Глава вторая. Шагай, как чемпион. Часть первая
Я существую для больших соревнований, вот где реальная жизнь. Во время забега я заряжен, я стремлюсь победить, потому что могу это сделать, но настоящее желание и страсть одолевают меня только во время больших стартов, когда передо мной значительная цель, такая как стать олимпийским чемпионом или побить мировой рекорд. Я спокоен в остальное время.
Но дайте мне большую сцену, схватку, вызов и кое что произойдет – вот где я настоящий. Для победы я готов взорвать собственные колени. Поставьте передо мной трудную цель – золото Олимпиады или тяжелого соперника, как Йохан Блэйк, ямайский агрессивный спринтер, и я разозлюсь.
Школа Валденсия в Шервуд-Контент была ареной моего первого испытания. Я рос неуклюжим восьмилетним ребенком, который не мог усидеть на одном месте. Забавно, в то время как я чертовски много бегал, первым кто заметил мой потенциал был учитель – мистер Девер Наджент, пастор, человек довольно далекий от спорта. Однажды вечером, когда мы играли с детьми на спортивной площадке, мистер Наджент подозвал меня и спросил, не хотел бы я принять участие в забеге на сто метров во время школьных соревнований.
Я пожал плечами – «Может быть».
На Ямайке дети с первого класса занимались спортом, но я не был самым быстрым в школе. Один парень – Рикардо Геддис – обгонял меня на коротких дистанциях. Мы часто соревновались на улицах или спортивных площадках, и я относился к этим забегам очень серьезно. Каждый раз, когда он побеждал, мое настроение портилось, я плакал.
«Так больше не может продолжаться» – мне причиняли боль даже воспоминания о поражениях.
Самой главной моей проблемой было то, что я не мог стартовать достаточно быстро. Я был ребенком и, не понимая механизм бега, считал свой рост серьезным недостатком. По сравнению с невысокими детьми, мне требовалось много времени на то, чтобы сорваться с места. После старта я мог догнать Рикардо если бы мы бегали на более длинные дистанции, скажем 150 метров. Но на 60 метрах шансов не было.
Мистер Наджент считал иначе.
«Ты мог бы быть спринтером» – говорил он.
«Не понимаю – как?»
«Во время твоих пробежек я вижу, что ты быстр, по-настоящему быстр».
Я не был убежден. Помимо соревнований с Рикардо, легкая атлетика не слишком меня интересовала. Мой отец, Уэлсли, был поклонником крикета, как и все мои друзья. Естественно, мы все время об этом говорили. Никто не вел бесед о стометровке или прыжках в длину, хотя я замечал, что эти темы интересны старшему поколению жителей Трелони.
И вот, мистер Наджент решил схитрить. Он подкупил меня едой.
«Болт, если ты победишь Рикардо в школьном забеге, я угощу тебя обедом». Да уж, он знал, что путь к сердцу мальчика лежит через пустой желудок.
Ничего себе! Обед это серьезно – сочный цыпленок, жареные бататы, рис и горох. Внезапно у меня появился стимул, приз. Мысль об этом взволновала меня, как это бывает на больших стартах. Две главные школьные звезды были почти равны и теперь ничто не могло помешать мне победить.
«Ладно, мистер Наджент» – сказал я – «Если так...»
Школьные соревнования были большим событием в нашей деревушке. Ряды небольших одноэтажных домов располагались на холме, который казался островком посреди тропического леса. Дома окружали кокосовые пальмы и дикие кустарники; крыши были сделаны из гофрированной стали и стены выкрашены в яркие цвета – оранжевый, голубой и желтый. Там же была спортивная площадка, поле для крикета и беговые дорожки – ухабистые травяные участки, расчерченные черными линиями, выжженными в траве при помощи бензина.
Мое сердце колотилось, а разум говорил, что этот день так же важен, как финал Олимпиады. Но когда мистер Наджент крикнул Марш! произошло нечто удивительное. Я сорвался с места и понесся вперед, подталкиваемый соревновательным волнением. Поначалу я слышал дыхание Рикардо позади, но не мог увидеть его, он был вне поля зрения. Хороший знак. После нескольких метров я уже не мог его услышать – еще лучше. Широкий шаг дал мне преимущество, я лидировал и Рикардо не было возле меня. Пересекая финишную черту я был как будто на милю впереди него. Так я выиграл свой первый большой старт.
Бабах! Момент триумфа был подобен взрыву. Свобода, радость и счастье озарили меня в один миг. Прийти к финишу первым – прекрасное чувство, особенно на таких соревнованиях, где я официально был провозглашен самым быстрым ребенком в школе. Рекорды и золотые медали были еще далеко, но этот забег с Рикардо был моим первым шагом в мире легкой атлетики. Став чемпионом, я рухнул на землю, но я знал одно: быть номером один чертовски здорово.
* * *
Дома есть старая фотография, которая заставляет меня улыбаться каждый раз, когда я ее вижу. Мне семь лет и я стою рядом с матерью, Дженнифер. Уже тогда я доставал ей до плеча. Я держусь за мамину руку, одетый в красную футболку и обтягивающие черные джинсы. Выражение моего лица говорит – «Чтобы добраться до меня, вам придется иметь дело с ней». Счастливое время.
Я был маменькиным сынком тогда, да и сейчас меня очень огорчает, если у мамы что-то не так. Не могу видеть ее расстроенной. Мы очень близки с отцом, я люблю его, но с матерью у нас была особая связь. Она всегда баловала меня, возможно, потому что я был ее единственным ребенком.
Наш дом располагался неподалеку от деревушки Шэрвуд-Контент. Очень красивое место – дикие кустарники и пышные деревья окружали нас. Людей вокруг было не много – один или два дома через каждые сто метров. Наш, арендованный отцом, представлял из себя небольшую одноэтажную постройку. Жизнь здесь протекала неспешно. Машины встречались редко и дороги были почти всегда пусты.
Это было захолустье. Много лет назад, в 18 веке, здесь основали оборонительную крепость мароны – беглые рабы из Вест-Индии. Они использовали ее как базу для атак на британские форты во времена колонизации. Возможно, если бы их жизнь не была столь жестока, Коксхеат был бы чудесным местом.
Несмотря на жаркий климат, наши края посещало много туристов. Читая путеводители они, скорее всего, видели что-то в духе: «Вы можете добраться туда только на машине, но это будет нелегко. На здешних дорогах полно выбоин и много растительности. С одной стороны несется река, с другой – стена непроходимых джунглей. И чертовы спятившие курицы могут вылететь на вас в любой момент, так что глядите в оба». Да, но это стоило того. Это был мой рай.
С первых же дней моя жизнь была полна приключений потому что я был, наверно, самым активным ребенком на свете. Я родился очень большим – около 4,5 килограммов – таким большим, что, как рассказывал отец, медсестры даже подшучивали на эту тему. «Боже, этот ребенок выглядит так, как будто давно ходит по земле».
Если физические данные были первым подарком от парня наверху, то вторым была моя неуемная энергия. Едва научившись ползать, я приступил к исследованию мира. Диван был безопасен, шкаф вне зоны досягаемости, а вся остальная мебель в доме стала моим тренировочным полигоном. Я не мог усидеть на месте дольше одной секунды. Мне нужно было ползти, взбираться куда-нибудь. В конце концов, после того как я в сотый раз стукнулся обо что-то, родители повели меня к доктору – узнать, что со мной не так.
«Мальчик очень неусидчивый» – говорил отец – «Слишком много энергии!».
Доктор сказал, что у меня обычная гиперактивность, которая пройдет с возрастом. Для родителей это было изнурительно, никто не мог понять, откуда я беру столько энергии. В детстве ни мама, ни папа не занимались спортом. Конечно, они бегали в школе, но не так как я. Единственный раз я видел как один из них бегает, когда мать преследовала птицу, залетевшую на нашу кухню. Она стащила рыбу, приготовленную на ужин. Ого! Это все равно что наблюдать за олимпийским чемпионом Майклом Джонсоном. Мама бежала за птицей пока та не выпустила рыбу из клюва и не скрылась в деревьях, опасаясь за свои перья. Я всегда шутил, что физические данные унаследовал от отца (он был под два метра ростом и худой, как жердь), а мамины гены подарили мне самое главное – мой талант.
Ритм жизни Трелони подходил маме и папе. Они много работали и не хотели жить где-то еще. Отец работал менеджером в местной кофейной компании и должен был отслеживать поступление зерен на все крупные фабрики Ямайки. Он рано вставал, много путешествовал по районам страны, а домой часто возвращался затемно. Я отправлялся в постель около семи и иногда не видел его несколько дней. Когда он приходил я уже спал.
Маме тоже было тяжело. Она работала портнихой, поэтому дом был завален разными материалами. Если у кого-то в деревне были проблемы с одеждой, они шли прямиком ней. И она помогала, если не была занята тем, что кормила меня, или снимала с занавесок. Когда я подрос, она сделала меня своим помощником, я быстро научился скреплять материалы вместе. Правда даже сейчас, испытывая трудности с одеждой, я прошу маму помочь, потому что она всегда во всем мне помогала. Она могла починить что угодно. Думаю, именно поэтому я рос таким беззаботным ребенком.
У нас была своя ферма, поэтому я никогда не голодал. Мы питались тем, что выращивали сами – клубни ямса, бананы, кока, кокос, разные ягоды, тростник, манго, апельсины, гуава. Все это росло на заднем дворе, так что маме не нужно было ходить в супермаркет, чтобы купить фрукты и овощи. Если я хотел, я мог просто протянуть руку, достать банан и съесть его. Мне можно было не волноваться о деньгах, лакомства росли на деревьях бесплатно. Даже не осознавая этого, я придерживался диеты, которая наполнила мое тело силой.
И вот, начались тренировки.
Заросли кустарников отлично подходили для меня. Нужно было только выйти из дома и я мог начинать упражнения. Леса были лучшим местом для бега, упавшие деревья создавали естественные препятствия. Я не сидел целыми днями за компьютерными играми, как большинство современных детей. Я любил бывать на воздухе, бегать босиком, так быстро, как только мог.
Леса могли казаться дикими, но на самом деле они были безопасны. Среди сахарного тростника не скрывалось ничего страшного. Не было никакой преступности. Правда, иногда попадались змеи – ямайский желтый удав, которого люди очень боялись, хотя он был достаточно безобиден. Я слышал, как-то один парень напал на него с мачете, а затем, чтобы удостовериться в его смерти, проехался по нему колесами автомобиля и сжег. Да уж, это было в стиле жителей Трелони.
Став старше и сильнее, я был вынужден выполнять работу по дому. У нас не было водопровода, так что я носил воду в ведрах от ближайшего ручья к четырем бочкам, стоявшим во дворе. Если отец был дома, он приказывал мне наполнить бочки и это было чертовски тяжело, – каждая вмещала 12 ведер воды, что означало 48 прогулок к ручью и обратно. Это не устраивало меня, поэтому я решил нести по два ведра за раз, это была отличная тренировка. Я чувствовал, как спина, руки и ноги становятся сильнее с каждым днем. Я развивал мышечную силу без всякого спортзала. Подумать только: моя лень сделала меня сильнее.
Самое смешное, что мама никогда не заставляла меня делать то, чего я не хотел. Конечно, когда отца не было дома. Правда иногда, приходя с работы раньше и видя что я отдыхаю, он отчитывал меня, говорил, что мать любит меня слишком сильно. Папа был строг. Ему не нравилось, когда я отходил далеко от дома, он хотел чтобы я оставался в поле его зрения. Но когда он уезжал на работу, мать предоставляла мне свободу. Я не терял бдительность. Услышав звук отцовского мотоцикла, подъезжающего к дому, бросал все свои дела и бежал домой, чтобы он ничего не заподозрил. Иногда я сбегал к другу, который жил довольно далеко от нас и оттуда не мог услышать звук мотора. Но я нашел выход. Уходя, я брал с собой Брауни, нашего домашнего пса. Он мог безошибочно уловить звук отцовского мотоцикла. Как только Брауни направлялся к дому, я знал – это момент, когда нужно стартовать. В некотором смысле он помог мне почувствовать то, что ожидало меня в будущем.
Прислушайся к звуку...
Бах!
Срывайся с места! Беги! Беги!
Моим первым тренером был пес. Просто смешно.
"Он бы не узнал, если я отлыниваю от работы" - не по-русски.