2 мин.

«Водитель для Марии», 1-я серия

От ночных витрин Нью-Йорка перехватывает дыхание. Мириады ярких лампочек делают свое дело - на этом биеннале произведений потребительского искусства хочется скупить всё подчистую. Или просто всё обчистить, ха-ха.

 

А вот и новый бутик. Roger & Mirka вытеснил некогда легендарный универмаг Lord & Taylor. Чего здесь только нет! Одежда и обувь, спортивные товары и бижутерия. Я вышел из моего винтажного Pontiac Convertible 1953 года и как обдолбанный шопоголик остановился перед этим великолепием, забыв даже прихлебнуть из фляги.

 

И пожалуйста - сразу увидел кое-что убийственное! В прямом смысле слова.

 

Но сначала разрешите представиться. Меня зовут Фели. Фели Лопес. Я - ночной бомбила. Я известен как теннисист, но у меня есть и другие занятия. Теннис, чтоб вы знали, для молодых азартных жеребцов до сорока. А если думаешь о здоровье и о будущем, то уже сейчас, пока в запасе есть пара-тройка лет, обязан подыскивать себе нормальную рабочую профессию.

 

Фели - ночной бомбила

 

Итак, вопрос на миллион долларов - что же я увидел в витрине?

 

Дамочку в обществе трупа!

 

Мария. Она не только одна из самых состоятельных и хорошо известных персон в моем спорте, чьими портретами пестрят страницы светских хроник гламурных журналов, но и одна из самых привлекательных женщин мирового спорта. Не в моем вкусе, но она поражала. Ее белая кожа светилась прелестными веснушками, зеленые глаза яростно зыркали из-под накинутого капюшона. Точеный нос и строгий рот повергали ниц суровой красотой скандинавской валькирии.

 

                        

 

 

Глядя на неё, я почти забыл про труп. Он лежал на полу. Вокруг шеи были намотаны струны. Тонкие и желтоватые, они мало походили на теннисные. Возможно, скрипичные...

 

"Она что, вообразила себя криминальной Ванессой Мэй?!"

 

Все ещё в шоке, я с запоздалой нежностью коснулся взглядом твердой спины под шерстяной кофтой с вытянутыми рукавами, - явно разношенной Мирославой. Потертые джинсы, прошитые платиновой нитью. Лук лакшери кэжуал. Еще сегодня делавший Роджера Федерера таким живым и близким к народу.

 

(Продолжение следует...)