Джо Кошур: Bruise Brothers. Часть 11
"Когда он пришёл к нам в команду в середине сезона 1996-97, сразу почувствовалось отличие "до и после". Его присутствие ощущалось повсюду. Никто не хотел спорить с ним. Другие команды перестали охотиться за нашими звёздами по прибытии Джоуи. Он был большой частью нашего двойного успеха в розыгрыше Кубка Стэнли", - Аарон Уорд.
Мы все были жадны до игры. Он дрался в одной игре, я боксировал в другой. Мы знали технику боя большинства из тех, с кем дрались. На старте карьеры мы часто бились с одними и теми же, типа Аль Секорда и Джея Миллера.
Мне и Проби не нужно было думать долго, прежде чем ввязаться в потасовку. Что в 18, что в 42, он оставался всё тем же, разве что цвет волос поменялся. Он напоминает мне Крамера из сериала "Сайнфелд", с его манерами, тем как он входит в комнату и передвигается.
Мы оба безмерно уважаем друг друга, потому что мы знаем, что наша работа нелегка. Каждый из нас помогал другому как мог. Чтобы уметь драться, нужно любить драться. Если тебе не нравятся потасовки, то и не ввязывайся в них, всё равно хорошо это у тебя не выйдет. Если ты беспокоишься, как бы провести силовой приём, то ты и не сможешь его провести.
Когда начинается потасовка, ты должен знать, как контролировать не только себя, но и своего оппонента. Я, бывало, подходил поближе, хватался двумя руками и управлял течением драки. Когда я считал, что оппонент под моим контролем, я начинал бить. Вот такая у меня тактика ведения боя, которой я научил себя сам. Не знаю, может, я научился биться в школьных драках или в стычках с соседями. Определил, как сподручнее кого-то удерживать, чтобы не пропустить удар или, по крайней мере, несильный. Когда я стал тафгаем, все эти навыки пришли ко мне свободно и легко.
Я никогда не начинал размахивать руками с самого начала потасовки. Сначала установить контроль над оппонентом, затем бить. Были, естественно, те, кто шёл в размен, даже не стараясь особо зацепиться, но это обычно они часто получали травмы в драках. У меня не было такой скорости как у них. Но, как только я обнаружил, что я могу ударом отправить оппонента в нокдаун или нокаут – это было просто замечательно.
Конечно же, немаловажным ещё является и умение держать удар. Многие поединки проходили по такому сценарию, когда я позволял сопернику лупить меня. Обычно удары попадали сбоку головы или где-то там, не причиняя мне вреда. Противник набирался уверенности, подбирался ближе ко мне и тут наступало моё время.
Моей целью был один точный сокрушающий удар. Я наносил его, одновременно подтягивая соперника ко мне. Сила удара удваивалась. Таковой была моя стратегия и, если с первого раза мне не удавалось достать противника, я снова отталкивал его.
Во многих моих потасовках я пытался закончить дело одним размашистым ударом, а в случае моего промаха, мы обычно оба падали на лёд. Равновесие потерять было проще простого, ведь я и бил, я и тянул, да и соперник на месте не стоял. Драка, понятное дело, на этом заканчивалась. Если же описать мой стиль коротко, то я не из любителей просто боксировать, стоя на некотором расстоянии друг от друга.
Зато Проби в этом был настоящий дока. Он был боксёром. Не входя в клинч, он бил, бил и бил своего противника. В сравнении с ним, я больше уличный боец: старался закончить драку как можно быстрее, до того, как приедет полиция. А у Проби чем дольше длилась драка, тем было лучше для него.
Он был очень силён физически. Но я и понятия не имею, как он стал таким, потому что я никогда не видел его усиленно тренирующимся в спортзале. Мне кажется, что я видел его проходящим по спортзалу всего один раз. Его оппоненты просто изматывали себя, пытаясь достать ударами, ведь он был таким высоким. Он отодвигался подальше от машущего кулаками противника, поправлял шлем, налокотники, в общем, делал что-то, пока противник постепенно уставал. Потом Проби просто переворачивал ход потасовки с ног на голову. Пока соперник стоял на ногах, Проби нагружал его зуботычинами. Единственным способом прекратить эти удары, было упасть на лёд.
Вне же льда Проби был довольно тихим. Пригласите его на ужин, пригласите на вечеринку и он может весь вечер просто просидеть в углу. Понятно, народ постоянно скапливался вокруг него, но он был очень скромным и спокойным. Даже 29 забитых шайб в одном из сезонов никак не поменяли его.
Я по прежнему бурчу на него, что он мог бы и набрать ещё пару минут штрафа, дойти до круглой цифры 400, а не останавливаться на 398 минутах за сезон. Самого его этот факт совершенно не интересует. Эти 398 минут до сих пор рекорд команды, но постойте, и у меня ещё остался не побитый никем рекорд. 377 минут штрафа в НХЛ в сезоне 1985-86 — это и по сей день лучший результат для новичков Лиги и, конечно же, "Детройта".
Хоккейная поговорка про тафгая, постепенно становящегося швейцаром на дверце скамейки запасных, никоим образом не относилась к Проби. Даже после 29 забитых шайб и игры в Матче Всех Звёзд, он остался тем же самым игроком и в последующие годы. Он знал, что ему посчастливилось сыграть в одном звене со Стиви и Джерардом Галлантом. Он знал, что делать, чтобы получить больше времени в матче. Случись недопонимание со стороны соперников, он тут как тут, вылетал на лёд, движимый жаждой мщения. Его могли удалить на 5, на 10 минут или вообще до конца игры, но его это совсем не интересовало. Ему было всё равно, забьёт ли он ещё один гол. Он просто делал свою работу. Уверен, что у него было много потасовок, когда он и не злился по-настоящему. Он делал это, потому что знал, что должен.
Но когда кто-то выводил его из себя или вызывал вражду, тогда он проявлял себя во всей красе. Словно срабатывал некий переключатель. Когда он переключался – неважно, было ли это вовремя или в неподходящее время и место, все это сразу чувствовали. И упаси вас Бог быть тем, кто задел этот переключатель, хорошим это не кончалось. Все шутки сразу отметались в сторону. К счастью, такое не случалось часто. Перед игрой сигаретка и пара шуток. Но были и игры, когда он точно знал, что от него требуется, и кто должен ответить.
Так оно и бывает. Ты не заботишься об этом ради себя, но весь город и штат смотрит на тебя и, конечно же, твои одноклубники на лавке. Они всё понимают. Те, кто не входит в круг посвященных, после твоего проигрыша, начинают пересуды о том, что ты уже не тот. Страх проигрыша не в том, что получишь травму, а в том, что об это скажут и будут думать люди.
Вспоминаю, как Тодд Юэн свалил Проби в Сент-Луисе. Тодд удачно влепил ему и позже в этой игре Проби взял реванш. Он не ждал подходящего времени, новой игры, не собирался раздумывать о поражении лёжа в постели. Вышел и отомстил так быстро, как мог.
В то время команды были именно командой. Одного побили, за него выходит следующий. Как вращающаяся дверь. Как кот, метящий территорию. Если кто-то приложил Петра Климу или Джерарда Галланта или Брэда Парка, быть драке. Ты просто хочешь вступиться за них. Именно и тем и занимались Проби и я. Драка ли, толчок вратаря, да что угодно, чтобы дать понять сопернику: "Эй, мы вовсе не спим".
Сейчас такое нечасто встретишь. Раньше, когда ты делал что-то конкретному игроку, он знал, что ближайшие три-четыре года выступлений за эту команду на этом стадионе, что-то может случиться с ним. Худшее – это неизвестность. Этот парень перед игрой ложится спать и думает: "Чёрт возьми, что же случится на этот раз".
Помню, как Рик Токкет, когда я вернулся в Детройт в конце 90-х, с разбегу врезался в Стиви. Токкет отсидел свой штраф и я был на льду, когда он выходил со скамьи штрафников. Незамеченным ему уйти не удалось, он даже первым сбросил краги. Он прекрасно знал: "Мне придётся принять вызов и ответить за свой поступок". Это вот и есть старая школа. Ты заступил за грань – будут последствия. Таков закон.
Материал из книги THE BRUISE BROTHERS. Перевод Святослав Панов.
