Глава вторая. Шагай, как чемпион. Часть вторая
Хочу немного рассказать вам о семье. У меня есть младший брат Садики и старшая сестра Шерин, но все мы от разных матерей. Для некоторых людей это может прозвучать странно, но такое часто встречается на Ямайке. Когда я родился, мои родители не были женаты, а у отца уже были дети от двух других женщин. Мать не считала это проблемой, и когда Садики и Шерин приехали к нам в Коксхеат, они были приняты как родные.
Даже когда я вырос и понял многое об отношениях, любви и браке, наша семейная ситуация не казалась мне чем то из ряда вон. Отец с матерью поженились, когда мне было двенадцать, и единственное что расстроило меня в тот день, это то, что мне не позволили быть ринг боем. Я очень хотел поднести папе обручальное кольцо во время церемонии, но эта привилегия была отдана кому-то другому. Возможно, потому что я был слишком мал. Меня никогда не беспокоило, что у брата и сестры другие матери, это казалось совершенно нормальным. В нашей семье всегда спокойно относились к вопросам отношений и дружбы. Я так близок с родителями, что могу поговорить с ними о чем угодно, и сейчас в телефонных разговорах тема личной жизни всплывает время от времени. Особенно в разговорах с отцом.
Это сумасшествие. Даже во время обычных бесед – о погоде или, например, автомобилях, мы раз за разом переключается на то, что происходит в спальне. Помню, однажды я говорил с родителями при помощи микрофона, установленного у них в доме.
«Эй пап, как дела?» – сказал я. И тут понеслась...
«Усэйн, все отлично, я в порядке, мама в порядке, все, что мы делаем это занимаемся разными глупостями...»
Я не мог в это поверить. В голове рисовалась картина, которую я не хотел видеть.
«Что? Ааааа! Мам, пожалуйста, останови его».
На самом деле такое общение не слишком досаждает мне, потому что я привык к нему с малых лет. Почти каждый день около шести утра, когда друзья отца по дороге на работу проезжали мимо нашего дома, они открывали окна и звали его, выкрикивая, наверно, все браные слова, какие знали.
И вот однажды настал день, когда я понял, что жизнь не всегда весела и беззаботна. Это была моя первая встреча со смертью. С моим дедушкой, маминым отцом, произошла трагедия. Он ударился головой, поскользнувшись на мокром полу, когда заносил в дом дрова. Это случилось у меня на глазах, но я не знал что делать и просто смотрел на лежащее бездыханное тело. Я чувствовал себя беспомощным. Мне было всего девять, поэтому я ничего не знал об оказании первой помощи. Я рванул на улицу, чтобы позвать кого-нибудь, но когда привел к деду мать и соседей, спасти его уже было нельзя. Дедушка умер.
Будучи ребенком, я не понимал, что такое смерть. Во время похорон все вокруг были расстроены, мои родные плакали, глаза матери и сестры были наполнены слезами. Из за возраста я не чувствовал эту боль. Мне не нравилось видеть маму расстроенной, но я просто не мог осознать, что все это значит. После церемонии я пошел на улицу играть с друзьями.
Религия занимала большое место в жизни нашей семьи. Особенно в жизни мамы. Она была христианкой, адвентисткой седьмого дня, поэтому мы посещали церковь каждую субботу. Отец всем этим не интересовался. Он ходил с нами, может, дважды в год – на Рождество и в канун нового года. Несмотря на это, он всегда уважал и поддерживал мамину веру. Мать читала мне отрывки из Библии, учила отличать хорошее от плохого, но она никогда не пыталась внушить мне свои убеждения. Она как-то сказала – «Если слишком давить на людей, они возненавидят то, что ты пытаешься донести до них».
Несмотря на это, в детстве мне не нравилось ходить в церковь. Став старше я начал принимать участие в соревнованиях и был доволен, если они приходились на субботу – тогда мне не нужно было идти на службу. Вместо этого утром мы с мамой молились. Меня ожидали двадцать минут пения, бесед и чтения наизусть стихов из Библии.
Взрослея, я становился все более религиозным, главным образом благодаря осознанию того, что получил особый дар. Я начал понимать – Бог всегда поможет тому, кто много работает над собой. Каждый раз, находясь на стартовой линии, я испытываю уверенность в том, что проделал огромную работу, необходимую для победы. Я оборачиваю цепочку с крестиком вокруг шеи, смотрю вверх и прошу его дать мне сил, чтобы показать лучшее, на что я способен.
Этого небольшого диалога достаточно для меня.
* * *
Даже сильнейшие атлеты не могут рассчитывать на победу без тяжелой работы. Без дисциплины невозможно выиграть медаль олимпиады или побить мировой рекорд. И в доме Болтов дисциплина была не первом месте.
Папа был заботливым родителем, он очень любил меня и делал все для моего блага. Но при этом он был очень суровым отцом, который считал крайне важным хорошие манеры и взаимоуважение. Я не был непослушным ребенком, тем не менее, каждый раз, когда я переходил черту, отец отчитывал меня. А если мое поведение становилось совсем непозволительным, он мог надавать мне по заднице. Он был человеком старой школы и его собственные родители прибегал к таким же наказаниям. Это всегда было тем, чего стоит всерьез опасаться.
В наше время подобные наказания родителями могут показаться чрезмерно жесткими, но на Ямайке это был действенный способ защитить детей от неприятностей, в которые они могли угодить. Я не был исключением. Я получал так часто, что мог предвидеть, когда это случится вновь.
Если отец был очень зол, я знал – моему мягкому месту ничего не грозит, потому что в этом случае он предпочитал диалог. Физическое наказание было крайней мерой и, если появлялась возможность, он говорил, говорил и говорил – очень много. Но если внешне он был невозмутим и спокоен, это означала одно – мой зад серьезно пострадает. Иногда в ход пускался ремень. Каждый удар причинял адскую боль и из моих глаз рекой текли слезы. Но я не злюсь на отца за это. Его воспитание сделало меня тем, кем я являюсь сейчас.
На первом месте для папы было уважение. С этим шутить было нельзя. С малых лет он прививал мне хорошие манеры, так что я рос очень вежливым ребенком. Он всегда подавал мне пример. Он был вежлив со всеми и ожидал, что люди ответят ему тем же. Если кто-то, не важно кто, придя в наш дом, вел себя неподобающе, – ему указывали на дверь.
Я ненавидел все это. Когда мне было шесть, отец, отправляя меня в первый класс, сказал, что я должен говорить «Доброе утро» всем жителям деревни, которых встречаю по дороге в школу. В прямом смысле – абсолютно каждому жителю, не важно кто он и что делает в это время. Это просто нелепо. Мне нужно было сказать «Доброе утро» около двадцати раз по пути на занятия. Я, должно быть, выглядел как идиот со всеми этими «Доброе утро, доброе утро...»
Большинство жителей отвечали мне легкой улыбкой или кивком головы. Но мне запомнилась одна старая женщина. Она стояла у ворот своего дома и когда я говорил ей свое очередное «Доброе утро», смотрела на меня так, будто хочет убить. Каждое утро я ловил на себе ее презрительный взгляд, но, помня наставления отца, был вежлив и неизменно здоровался с ней. Она даже ни разу не улыбнулась мне. Поначалу это не имело для меня значения. Я продолжал здороваться с ней, прекрасно понимая, что она проигнорирует меня. Но однажды спокойствие изменило мне.
«К черту все это!» – подумал я – «Почему я должен говорить ей «Доброе утро»,если она считает меня пустым местом?»
И в очередной раз повстречав ее по пути в школу, я просто прошел мимо. Ни кивка головы, ни приветствия. Я не придал этому большого значения, но мне следовало знать, что на Ямайке отсутствие уважения к старшим вызывает резкое неодобрение. Вернувшись домой в тот день, я не мог поверить своим глазам: эта самая женщина стояла в нашей комнате. Вид ее был весьма устрашающий и я даже удивился, как это у нее в руках нет скалки, которой она могла бы меня побить. И тут отец набросился на меня, схватив за шкирку.
«Усэйн» – сказал он так тихо, что я мгновенно понял – у меня проблемы, – «Разве я не говорил тебе здороваться со всеми, кого ты встречаешь по пути в школу?»
«Но пап, я говорил ей «Доброе утро» каждый раз и она никогда...»
«Это не важно!»
Я был так зол на эту старую женщину. Из за нее отец снова наказал меня, но это был хороший урок. Каждый новый удар по мягкому месту прививал мне уважение к старшим. После этого я никогда не игнорировал отцовские правила. Я бы не посмел.
Глава первая. Я был рожден, чтобы бегать
