14 мин.

Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 25

К тафгаям и дракам на льду можно относиться сколь угодно плохо, вспоминать слова Николая Озерова "Такой хоккей нам не нужен!", но именно такие люди, как Проберт, закрепили за хоккеем звание игры для настоящих мужчин. Он вошел в историю НХЛ с пятым результатом по штрафному времени - 3300 минут, и с абсолютным рекордом для "Детройта" - более чем 2 тысячи штрафных минут. За свою карьеру он более 240 раз скидывал перчатки, забил 178 голов и провел на льду почти тысячу матчей.

2 мая 2002 года я укатил в Вегас на выходные и не вернулся к рождению близнецов. Тогда Дэни и осознала, что я снова сорвался. Это был конец сезона, многие отправляются в Вегас. Я решил, что это неплохая идея, позвонил Дэни и получил разрешение.

Мы заселились в "Белладжио". Он выделили нам громадный сьют с тремя спальнями. Первым делом мы отправились на блэкджек. Играя в блэкджек, обычно удаётся вовремя прийти в себя и не просадить всё что можно. Так что я обычно вставал из-за стола, когда начинал проигрывать и возвращался чуть позже, увеличивая ставки до тех пор, пока я не начинал выигрывать. Я обычно удваивал ставки, после того, как выигрывал в паре раздач подряд.

Блэкджек – быстрая игра. И я быстро научился в неё играть. Мне нравилось считать выбывшие из игры карты, и я ненавидел играть за одним столом с тупицами. В блэкджеке нужно следовать основным правилам, поскольку в нём есть некоторые приёмы, которые стоит использовать, чтобы повысить свои шансы.

Мне совершенно не нравилось, когда к нам подсаживался кто-то, когда в "ботинке" оставалось половина карт. "Ботинок" – это пластиковый короб с открытым верхом, в который укладывается до восьми колод карт. Его используют для сдачи карт. Когда дилер заряжает "ботинок" только что перемешанными колодами, он "открывает ботинок". Но когда какой-то тупица подсаживается уже после нескольких раздач, это невежливо, особенно, если тебе карта прёт. Если я проигрывал, когда все играли по уму, я не возражаю, но когда кто-то ещё подсирает тебе, это меня раздражало.

Как-то, когда я ещё не сорвался, мы с командой остановились в "MGM Grand" и заняли весь стол. Челиос играл со мной. Помню, мне тогда карта шла просто на загляденье, они слушались меня. Когда мне нужны были маленькие карты, я говорил: "Давай маленькую", когда картинки, говорил: "Давай картинку" или "Обезьяну". Это было замечательно. Я выиграл тогда около 50 штук, когда за стол уселся Реджи Джексон (знаменитый бейсболист) и начал тупить. Он остановился на картинке и пятерке бубей, когда крупье себе сдал десятку.

Я сказал: "Что ты делаешь? Ты бы побил это".

Реджи отвечал: "Ты что, не знаешь, кто я такой?"

"Знаю, но мне всё равно. Мы тут отлично играли без тебя, так что давай отсюда"

Реджи почёл за благоразумие промолчать и просто уйти.

Но в ту ночь, в 2002 году я нормально сыграл на всех столах, в итоге оставшись при своих. Я не безумствовал как раньше, задирая ставки донельзя. Во мне оставалась ещё немного благоразумия, ведь завершение карьеры было не за горами. К тому же я выпивал аккуратно, ведь за мной поглядывали. Всё время, проведённое в Чикаго, я оставался трезвым и только один из моих одноклубников знал, что я вроде бы развязал. Но официантка подходила раз десять, и я выдул примерно двенадцать порций безалкогольного пива, прежде чем вмазать вискаря.

Некоторые из холостых игроков решили забуриться в стриптиз-бар, и я отправился с ними. Я всё расхаживал по бару, выпил виски у стойки, затем Кока-Колы у нашего стола. Потихоньку я набрался и начал высматривать в баре кто мог бы продать немного белого дерьма.

Потом появилась симпатичная танцовщица, которая всё вилась вокруг меня. Я спросил, нет ли у неё немного подарков для гостей вечеринки. Она оказалась стриптизёршей этого бара, так что она смогла помочь мне. Она раздобыла мне пару доз, и мы отправились в номер. Кокаин делает тебя более похотливым, чем козла с тремя херами.

Я вернулся домой на следующий день после рождения близнецов. Чувствовал я себя очень дерьмово. Отвешивал какие-то шуточки, бродил, понурив голову. К нормальной жизни я смог вернуться только когда отоспался пару дней.

Знаю, я поступил отвратительно, но что сделано, то сделано. Я не мог вернуть тот день обратно, так что, давай всё начнём сначала.

Я вернулся тем летом в Калифорнию и тренировался как проклятый. Мне повезло ещё закончить сезон без травм. Я брал большой вес и поднимал его. После приёма уймы протеина, мои мускулы стали большими и сильными. Я набрал вес из-за этого, но то был не жир, а именно мышцы.

В тренинг-кемп я приехал с весом в 109 килограмм. Брайан Саттер, который мне был до лампочки, был очень недоволен. Я отлично проявил себя в выставочных играх, но Саттер не ставил меня на игры. Объяснение было простым. По некоторым причинам¸ я бы и не сыграл много игр за "Чикаго Блэкхокс". Явно, Саттер выступал против, когда, спасибо Пулли, 28 июня я подписал контракт на 600000 в год плюс 50000, если бы я отыграл 50 игр. Он умолял Тео Флери, чтобы тот подписался за 4 миллиона в год.

Когда появился Флери, я думал: "Что за мудак. Неужели он не подберёт всё своё дерьмо за 4 миллиона?" Я не позволял себе пить за то, что как я считал, было большими деньгами, полтора миллиона в год на четыре года. К тому же я пропустил весь первый го, за который мне не заплатили, так что я потерял полтора лимона. Зато на анализ брали мочу регулярно. Пить я тоже не пил, считая, что мне заплатят. Я всегда успокаивал себя мыслью, что когда всё это закончится, я смогу делать всё, что захочу.

Я подумывал взбодрить Флери: "Давай, Тео, проснись, чувак. Заработай свою уйму бабок". Я не знал до тех пор, пока он не выпустил свою книгу, что он жертва того же тренера, что и Шелдон. Я очень ему сочувствовал.

Несмотря на то, что я помаленьку выпивал, я держал себя в форме и пытался помогать товарищам в раздевалке. Я убеждал себя, что, если меня выпустят играть, я продемонстрирую Саттеру всё, что я могу. Но я не сыграл ни одной игры. Ни одной. Я начал озлобляться: "Чёртов Саттер. Этот грёбаный членосос. Дай мне сыграть, я покажу всё". Прошёл ноябрь, а я по-прежнему так и не играл, не понимая почему. Потом, внезапно, мы обменяли к нам Криса Саймона из "Вашингтон Кэпиталс". Мне нравился Крис – мы были с ним приятелями. Мы вместе тренировались летом. Но его обмен дал мне ясно понять, я моё время ушло. Если бы нас тренировал Пулли, думаю, я бы играл. Тысяча игр в НХЛ было бы великолепным достижением. Но обвинять только Саттера за то, что я не смог достичь этого рубежа, неправильно. Без дисквалификаций и реабилитаций из-за моих пьянок и наркоты, я бы легко набрал 1000 игр.

13 ноября 2002 года стал днём моей демобилизации. "Ястребы" больше не нуждались в моих услугах. В полностью расстроенных чувствах я позвонил Дэни. Она посочувствовала мне, но тогда же умерла её бабушка, так что она попросила меня приехать и помочь отвезти детей на похороны. Хуже времени придумать было трудно. Я прошёл обязательный тест мочи, так что я был свободен. Я решил немного выпить перед поездкой домой. Всё закончилось тем, что я так и не добрался до дома. Дэни собрала всех детей и отвезла их в Торонто сама. Она сказала мне, что выплакала всё глаза на похоронах бабушки, но половина этих слёз были из-за меня.

"Блэкхокс" определили меня в их радиовещательную команду, но я не хотел работать на радио. Особенно, когда я смотрел на лёд и знал, что я мог бы быть там. Это было самым тяжёлым. Спросите любого атлета, он вам скажет, что самым трудным днём был день завершения его карьеры. Это очень угнетает. Вся моя жизнь была построена вокруг хоккея. С шестнадцати лет я знал, чем я буду заниматься и что я буду тафгаем. Я думал: "Зачем быть трезвым. Мне пообещали заплатить оставшиеся по контракту деньги, но я должен сидеть в этом грёбаном радиосортире, через коридор от раздевалки и наблюдать как парни занимаются своим делом". Эта мысль причиняла боль. Я не знал, как с этим справиться. Вся моя жизнь, стремления и мечты крутились вокруг хоккея. Это разрывало меня изнутри. Я потерял свою сущность. Я потерял всё.

Что я собирался делать остаток своей жизни? Я достиг большинства своих целей. Что ещё осталось? И где-то в глубине разума я чувствовал, что доктора не рассказали мне всего. Я чувствовал, что что-то было совершенно неправильно. Я никогда не думал, что я проживу долго. Мне было тридцать семь и я рассчитывал ещё, может, года на три жизни.

"Перкосет" мне не помогал, так что я получил рецепт на "Викодин". Месяц спустя, всё стало ещё хуже. Я вернулся к пьянкам-вечеринкам, уже не скрывая этого. Как любят говорить в "Анонимных алкоголиках" движение вперёд продолжается, пока ты не сорвёшься. Потом у меня снова начались проблемы с законом. Я влипал в неприятности только тогда, когда бухал или принимал наркотики.

Рождество я провёл в полном отрубе на диване. Затем вмешалась лига. Дэн Кронин, координатор их программы по борьбе с наркозависимостью, вместе с д-ром Брайаном Шоу из Ассоциации Игроков и д-р Льюис, звонили мне каждый день. Они постоянно спрашивали, в чём проблемы. Потом они завели разговор об очередной реабилитационной клинике.

Но кто желает отправиться на реабилитацию? Я каждый раз чувствовал, что меня вынуждают. Я сам абсолютно не имел никакого желания запирать себя в клинике. Мне нравились весёлые тусовки, но я знал, что в этом скрываются проблемы для Дэни и детей. Дэни очень злилась на меня. Она бесилась оттого, что я снова сорвался, и очень беспокоилась, куда всё это могло привести. Ей было что терять. Четверо детей, ещё два года строить дом на озере Сент-Клер. Она не говорила мне отправляться в клинику, но я знал, что я должен.

Следующие семь лет прошли как на американских горках, вверх-вниз. Очень часто я подводил свою семью. Когда я вспоминаю об этом, я понимаю, что гордиться абсолютно нечем. Честно говоря, я даже не могу поверить, что я мог такое вытворять. Я причинил боль стольким людям в прошлом, что сейчас я стараюсь никому не делать больно, особенно Дэни и детям. Но, чёрт побери. Вы, вполне может быть, уже слышали это от меня.

Я отправился в клинику в феврале 2003 года. На этот раз я попал в фонд Карон, в Пенсильвании. Через эту клинику прошло много знаменитостей. Лечение там стоило что-то около 25 тысяч в месяц. Я видел много известных лиц там. Одна двинутая тёлка всё время ходила там в шляпе и солнечных очках. Она не хотела, чтобы мы её узнавали, но таким образом просто привлекала больше внимания к себе.

Дэни навестила меня во время весенних каникул в школе. Один терапевт посоветовал ей приехать вместе с детьми, и она так и сделала. Примерно пять часов езды на машине. Они пробыли у меня пару дней. Это было чудесно, мы смогли побыть всё вместе.

В Кароне нас заставляли писать письмо алкоголизму.

Кто такой алкоголик? Знаете, все терапевты и чуваки из "Анонимных алкоголиков" говорят: "Однажды алкоголик – навсегда алкоголик". Порой я чувствовал себя, будто я никогда не был алкоголиком. Это слегка диковато. Почти как будто я перерос зависимость. Сейчас, одно-два пива и всё. Я больше не хочу. Я выпил пару бутылок вчера и, кажется, пил последний раз перед этим месяца два назад. Думаю, с возрастом становишься мудрее. В Кароне же особо упирали на то, что алкоголизм – это болезнь. Болезнь? Не уверен. Ещё скажите, что курение – это болезнь.

В любом случае, меня заставили написать письмо о своих чувствах.

"Дорогая Болезнь,Ты отняла мою свободу, не дав выбрать здоровье. Ты забрала моё бесценное время для Дэни и моих четырёх детей. Ты лишила меня самоуважения и достоинства. Ты превратила меня в нечто, которым я не являюсь. Ты причинила мне проблемы в финансовом плане. Ты контролируешь мои мысли и чувства. Ты унесла меня прочь от того, что я любил делать. Ты отобрала у меня возможность сдерживать свои обещания. Временами ты отнимаешь меня у людей, которые любят меня по-настоящему. Ты лишила меня возможности присутствовать при рождении моих близнецов. Ты отняла у меня Рождество 2002 года. Ты многое отняла у меня, но настало время (ОСТАНОВИТЬСЯ) меняться.

Искренне Ваш,

Большой Боб"

Я прошёл курс лечения и мы вернулись в Канаду. У меня был крутой байк "Сузуки Хаябуса", на котором я и доехал из Чикаго в Винзор. Дэни с детьми ехали на большом "Денали" позади. Этот нулёвый мотоцикл выдавал под 320 километров в час. Я проехал сквозь Чикаго до Джексона, что в штате Мичиган, словно я играл в компьютерную игру. Выжимал 240-270 километров в час, и особо не маньячил. Всё было под контролем. Порой я притормаживал, поджидая Дэни, после чего вновь уносился вдаль. Когда мы были неподалёку от Уэст Блумфилда, я повернул голову, посмотреть. где они, и с меня слетели солнечные очки.

Это был настоящий угар. Я был трезв как стёклышко. На таком звере, как этот мотоцикл, ты должен иметь полный контроль над всеми его возможностями. Со времен инцидента на "Корове Му-му", когда я был пьяным, я больше не водил "под мухой".

К сентябрю 2003 года была достроена только часть дома в Винзоре. У нас была комната над гаражом на шесть машин и Дэни с детьми обитали там. А я приходил и уходил. Дэни же жила в режиме выживания, пытаясь заботиться о детях, одновременно ведя финансовые дела, чтобы мы могли дальше платить за дом. Он беспокоилась, как бы я не спустил всё.

Нас приезжала навестить мама Дэни Лесли. Она была легкой на подъём. Каждое утро она встречала в очках в кресле с Библией и чашкой чая. Она была очень набожной. Пока мы не затрагивали в разговорах эту тему, мы отлично общались. Лесли обратилась к христианской вере довольно поздно, и это полностью изменило всю её жизнь. Дэни же была ближе к тёте отца и своей бабушке. Она росла католиком, как и они. Дэни посещала Винзорскую церковь Дружбы Христиан, весьма фанатичную. Но детей мы не растили чересчур религиозными. Мы с Дэни не любили, когда на нас давят, поэтому мы не хотели давить и на детей. Когда подросли, они бы всё решили сами.

Однажды утром, когда я только зашёл, я увидел Лесли. Я залёг на диван и заснул. Через несколько минут она начала трясти меня за плечо: "Боб, Боб, я должна поговорить с тобой".

Я открыл глаза: "Да?"

"Ты ходячий мертвец. Ты знаешь об этом, да?"

Я подумал: "Ну вот, опять начинается".

Она продолжала: "Я собираюсь поставить тебя сегодня перед выбором. Или ты продолжишь служить дьяволу или же ты оборотишься к Господу нашему и будешь жить".

Я отмахнулся: "Да, да", встал и пошёл на кухню за соком. Я чувствовал себя куском дерьма. Дэни дома не была, она уехала с детьми в школу.

Лесли преследовала меня: "Ну, ты сделал свой выбор, Боб?"

"Я собираюсь в гараж, покурить. Когда я поднимусь обратно, я дам тебе знать, хорошо?"

Вернулась Дэни. Несмотря на прошедшее время, она оставалась по-прежнему очень сексуальной. Я подошёл к ней и обнял. Она отстранила меня: "Да, Большой Мальчик, сходи-ка прими душ",

Я начал заводиться и нервничать. Я не мог присесть. Она собирается уйти от меня? Пара приятелей, ошивавшихся рядом, пытались утешать её, и я ненавидел это. Пару раз на вечеринках я злился, когда кто-то проводил чересчур много времени с ней. Я сказал ей об этом, но она разозлилась: "Ты совсем спятил? У меня нет времени побрить ноги для тебя, а ты говоришь о других парнях".

Я вышел, кусая ногти, выкурить ещё одну сигаретку. Снова подошла Лесли: "Ну что, Боб, ты принял решение?"

Что-то внутри меня сломалось. Я не хотел терять Дэни и детей. У детей в кухне был деревянный набор из маленьких стола и стульев. Я сел на один стульев, уронил голову на руку и начал рыдать: "Да, я принял решение".

"Могу ли я помолиться здесь с тобой и Дэниэллой, твоей женой?!

И она спросила меня, хочу ли я принять Иисуса Христа, как моего Господа и Спасителя.

 Я ответил: "Да".

Мы переехали в основную часть дома 23 декабря. Дэни собиралась устроить большой Рождественский ужин, так что она взяла напрокат столы и стулья. Когда Дэни, Лесли и Дэн уехали в канун Рождества в магазин, я подготовил большой сюрприз. Когда они вернулись, перед входными ступеньками стояла деревянная рампа, а в окне что-то сияло. Я купил "Харлей-Дэвидсон" 1990 года, модель "Толстяк" – первый выпуск, серо-стального цвета с жёлтыми полосами на клапанной крышке. Пробег его был всего 200 километров. Я целый год искал такой мотоцикл.

"Толстяк" был назван в честь одной из атомных бомб, сброшенных на Японию, "Толстяк" и "Малыш". Это было круто.Лесли не могла вымолвить ни слова. Дэни вошла и сказала: "Я не собираюсь стирать с него пыль, просто потому что он стоит внутри дома. Этого нет в описании работы".

Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.