«Доктор Pipez», 9-я серия. Разорванные объятия
Он не плачет, но испуган как маленький мальчик.
Я говорю:
- Встань на путь аскезы. Хлеб и вода. Брось таитянку, свою погибель.
Он всхлипывает, говорит что готов хоть сейчас уйти из жизни.
Что он пугало огородное, жалкое ничтожество, годное лишь на один эпик за турнир, и поэтому ему никогда не взять ТБШ.
Пока он предается беспощадному и бессмысленному самобичеванию, я думаю, что люди не хотят, чтобы их жизни исправляли. Никто не хочет решения своих проблем. Своих драм. Своих тревог. Они не хотят начинать жить заново, менять что-то в своей игре. Не хотят упорядочивать жизнь, питание, фитнес, секс. Ведь что они получат взамен? Всего лишь огромную пугающую неизвестность.
Большинство теннисных лузеров, которые звонят мне, уже знают, чего они хотят. Некоторые хотят умереть, но просто ждут моего разрешения. Некоторые хотят умереть и нуждаются в поддержке. В небольшом толчке.
У некоторых игроков, склонных к самоубийству, почти не осталось чувства юмора. Энди Маррей - великое исключение.
Одно неверное слово, и через неделю от них останется лишь некролог. Большинство звонящих я почти не слушаю. Жить им или умереть, я определяю по тону их голоса.
Этот - единственный, кого я хочу удержать. Но как назло именно он созрел настолько, что и подталкивать не надо.
Он бормочет: когда я сделаю это, то планирую провести первую тысячу лет на каком-то из низших уровней Ада, но затем я хочу продвинуться в руководство. Быть настоящим командным игроком. Рыночная доля Ада невероятно вырастет в этом тысячелетии. Я хочу оказаться на вершине.
Моя реплика вряд ли отвлечет его от мыслей об Аде, но вдруг?
- Александр Македонский, Ницше, Че Гевара, Маркс, де Голль, Мао, Бьорн Борг, Жюстин Энен. Я вглядываюсь в хрустальный шар, но не вижу тебя в этом списке. Извини. Ты еще на что-то надеешься в теннисе?
Он надолго замолкает.
- Люди верят в меня. Парни думают, что я еще смогу проявить себя. А я.. Я забываю. В Париже я забывал надевать носки. Я боюсь однажды выйти на корт в одних трусах... Или вообще без них.
Голос у него усталый, как будто он лично стриг уимблдонский газон последние 200 лет без перерыва на ланч.
- Гхм... А ты не думал заняться чем-нибудь еще? Подготовить запасной аэродром на случай..? Многие из ваших подрабатывают, ты в курсе? Если бы не Винус, мир моды потерял бы главный источник смеха. Если бы не моя партнерша по миксту... Фу ты, если бы не Петкович, твиттер бы умер в одночасье.
- Знаю. Я сам вместе с партнером делал это. В смысле - подрабатывал. У нас был неплохой бузинес, но потом все пошло прахом..
- А этот... партнер, он что?
- Он? Заметно приободрился. Думаю, у него новый бузинес. Он даже в теннис лучше заиграл. Видно, бузинес идет неплохо. Мне кажется, он подрабатывает тренером по гольфу у Рафы Надаля, но я могу ошибаться. Теперь мы не так близки, как раньше... А ведь когда-то он был ВСЕМ для меня.
И он тихо поет.
Besame, besame mucho,
como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho, que tengo miedo a perderte, perderte despues...
Я беззвучно рыдаю. В горле растет комок, он размером с бейсбольный мяч и увеличивается. Работай Пипец, заткнись Фелисиано!
- Вот видишь, люди как-то выкручиваются. Почему бы тебе не взять с него пример? И... черт возьми, почему бы вам не помириться?
- Он предал меня. Ради молодого парня. Доктор, вам говорит что-нибудь наш термин "подаван"?
Я чувствую такую вину, как будто меня придавило бревном.
- Почти ничего. Но ты не должен завидовать этим парням. Не их молодости, не их подавучести. С таким же успехом можно злиться по поводу недостаточно длинных пальцев, из-за которых ты не сможешь стать профессиональным скрипачом.
Он сопит в трубку и я почти вижу, как шевелятся извилины в его мучачистой головешке.
- Но доктор! Подаваны ничего не смыслят в настоящем теннисе! – вскрикивает он.
- Да, таких людей много. Хочешь я расскажу тебе историю Мирсаида?
- Давай, - говорит он, и я чувствую, что он рад, что может с кем-то поговорить, о чем угодно, только бы не рыдать в подушку и не биться в отчаянии о свои колени, как любит.
- И что ты сказал богохульнику? – кажется, он искренне заинтересовался.
- Я сказал ему, что это недостойно звания человека, такие записи. И такие сравнения Светоносного с каким-то недоразвитым оккультистом, которого уже предали анафеме многие церкви. Церковь Роджера не исключение.
- Еще я сказал ему, что он может прочитать в книгах все про теннис. Возможно он даже сам напишет книгу о теннисе. Возможно, он даже защитит Докторскую по теннису, и станет преподавать теннис в аудиториях. Но пусть не рискует выйти на корт! Диссертация не поможет ему выжить даже против последней ракетки АТР. Я уже не говорю о том, что с ним сделают такие звери как Потито Старачче.
- О да, Потито порвет его! Впрочем, как и другие братья в Роджере.
- О чем и речь. Еще я сказал Мирсаиду: знать о теннисе вовсе не то же самое, что уметь играть в теннис.
- Правильно. Вы умный, синьор доктор. Думаете, я еще смогу… стать лучшим в теннисе?
- Ты знаешь, что сказал по этому поводу Бертран Рассел? - я решаю пригрузить его усталый мозг так сильно как только можно, на износ. Или он резко поумнеет или так и умрет дураком.
- Так вот, он сказал: "Путь от амебы к человеку казался философам очевидным прогрессом – хотя неизвестно, согласилась бы с этим мнением амеба".
Звук шевелящихся извилин становится настолько громким, что я переживаю - как бы его аппарат не замкнуло намертво.
- Эй, приятель, ты живой?
- Хочешь сказать, что я - амеба?
Он угрюмый, как Темза в дождливый полдень.
Как Джокович, когда говорит о том, что все еще "не так хороший", и ты вместо того, чтобы хлопнуть его по плечу, и бодро сказать - Ноле, ты прекрасный, ты лучший! вдруг соглашаешься - даа, парень, ты в самом деле еще так далек от совершенства!
- А кто же ты еще? Знаешь, почему тебя прозвали Фисташка? Из-за размеров мозга. Иногда мне кажется, что тебя вообще не существует. Что ты – чей-то жидкий вымысел. Что достаточно взять тряпку, затереть лужу, перечеркнуть рукопись, сжечь бумагу и никто о тебе не вспомнит. Как будто и не было никогда такого бравого парня. Как там тебя звать? Вердаско Фернандо? Так вот, это имя никому ничего не скажет.
- Что ты сказал, С*КА?! Я найду и убью тебя, грязный мозгоправ!
- Как все красивые дураки, ты слишком самоуверен.
Он исходит ругательствами как сапожник, как виртуоз-Марат на новорусском корпоративе, которого туда затем и пригласили: "мастер-класс руского мата для русского бизнеса".
Как Серена, когда вспоминает тот эпизод на ЮСО-09.
Отлично, он разозлился. Бинго! Теперь он захочет найти и убить Доктора Пипца. И не станет убивать себя. По крайней мере, пока.
И у его тенниса появляется надежда.
И у его фанатов появляется надежда.
И у меня появляется надежда, что мы…
Ну словом, жизнь продолжается.
Я был в семейных трусах и слышал его голос, это было хорошо.
Да что там скрывать, это было прекрасно.
(Продолжение следует...)
Мирсаид, это я не про тебя)
Он угрюмый, как Темза в дождливый полдень...
неужели Дон Педро еще не обратил внимание на этих двоих?;)
пора бы...)