Ф. Кс. Тул. «Замерзшая вода»

От переводчика

Я воспользуюсь тем, что у меня один «лишний» день перед небольшим отпуском и опубликую еще один рассказ Ф. Кс. Тула из сборника «Малышка на миллион и другие истории из угла», который я выпускал чуть менее года назад на своем бусти. 

«Еще один», это потому, что я-таки публиковал заглавный рассказ сборника тут, на спортсе (1 и 2). На самом деле, читать, конечно, надо все и я еще раз лишь немного посетую на то, что смог найти лишь один из его сборников в электронном виде для перевода.(

Ну а так, вас ждет новая книга в пятницу, когда я вернусь, так что пока наслаждайтесь боксом.)

НИКТО НЕ ЗНАЕТ, КАК ОПАСНЫЙ Диллард Боевой Флиппо Бам-Бам Барч впервые пришел в спортзал на Хоуп-стрит, но в течение, наверное, двух лет парень появлялся каждый месяц на две недели подряд, а потом на две недели пропадал. Опасный Диллард Боевой Флиппо Бам-Бам Барч — такое бойцовское имя он себе дал, но у него никогда не было боя, кроме одного, если его можно так назвать. В спортзале его имя сократили до Диди, Флиппи или Орбита. Но Опасный всегда говорил о себе по имени, по своему бойцовскому имени.

— Меня зовут Опасный Диллард Боевой Флиппо Бам-Бам Барч из округа Полк, штат Миссури, — говорит он, прищурив один глаз, — и я мечтаю сразиться с Коброй из Мотор Сити Томасом Боевиком Хернсом за титул чемпиона мира по версии WBA в полусреднем весе.

Я занимался боями еще до телевидения, в легком весе, конечно, сейчас я вешу больше. Я не был претендентом, ничего такого, но я был драчуном и каждый раз устраивал хорошее шоу на местных аренах вокруг Лос-Анджелеса — в Ригли-Филд, Оушен-Парке, Уилмингтоне, Джеффрис Барн, а иногда в Стоктоне или Фриско и в Тихуане, Старой Мексике. Я также дрался в Голливудском легионе, прямо на углу Сансет и Вайн, но мне пришлось сказать, что я Айраб [Уничижительное название арабов, прим.пер.], потому что в те дни в Голливудском легионе не дрались цветные. Принц Хаким, шейх. Я дрался там десять раз в качестве Айраба, потому что у меня была светлая кожа и я мог обмануть толпу голливудских киношников, а в главных событиях некоторых из них я дрался, заполняя заведение до отказа! Промоутеры знают, и спортивные журналисты знают, что им плевать на цветных, как и на белых парней, с которыми я дерусь — это игра. На плакатах в других местах написано, что Вилли «Железный лом» Дюпри. Друзья зовут меня Лом.

Я никогда не получал шанса на титул, но я заработал немного деньжат в своих пятидесяти пяти боях, и это когда времена были тяжелые, и ты должен был драться жестко, но я никогда не получал серьезных травм или чего-то такого. Нос сломан так, что его почти нет, а один глаз западает из-за порезов и мертвого нерва в веках, но ничего серьезного, не то что некоторые мальчишки, которые заикаются и говорят через нос. Я никогда не занимался «делами» и не ставил на других мальчиков, только на себя, и деньги, которые я зарабатывал, были честными деньгами. А поскольку я выкладываюсь по полной, мне всегда было где остановиться, когда я повесил перчатки на гвоздь, у меня есть комната в задней части спортзала, где я поддерживаю чистоту, выливаю плевки и вытираю кровь, слежу за тем, чтобы там хорошо пахло, и все такое. И я буду держать свой нос чистым, а глаза — зоркими, если вокруг начнут крутиться неправильные элементы. А когда я состарюсь и перестану тренировать своих бойцов, то за несколько долларов смогу поднести табуретку и ведерко со льдом, если какой-нибудь иногородней группировке не хватит человека для работы в углу. Им понадобится катмен — я возьму побольше. Помассировать? Массаж стоит два доллара, тяжелый вес — три. Я знаю тело бойца лучше, чем его подружки.

В наши дни старые спортзалы, такие как на Мэйн-стрит и Хоуп-стрит, исчезли, но теперь я занимаюсь в зале Гимна на 108-й и Бродвее, которым управляет парень, которого я когда-то тренировал, Кертис «Гимн» Одом. Зовите его Гимн, он так красиво дерется и всегда серьезен, как саван, Кертис Одом, я учу его, учу его трещать. Кертис — соперник в расцвете сил. Он бьет так сильно, что начинаешь искать сиську, чтобы пососать. Но ему выбили глаз, и он плохо видит, но, Боже правый, как этот парень умеет бить, он выскользнет на тебя и нанесет хук в корпус, хук в голову, бах! и уложит спать твою лохматую задницу. А еще он хороший человек, порядочный, люди уважают Гимна, он не скажет ни слова лишнего, поэтому люди со всего мира приезжают в зал Гимна, чтобы Кертис тренировал их парней, и он делает кучу денег, это и с тем, что парни, которых он тренирует и которыми управляет, делают для него.

А вот Хоуп-стрит, где раньше находился спортзал «Хоуп Стрит», была не больше квартала длиной — от Восемнадцатой и съезда с автострады до Вашингтона и Торгового технического колледжа. Оранжевое кирпичное здание оказалось старым масонским залом, имеющим шесть этажей и построенным в 1910 году. Большая его часть не использовалась, разве что для хранения, но тренажерный зал находился на высоте двух с половиной лестничных пролетов и был построен в бальной части зала, где были высокие потолки, окна и много воздуха, поэтому окна не то что бы надо было оставлять открытыми. Здание снесли, чтобы сделать еще большую парковку, но до этого оно располагалось через парковку за Олимпийским залом, где проходили бои Олимпиады 1932 года в Лос-Анджелесе.

В «Хоупе» есть несколько претендентов, но нет чемпионов. Есть любители, много латиноамериканских парней, приезжающих на бои в Олимпийский, и бездельники из тренажерных залов, желающие получить двухдолларовый заем. У спортзала район, где твоя машина не будет в безопасности. К югу от Вашингтона и к востоку от Фигероа живут в основном черные. Запад Фига во всех направлениях был латиноамериканским. Любой белый парень, приехавший сюда, должен выглядеть так, будто он умеет драться.

У Дилларда не было проблем ни с кем, никогда не было, даже с теми, кто не мог говорить по-американски. Он говорил всем, что он миссурийская деревенщина, рассказывал, что однажды поехал в Канзас-Сити, а река Миссури оказалась слишком толстой, чтобы пить, и слишком тонкой, чтобы пахать. В последний раз он ушел на Хоуп Стрит и больше не возвращался.

Опасный — фермер, белый мальчик с бледными волосами, глазами и кожей, а когда он тренируется, то становится красным, как обожженный палец. Гимн бесплатно тренировал мальчика, зная, что Опасный не умеет драться и никогда не сможет. Опасный так сильно старается и так сильно ошибается, что сначала ты смеешься.

Потом ты долго смотришь на него, видишь его челюсть, думаешь о его мечте и оказываешься в углу мальчика, как и Гимн.

Гимн работает с любым человеком, который постучал его по плечу. Они достаточно молоды, и ты работаешь с ними бесплатно, даже с толстяками, потому что никогда не знаешь, что у мальчика внутри, пока его не ударят. Джо Фрейзер — толстяк. Гимн с самого начала знал, что Опасный никуда не денется, что даже если он и сможет выучить несколько приемов, ему никогда не сдать тест на ноги, чтобы получить лицензию. Тем не менее, он никогда не отворачивался от мальчика и не брал с него ни цента.

— Меня зовут Опасный Диллард Боевой Флиппо Бам-Бам Барч из округа Полк, штат Миссури! — выкрикивает Опасный между раундами, стараясь быть похожим на Мухаммеда Али: «Я вызываю Кобру из Мотор-Сити Томаса Боевика Хернса на бой за звание чемпиона мира по версии WBA в полусреднем весе!».

— Но ты же не в рейтинге, Диди, — поддразнивал Шоурел. — Чемпионы должны драться с кем-то из первой десятки, чувак.

— Я буду драться с ним в любом случае, в любое время и в любом месте!

— Но тогда это не будет бой за титул, и если ты выиграешь, то не станешь чемпионом, — скажет Шоурел и уйдет, сказав, что это тупой белый мальчик. Шоурел — любитель и каменно-черный.

Опасный не понимает, что такое рейтинг, но когда он приходит на две недели в спортзал, то тренируется там дважды в день: шестнадцать трехминутных раундов в полдень, когда тренируются профи, и еще шестнадцать вечером с любителями, и это не считая восьми километров каждое утро в шесть на треке «Трейд Тек». Это было жалкое зрелище, но он продолжал, и через некоторое время мальчик окреп.

— Скажи, Орбит, почему бы тебе не сделать несколько раундов со мной? — сказал Шоурел.

Я говорю: «Не болтай лишнего».

Опасный говорит: «Я сделаю это, Мист Лом, давайте прямо сейчас».

Я говорю: «Нет, ты не выйдешь против Шоурела, забудь».

— Тебе страшно, правда, Флиппи? Ты маленький белый кролик?

— Я никого не боюсь!

— Он боится, Лом, — говорит Шоурел. — В нем течет кровь рабовладельца, видишь эту кожу? Лом говорит как брат, но Лом тут всем заправляет.

— Прекрати это дерьмо, Шоурел, — говорю я.

Шоурел говорит: «Ты все еще лижешь сапог угнетателя, старик».

Я постукиваю по карману, где храню свое дерьмо, и говорю: «Пока не узнаешь, как это было, когда это было, следи за своим ртом».

Шоурел уходит, ухмыляясь, как собака, поедающая дерьмо, как будто он шутит, Шоурел не шутит, Шоурел не настолько умен, чтобы быть смешным, думая, что он крутой. Крутым быть недостаточно.

Опасный разминается с помощью упражнений для ног и растяжки, как это делают бойцы. Он боксирует четыре раунда, и Гимн относится к нему как к сопернику, никогда не дразнит и не смеется над ним, и всегда находит время поработать с ним четыре раунда на лапах, не то что бы Опасный умел хоть сколько-нибудь бить. Опасный не знает, как дышать, как боец, и с трудом держится на ногах после четырех раундов, но продолжает работать по-своему: четыре раунда на большой груше, четыре — на скоростной, еще четыре — со скакалкой, а затем делает 120 приседаний — четыре разных подхода по тридцать повторений в каждом. Он так покраснел, что можно подумать, что он порезался, но он не сдается, а Гимн никогда не теряет терпения, когда Опасный не может вспомнить, что Гимн говорил ему две минуты назад или тысячу раз до этого. Опасный называет Кертиса Мист Гимн, «Мист» — это от братьев. Зовет меня Мист Лом.

Кертис Одом рано обрел свою церковь, и люди уважают его за то, что он никогда ни с кем не заигрывает, а когда он стал претендентом, то нокаутировал лучших бойцов по всей стране, и во Франции, и в Японии, и в Южной Африке. Брал меня с собой на все бои, кроме ЮАР, потому что там не было билетов, кроме одного. Йобург, как он называет Йоханнесбург, как называют его южноафриканцы. Он дрался там дважды и оба раза побеждал, и к нему относились как к белому, потому что он был бойцом. Он сказал, что если бы не мог жить в Америке, то выбрал бы Южную Африку. Сказал, что в следующий раз возьмет меня с собой, убедившись, что ему выдадут два билета. Cледующего раза не будет. Гимн все еще хорош собой, жаль, что у него мертвый глаз, но его вес все тот же, что и в боевое время, 72,57 кг. Гимн — крут.

Теперь, Опасный, он другой. Кроме того, что он прост по крови, у него большая голова и большая шея, голова и шея как у тяжеловеса на этом маленьком теле. Рост 168-170 см, симпатичный для белого парня, вес 66 кг, может, 68 кг максимум, натуральный полусредний вес. Во-первых, ты не знаешь, что он прост. Когда он говорит, ты узнаешь.

— Много белых парней погибло из-за вас, черномазых, во время войны Линкольна, там, дома. Сражались и умирали на всем пути через Озарк. Многие мои родственники погибли при старом Папе Прайсе у Уилсонс-Крик, и люди до сих пор говорят об этом на холмах и обсуждают, как в одну минуту повесить ниггера. Я ничего не имею против ниггеров, потому что мама научила меня этому, сказала не причинять вреда.

Мне пришлось улыбнуться.

— Это как Золотое правило, Опас?

— Я точно не знаю.

Видите ли, ты задаешь ему вопрос, на который он не может ответить, он уходит и начинает возиться со шнурками, или с ногтями, или просто стоит, сжав голову, пытаясь понять, что ты у него спросил. В жаркую погоду некоторые тренеры замораживают воду в пластиковых бутылках, а затем добавляют в бутылку еще воды в спортзале, чтобы ребята могли пить ледяную воду. Опасный изучал лед в бутылках, глядя на него по десять и более минут. Однажды он пришел ко мне, как будто его что-то беспокоило. Я подметаю, а он показывает мне, как лед спускается через маленькое отверстие в верхней части бутылки.

— Наполни бутылку водой и положи ее в морозильную камеру. Вода превращается в лед, и на следующий день ты приносишь его в бутылке в спортзал.

Мальчик понимает и прыгает туда-сюда, как семейная собака. На следующий день он пришел со своей собственной бутылкой, в которой был лед, и его лицо было таким гордым, что можно было подумать, что это он изобрел замороженную воду.

После того как Опасный приходит, как я и говорил, он останавливается возле меня в своей простой манере «пожалуйста и спасибо», и мы начинаем разговор. Чаще всего он приносил мне несколько «Твинки» к кофе. Я пытаюсь вернуть ему одну.

— Нет, сэр, Мист Лом, — сказал он. — Я тренируюсь.

— Расскажи мне, Опасный, куда ты уезжаешь, когда не появляешься здесь? Ты не обманываешь нас сейчас? Ты ходишь в другой зал?

— Нет, сэр, Мист Лом, нет, сир. Вы мои друзья, вы — Мист Гимн.

— Так куда ты уезжаешь?

— Я еду домой. — говорит он как маленький мальчик.

— Ты едешь в Миссури? Мальчик, это на полпути к Нью-Йорку.

— Да?

— Да, это так, черт.

— Кажется, не очень далеко.

— Далеко? Проклятье! Ты из Канзас-Сити, Сент-Луиса?

— Нет, сэр, из Боливара. — Он сказал это так, словно это было написано Бол-Ивар. — Это маленький городок, как и большинство других.

— Боливар, да?

— Да, сэр, как тот борец за свободу Симон Боливар с южной границы? Его статую подарили президенту Трумэну, который, как и я, был мальчиком из Миссури. Конечно, он не деревенщина.

— И где этот Боливар?

— Мы всего лишь в нескольких шагах от Спрингфилда, где проходили все бои? Из Боливара спускаетесь по 13-й до 44-й Западной из Спрингфилда и едете на запад, пока не доберетесь по 40-й Западной из Оклахома-Сити до Барстоу в Калифорнии, где спускаетесь по 15-й до 10-й Западной, доезжаете до Главной улицы в Лос-Анджелесе, выходите на нее и идете до Хоуп-стрит не более пяти кварталов, вот так просто.

Опасный, гордящийся тем, что помнит все это, продолжает рассказывать, что дома он получает какой-то чек на пособие и, как только обналичивает его и забирает лекарства, отправляется обратно на Хоуп Стрит.

— А когда у меня закончатся деньги здесь, я смогу вернуться домой и достать еще? Проще пареной репы.

— Так ты говоришь, что тебе требуется неделя, чтобы добраться до дома, и неделя, чтобы вернуться сюда раз в месяц?

— Разве это не здорово?

— Как ты ешь, если у тебя нет денег?

— Дальнобойщики. И семьи, когда они едят, и мне перепадает. Иногда я не ем пару-тройку дней, но это позволяет мне оставаться стройным и здоровым для Боевика.

— Как ты вообще приехал в Лос-Анджелес?

— Приехал с Эрвелом, маминым парнем?

— Приехал, типа с мамой в отпуск?

— Нет, только я и Эрвел приехали на его пикапе. Я не знаю, зачем мы поехали, просто однажды мы поехали. Сразу же в первый день мы оказались на Пятой Восточной улице, на Скид Роу, в самом центре Никеля, и он купил мне содовую, а потом я огляделся — бедняга Эрвел пропал. Господи, я неделю искал Эрвела, а когда не нашел, полицейский отвел меня в приют для бездомных.

— Что случилось с Эрвелом?

Опасная улыбка — большая и сладкая.

— Он сам добрался до дома!

Я думаю, что этот Эрвел — долбанутый, беложопый мусорный деревенщина.

—Он добрался туда раньше тебя, не так ли?

— Откуда вы знаете?

— Как ты добрался до дома, Опасный?

— Женщина из приюта для бездомных достала карту и записала все для меня, а потом отвезла меня в своем фургоне на 10-е шоссе и высадила. Когда я вернулся домой, мама была вне себя от злости на Эрвела. Начала целовать меня и плакать, а потом показала пальцем на Эрвела и засмеялась. Он ушел и больше не вернулся.

— Но, Опас, я не понимаю, зачем ты проделал весь этот путь сюда? Ведь ты проехал автостопом полстраны.

— Это все из-за того, что я получаю под руководством Мист Гимна для моего титульного боя?

— Другие спортзалы ближе, не так ли?

Это один из тех случаев, когда Опасный уходит, потому что у него нет ответа. Он всегда держит себя в чистоте, что больше, чем делают некоторые здравомыслящие люди, но я не знаю, как ему это удается и где он устраивает постирушки. Если не считать его разваливающейся спортивной одежды, он не выглядит иначе, как обладателем одного комплекта одежды, и то подержанного. Но когда он возвращался, то всегда приходил с «Твинки» для меня и с обнадеживающей улыбкой.

— Эй, Флиппи! — зовет Шоурел с ринга. — Чтобы надрать задницу, нужно принести задницу, не так ли?

— Да! — Опасный говорит, скача вокруг, разбрасывая свои сильные джебы, и радуясь, что кто-то с ним заговорил. — Ты должен принести задницу!

— Когда ты будешь драться за титул? — спрашивает Шоурел.

И Опасный уходит, встает у стены.

Шоурел называет себя Шоурелом Мухаммедом, но на самом деле его зовут Шоурел Берри, и Шоурел съедает свиней за минуту. У него есть хук, которым можно сдвинуть с места танк, говорю вам, но сердце у него как расколотая горошина. Правая рука и левый хук, оба вырубят тебя, ты будешь думать, что умер, нокаутирует тебя джебом. Гимн научит его бить так же, как я учу Гимна. Но Шоурелу кажется, что он умнее, чем был, и он проводит все свое время, рассказывая свою маленькую ложь и ведя себя так, будто уже стал кем-то. Он, конечно, сопляк, Шоурел, но бить умеет, это я точно говорю. Но он не умеет драться, как надо, бить и драться — разные вещи. Он все время говорит о том, что он такой крутой и что он должен получить, потому что он такой крутой, что кто-то должен дать ему, но он никогда не делает того, что нужно. Гимн первым начал тренировать Шоурела, думая, что мальчик изменится, но однажды в спортзале он отошел от угла мальчика во время раунда, когда Шоурел начал кричать, что другой мальчик ударил его слишком сильно после того, как Шоурел сам пытался вырубить другого мальчика.

— Эй, парень, вернись, что мне делать? — заскулил Шоурел.

Гимн отменяет занятие и объясняет ему, что в спортзале нужно работать, а не вырубать кого-то, что если ты слишком сильно нагрузишь парня в один день, то завтра он уже не вернется, и что для парня, которого он сегодня треснул, будет естественно треснуть его в ответ, чтобы получить уважение.

— Да, чувак, да, я могу это понять.

Поэтому, как только Шоурел заставил Гимна дать ему еще один шанс, Шоурел решил, что Гимн — его сучка, и следующим трюком Шоурела было попросить Гимна отнести его спортивную сумку на улицу.

— Восемь, девять, десять, ты уходишь, — вот и все, что сказал Гимн.

Но взгляд, которым он одарил Шоурела, Шоурел ничего не ответил, но глаза его были злыми, и ты знал, что он хочет получить свое. Да, это Шоурел, и на следующий день он легко найдет себе нового тренера, который будет хорошо выглядеть в спортзале, высокий парень, этот Шоурел, как Шугар Рэй Робинсон, 183 см и 72,57 кг, на 7 кило больше, чем Опасный, но, несмотря на все его разговоры, он хочет выйти, а не войти, тратит все свое время на то, чтобы быть на снаружи, чтобы плакаться о том, что он снаружи. Он был таким, каким был — искал Санта-Клауса, чтобы его ограбить, маленький гангста-панк, ищущий сладкого папочку. И еще боится белых мальчиков, этот Шоурел. Попасть на любительский турнир и выйти против белого мальчика? Скажет, что у него болит зуб, и он не может драться. Почему он все время наезжает на Опасного и хочет вытащить его на ринг, и почему мы с Гимном говорим, что ничего хорошего из этого не выйдет. Шоурел злой, но у него нет левой сиськи [Имеется в виду сердце, прим.пер.].

Может быть, я виноват в том, что случилось с Опасным. Я не должен покидать зал, если там нет хозяина или кого-то вроде Гимна, чтобы прикрыть. Ну, владелец «Хоуп Стрит» был в Вегасе, и тут Гимну позвонили по поводу десятираундового боя. Звонок поступил от промоутера из Олимпийского, который хотел, чтобы парень Гимна участвовал в следующем шоу, так что Гимн поехал. Тренажерный зал полон любителей и Опасный там боксирует с тенью. Шоурел тоже там, работает, как и все остальные. Мальчики Гимна ждут, когда Гимн вернется с Олимпийского. Кто-то сказал, что слив в душе сломался, и я пошел его чинить. Ну, меня не было на этаже около получаса. Не то чтобы я покинул здание, но я был в задней его части, поэтому не мог видеть.

Как только я починил слив и прибрал за собой, я услышал крики с ринга. Я вернулся примерно в то же время, когда Гимн приехал с Олимпийского. Каким-то образом Шоурелу удалось уговорить Опасного выйти с ним на ринг. На Опасном надеты старые 454-граммовые перчатки для спарринга, но у него нет ни головного убора, ни ракушки, ни капы. Шоурел надел на себя все, что только можно, и надел боевые 284-граммовые перчатки. Его тренер знает лучше — молодой парень для тренировки, но он думает, что он хитрый, как Шоурел. Все это длится не более нескольких секунд, но Шоурел набрасывается на Опасного, словно тушит пожар. Он ударил Опасного по голове, и Опасный оглядывается по сторонам в поисках кого-нибудь, кто подскажет ему, что делать. Шоурел нанес двадцать или тридцать ударов, все комбинации, бип-бип-бам!, бип-бип!, но он не может вырубить Опасного, чего бы ему хотелось. К тому времени, как мы с Гимном добрались до него, у Опасного порезы на глазах, лицо сильно распухло, но он не падал, и чем больше Шоурел бил его, тем сильнее Опасный наступал на него, пока руки Опасного не повисли на боку, а лицо не стало выглядеть так, будто он попал в аварию, и он стоял там, как тупое животное, настолько больное, что готово умереть. Все произошло быстро, как удар ножом, и не было судьи, чтобы остановить это, и кровавая слюна текла изо рта Опасного, где он прикусил язык. Первый удар Шоурела станет смертью мечты Опасного, остальные удары Шоурела выкопают могилу, в которую его свалят.

Гимн выплывает на ринг и прижимает Шоурела к канатам, где тот держится за него, как вор, чтобы я мог увести Опасного.

— Как я справился, Мист Лом?

Я прижимаю его к себе.

— Ты молодец, Опасный, ты мой человек, ты крутой, ты будешь следующим чемпионом мира.

Опасный отступает.

— Нет, не буду, Мист Лом, — говорит он. Он улыбается своей маленькой улыбкой, его окровавленные зубы выглядят как неоновый свет во рту. — Я уж знаю.

— Давай, малыш, давай помогу тебе, — говорю я и начинаю снимать с него перчатки.

— Я могу сделать это, просто развяжите узлы.

Он хочет убраться один, но ему нужна помощь. Он снова вышел вперед, как только Гимн остановил кровь адреналином и закрыл порезы на глазах мальчика, скрепив бабочками распухшие края рассеченной кожи. Лицо Опасного покрылось синими узелками до самой кости, один глаз закрылся, и он ходит, скорчившись от ударов в тело от Шоурела, разделившие его ребра.

Шоурел, гордый собой, с поджатыми губами, весь из себя праведник.

— Флиппи Диди Орбит, будь готов к встрече с Боевиком.

— Возвращайся в комнату Миста, — говорит Гимн Опасному. — Ложись, пока я схожу за льдом для своего мешка со льдом.

Опасный говорит: «Я бы хотел, Мист Гимн, и я благодарен вам за все, что вы сделали, но я собираюсь вернуться домой в Боливар прямо сейчас».

Опасный снова улыбается мне, пожимает руку Гимна и мою, а потом вытряхивает из карманов на скамейку возле ринга тридцать два мятых доллара, обрывок веревки и мелочь, которая валяется на полу. Тренажерный зал стоит копейки.

— Пока, — говорит Опасный.

Вот так просто.

— Вот, сынок, возьми свои деньги, — сказал Гимн, боясь, что Опасный заплатит ему за тренировки.

Опасный говорит: «Еду домой, Мист Гимн» Не могу поехать домой, пока у меня еще есть деньги».

Он уходит один, и бездельники в спортзале хватаются за деньги, но теперь Шоурел мчится с большой сумкой и сбивает всех с ног, а на руках у него по-прежнему 284-граммовые перчатки.

— Это мое! — кричит он. — Я надрал задницу этого белого мальчика, и они мои!

— Нет, — говорит Гимн.

Он собирает купюры в тугой шарик и держит его в правой руке.

— Я их выиграл! — кричит Шоурел. — Они мои!

— Мальчик, я сказал, нет.

— Мальчик! Ты называешь меня мальчиком? Ты называешь меня мальчиком?

— Я не называю тебя Роем.

— Эти деньги по праву принадлежат мне, старик! — Шоурел кричит и пытается схватить деньги своими перчатками.

— Я же сказал, нет.

И тут Шоурел ударил Гимна с той же стороны, с которой у него был поврежден глаз. Гимн пошатывается и поднимает одну ногу с земли, но не падает. Шоурел пытается нанести ему еще один удар правой, но быстрый как свет Гимн ускользает от удара. Он повернул левое плечо назад и в полуприседе перенес вес на левое колено. Глаза Шоурела закатились, как у мула, но он знает, что ничего не сможет сделать, когда Гимн добьется нужного угла. Гимн все еще держал деньги Опасного в правой руке, сместив вес и ударив Шоурела левым хуком в печень, от которого у того заболели кишки и по всему телу разлилось желтое пятно, и он понял, что будет дальше. Гимн, он удваивает удар, и снова йоп! Хук в челюсть, который затягивает шею Шоурела, как узел, и вырубает парня почти на пять минут.

Шоурел лежал и дергался, как в припадке. Все в зале отступили, думая, что он мертв. Дурак, поставивший ногу на пенни, снимает ее. Гимн вручает мне пачку денег и уходит. Новый тренер Шоурела с открытым ртом набирает в бутылку ледяную воду и выливает ее на Шоурела. Когда Шоурел приподнимается на локте, я смотрю на него свысока, как на кучу собачьего дерьма.

Я говорю: «Салага, найди работу».

Шоурел отступает назад, выплевывая красный зуб. Нога все еще дергается.

Я подхожу к Гимну. Говорю: «Шоурел Берри будет засыпать с Кертисом Гимном Одомом каждую ночь до конца своей жизни».

— Кто-нибудь, только не бейте его ножом.

— Что мне делать с деньгами Опасного?

— Найди его и верни.

— А что, если я не смогу его найти?

— Купи на него киску и трахни ее, мне все равно. — Гимн так не разговаривает, только не Гимн.

Я выбежал за Опасным, но его уже не было. Я осматриваю все вокруг, но он исчез. Жду пару дней, но он возвращается. Я подумываю, как потратить деньги — купить рубашку, потратить их на киску и все такое, но почему-то не могу потратить деньги Опасного, как ни стараюсь. Я до сих пор храню их в банке из-под кофе за кроватью в своей комнате, ожидая мальчика.

Вскоре после Шоурела и Опасного закрывается «Хоуп Стрит» и открывается «Гимн» на углу 108-й и Бродвея в Южном Централе, примерно в девяноста кварталах к югу от зала «Хоуп Стрит». Долгий путь для такого человека, как Опасный. Он так и не появился, но никогда не скажешь наверняка. Если появится, то у меня есть все деньги для него, все готово для старого Опасного Дилларда Боевого Флиппо Бам-Бама Барча, говорящего, что он выпорет этого Кобру Томми Хернса из Мотор Сити, Боевика, как только Хернс перестанет уворачиваться от Опасного, и даст ему шанс на титул. Это заставит старого Опасного почувствовать себя хорошо, пусть он снова подпрыгивает и бьет в ладоши. И этот Шоурел Берри, если он когда-нибудь притащит свою обычную черную задницу в зал Гимна и попытается нанести урон моему мужику Опасному, я пристрелю ниггера.

Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только!