17 февраля 2014, 13:11 24 мин.

Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове. Глава 5 - «Мал да удал! Москва, Торонто, далее везде»

Автор

Когда мы вспоминали первые недели, проведенные Харламовым в основном составе ЦСКА, нам казалось, что он должен был быть на седьмом небе от счастья. Но Валерий воспринял крутой поворот в своей хоккейной судьбе вполне спокойно. Почему? Наверное, была всегда у него философская жилка, позволявшая воспринимать жизненные перемены с завидным спокойствием.

– А что особенного? – спросил он нас, когда мы мучили его расспросами. – Приехал в Москву, стал играть за основной состав. – При этом он лукаво улыбнулся.

Он, конечно же, слегка кокетничал своим олимпийским спокойствием и отдавал себе отчет, что кокетничает. Свидетельством чему была эта лукавая улыбка и смешинки в глазах.

Особенное, без сомнения, было. В каждом деле, в каждой профессии есть своя вершина. Для многих советских хоккеистов это была и есть команда Центрального спортивного клуба армии, и если тебе действительно безразлично, где играть, то ты не мастер, а поденщик.

Валерий был необыкновенно горд тем, что играет в прославленной команде, но не считал нужным это афишировать. К тому же пребывать на седьмом небе было опасно. В Чебаркуле он сразу почувствовал себя асом, здесь же нужно было завоевывать место под солнцем.

Для тех, кто знаком с хоккеем только по экрану телевизора или даже по посещению Дворца спорта, хоккейная жизнь кажется одним сплошным выступлением на ледовой эстраде под аккомпанемент хоккейного гимна и аплодисментов. На самом деле, как и в каждой профессии, неизмеримо большая ее часть, скрытая от глаз болельщиков, состоит из постоянного, каждодневного, довольно однообразного и тяжелого труда. Подъем, основательная зарядка, завтрак, интенсивная тренировка, обед, отдых, снова тренировка, лечебные процедуры, если они нужны. А они о как часто бывают нужны! Хоккей – игра жесткая, синяки и ушибы неизбежны, даже если бы на лед выходили только джентльмены, и одно из требований к хоккеисту – он должен уметь терпеть боль.

Трещат борта от ударов тел, кажется, эти несчастные не только играть, ходить не смогут, а они подъезжают к своим скамеечкам, врачи побрызгают прямо через форму на ушиб «заморозкой» – и снова в бой. С такими травмами обычному гражданину дадут бюллетень минимум на неделю, а хоккеисту говорят: «Ладно, пропусти смену». Своя смена-минута-полторы, да еще две-три смены других троек, в общем, спокойной жизни пяток минут. Потом снова нужно вскакивать, переваливать через борт и мчаться в гущу схватки…

Вечером на спортивной базе глаза слипаются, хотя так хочется взять реванш за вчерашний проигрыш на бильярде или в шахматы. Хочется почитать. Хочется погулять, хочется встретиться с друзьями, близкими, сходить в театр, поднять тост в гостях… Да мало ли что хочется молодому здоровому человеку, к тому же весьма популярному, везде желанному.

А вместо этого железный распорядок, почти казарменное положение. Только и успеваешь провести минут десять с родными, когда автобус с эмблемой клуба подъезжает к служебному входу на стадионе в Лужниках или ко Дворцу спорта ЦСКА на Ленинградском проспекте.

В Чебаркуле он тоже, разумеется, тренировался. Но разве можно было сравнить те тренировки с занятиями у Тарасова?

По-разному относятся к этому тренеру. Человек он резкий, вспыльчивый, а эти качества, как известно, не гарантируют всеобщую любовь окружающих. Но даже недоброжелатели его единодушно признают, что он был мастером тренировки, неистощимым на выдумки новатором.

Да, у ЦСКА особые условия для подбора игроков. Этот клуб первым получил свой каток с искусственным льдом. Но факт и то, что на тренировках никто не имел права отдыхать на льду. Ни один игрок не имел ни секунды покоя. И те, кто привыкал к гигантским тренировочным нагрузкам, чувствовал себя хозяином положения во время матчей.

Что значат какие-то цепляющие тебя защитники, когда на тренировках ты таскаешь на своей спине товарища, а он весит в полной экипировке добрых килограммов девяносто. Что значит усталость, когда ты привык летать на тренировках отягощенный свинцовым поясом. Что значит темп, когда на тренировках ты не мог остановиться ни на секунду.

Харламов вначале для ЦСКА был хиловат, но в клубе его физически подтянули. Правда, функциональные данные Харламова всегда, как Петрова и Михайлова, оценивались в 3,5, а не 5 баллов, как, например, Леши Волченкова, которому от бога дано богатырское здоровье. Харламовцы были всегда вдоволь «накормлены» хоккеем. Ну уж такая у них конституция.

Валерий играл почти без травм. Лишь в 1972 году его сломали канадцы Кларк и Эллис. И на Кубке вызова в 1979 году в Нью-Йорке он не смог из-за травмы провести все матчи.

Игры, повторяем, казались по сравнению с тренировками почти воскресной прогулкой, но и тогда старший тренер ни на мгновенье не выпускал подопечных из-под своего пресса. Стоило перевалиться через бортик и плюхнуться на скамеечку, чтобы перевести дух, как он был тут как тут:

– Михайлов, где же добивание?! – голос тренера звучал настойчиво, он требовал, подгонял.

– Харламов, одного обыграл, второго, а где же передача?

– Петров, ты же центр, кто за тебя в обороне отрабатывать будет?

– Мишаков, Моисеев, Ионов, вы же русская тройка, где же ваша удаль молодецкая?

ЦСКА выигрывал очередной матч. Выигрывал с крупным счетом. Но даже при результате 9:1 старший тренер не оставлял игроков в покое:

– Неужели не будет десяти, неужели не округлим!- требовал он. Настойчиво, страстно, яростно, как будто от этого десятого гола зависит судьба команды.

А матч подходил к концу, и силы небеспредельны, и твердо знаешь, что сделал уже больше, чем нужно. Хочется крикнуть: какой десятый гол? Кому он нужен? Но снова пересиливаешь себя, сжимаешь зубы и, подгоняемый этим неугомонным человеком, бросаешься в самую гущу сражения, ловишь долю секунды, чтобы бросить, втолкнуть в сетку эту никому не нужную, но такую важную десятую шайбу.

И вдруг уже после десятой шайбы раздается совершенно спокойный голос старшего:

– Ну, что ж, молодые люди, будем считать матч выигранным, и будем готовиться к следующей игре.

Не завтра, не послезавтра, а сейчас, когда остается еще двенадцать минут до конца матча. Конечно, сравнять счет соперники не рассчитывают, такое по силам лишь старику Хоттабычу. Но огорченные крупным проигрышем, они тем более опасны. И в этот момент тебе неожиданно разрешают рассматривать оставшиеся двенадцать минут как тренировку.

Так у игроков армейского клуба воспитывалась твердая уверенность, что любая игра подвластна им, что в любое мгновение они будут диктовать свою волю соперникам. Конечно, иногда игры складывались тяжело, и они проигрывали. Но все равно в них жило чувство победителей, вбитое в них Тарасовым.

В первом для Харламова сезоне в большом хоккее формула розыгрыша не походила на сегодняшнюю. В первой и во второй лигах играло по дюжине команд. (Во второй теперь выступала и чебаркульская «Звезда», которой Саша Гусев и Валерий Харламов помогли подняться на ранг выше.) Первая шестерка первой лиги, выявившаяся после двух кругов, разыгрывала между собой медали, а остальные шесть объединялись с двенадцатью командами второй лиги и вместе разыгрывали места с 7 по 24-е.

Конкуренция за право попасть в первую шестерку была яростной, и магчи проходили напряженно. А тут предстоял еще второй Московский международный турнир, в котором должны были выступать первая и вторая сборные страны, и в январе лучшие из лучших отправлялись в Канаду, где должны были играть со сборной Кленовых листьев.

Хоккеисты менее честолюбивые, чем Михайлов и Петров, играли бы себе и играли и были бы счастливы, что, похоже, удается закрепиться в основном составе армейского клуба. Но Борис и Владимир никогда не умели довольствоваться тем, что есть, и бились отчаянно, стремясь как можно быстрее подняться к самой вершине хоккейного Олимпа страны.

Они по-прежнему никак не выделяли нового партнера. Игр он им не портил, а большего они от него на первых порах не требовали. Близость, привязанность, уважение, дружба – все это придет позже, а пока нужно было забивать голы. В конце концов заброшенные шайбы- это самая точная характеристика форварда. Можно о ком-то гозорить «полезный», «работящий», «упорный», «быстрый» и так далее, но на каждый эпитет при желании можно найти свое «но». Полезный, но не умеющий дать идеальный голевой пас. Работящий, но не мастер завершать комбинации. Упорный, но выпадающий из ансамбля. Быстрый, но не в ладах с техникой. И лишь лицевой счет заброшенных шайб не допускает кривотолков. Цифры вообще красноречивее прилагательных.

Михайлов, Петров и Харламов отчетливо это знали и забивали, забивали, забивали. За два круга чемпионата Михайлов забросил 18 шайб, Петров-17, Харламов- 14. (В тот сезон еще не учитывали голевые передачи, которыми Валерий всегда отличался.) Вместе эта тройка забросила больше любого другого армейского звена.

И старший тренер ЦСКА, всегда хорошо понимавший язык цифр, рекомендовал тройку во вторую сборную страны, руководить которой поручили на Московском международном турнире Анатолию Михайловичу Кострюкову, Владимиру Кузьмичу Егорову и Николаю Семеновичу Эпштейну, людям многоопытным, уважаемым тренерам.

Победила первая сборная, форвард которой Борис Майоров стал самым результативным. Последующие места заняли вторая сборная СССР, национальные команды Финляндии и Канады. Играющий тренер Кленовых листьев Д. Боуэнс был признан «самым надежным защитником».

В матче с командой Канады, выигранном нашей второй сборной – 4:3, все шайбы забросила тройка Петрова. И эта статистика не осталась незамеченной наставниками первой сборной страны. Когда из двух наших сборных для январского канадского турне стали составлять одну команду, в нее включили и петровцев, хотя метры и ворчали на Валерия, в считанные дни своей самобытной игрой завоевавшего доброе расположение спортивных журналистов.

«Хорошее впечатление, – писали после турнира в «Футболе – хоккее» А. Чернышев и А. Тарасов,- оставили тройки А. Мартынюк – В. Шадрин – А. Якушев, Б. Михайлов – В. Петров – В. Харламов, В. Марков -

A. Мальцев – А. Мотовилов. Но почему любому из хоккеистов, выступающих в этих звеньях, надо делать скидку на молодость? Вряд ли В. Харламов быстро окажет достойную конкуренцию любому из чемпионов мира, если его игре уже сейчас давать завышенную оценку, как это делалось во время турнира некоторыми обозревателями».

Из других «отмеченных» форвардов в турне за океан полетели лишь А. Якушев, А. Мальцев и А. Мотовилов. Как объяснили, А. Мартынюка не взяли потому, что он «всего лишь трудолюбив», про В. Шадрина и В. Маркова ничего не говорили. Из ударного звена Е. Зимин -

B. Старшинов – Б. Майоров «выпал» Зимин, у которого после получения золотой медали Гренобльской олимпиады 1968 года якобы появились «премьерские замашки».

17 января 1969 года самолетом Аэрофлота, выполнявшим рейс Москва – Париж, улетел в Канаду Валерий Харламов. Его философское отношение к жизни подвергалось серьезному испытанию, и улыбка то и дело расплывалась по его лицу. Всего несколько месяцев назад он ворочался на твердой скамейке поезда, шедшего в Омск, и подремывал под перестук колес, а сейчас сидит в самолете, под которым где-то внизу проплывают государственные границы. И скоро Париж, где они пересядут на другой самолет, который доставит их в Монреаль.

Пройдет время, и в другом самолете, возвращающемся из Канады, он будет вспоминать о своей хоккейной судьбе и рассказывать, рассказывать всю ночь о том, что волнует его в хоккее, в жизни. Пока вспоминать еще было нечего, и оставалось лишь улыбаться, как улыбаются, когда все впереди, когда ты впервые в жизни стал игроком национальной сборной и летишь на родину хоккея.

В мягких креслах по соседству сидели партнеры по тройке, здесь же расположились Борис Майоров, Вячеслав Старшинов, Александр Рагулин, Анатолий Фирсов и другие корифеи хоккея, за игрой которых еще пятьшесть лет назад Харламов лишь с трепетом наблюдал у экрана телевизора. Теперь им предстояло вместе сражаться с канадцами.

О Канаде и канадском хоккее Валерий знал не очень много. В школе в девятом классе эту страну, по территории превышающую США и входящую в первую пятерку в мире, прошли за один или -два урока. (Во время турне налетали по Канаде двенадцать тысяч километров!) В учебнике говорилось, что страна большая, но с населением всего в два десятка миллионов человек, которые говорят по-английски и по-французски, поскольку раньше это были колонии Франции и Англии.

О первых турне советских хоккеистов на родину хоккея Валерию рассказывал Вениамин Александров: ездили в основном по небольшим городам в провинции Онтарио. Но любительские команды там сильные. Профессиональных клубов в НХЛ было всего шесть. Даже такому блестящему вратарю, как Сет Мартин, там не находилось места. Канадцы были прекрасно экипированы – -коньки, клюшки, защитная форма – высшего класса. Производило впечатление большое количество катков с искусственным льдом. Они имелись в каждом городке, во многих кварталах больших городов.

Встречали советских хоккеистов, вспоминал Александров и другие ветераны нашей сборной, радушно. Большая пресса, правда, обходила вниманием матчи «студентов из России», но публики на катках собиралось немало. В некоторых городках Канады наши хоккеисты были первыми советскими людьми вообще, и случалось, после игры подходили зрители и просили разрешения… потрогать Николая Сологубова, Константина Локтева или кого-то еще из игроков, словно они прилетели не из Европы, а с Марса.

Советские хоккеисты, как знал Харламов, и тогда чаще побеждали, чем проигрывали. Сейчас он не сомневался в успехе команды, но за свою игру немного опасался: «поляны» там, говорят, очень узкие, да и судьи дома позволяют канадцам действовать слишком жестко, в том числе и у бортов.

Заметим, что канадскому турне сборной СССР в январе-феврале 1969 года предшествовала «пикировка». Хозяева хотели заработать двести тысяч долларов к предстоящему чемпионату мира и при этом принять гостей по весьма низкому разряду. Наши тренеры понимали, что после шести подряд побед на мировых первенствах интерес к матчам с участием сборной СССР неизмеримо возрос, об этом свидетельствовал и тот факт, что встречи должны проходить не в маленьких городках, как раньше, а в крупнейших городах страны – Монреале, Торонто, Ванкувере, Виннипеге, Квебек-Сити, Оттаве, поэтому они настаивали на более справедливом распределении доходов.

Пока стороны договаривались, ушло время. А тут еще, как на грех, Париж окутался туманом, аэродром выл закрыт, и самолет приземлился в Брюсселе. Когда наша команда попала в Париж, самолет на Монреаль уже улетел, и надо было ждать до утра следующего рейса.

Конечно, здравый смысл подсказывал, что перед серией трудных матчей нужно лечь отдыхать, но спать в Париже они сочли кощунством, и всей тройкой пошли погулять по ночным улицам.

Потом острота ощущений пройдет, страны и города калейдоскопом будут мелькать в спортивной биографии Харламова, но ту первую ночь в Париже он помнил всегда.

Из-за задержки планировавшийся матч в монреальском «Форуме» пришлось сначала перенести с пятницы на дневное время субботы, а затем и совсем отменить. Раздосадованный этим владелец команды «Монреаль канадиенс» Д. Молсон взял назад и приглашение посетить матч профессиональной Национальной хоккейной лиги «Монреаль канадиенс» с «Чикаго блэк хоукс», хотя к этой вечерней игре наши успевали.

Слова «владелец команды» звучат для советского человека дико, но владелец пивоваренных заводов мистер Молсон действительно владел в то время и монреальской хоккейной командой. Точно так же, как и своими заводами. И точно так же стремился получить прибыль из вложенного капитала. В первом случае пиво Молсона должно было конкурировать, скажем, с пивом «Шлитц», «Лабатт», а «Монреаль канадиенс» естественным образом конкурирует с другими командами лиги.

Не у всех команд НХЛ один конкретный владелец. Некоторые клубы принадлежат акционерным обществам. Но это тоже капиталистические, в сущности, предприятия, стремящиеся получить максимальную прибыль.

Реклама для бизнеса, как известно, важна необыкновенно, а репутация советских хоккеистов в Канаде была уже очень высока, отсюда и «гостеприимство» мистера Молсона, который был не против выступить в качестве радушного хозяина, но…

В Монреальском аэропорту, а затем в Торонто, где теперь предстояло провести первый матч турне, корреспонденты атаковали руководителей советской делегации, тренеров, игроков, требуя ответа, в сущности, на один вопрос: «Может быть, вы опоздали потому, что больше не интересуетесь играми с любителями, а нацелились на встречи с профессионалами?»

– Это не так, – отвечали гости, и согласились вместо одного несостоявшегося матча провести три непланировавшихся встречи в конце турне.

В Торонто, как ни устали после дальней дороги, пошли на встречу клубов НХЛ «Торонто мэйпл лифс» – «Дейтрот рэд уингс». «Играть с ними можно», – потихоньку сказал Харламов Михайлову и Петрову, когда возвращались в отель. Его партнеры, как часто случалось, заспорили на этот счет, высказывая крайне противоположные точки зрения об уровне игры «звезд» профессионального хоккея.

Стартовый матч в Торонто, собравший в «Мэйпл лифс гарденс» – в переводе звучит очень красиво: «Сад кленового листа»- 15 574 зрителя, наши хоккеисты проигрывали 1: 2 за десять минут до конца встречи, но вырвали победу – 4:2.

Следующая игра была в Ванкувере. Опять дальняя дорога на Тихоокеанское канадское побережье. Но на этот раз канадцы были смяты нашим напором и пропустили семь шайб, не забросив в ответ ни одной. Харламов в этой игре забил три гола, один из которых стал юбилейным- 1500-м – нашей сборной. (Открыл счет пятнадцатью годами раньше Евгений Бабич, выступая в составе впервые игравшей под названием «Сборная СССР» команды против финнов в 1954 году.) После этого в «Футболе – хоккее» впервые появился портрет ВаВсего наши хоккеисты за шестнадцать дней провели девять матчей со сборной Канады и один со сборной провинции Квебек и все выиграли. Когда от имени нашей делегации министру здравоохранения (который курирует и спорт) Джону Мунро преподнесли клюшку с автографами игроков, он заметил:

– Мне теперь будет легко сформировать лучшую команду. Все имена хоккеистов для нее на этой клюшке.

Не помогли канадцам меньшие, чем у нас, площадки и канадские судьи. Анатолий Тарасов после напряженных матчей в Виннипеге, городе, где патер Дэйв Бауэр и Джек Маклеод начали создавать в начале шестидесятых годов любительскую сборную Канады, заметил репортерам с иронией:

– Руководство сборной СССР принимает канадских арбитров в свою команду, поскольку они помогают нашим ребятам овладевать игрой в меньшинстве.

В Оттаве вышел на лед не совсем поправившийся после болезни А. Фирсов и за 26 минут, пока он был на льду, забросил хозяевам шесть шайб!

После этого Д. Маклеод заметил с грустью: «Когдато нас в России называли учителями в хоккее. Времена переменились. Теперь вы преподаватели, а мы – студенты»,

Харламов быстро акклиматизировался в жесткой игре на меньших по размеру площадках. Он словно родился для таких состязаний: верткий, взрывной, всегда отлично видящий и партнеров в самых лучших позициях и угрожающих соперников.

Валерий и его партнеры по звену скоро поняли: с крепкими, рослыми канадцами, чтобы побеждать, надо играть в быстрый, коллективный хоккей. Овладел шайбой, продвинулся вперед и, не дожидаясь пока тебя сомнут, отдай партнеру. Но отдай так, чтобы ему было удобно ее принять, чтобы и его не успели «убить».

В то время в ЦСКА ценился пас вперед, на выход партнеру, к воротам соперников. Когда долго не было таких передач, тренер требовал: «Не вижу зовущего паса».

– С канадцами такие пасы, – как вспоминал позже Харламов, – не годились. У них всегда два защитника играют строго сзади, атаковать одному, без поддержки партнеров, почти пустое дело – «убьют». Пас этот зовущий в «могилу». Мы с Петровым и Михайловым это быстро поняли, сначала своими боками, а потом и головой. И как нас ни призывали к атакам в одиночку, на это не шли. Поскольку забивали мы больше всех, непослушание не приносило нам особых неприятностей.

Харламов не всегда спешил освободиться от шайбы, атакуемый канадцами, обычно он обводил одного, а то и двух соперников, а уж потом создавал голевые моменты партнерам. Мощные канадцы нередко мчались на «малыша» на предельной скорости, рассчитывая запугать и «размазать» по борту. Но паренек был не робкого десятка, в последний момент, даже вроде бы случайно это у него получалось, он отодвигался чуть в сторону, и канадец пулей пролетал мимо него, нередко при этом сам вступая в «соприкосновение» с твердым бортом площадки, к которому намеревался припечатать своего невзрачного на первый взгляд соперника. Это уже был не просто класс игры, а высший класс!

Триумфальное турне советской сборной вызвало волну острой критики в адрес канадских любителей. Престижу канадского хоккея был нанесен чувствительный удар, и пресса была безжалостна.

«Канадцы в матчах со сборной СССР выглядели беспомощно. Состязания напоминали наивную попытку перехватить пушечные ядра сачком для ловли бабочек»,- образно и саркастически писала газета «Монреаль стар».

Обозреватель газеты «Оттава ситизен» Джек Коффман меланхолически замечал: «Советская команда была настолько сильнее, что зрелище, представшее перед нашими глазами, оказалось почти трагичным».

Монреальская «Газетт» писала после встречи в Оттаве: «На тренировке гости попросили пятнадцать шайб. Через минуту они получили их целое ведерко. Вчера у десяти тысяч зрителей сложилось впечатление, что сборная СССР в матче против нашей команды играла всеми пятнадцатью шайбами. Казалось, что каждый из гостей идет вперед со своей шайбой, и хозяева не знают, кого опасаться. У советских было слишком много класса и таланта для игры против их вчерашнего соперника. Гости демонстрировали такую игру в пас, что публика воспринимала это как великолепное театральное представление. В общем, создалось впечатление, что сильнейшая профессиональная команда дает урок неплохому университетскому клубу»,

Спортивный обозреватель Деннис Брейтвейд отмечал: «Они навязывают нашей национальной команде вовсе не такой хоккей, какой мы знаем. В игре их преобладает математическое, строго логическое мышление».

Уже упоминавшаяся нами монреальская «Газетт» писала: «Для ребятишек не имеет никакого значения, какую форму носят игроки – красный ли свитер советских или белый – канадцев. Им нравятся те, кто лучше играет. После того как сборная СССР разгромила канадцев, почти никто не стоял у раздевалки нашей команды, зато гости не знали отбоя от любителей автографов».

Обратили внимание канадские обозреватели и на такой факт: «Встречи сборной СССР и Канады проходили по договоренности по любительским правилам. Однако не раз канадцы, в составе которых выступали несколько экс-профессионалов, пытались сыграть жестко. Гости спокойно принимали такую игру, и, судя по всему, «канадским стилем» их не испугаешь».

В данном случае, правда, канадские коллеги «поскромничали». В жесткой игре преимущество советской сборной неизмеримо возрастало – бойцовских качеств нашим ребятам не занимать. Дошло до того, что по требованию игроков сборной Канады у Саши Рагулина проверяли налокотники: не вмонтированы ли туда свинцовые прокладки – уж очень «чувствительны» были стычки на льду с «русским Гулливером». Естественно, проверкой ничего обнаружено не было, но соперники сделали для себя вывод: стараться на поле не сердить Александра, а еще лучше – объезжать его стороной…

Оттавская «Ситизен» хотя и поздновато, но занялась подсчетами. «Имели ли русские основание говорить ранее, что их не устраивают встречи в Канаде со слабыми противниками? – вопрошала газета. И сама же отвечала: – Статистика подтверждает справедливость их претензий. За одиннадцать последних лет они совершили семь поездок к нам и выиграли 44 матча, два свели вничью и только пятнадцать, в основном в первых турне, проиграли».

Язвительно выступила «Торонто стар». «Канадцы начинают уставать от побед НХЛ над сборной СССР, одерживаемых на бумаге, в то время как наши отважные, но недостаточно сильные любители из национальной команды продолжают проигрывать им на льду!»

Эта же газета требовала: «Кленовые листья» должны освободить один вечер, чтобы сыграть с русскими и побить их. Это не только может быть сделано, но должно быть сделано, и незамедлительно!»

(Через три с половиной года собрали сборную сильнейших профессионалов, освободили вечер, и… проиграли дома, в Монреале, советским хоккеистам – 3:7.)

Спортивные комментаторы канадского телевидения в ходе проигранных матчей не раз патетически восклицали, обращаясь к президенту национальной хоккейной лиги: «Мистер Кэмпбелл, помогите победить русских!»

Лишь менеджер «Торонто мэйпл лифс» Панч Имлах заявил: «Сборная СССР потому выигрывает все матчи, что среди канадских любителей слабые хоккеисты, ни один из которых не подошел бы для моего профессионального клуба». (Канадцы, кстати, использовали во встречах более сорока кандидатов в сборную, а в составе гостей был лишь 21 игрок.)

В пику П. Имлаху Д. Боуэнс заявил: «Только когда каши профессионалы разобьют сборную СССР, они смогут утверждать, что лучшие в мире хоккеисты. Но предупреждаю, что сила советской сборной окажется для них неприятным сюрпризом».

Мы привели все эти цитаты, чтобы дать представление о реакции канадской печати на выступления советской команды. Но представление это самое поверхностное. У нас в стране хоккей очень популярен, но у нас культивируется много видов спорта, в которых мы достигли мирового уровня. В Канаде один общенациональный вид спорта – хоккей, и он вобрал в себя весь интерес, весь пыл, всю гордость канадских болельщиков. Они раньше считали: «Да, мы не преуспели в футболе, да, у нас нет теннисистов экстра-класса, да, мы не сильны в волейболе, но зато мы – это хоккей с большой буквы. Наш хоккей – это лучший в мире хоккей, единственный в мире хоккей, и все остальные – робкие ученики, со страхом приезжающие к канадским профессорам». И вдруг «робкие ученики» не только успешно сдают экзамен «профессорам». Они заставляют их покраснеть. Они показывают, что роли переменились, что нет робких заокеанских учеников, а есть виртуозы шайбы.

В десяти матчах чемпионы мира забросили соперникам 73 шайбы. Больше всех Петров- 10, Мальцев – 9,

Фирсов, Харламов, Михайлов – по 8. А пропустили 28 голов.

«Хорошо зарекомендовал себя новичок Мальцев в тройке с Фирсовым и Викуловым, – отмечал тогда А. Чернышев. – Успешно сыграли и дебютанты Михайлов, Петров, Харламов».

Некоторые еще возлагали надежды на профессионалов, но этим надеждам предстояло в недалеком будущем потерпеть крах.

Как мы уже говорили, без уверенности в себе спортсмен никогда не сможет достичь вершины. Но как же зыбка и неопределенна демаркационная линия между уверенностью в себе и самоуверенностью! Это ведь тебя канадцы называли суперзвездой, а они в этом толк понимают, это ведь тебе протягивали программки, блокноты, листки бумаги, и рука уставала от десятков и сотен автографов. Это ведь тебе рукоплескали многотысячные трибуны в разных городах Канады и протягивали микрофоны репортеры, и это тебя обстреливали блицами фотокорреспонденты. А вдруг тебя снова и снова гоняют на тренировках, будто ты не герой заокеанского турне, а рядовой игрок…

Не у всех, конечно, развит иммунитет к звездной болезни, но отдадим должное А. Чернышеву и А. Тарасову, которые зорко следили за ее симптомами у игроков и лечили заболевших не заклинаниями, а сильнодействующим средством в виде скамейки запасных и даже вывода из сборной. Лекарство, как правило, помогало, и недавние триумфаторы по-прежнему тренировались так, словно вся их жизнь зависела от одной этой тренировки.

Зазнайство безжалостно выкорчевывалось, но авторитет оставался. О, это тонкая штука, авторитет игрока в команде! Приказом его не утвердишь и приказом не отменишь. И завоевать его непросто, потому что обладает он особым свойством: чем больше ты стремишься его заполучить, тем неуловимее он оказывается. И наоборот.

Валерий Харламов не стремился во что бы то ни стало подняться по неофициальной иерархической лестнице в команде. И тем не менее поднимался. Подъем был предопределен и его виртуозной игрой, и покладистым характером, и незлобивой шуткой, и чувством достоинства.

К концу сезона он пользовался уже завидным уважением у товарищей. Ему шел всего 21-й год, но никто уже не позволял себе быть с ним резким, грубым, снисходительным. И такое положение в команде, этот авторитет нужно было ежедневно и ежечасно подтверждать, потому что прошлые заслуги в счет не идут.

Как-то мы слышали, что молодой армеец сказал ветерану, человеку на добрый десяток лет старше его, заслуженному мастеру спорта:

– Играть не можешь, так хоть ведро с шайбами захвати…

У нас сжалось сердце. Ветеран в тот день играл, играл, как мог. Но мог уже меньше новобранца, и новобранец, обращаясь на «ты», советовал ему захватить ведерко с шайбами. Это было жестоко. На секунду показалось, что ветеран сейчас рявкнет: «Молчать, щенок!» – но он лишь пожал плечами и грустно улыбнулся.

Вместе с авторитетом менялись и отношения в тройке. Двойка Петрова и Михайлова полностью включила в сферу своей взаимопривязанности и Харламова, и стала той знаменитой тройкой, которой предстояло столько лет быть флагманом наших форвардов.

После возвращения из Канады Харламов в аэропорту Шереметьево дал первое свое интервью корреспонденту ТАСС.

– Каковы ваши впечатления от первой поездки в Канаду? – спросили его.

– Хоккейная Канада такая, как я ее себе и представлял: там очень любят эту игру. Для меня турне в составе сборной СССР было большим событием. Канадцы играют жестко, и, кажется, я эту игру воспринимал неплохо.

– Какое впечатление произвели на вас канадские профессионалы?

– Они большое внимание обращают на силовые приемы. Понравились мне вратари. У канадских нападающих хорошо поставлены броски. Но больше всего запомнилась игра 20-летнего защитника Бобби Орра.

Заметьте, уже тогда Харламов отметил Бобби Орра, которому суждено было в следующее десятилетие стать «звездой» канадского хоккея первой величины.

Заканчивался сезон, и жизнь армейской команды катилась по хорошо наезженной колее: база, стадион, тренировки, игры.

Могучий автобус привозил их на матч обычно часа за полтора, и минут десять-пятнадцать можно было спокойно побродить по еще пустым фойе Дворца спорта, перекинуться шуткой с приятелями, посидеть за чашечкой кофе в буфете со знакомым спортивным журналистом. Это тоже своего рода знак твоего статуса. Если при виде тебя журналисты вытаскивают блокноты, значит, твоим мнением интересуются, ты уже не безвестная хоккейная пешка, а заметная фигура.

С самого начала своей спортивной карьеры Валерий неизменно вызывал интерес корреспондентского корпуса. Скорее всего, это объяснялось и манерой игры, и его обаянием. Журналисты сразу распознали s нем несомненный артистизм, некую праздничность в его игре, а они умеют ценить эти редчайшие качества.

Разговаривал он с журналистами спокойно, доброжелательно. Не заискивал, не искал благорасположения. Оба участвуют в одном деле, и надо помогать друг другу.

Слышался голос второго тренера: «Пора, ребята, в раздевалку». Переодевание хоккеиста – целый ритуал, меньше чем минут за тридцать не уложишься, и в эти полчаса можно поболтать, пошутить, если, конечно, шутится. Бывают ведь и такие игры, перед которыми в раздевалке напряженная, наэлектризованная атмосфера подготовки к решающему сражению.

А потом, высокие на коньках рядом с людьми без коньков, они стояли перед занавесом, ожидая сигнала к выходу на лед, чем-то похожие в своих шлемах и доспехах на рыцарей давних веков.

Иногда Валерию удавалось найти отца глазами почти сразу, иногда он замечал его только в перерыве. Увидев Бориса Сергеевича, он улыбался: так и есть, отец опять показывает соседям «Футбол – хоккей». Что он там показывает, догадаться было нетрудно: фотографию сына, и это заставляло Валерия усмехаться.

Ни одного матча с участием ЦСКА старался не пропустить Борис Сергеевич Харламов. Вскоре все контролеры уже узнавали его: отец Харламова.

Что же, вовсе недурное звание: отец Харламова. Особенно, когда гордишься сыном и немало вложил в это сил.