаться в хороших отношениях с людьми, которые сделали для меня столько всего.
С Николаем Александровичем мы тоже все спокойно обсудили. Он сказал, что больше не может оставаться в Москве и уезжает в Америку. Я сказала, что тогда вернусь назад в Санкт-Петербург, потому что я в Америку уехать не смогу.
– У вас в карьере было много всего: и смены тренера, и переезд в другой город, и даже выступления на соревнованиях без тренера. Что было самым трудным?
– Наверное, самый сложный период в моей карьере был после серебра на Чемпионате мира. Знаете, как будто спичку подожгли и сразу задули. Было полное опустошение. Я долго не могла прийти в себя, ужасно выступала. Весь следующий сезон был провальный.
Потом был олимпийский сезон. Вот тогда я уже взяла себя в руки. Вероятность того, что я попаду в Сочи на Олимпиаду, была 1%, но я все равно хотела кататься и дальше. Мы с Николаем Александровичем поставили интересные программы, попали на чемпионат Европы. Он меня всячески поддерживал, чтобы я не вернулась в то депрессивное состояние. Я просто очень рада, что выкарабкалась из этого, это было важно.
– За свою карьеру вы успели поработать как минимум с тремя тренерами: Аллой Пятовой, Николаем Морозовым и Евгением Рукавицыным. Возможно, я кого-то забыла. Что вам дал каждый из них?
– Еще был мой самый первый тренер, Марина Владимировна Вахрамеева. Она меня на коньки поставила, а это самое главное!
Сейчас у нас девочки в 10 лет тройной аксель прыгают, а я, честно скажу, в 8 не докручивала одинарный (смеется). Там о двойных даже речи не было. В 10 уже что-то похожее стало появляться. Как раз в 10-11 лет я и попала к Алле Яковлевне.
Она провела меня через весь юниорский период и помогла выйти на взрослый уровень. Все прыжки, которые у меня есть сейчас, – это она меня научила. Понятно, что были какие-то шероховатости в технике, которые корректировались, но она заложила основу.
Николай Александрович – просто прекрасный постановщик. Благодарна ему за поддержку, которую он мне все время оказывал. И еще один момент... Он все время говорил, что к нему просится кто-то из фигуристок, но он не хочет никого брать, потому что у него есть я и он не хочет меня сталкивать ни с кем. Я была единственная в группе девочка-одиночница, поэтому все внимание было направлено на меня. Это было очень приятно. Хотя, когда приезжала Мики Андо, мы с ней тренировались на одном льду, и кататься с чемпионкой было круто.
Евгений Владимирович приютил меня. Я вернулась в Питер и не знала, куда мне пойти. Единственный вариант, который был в голове, – к Рукавицыну. Он меня практически сразу взял, недолго думая. С ним у нас тоже были очень хорошие старты, и программы мне ставили замечательные Ольга Глинка и Валентин Молотов. Но самая большая заслуга Евгения Владимировича в том, что он в меня верит. Вот до сих пор. Это очень важно, что в тебя верят, тебя любят и ценят как спортсмена.
– Это особенно ценно, когда за спиной такой длинный путь.
– Да, особенно зная, сколько я уже прошла и какой у меня характер. Сейчас он намного лучше, чем когда я только пришла к Евгению Владимировичу в группу. По началу меня в ежовых рукавицах держали (улыбается).
– Что отличает тренировочный процесс в группе Рукавицына?
– Он меня научил работать по-настоящему. Раньше для меня прокат на тренировке был чем-то из области фантастики. Сейчас, когда мне говорят «прокат», я спокойно встаю и делаю. Шесть минут прокат – хорошо. Перекат – хорошо. Все в порядке вещей. Евгений Владимирович научил не бояться этого и большим количеством повторений накатывать, накатывать, накатывать...
– Со стороны складывается впечатление, что в вашей группе особую роль играет хореограф, Ольга Германовна Глинка...
– Ольга Германовна – солнышко нашей группы, ее сердце. Ее все очень любят. Она заходит на лед и сразу все вокруг озаряет своими лучами. Она безумно добрая, безумно талантливая. Всегда поддерживает. К ней можно в любую минуту обратиться, и она поможет, чем может. Не знаю, что бы мы все без нее делали.
У Ольги Германовны гениальные постановки. Она к каждому найдет подход и подберет именно то, что нужно. Она никогда не повторяется, не ставит похожих программ, не очень любит брать чью-то музыку. Иногда бывает, я говорю, что мне понравилась мелодия, под которую кто-то выступал недавно, а она отвечает: «Ну зачем? Под нее же уже катались, давай найдем что-то другое». У нее всегда есть какие-то варианты. У нас с ней как с самого начала заладилось с «Чаплиным», так мы ни разу с образом и не прокололись. Всегда попадание стопроцентное.
– Как Ольга Германовна на вас повлияла?
– Она всегда умеет найти нужные слова. Могу сказать, что иногда она бывает даже жесткой. Когда это нужно. В будущем, когда, возможно, я стану тренировать, тоже буду использовать такой подход. Где-то нужно специально что-то такое сказать, чтобы подстегнуть. У Ольги Германовны это очень хорошо получается.
– Мы так плавно перешли к теме хореографии. У вас всегда были очень разные программы: от «Времен года» Вивальди до «Пиратов Карибского моря». Какое направление вам все-таки ближе: лиричное или веселое?
– Что-то веселое и комичное – сто процентов.
Я иногда кидаюсь в такие авантюры, ставлю что-то трагическое. В прошлом году мы очень рисковали с короткой программой, но в итоге все были в таком восторге от нее (под ноктюрн «Разлука» композитора М.И. Глинки). У моего мужа (Антона Шулепова) от этой программы в конце всегда мурашки. Он ее даже смотреть отказывается.
Но что-то веселое мне все-таки ближе. Я перед стартом люблю улыбаться. Не могу же я с улыбкой выходить на трагическую программу. Там надо чуть-чуть пострадать, чтобы потом улыбаться. А мне хочется зажигать с самого начала.
– У вас есть любимая программа среди всех?
– Думаю, мое мнение совпадет со мнением многих, что самые запоминающиеся – это «Пираты Карибского моря» и «Чаплин». Эти два образа самые любимые.
– А любимое платье есть? Иногда бывает, что фигуристы находят свой стиль, и из раза в раз шьют в нем костюмы. У вас же платья всегда такие непохожие друг на друга и всегда это точное попадание в образ.
– Наверное, это костюм к образу Харли Квин из «Отряда самоубийц». Мы сделали все четко по фильму: и надпись, и даже макияж и прическа. Мы сильно рисковали, потому что и судьи, и зрители, кто не видел фильм, могли не понять задумку.
Вообще, больше люблю кататься в штанах. В прошлом году к «Зорро» комбинезон был прекрасный. Очень нравится новое красное платье к произвольной программе. Мы его сделали за три дня, еще и без Ольги Германовны. Она уехала с Макаром (Игнатовым) на соревнования, видела платье только в разобранном виде и даже не представляет, что в итоге получилось.
Изначально я хотела черное платье, но Ольга Германовна и Валентин Николаевич сказали, что это мрачно. Решили, что нужно делать красное. Девочки из ателье Марии Евстигнеевой сначала не хотели его шить, потому что для них это уже пятое красное платье в этом сезоне (смеется). Но слово клиента же закон! Что поделать, если под образ так нужно. В итоге платье получилось очень простое, элегантное, но с изюминкой.
– Фигуристов часто спрашивают о том, что еще они хотели бы скатать, какой образ воплотить. Задам вопрос наоборот: на какую музыку у вас есть табу и вы знаете, что ее никогда не возьмете?
– «Лебединое озеро». Какой я лебедь? Не люблю нудные, избитые программы. Хочется удивлять, а не повторяться. Вот например, и у меня, и у Аделины Сотниковой в олимпийский год была «Кармен». Аделина с этой программой выиграла золото в Сочи, это же история! В прошлом году с «Кармен» побеждала Алина Загитова. Зачем брать музыку, которая уже так громко прозвучала на льду, для меня немножко непонятно.
Еще многие любят выбирать для показательных выступлений медленные, нудные композиции. Но это же показательные! Там можно делать все, что угодно, хоть колбасой кататься и на трибуны залезать. Очень мало тех, кто реально выделяется на гала и что-то необычное придумывает.
– При просмотре ваших программ никогда не возникает ощущения, что вы сосредоточены только на элементах и катаетесь от прыжка к прыжку. Это всегда мини-спектакль. Как добиться такой подачи?
– На самом деле, для меня ваши слова – открытие. У меня всегда присутствует ощущение, что я раскрепощаюсь только в конце программы, когда уже все прыгнула. Наверное, я себя таким образом отвлекаю. Лучше буду работать на зрителя, а о самом прыжке думать в момент прыжка.
– С приходом четверных прыжков в женское фигурное катание возникает риск переклина в сторону техники. Как считаете, возможно ли обрести баланс между высокой технической составляющей и выразительностью? И как этого добиться?
– Пока я это сочетание увидела только у Анны Щербаковой. Конечно, Александра Трусова большая молодец, здорово все прыгает, но пока что это катание от прыжка к прыжку, особенно в первой половине. Четверные прыжки – это высокая концентрация, они очень энергозатратны. Еще и три штуки... Представляю, сколько сил они забирают. У Саши, я думаю, еще все впереди. Ей еще нужно обрести уверенность, чтобы показать более артистичные программы.
Я рада, что с прошлого сезона только три прыжка во второй половине произвольной программы имеют повышенную стоимость. Думаю, это к лучшему: программа должна выглядеть как программа, а не катание в начале и легкая атлетика в конце.
Баланс можно найти всегда. У Лизы Туктамышевой хоть и нет четверных, но в произвольной сейчас стоит два трикселя. При этом программа смотрится очень хорошо. Понятно, что она становится более раскованной и начинает зажигать в конце, когда все самое сложное уже отпрыгала. Но ощущения, что Лиза зациклена на прыжках, нет: она научилась абстрагироваться и отпускать себя. Надеюсь, что у нее и дальше все будет хорошо.
– Каким вам хотелось бы видеть женское фигурное катание через 5 лет?
– В первую очередь, хочется, чтобы не было травм. Чтобы через пять лет мы увидели девочек, которые сейчас только вышли на взрослый уровень, с их четверными прыжками и желательно на пьедестале.
– Алёна, у вас часто были эксперименты с образами не только на льду, но и в жизни. Вы часто что-то меняли в своем внешнем виде. Получается, вы открытый ко всему новому и к переменам человек?
– Да, я всегда за все новое. Мне кажется, это открывает второе дыхание.
– Девушки иногда говорят, что для них новая прическа – это как начало новой жизни. У вас таких мыслей никогда не было?
– Скорее нет. Когда меняю прическу, я начинаю нравиться себе больше, у меня поднимается настроение, и я лучше катаюсь.
– Мы привыкли, что на льду вы зажигалка. А в жизни?
– В жизни очень веселая, общительная, открытая и добрая.
(Алёна выразительно смотрит на мужа, Антона Шулепова, и просит помочь с ответом, так как со стороны – виднее).
Антон: Такая же, как на льду (улыбается). На самом деле, Алёна бывает разной, как и все люди. Просто у нее все эмоции проявляются намного ярче.
Это правда. Если я рыдаю, то как будто кто-то умер, если веселюсь, то от всей души. Я очень эмоциональный человек. У нас в семье все такие. Только сестра более спокойная и творческая, а у нас с братом если горе, то горе, если радость, то на полную.
– По фотографиям, которыми вы делитесь в социальных сетях, складывается впечатление, что вы с мужем любите приключения и активный образ жизни. Как любите проводить свободные минутки?
– Свободного времени очень мало, в выходные часто не хочется ничего делать. Бывает, меня маленькие детки из нашей группы просят о подкатках. И если ты их взял, то можно сказать, выходного уже и нет.
Когда какое-то интересное событие происходит, обязательно выбираемся. Очень жду сейчас фильм «Джокер». Как только выйдет в прокат, сразу в кино пойдем. Шоппинг тоже люблю, но не всегда есть время. Муж устает со мной ходить, ему это не нравится, а одной мне ходить скучно. Конечно, находим какие-то развлечения, не только спорт, спорт и еще раз спорт.
– Экстремальные развлечения любите?
– В целом экстрим не очень люблю. Страшно все-таки, особенно сейчас уже.
Мы как-то с Антоном поехали в Грецию отдыхать. Это был наш первый совместный отдых. За два дня до отъезда я упала с велосипеда, сломала палец, рассекла подбородок. Целый экшн был, хоть кино снимай.
Тот сезон я начинала очень здорово: приехала на сборы с гипсом. В итоге все хорошо обошлось, но шрамы и впечатления остаются на всю жизнь. Поэтому я к велику пока не подхожу.
– Этой весной в вашей жизни произошло такое большое и светлое событие, как свадьба. Как ощущаете себя в роли жены?
– Ощущения такие же, как и раньше. Кардинально ничего не поменялось: мы до этого вместе жили уже несколько лет. Муж сказал, что стал любить меня еще больше, это приятно. А мне для него всегда хочется что-то хорошее делать.
– К слову, с вашей свадьбы было видео, на котором вы говорили, что учите тройной аксель. Это правда?
– Я пробовала, не могу сказать, что прям учила. Еще когда каталась у Николая Морозова, я его один раз в жизни сделала на выезд. Для меня самой это был шок.
А тут... Просто в межсезонье особо нечего делать. Обычно так получается, что, когда все соревнования заканчиваются, ты начинаешь кататься еще лучше, чем во время сезона, и делаешь те вещи, которые никогда не делал. Поэтому решили попрыгать, повкручиваться, поэкспериментировать, на что я способна. Понятно, что нужно убить год, может быть, даже больше, чтобы реально выучить этот прыжок. Но при этом надо не забыть другие элементы, поставить программы, накатать их, так что на триксель банально нет времени.
– Планируете как-то еще усложняться?
– Думаю, что нет. Пока надо выкатывать то, что у меня есть. Раз есть возможность получать за элемент плюс пять, надо ее использовать. С моими компонентами этого должно хватать.
– Есть какие-то мечты о том, что еще вы хотели бы успеть сделать в фигурном катании?
– Я живу сегодняшним днем. Мне очень хочется, чтобы программы этого сезона увидел не только Санкт-Петербург, но и мир. Для этого нужно куда-то поехать. Надеюсь, такой шанс выпадет.
– Как думаете, сколько вы еще будете нас радовать на льду?
– Пока фантазия не кончится. Я катаюсь для зрителей, для родных и близких и делаю это с душой. Неважно, где именно. Несмотря на то, что я давно не в топе, люди любят меня и ждут, и это приятно.
Интервью для ФФКК СПб
