Тимоти Белла «Баркли. Биография» Глава 18
Эпилог/Благодарности/Фотографии
***
Команда мечты могла бы быть, как выразился комиссар Дэвид Стерн, легендарным сочетанием Кировского балета, Нью-Йоркского филармонического оркестра и «Битлз». Тем не менее, на вопрос, заданный Чарльзу Баркли, нужно было ответить: Как много ты знаешь об Анголе?
После обретения независимости от Португалии в 1975 году, страна, являющаяся крупным производителем нефти и алмазов в Африке к югу от Сахары, на момент проведения Олимпийских игр 1992 года была охвачена многолетней гражданской войной. Ангола, которая была почти в два раза больше Техаса, с нетерпением ожидала первых многопартийных выборов в рамках демократизации и мирного процесса. Беспорядки в стране оказались одной из наиболее заметных прокси-войн холодной войны, что означало заинтересованность Соединенных Штатов в направлении сотен миллионов долларов на вооружение и помощь Национальному союзу за полную независимость Анголы, чтобы компенсировать финансирование Советским Союзом правящей власти, Народного движения за освобождение Анголы. Тот факт, что Ангола вообще участвовала в Олимпийских играх, был ошеломляющим триумфом.
Все это говорит о том, что Чарльз Баркли не был в курсе дел далекой страны в начале Олимпийских игр 92-го года. На кону стояло золото, которое можно было выиграть.
«Я ничего не знаю об Анголе, — ответил он, — но у Анголы проблемы».
Неприятности выглядели так, словно вы вели 46:1 в первой половине матча открытия Олимпийских игр и смотрели в спину своему противнику, баскетбольной сборной США, величайшей команде, когда-либо собранной в истории этого вида спорта. Часть собравшейся в «Палау д'Эспортс» толпы размахивала американскими флагами и была покрыта звездно-полосатой краской, поддерживая каждый пас Мэджика, прыжок Ларри и бросок сверху Майкла. И все же Чарльз, бросавший сверху, нырявший и доминировавший над соперником, устал от всех локтей, которыми, как он утверждал, его били в первой половине игры. Чарльз рявкнул на судью, что Херландер Коимбра ударил его локтем в спину.
«Я сказал старикану — не знаю, понял ли он, — я сказал: "Эй, парень, полегче с локтями"», — вспоминает Чарльз.
В свои двадцать четыре года Коимбра считал себя самым удачливым парнем в мире, который будет играть против Чарльза и американцев. Нервы от игры против своих героев сдали еще до начала игры. Но просьба американцев об автографах перед игрой лишила их конкурентного преимущества. Коимбра, тихо говорящий студент колледжа, изучающий экономику, особенно любил Чарльза, своего любимого форварда, за которым он наблюдал каждую среду в Луанде по еженедельным трансляциям НБА в стране.
«Другие игроки в Анголе, которые играют против Чарльза Баркли, говорили нам, что есть такой паренек, толстый мальчик, который очень агрессивен в зоне штрафной», — сказал Коимбра.
После отскока Патрика Юинга Скотти Пиппен пошел в один дриблинг, после чего через всю площадку одной рукой сделал передачу на Чарльза, который подскочил и сделал легкий бросок с левой стороны, обеспечив им преимущество 38:7. На пути к кольцу, Коимбра решил сделать блок. Чарльз сказал, что ему показалось, что анголец ударил его головой — хотя видеозапись игры показывает, что это спорно.
В этот момент Чарльз, ухмыляясь и отскакивая назад по полу, отвел назад правый локоть и треснул верткого Коимбру прямо в грудину, оглушив его. Он был наказан за грубый фол. Дэвид Робинсон и Карл Мэлоун сказали ему, что не нужно делать из них плохих парней. Клайд Дрекслер сказал, что Чарльз сделал то, чего они старались не делать. Вскоре арену заполнил свист. Майкл Джордан сказал ему, что свистят не потому, что радуются, а потому, что освистывают. Комиссар Дэвид Стерн слишком хорошо помнил, как Чарльз превратил их в «хулиганов США».
«Мы сказали Чарльзу: "Слушай, парень, ты отражение всех нас, поэтому если ты сделаешь это, они не напишут статью о том, что это сделал Чарльз Баркли. Они напишут, что это сделала Команда мечты"», — вспоминает Джонсон.
Не прошло и половины первого матча, а Чарльз Баркли уже стал «Гадким американцем» Олимпиады 1992 года, со всей агрессией, высокомерием и самодовольством, которыми сопровождалось решение разрешить игрокам НБА выступать на Играх.
Через две недели он взял Барселону штурмом.
«Он был самым запоминающимся человеком на Олимпиаде 1992 года», — сказал Майкл Уилбон.
* * *
После того, как он снял кепку «НА ХРЕН ИРАК», и до того, как он стал MVP на уик-энде Всех-Звезд '91, Чарльз уже сеял семена для своего включения в команду, которая должна была стать командой, которая собирается раз в жизни.
Для Бориса Станковича общение главы всемирного руководящего органа баскетбола с НБА было бы чем-то вроде преступления. Тем не менее, встреча стоила того, чтобы генеральный секретарь ФИБА успешно избавил баскетбольную организацию от окружающего профессиональных игроков лицемерия. Международное баскетбольное сообщество уже давно скептически относилось к благонадежности и мотивам американцев, которые не входили в официальную организационную структуру баскетбола всего остального мира. Если игра должна быть поднята на максимально возможный уровень соревнований, включение профессиональных спортсменов, несомненно, повысит восприятие олимпийского баскетбола. Это было дотошно очевидно, когда команда Советского Союза, возглавляемая Арвидасом Сабонисом и Шарунасом Марчюлёнисом, одержала победу над коллегами, составлявшими команду США, на пути к золотой медали 1988 года в Сеуле. Постановление Станковича от 1989 года, разрешающее всем профессионалам участвовать в Олимпийских играх, надеялось изменить эту ситуацию.
Когда все больше игроков стали заявлять о своем желании играть в Барселоне, ни одна звезда не отстаивала свою позицию сильнее, чем Чарльз, который признавал, что его личность может затмить талант и упорство. Он воочию убедился в этом при голосовании за MVP в сезоне 1990/91, когда два автора не включили Чарльза, лидера по количеству голосов за первое место, в свой бюллетень. До того как стать директором сборной США по баскетболу, К.М. Ньютон был ассистентом Боба Найта во время Игр 84-го года. Он был свидетелем того, как Чарльз разгромил лучших баскетболистов колледжа на просмотре. Ньютон также видел, как он вернулся в лагерь с избыточным весом и ежедневные спарринги с Найтом. В преддверии Барселоны Ньютон, спортивный директор университета Кентукки, подчеркнул, что процесс отбора под наблюдением комиссии и тренера Чака Дейли будет основываться на содержании характера игрока и будет в основном держаться в стороне от громких личностей.
«Не держите 1984 год против меня, — сказал Чарльз Ньютону во время уик-энда Всех-Звезд. — Я очень хочу быть в этой команде!».
В том же месяце он повторил это в заглавной статье журнала Sports Illustrated, на обложке которого показывалось, как будет выглядеть олимпийская стартовая пятерка НБА, группа, которая сможет вернуть славу, утраченную в 88-м году. Улыбаясь на фотографии с Джорданом, Джонсоном, Юингом и Карлом Мэлоуном, журнал включил Чарльза в группу, которую считал идеальным стартовым составом. Годы спустя никто не выглядит более счастливым от того, что его в нее включили, чем Чарльз.
Донни Уолш, генеральный менеджер «Индианы Пэйсерс», считал, что честность в нефильтрованных ответах Чарльза может оказаться слишком проблематичной на международной арене, незнакомой с тем, как он говорит или обращается к СМИ.
«Он был таким откровенным, — сказал Уолш. — Если бы он шел по улице, и кто-то задал бы ему вопрос, он, конечно, дал бы абсолютно честный ответ, что тогда не было в моде».
Расс Граник, который в течение двадцати двух лет был заместителем комиссара Стерна, сказал, что, хотя Чарльз и был изображен на обложке SI, он не был в числе первых шести или семи игроков, первоначально отобранных комитетом. Они должны были стать американскими послами за рубежом, и его послужной список заставил их задуматься, сказал Граник. Для некоторых Чарльз Баркли не соответствовал олимпийскому идеалу. Самые стойкие защитники этого мнимого совершенства могли бы счесть это достаточно веской причиной, чтобы вообще не рассматривать его кандидатуру.
Когда Граник и Род Торн, два самых заметных голоса в комитете, вызвались связаться с Чарльзом, их коллеги предложили свой вариант дальнейших действий: Если вы оба высунете шею и поручитесь за него, остальные за вами последуют. Они связались с Чарльзом и провели то, что Граник описал как «очень откровенный разговор с ним». К концу разговора Торн, пораженный тем, как Чарльз оценил его соображения, купился. То же самое можно сказать и о более скептически настроенном Гранике.
«Он сразу же сказал, что хотел бы быть в команде, что он понимает все, что мы говорим, и что мы не должны переживать о нем, — сказал Граник. — Мы решили, что он говорил серьезно, и вернулись в комитет с этим решением. Я думаю, что Чарльз более чем оправдал свои слова».
В передаче NBC в сентябре 1991 года, в которой были названы первые десять игроков, имя Чарльза было вторым после Джонсона. В прямом эфире взволнованный Чарльз сообщил Бобу Костасу, что помимо того, что это большая честь, то, что его выбрали на Олимпиаду, означает, что он может получить еще несколько спонсорских контрактов. В состав команды также входили Ларри Бёрд, Мэджик Джонсон, Патрик Юинг, Крис Маллин, Карл Мэлоун и Джон Стоктон — все они были друзьями, соперниками или и теми, и другими. Дэвид Робинсон играл ангела против Чарльза-дьявола как в рекламе Nike, так и на площадке. А Майкл Джордан и Скотти Пиппен, действующие чемпионы, были для него эталонами, к которым он стремился. Идя по коридору с Джорданом тем летом, он шутил по этому поводу, напевая первые несколько слов запоминающегося гимна Gatorade своего друга того года. «Иногда мне снится, что он — это я, — начал Чарльз. — Я просто хочу быть как Чак, то есть Майк».
Они были государственными деятелями не только баскетбола, но и США, сказал Майк Кржижевски. Историческое значение этого события не осталось для Чарльза незамеченным. На вопрос, нужно ли сборной США искупить свою вину после 88-го года, Чарльз сказал то, что, по его мнению, Робинсон не мог произнести.
«В наших сердцах будет маленькая месть за 72-й и 88-й годы, — сказал он представителям СМИ. — Дэвид, он не может так говорить, потому что он христианин».
* * *
До этого момента день, когда звездная студенческая сборная обыграла Команду мечты в матче в Ла-Джолле, Калифорния, был самым великим в жизни Бобби Херли. Опасаясь выступить против лучших в мире, разыгрывающий Дьюка с брекетами ставил перед собой одну цель, отправляясь на тренировку со своими баскетбольными героями: не опозориться. К концу маловероятной победы своей команды в схватке со счетом 62:54 (Джордан играл недолго), он не просто выжил, он и его товарищи по команде доминировали. Чтобы отпраздновать это событие, он и Крис Уэббер прокатились на гольф-карах на близлежащем поле для гольфа.
Но Чарльз передал предупреждение Херли и остальным.
«Я помню, как Чарльз проходил мимо во время обеда, и он нам сказал, что мы хорошо себя чувствуем, — вспоминал Херли, — но он четко напомнил нам, что они надерут нам задницу до конца недели».
На следующий день Команда мечты, в составе которой теперь на паркете был Джордан, всухую переиграла звезд колледжа. Они не дали им набрать ни единого очка. Индивидуальная неловкость, которой Херли удалось избежать накануне, превратилась в командный дискомфорт. Чарльз сдержал свое слово.
Откинем надирание задниц в сторону — будущие профессионалы были очарованы Чарльзом. Грант Хилл видел Чарльза центральной фигурой в более широком движении чернокожих спортсменов, даже если он сам этого не осознавал.
«Он был для нас почти как совесть, — сказал Хилл. — Спортсмены заботились об имидже и восприятии в то время, когда в черной культуре и в спорте было почти принято считать чернокожих спортсменов всем известными людьми. Они стали очень хорошо понимать общую картину, и было похоже, что Чарльзу все равно, что думают другие. В процессе этого она стала очень милой».
В кругу своих товарищей по Команде мечты, поездку которых он с любовью описывал как «весенние каникулы в гетто», Чарльз узнал новое о людях, которых он называл сверстниками. Первое — не пить пиво с Бёрдом, человеком из Budweiser, который мог споить его, что можно сползти под стол. «Голова болела около двух дней», — сказал Чарльз о своей тяжелой сессии Bud. Он не стеснялся давать советы Робинсону, который, по его мнению, недостаточно честно общался со СМИ. Но его товарищи по команде также обнаружили, что в Чарльзе есть нечто большее, чем просто хлесткая фраза. Когда Стоктон получил тяжелую травму ноги, которая грозила выбить его с Олимпиады, Чарльз был одним из первых, кто пришел к нему в палату, чтобы узнать, как он себя чувствует. Разыгрывающий «Джаз» сказал, что не ожидал такой мгновенной искренности от Чарльза. Он также был потрясен, увидев, что он делает на публике для тех, кому меньше повезло в жизни.
«Он подбирал бездомных на улице и приглашал их на всякие мероприятия, а затем приглядывал за ними, — сказал Стоктон. — Он смотрел им в глаза и относился к ним с уважением». Все мы, наверное, виноваты в том, что проходим мимо таких людей, но у него было для них время. Он просто дарил свое время совершенно незнакомым людям».
Превосходство и эго создали иерархию имущих и неимущих в баскетболе. Как сообщил Джек МакКаллум в своей книге «Команда мечты» в 2012 году, Джордан и Джонсон были особенно жестоки по отношению к Чарльзу, если он пытался присоединиться к ним, будь то броски в тренажерном зале («Это корзина для тех, у кого есть перстень») или просто посиделки за столом («Это стол для тех, у кого есть перстень»).
Но у Джордана найдется время для одного из своих лучших друзей и рутины в стиле Эббота и Костелло, который они провернут за счет Дрекслера и Мэлоуна, двух своих ближайших современников на соответствующих позициях.
— Эй, Чарльз, кто лучший защитник на позиции «двойки» в мире? — спросил Джордан.
— Майкл Джордан, — ответил Чарльз. Не теряя ни секунды, он задал свой вопрос.
— А кто лучший тяжелый форвард в мире? — спросил он.
— Чарльз Уэйд Баркли, — отвечал Джордан.
Но все они заботились друг о друге, это было очевидно. В книге «Я могу ошибаться, но че-то сомневаюсь» Чарльз вспомнил позднюю ночную карточную игру в гостиничном номере, в которой комик из HBO начал наезжать на Джонсона. «Можете ли вы поверить, что Мэджик Джонсон заражен вирусом СПИДа? — сказал комик. — У человека столько чертовых денег, а он так продешевил и не потратил $2 на покупку коробки презервативов». Комната погрузилась в тишину, осознавая серьезность кризиса здоровья, который переживал Джонсон. Они никогда не говорили о диагнозе ВИЧ Джонсона и не хотели идти по этому пути. После нескольких секунд неловкого молчания Джонсон сказал, что это было «забавное дерьмо», и призвал остальных посмеяться. В тот вечер уважение, которое Чарльз испытывал к Мэджику, выросло еще больше.
Эти чувства распространились и на тренера Чака Дэйли. Это был человек, который однажды отметил, что у него двести синих костюмов, потому что «никто никогда не выглядит плохо в синем костюме». Его главная цель — объединить таланты и эго — была непростой задачей, но Дэйли был уважаемой личностью в раздевалке, которая нуждалась в проводнике. «Он тренировал "Плохих парней", — сказал Чарльз, — а если ты можешь тренировать этих засранцев, ты можешь тренировать кого угодно».
Ему приглянулся Чарльз, соперник по конференции, который дрался с Биллом Лэймбиром, толкался с Деннисом Родманом и превратил Рика Махорна из плохого парня в своего лучшего друга. Дэйли знал, что делает, но даже он был потрясен в первом раунде отборочного турнира в Портленде, штат Орегон, когда кубинская сборная внезапно упала на колени. Еще до начала игры кубинцы оказали американцам такое же уважение, как если бы «в пасхальное воскресенье к ним зашли 12 пап», — сказал МакКаллум. Видеть, как их противники склоняются перед ними, было для Чарльза сюрреалистическим зрелищем. Они выиграли в 77 очков и без труда одержали победу в турнире, набирая в среднем на 52 очка за игру больше, чем их соперники. Чарльз сказал, что они действительно не знали, что так будут выигрывать. Ожидания от каждой игры быстро сменились на «Веселиться или провалиться».
Чарльз мог дать ответ, который Дэйли не мог себе представить. Отвечая на вопрос иностранного журналиста во время Турнира Америк о том, почему американские игроки лучше играют в баскетбол, Дэйли дал взвешенный и продуманный ответ, подробно рассказав о том, как молодые люди могут развивать свои навыки в раннем возрасте. Это звучало хорошо и все такое, но у Чарльза было несколько иное мнение.
«Могу я ответить? — спросил Чарльз, который в при любом раскладе собирался это сделать. — Он пытался дипломатично сказать, что у него в команде есть братишки с района, и они могут целыми днями играть в баскет в гетто, и у него там есть атлетичные братишки, и им будет трудно сдержать нас».
Когда они приехали в Монте-Карло на несколько дней практики, азартных игр и гольфа, единственной проблемой, не считая пива за $21, была их личная жизнь. Крейг Миллер, директор по связям с общественностью сборной США по баскетболу, вспомнил обмен мнениями с менеджером отеля. «Я помню, как менеджер сказал: "Это Монте-Карло, у нас есть короли, королевы и рок-звезды", а потом мы подъехали ночью, и парковка была настолько забита людьми, что мы не смогли въехать туда на автобусе, — сказал Миллер. — Мы подошли к менеджеру, и он сказал: "Я такого еще не видел". Протокол ужина подразумевал, что если принц Ренье и принц Альберт положили вилку и прекратили есть, то команда должна была последовать их примеру и закончить трапезу. Такие рекомендации не понравились сэру Чарльзу».
«Надеюсь, он остановится, когда я закончу есть свою еду, потому что я доедаю свою еду», — сказал он.
Одна вещь, которая не будет проблемой? Женщины топлесс, зависающие у бассейна. Джей Эй Аданде, который собирался начать стажировку в газете Miami Herald, в итоге получил мандат на освещение серии в Монако во время своего отпуска в Европе. Прибыв на место, он направился к Чарльзу, который пошутил о своих послекарьерных планах в Монте-Карло. «Он сказал: "Я ухожу из баскетбола. Сегодня мы отдыхали у бассейна, и там были все эти женщины без лифчиков. После такого я стану Марком Спитцем [прим.пер.: Американский пловец еврейского происхождения]. Пока там будут женщины без верха, я буду в бассейне"», — сказал Аданде.
Товарищеские игры были ежедневной проверкой вашего положения среди мировой элиты. Это стало поворотным моментом для Команды мечты и спустя годы стало темой документального фильма «Величайшая игра, которую никто не видел», в котором были показаны кадры одной из проигранных игр. Пит Скорич, видеооператор «Пистонс», который сопровождал Дэйли на Олимпиаде, сказал, что он не понимал всего масштаба происходящего, пока не посмотрел его позже и не увидел игры. Индивидуальные противостояния во время тренировок были восхитительны. Джордан и Дрекслер терпеть не могли друг друга, и чувства после финала 92-го года, состоявшегося за два месяца до этого, оставались нерастраченными. Юинг и Робинсон выясняли, кто из них лучший центровой в мире. Джонсону было что доказывать Пиппену после того, как он закрыл его во время финала 91-го года.
Единственным другим тяжелым форвардом в мире, которого Чарльз мог бы включить в один с ним класс, был Карл Мэлоун из «Юты». Их сражения на тренировке в Монте-Карло были поэзией. Во время товарищеских матчей Чарльз с вечной затаенной обидой задирал своих сверстников-суперзвезд. В одном из моментов он обошел Джордана и Бёрда и бросил из-под кольца после того, как Джордан схватил его за запястье. Вскоре после этого он перехватил пас Пиппена и, пройдя от своего кольца до чужого, обыграл Бёрда и сделал бросок. После этого Маллин выбил мяч у Джордана, и Баркли снова прокатился по площадке, обыграв Мэлоуна и Юинга, и сделал еще один легкий бросок. Настроившись на нижний блок, Джонсон нашел Чарльза, поддерживающего Мэлоуна, для броска с разворота.
Это выступление было одним из многих, которые поразили Кристиана Лаэттнера, единственного игрока-студента в команде. Он был поражен тем, что Чарльз, которого он считал худым, учитывая его комплекцию, все еще имел столько силы в ногах. «Я никогда не видел, чтобы кто-то с ростом 193 см защищал кольцо так, как он, — сказал Лаэттнер. — Он позволял людям дойти до кольца, а затем в последнюю секунду блокировал их бросок».
* * *
В комнате отдыха со столами для пинг-понга и бильярда Дон Сперлинг вместе с остальными членами своей команды NBA Entertainment запечатлевал жизнь величайшей команды из когда-либо собранных. С самого начала своей работы в качестве старшего вице-президента и исполнительного продюсера NBA Entertainment Сперлинг придерживался совета, который он получил от Дэвида Стерна, когда только начинал работать: Лучше быть удачливым, чем умным. Эта удачливость означала налаживание отношений с самыми большими звездами в мире в тот момент, когда для всего остального мира игра должна была взорваться.
После выхода фильма «Лети со мной» о Джордане, который стал самым продаваемым спортивным домашним видео в истории, он решил показать других звезд в своем новом дневном шоу «Внутряки». Он поставил нарезку с Чарльзом под песню «Hit Me with Your Best Shot» Пэт Бенатар.
Я встречался и проводил с ним много времени, у нас возникло доверие. Я помню, как мы с ним ужинали во время финала 1990 года. На следующий год мы снова встречались, когда в 91-м играли «Лейкерс» и «Буллз». Идя на этот матч у него началось слюноотделение. Он спрашивал: «Когда придет мое время?»
Та обстановка в Барселоне больше никогда не повторится. Джордан любил его. Баркли был похож на его плюшевого медведя. Чарльз увидел, как мы снимаем Майкла, подошел и начал петь, как он хочет быть похожим на Майка. Это не было запланировано.
Они всегда играли вместе, и у них всегда были прекрасные отношения — играли в карты, курили сигары, играли в азартные игры, делали то, что делают мужчины. У них всегда были такие отношения. Дело в том, что Джордан всегда любил обыгрывать своих друзей в больших матчах. Джордан хотел победить тебя и всех остальных.
В итоге он изменил бизнес развлечений. Он был настолько органичен по сравнению со всеми остальными представителями того периода. Ты всегда должен был помнить о том, что сидишь с ним в баре и разговариваешь с ним. Его юмор также дал ему постоянный пропуск в зал — пожизненный пропуск в зал, где он может говорить все, что захочет.
Благодаря этому он никогда не был скомпрометирован.
* * *
В первые минуты той первой игры против Анголы Марв Альберт задал вопрос Майку Фрателло, когда Чарльз находился у линии штрафных бросков.
«У тебя есть мысль, что, так или иначе, он может вызвать международный инцидент?». — сказал Альберт о Чарльзе.
Затем удар по Коимбре стал главной темой первой игры. Чарльз отмахнулся от освещения ситуации с Коимброй, который, по его мнению, «не ел пару недель», как от «плода воображения американских СМИ». На вопрос Боба Костаса о том, соответствует ли удар локтем идеалам Олимпийских игр, Чарльз, который пошутил, что он думал, что Коимбра «собирается бросить в меня копье», сказал, что удар был больше похож на идеал игровой площадки.
«Он ответил, что это будет почти неуважением к ним, если мы не сыграем на том уровне, которого они ожидают, — сказал Костас. — Он был прав, потому что вы помните, что некоторые из этих парней буквально просили сфотографироваться с ними, когда мяч уходил за пределы поля, и они хотели обнять Чарльза Баркли, Майкла Джордана или Ларри Бёрда и сфотографироваться с ними».
То же самое произошло и с Коимброй, который опроверг заявление Чарльза о том, что он ударил его локтем до инцидента, но все же сфотографировался с ним после. В последующие годы между ними возникло нечто вроде связи, поскольку локоть сделал Коимбру в Анголе важным событием.
Чарльз уже пришел к выводу, что, что бы он ни делал, его имидж останется нетронутым. Он больше не позволял осуждать и критиковать себя. Он будет жить по правилу 50%, зная, что он понравится половине публики, а другая половина не захочет иметь с ним ничего общего.
Однако момент с Коимброй также стал поворотным моментом в том, как люди смотрели на Чарльза и реагировали на него. Боб Райан, легендарный баскетбольный журналист газеты Boston Globe, отметил локоть Коимбры как событие, ставшее сигналом того, что действия Чарльза больше не будут подвергаться такому же пристальному вниманию, как раньше.
«С Коимброй стало очевидно, что Чарльз Баркли может сказать или сделать все, что угодно, и это сойдет ему с рук, — сказал Райан. — Это верно и по сей день: Чарльз Баркли может говорить все, что угодно, и это сойдет ему с рук».
«И он полностью запугал и напугал до смерти эти команды. Он знал, что делал, и это сработало».
* * *
¿Dónde está Charles Barkley en Las Ramblas? [прим.пер.: С исп. — Где конкретно Чарльз Баркли на Рамбле?]
Дэвид Дюпри задавал себе этот вопрос после того, как каждый бар и ресторан, в котором он планировал встретиться с Чарльзом, вместо этого оказывался тем, который тот только что покинул. Журналист USA Today убедил Чарльза говорить по десять минут после каждой игры для газетной колонки, которая будет его во время Олимпиады. Но в это время суток удержать Чарльза на одном месте было практически невозможно.
«Я должен был встретиться с ним в ресторане в 22:30, Чарльза там не было, но была записка от Чарльза с просьбой встретиться с ним в этом месте в 23:00, — вспоминает Дюпри. — Затем я пришел в то место в 23:00, но находил другую записку с просьбой встретиться с ним в другом месте. Это продолжалось до трех часов ночи. Ему всегда было чем заняться, но он был достаточно ответственным, чтобы сказать: "Я буду там-то"».
В то время как большая часть команды разместилась в отеле «Амбассадор», Чарльз дал понять, что не собирается проводить всю ночь в своем номере. Джонсон всегда мог по внезапному реву толпы понять, вышел ли Чарльз из здания. Пи Джей Карлесимо, помощник тренера команды, шутил, что взял на себя труд пройтись по Рамбле в четыре утра, чтобы узнать, на месте ли Чарльз, и отвезти его обратно в отель. Скорич, видеооператор, вспомнил, как присоединился к Чарльзу на Рамбле после того, как звезда предложила любому желающему присоединиться к нему. Он вспомнил, как однажды ночью за Чарльзом следовала разношерстная команда, от помощника Торна до пиарщика, и как Чарльз стал одним целым с этими людьми. «Ему было все равно, мужик, — сказал Скорич. — Он был частью народа и частью сцены. Это были классные ночные тусовки».
Журналистская деятельность Чарльза не понравилась Майку Морану, руководителю отдела по связям с общественностью Олимпийских игр США, который предупредил звезду баскетбола и феномена легкой атлетики Карла Льюиса, чтобы они прекратили писать свои колонки. Предсказуемо, Чарльз не согласился с этой просьбой. «Они просто завидуют тому вниманию, которое получает эта команда, и у них проблемы с эго», — сказал он о комитете.
Критике подверглось и то, что команда не осталась в Олимпийской деревне вместе с остальными спортсменами. Разница между близлежащими роскошными отелями и Деревней была разительной.
«Я был зол на него, — сквозь смех сказал форвард "Индианы Пэйсерс" и игрок сборной Германии Детлеф Шремпф, имея в виду Чарльза. — Я забрел за пределы Деревни, чтобы попытаться найти хороший ресторан в районе Ритц-Карлтон, и тут вышла пара парней и сказала, что Чарльз играет в карты наверху и что я должен подняться. Имейте в виду, в Деревне мы жили вчетвером в комнате без кондиционера».
* * *
Доминирующее продвижение баскетбольной сборной США к золоту не оставило места для каких-либо сюрпризов. Их соперники проигрывали в среднем почти в 44 очка. Джордан, никогда не проявлявший милосердия к сопернику, сравнил их игру с убийцей. «Когда вы нанимаете двенадцать Клинтов Иствудов, чтобы они пришли сюда и сделали работу, не спрашивайте их, какие пули они вставляют в пистолет».
На этом пути Чарльз превратился из Уродливого Американца в Капитана Америку, с ревом проносясь по площадке, отбивая броски, держась за обод после данков и, в одном случае, бросив потрясающий пас с двух рук в касание поверх своей лысины под бросок Пиппену. В окружении лучших талантов, с которыми он когда-либо играл, Чарльз возглавил команду, набирая по 18 очков за игру, и провел восемь игр, которые изменили представление публики о нем. Винс Картер, пятнадцатилетняя звезда баскетбола средней школы в Дейтона-Бич, штат Флорида, был заворожен тем, что сделал Чарльз в команде с Джорданом, Мэджиком и Ларри.
«Ты смотрел на него как на одну из звезд игры, но я чувствую, что 92-й год укрепил его вместе со всеми остальными в лучшей команде, которая когда-либо собиралась, — сказал Картер. — Ты вспоминаешь эти яркие моменты, и это по-настоящему удивительно».
В команде Клинтов Иствудов Чарльз был самым большим пистолетом. Джонсон назвал его MVP команды. Спустя десятилетия Чарльз вспоминал, как Дэйли отозвал его в сторону и сказал, что для него большая честь тренировать его, назвав его «вторым лучшим игроком здесь» после Джордана, что, по мнению форварда, было «самым большим комплиментом, который я когда-либо получал в своей жизни».
Идеальные 8-0 вернули США на пьедестал почета в качестве золотых медалистов. Но и это не обошлось без противоречивостей: Отправляя поцелуи болельщикам, Чарльз присоединился к Джордану и Джонсону, верным клиентам Nike, и перекинул американский флаг через правое плечо, чтобы перекрыть логотип Reebok на своей куртке. Чарльз заявил, что у него есть «два миллиона причин не носить Reebok», ссылаясь на завышенную сумму от его сделки с Nike. Хотя Фил Найт сказал, что он не возражает, если спортсмены Nike будут носить Reebok на подиуме, драпировка флага поверх логотипа, которую он назвал чем-то вроде упрямого шага, показала, насколько Чарльз, Джордан и другие были привержены идее возвышения бренда на мировой арене путем блокирования другого.
Во время исполнения национального гимна на церемонии вручения золотых медалей у двадцатидевятилетнего спортсмена впервые в жизни побежали мурашки по коже. К концу Олимпиады Чарльз стал одним из лучших послов Америки, его характерной чертой, не похожей ни на одну другую на Играх. Позже он узнал, как эти две недели в Барселоне помогли сформировать мировое отношение к игре и вдохновили целые поколения международных талантов прийти в спорт. Однако на данный момент гимн принадлежал Чарльзу. Он прошептал про себя те же три слова: «Я это сделал».
«Если я никогда не выиграю чемпионат, по крайней мере, никто не сможет отнять у меня это», — сказал он позже.
Оглядываясь на это достижение тридцать лет спустя, МакКаллум, крупнейший историк Команды мечты, отметил одну ночь, когда Чарльз нашел баланс между подлинностью и зрелостью. Это было еще раннее утро на Рамбле, может быть, час или два, и МакКаллум мог видеть, как Чарльз оглядывается по сторонам. Исход золотой медали был практически предрешен, но Чарльз решил не засиживаться допоздна.
«Не похоже, чтобы это становилось опасным, но было слишком много людей, и слишком много пьяных, которые бросались на него. Это было похоже на ситуацию, которая начала понемногу выходить из-под контроля, — вспоминает МакКаллум. — Чарльз посмотрел на него и, я думаю, он был рад, что ему [почти] тридцать, а не двадцать, и сказал: "Мне нужно убираться отсюда". Он пробился сквозь толпу и рассеял ее».
МакКаллум сделал паузу, прежде чем рассказать о том, что рассказала ему эта ситуация. «Я думаю, что в тот момент он стал лучшей версией самого себя».
* * *
Послеолимпийский вкус напоминал KFC.
Позвонив по телефону из своего красного двухдверного кабриолета «Мерседес», Чарльз подъехал к дому своего друга возле начальной школы Дабл Ю Лонгстрет и хотел узнать, где ему лучше припарковаться, чтобы приехать посмотреть большой бой. Выйдя из машины около пяти часов вечера, Чарльз привлек внимание ребят, игравших в пикап игры на другой стороне улицы. Они, должно быть, рассказали обо всем соседям, потому что, похоже, все пришли посмотреть на Чарльза своими глазами.
Когда Энтони Мартин сказал Чарльзу, что будет показывать титульный поединок между Хулио Сезаром Чавесом и Эктором «Мачо» Камачо, он не планировал приглашать золотого медалиста к себе домой. Он решил, что это вежливый поступок по отношению к другу, который не только был большим поклонником бокса, но и помог ему легитимизироваться в мире бизнеса. Познакомившись с Чарльзом через брата товарища по команде «Филадельфии» Перри Мосса, Мартин сделал шнурки с золотыми наконечниками, которые носил квотербек «Иглз» Рэндалл Каннингем, которые заинтересовали и Чарльза. Как только шнурки приобрели популярность, Мартин совместно с ним выпустил детское баскетбольное кольцо с именем Чарльза, что стало отправной точкой для его сотрудничества с другими звездами НБА, такими как Анферни Хардауэй.
Бывший любимый сын Филадельфии попросил две вещи для вечеринки: ящик пива и жареную курицу. Трех стодолларовых купюр должно хватить на пиво и дичь для дома, а также, вероятно, на всех тех, кто был там из-за Чарльза. Работник KFC уже закрыл гриль в ресторане в километре отсюда, когда друг Мартина ворвался внутрь с отчаянной мольбой: Чарльз Баркли у нас дома, и нам нужна куча жареной курицы. Столкнувшись со скептически настроенным сотрудником, который считал, что Баркли никак не может находиться в Юго-Западной Филадельфии, друг Мартина дозвонился до Чарльза и передал трубку менеджеру. Чарльз поговорил с мужчиной в течение пяти минут и убедил его снова включить гриль: «Это действительно я».
Дом матери Мартина был наполнен пивом Miller Lite, куриными ножками и бисквитами. В тот субботний вечер маленькие дети подходили к крыльцу, чтобы поздороваться и попросить автографы. В эту ночь, единогласным решением отдав предпочтение Чавесу, Чарльз не мог ошибиться.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Сразу вспоминаем, кем был Зеленский до "избрания"
Если судить по вышеприведённому отрывку
Какие геополитические цели были у акции "ВИЧ" в те годы?
1) Создание паники что человечество в опасности, что мы все умрём. Запуганными людьми легче управлять, они более склонны поддержать любое то решение которое придаст им иллюзию безопасности. Укрепление имиджа медицины и науки.
2) Продажа лицензий на любовь, вместо средневековых индульгенций (отпущение грехов церковью за плату) теперь обыватель должен платить 2 бакса каждый раз когда ему захотелось пое***ься
3) Разрушение горизонтальных связей между людьми. Прежде чем с кем-то подружиться и начать какую-либо совместную деятельность, обыватель должен убедиться, что его товарищ не заражён и не заразит случайно его опасной смертельной болезнью. Бытовое презрение к тем, у кого диагноз "подтверждён".
4) Прямой контроль количества населения. Можно убить человека ядовитыми лекарствами и при этом внушить ему и всем, что эти лекарства были нужны чтобы жизнь продлить, замедлить течение болезни, укрепить повреждённый иммунитет, попытатсья даже спасти жизнь. Но ещё большее влияние имеет сокращение рождаемости, люди начинают СМЕРТЕЛЬНО бояться естественных половых сношений
5) Жесточайшее ограбление - продажа этих самых лекарств. Человека можно не убивать, а только испоганить ему жизнь, выдоить кучу денег с него и всей его семьи, знакомых и друзей,
Любой может найти некие общие черты у этой акции с такими акциями как коронавирус или война на/в Украине. Методы в разные годы разные - цели часто совпадают
"Но все они заботились друг о друге, это было очевидно. В книге «Я могу ошибаться, но че-то сомневаюсь» Чарльз вспомнил позднюю ночную карточную игру в гостиничном номере, в которой комик из HBO начал наезжать на Джонсона. «Можете ли вы поверить, что Мэджик Джонсон заражен вирусом СПИДа? — сказал комик. — У человека столько чертовых денег, а он так продешевил и не потратил $2 на покупку коробки презервативов». Комната погрузилась в тишину, осознавая серьезность кризиса здоровья, который переживал Джонсон. Они никогда не говорили о диагнозе ВИЧ Джонсона и не хотели идти по этому пути. После нескольких секунд неловкого молчания Джонсон сказал, что это было «забавное дерьмо», и призвал остальных посмеяться. В тот вечер уважение, которое Чарльз испытывал к Мэджику, выросло еще больше."