Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 21
Проберт как будто предчувствовал свою раннюю смерть. За полгода до смерти, в одном из интервью он заявил, что удивлен, как еще не умер после такой изматывающей карьеры и разгульной жизни в молодости. Боб в шутку пожаловался журналисту, что у него болит сердце за современный хоккей, где роль тафгаев значительно снизилась и еще пошутил, что не доживет до 50 лет...
Молодые игроки продолжали вызывать меня на бой. Но ничто не побьёт опыт. Если я хватал соперника и одна рука у меня оставалась свободной, он не мог хорошо меня ударить. Только если у него были длинные руки. Ещё важным было умение держать удар. Обычно я обменивал пару ударов в голову и тело на возможность занять выгодную позицию. Тогда-то и наступала моя очередь бить.
Необходима была также хорошая выносливость. Обмен ударами отнимает много сил – устаёшь очень быстро. Тридцатисекундная драка – это уже долгий бой, даже если игроки только что со скамейки, хорошо отдохнувшие. Но с приходящим опытом ты учишься защищать себя в такой манере, что даже если похоже, что ты пропустил удар, ты переносишь его без последствий. Своеобразная комбинация отклонения головы назад и смягчение последствий удара. Когда ты обнаруживаешь себя дерущимся, часто обычные вещи выглядят довольно дико, что бойцы без опыта теряются. Но после того как ты заматереешь, ты можешь видеть все удары соперника и учишься минимизировать их последствия.
Наибольшее количество драк в сезоне – 23, выдалось у меня в 1987-88 году. Сезон состоял из 80 игр, так что грубо – одна драка приходилась на четыре игры. Ну это словно "высокий" сезон. В среднем я выдавал по 20 потасовок за сезон и, однажды, вместе с плэй-офф у меня набралось 28, что ли, боёв.
Правило обязательного прикрепления свитера было введено в 1997 году, летом 1996 года генеральные менеджеры как раз и обсуждали этот вопрос. Его назвали "правило Роба Рэя", по имени энфорсера "Баффало Сэйбрс", который одевал на игры слишком большие джерси, так что они легко слетали с него во время драки. Теперь же новое правило гласило, что фуфайка каждого игрока должна иметь крепление, которое должно быть пристёгнуто к трусам. Если вы не соблюдаете это правило, вы получаете дополнительные штрафные минуты. После введения этого правила, я начал одевать свитера, обрезанные по вратарски – у них больше рукава. Из них проще высвободить руку, даже если соперник уже вцепился в неё. Соответственно, если вы в драке лишаетесь свитера, это карается арбитром. Если же вы просто выпрастываете руку из джерси, то всё в порядке. Сейчас, правда, начали следить за размерами свитеров и тому подобное дерьмо.
Я никогда умышленно не подрезал крепление свитера, чтобы его легко было порвать. Но бывали случаи, когда я вместо застёжки использовал просто "липучку". Тогда достаточно лишний раз подогнуть свитер и от резких движений "липучка" расстёгивается. Многие так делают.
В 1995-96 году я сыграл почти целый сезон, за исключением четырёх игр, и забил 19 шайб. У "Блэкхокс" выдался неплохой сезон. Чели набрал 72 очки и завоевал Норрис трофи, приз лучшему защитнику. Мы финишировали вторыми в своём дивизионе, шестыми в лиге, с результатом 40 побед, 28 поражений и 14 ничьих. Во втором раунде плэй-офф нас выбило "Колорадо". Шесть игр, из которых четыре закончились в овертайме. Они же и завоевали в итоге Стэнли. Следующий сезон у нас не задался. К 23 января в домашних играх у нас было всего 8 побед, 15 поражений и 3 ничьи. Хартси решил, что мы слишком уж расслабились, и убрал скамейки из раздевалки, поставив перед телевизорами велотренажёры. А потом он отсоединил антенны от телеков. Тим Сассон из "Дэйли Хералд" писал об этом:
"Похоже, раздевалка перестала быть кантри-клубом" – говорит Крис Челиос.
"Телевизоры работают, но там теперь всего три канала" – Тони Амонте.
Кажется, никто не знает, что случилось со скамейками.
"Они, по ходу, у Пулли в комнате развлечений" – слова одного из игроков.
"Похоже на мой дом" – Джеймс Блэк – "Никакой мебели".
В последний раз я дрался с Троем Краудером 22 января 1997 года. В то время он играл за "Ванкувер". Их вратарь, Кирк МакЛин выкатился за ворота, перехватить шайбу. Я подтолкнул его, после чего Трой перепрыгнул через борт и скинул краги. Все началось неплохо – мы схватили друг друга за рукава и начали бить. Мы бились неподалеку от круга вбрасывания, вдоль бортов и на протяжении всего нашего скольжения в другой угол. Он начал уже виснуть на мне, после чего, поскользнувшись, он упал на меня сверху. В дело вступили лайнсмены. Джерси Троя скатался, так что он лежал на мне голым пузом. Он встал, я шлёпнул его пару раз по животу: "Рад, что ты вернулся, Краудс".
Он засмеялся в ответ, а лайнсмены недоумённо переглянулись, не послышалось ли им это.
В следующий раз мы играли с "Ванкувером" 10 марта и на этот раз моим соперником был Дональд Брашир. Я неплохо провёл бой, но судьи не дали нам слишком уж разойтись. Впервые мы схлестнулись в декабре 1993, когда я играл за "Уингс", а он был новичком "Монреаля". Брашир очень печётся о том, как бы не получить травму. И он достаточно силён, чтобы контролировать оппонента. Вместо того чтобы держать соперника на расстоянии, он предпочитает подвинуть соперника поближе к себе и лупить быстрыми хуками. Это защитный стиль боя. Никому никогда по-настоящему так и не достаётся, потому что он слишком близко для увесистой плюхи. Зрители обычно считают, что комментаторы видят отличия между настоящей дракой и "танцами-обниманцами", но зачастую это не так. "О, мой Бог, они нанесли сорок-сорок пять ударов". Но такими ударами вряд ли можно лопнуть даже полиэтиленовый пакет, в них нет настоящей силы.
Брашир никогда не терпел больших поражений и не одерживал больших побед. Он просто обнимается. Если вы знаете, как хорошенько приобнять соперника, то всё будет в порядке, но никто не хочет видеть такие потасовки. Всем хочется видеть настоящую ожесточенную драку. Это и было основной тактикой Брашира, ещё до попадания в НХЛ – просто держаться. Каждый раз, когда я дрался с Браширом, я думал: "Я стану охеренно большим этим летом, так что я смогу в следующем сезоне отдубасить этого членососа и выбить из него всё дерьмо".
Это был первый сезон, в котором были введены правила Бэттмана. Порой было чертовски невозможно играть. Некоторые из судей судили чересчур жестко, а в итоге мы пролетели мимо плэй-офф. Это было в высшей мере странно – свистели наичистейшие силовые приёмы. Небольшие тычки в отместку – карались. Чёрт бы с ним, если это было только в первом периоде, но все эти свистки рвали игру, когда он была в самом разгаре. 3 апреля Билл МакКрири усмотрел не пойми что, и свистнул толчок соперника. Эти две минуты изменили результат игры с "Эдмонтоном". Наш защитник, Михал Сикора, чистым силовым уложил у борта Майка Грира. До этого была ничья 2:2, а третью нам забросили в большинстве. Букбергер толкнул меня, я отмахнулся – получаю две минуты. Я чувствовал себя так, словно играю со связанными между собой коньками.
Мы играли с "Флэймс" пару игр, выиграв которые, мы могли бы побороться за плэй-офф. Один из их тафгаев, Глен Физерстоун, отоварил Чели. Он приложил его клюшкой со спины. На самом деле, это только смотрелось ужасно. Чели получал удары и посильнее, а сейчас его просто подловили в неудачный момент. Хартси поделился с прессой своими сомнениями, решив, что теперь одному из их лучших бомбардиров, Тео Флери, придётся играть с оглядкой, потому что я могу и отомстить за Челиоса. Но всё закончилось довольно забавно. Мы встали рядом на вбрасывании. Флери огляделся и сказал: "Давай, Проби, если ты собираешься мстить, делай это сейчас".
Я заржал: "Ты этого хочешь, да? Ну ты маленький долбоёб"
Я был, может быть, в наилучшей форме за свою жизнь, но в ноябре 1997, я побился с левшой "Флеймс", Майком Пелусо. У него в 1991-92 году было рекордное количество штрафных минут – 408. И я получил очень серьёзную травму. Все думают, что травму я получил в драке с Сэнди МакКарти, случившейся ещё раньше в той же игре, но нет – всё случилось в потасовке с Пелусо. По габаритам он был сравним со мной. Он несколько раз врезал с левой, эти удары я блокировал. Но потом он завалился назад, утянув и меня. Я приземлился на плечо, вот так-то я и получил травму.
Следующим вечером, в Торонто, я подрался с Крисом Кингом, задиравшим Челиоса. Мы падали и вставали, он приземлился на меня, но ничего серьёзного. Я сыграл после этого ещё три, но я знал, что я травмировался, потому что плечо болело всё сильнее. А я ждал, что, может, всё-таки полегчает. В итоге, я, ради интереса, попробовал растянуть резиновую ленту и не смог. Я всё равно решил выйти на игру в тот день. Мы играли против "Детройта", 16-го ноября. В первом же периоде, когда я понял, что не могу двинуть рукой, я ушёл в раздевалку.
Мне сделали томографию и рентген. Доктор сразу же сказал: "Да, так и есть. Порваны связки". Для лечения требовалось хирургическое вмешательство и это было самым тяжелым, ведь я сыграл всего 7 игр. Меня внесли в список травмированных 19 ноября, и я так и оставался там вплоть до апреля. Весь сезон насмарку, а я как раз был в самой лучшей форме. На старте сезона я сыграл 20 минут, забил гол и отдал результативную передачу. Несколькими днями позже в Сан-Хосе – 15 минут и три броска в створ. Потом в третьей игре, какой-то мелкий мудила из "Тампа-Бэй Лайтнинг" ударил меня коленом-в-колено и повредил мне связки. Это случилось в одной из заварушек около ворот. Осмотр доктора и нате, ещё одна артроскопическая операция. Я выбыл на три недели, а по возвращении как раз и случилась та самая потасовка с Пелусо. Я только считал, что я готов к своему новому рекордному сезону, как, бах, моё плечо вылетает, и я отдыхаю пятьдесят три игры.
Единственная хорошая вещь в той травме, это то, что я смог поиграться с детьми. Тьерни Роуз родилась в июле 1997. По медицинским показаниям роды должны были стимулироваться, так что мы могли выбрать дату рождения. Я выбрал число своего номера – 24.
Травма плечевого сустава приключилась в самый неподходящий момент, ведь это был последний год моего контракта. 1-го июля 1998 года я стал свободным агентом. Я написал Пэту Дешарне, что я решил управлять всеми делами, связанными с НХЛ, сам. Я поблагодарил его за всё, что он сделал для меня и нашей семьи и хотел, чтобы мы и впредь оставались друзьями. Я заплатил ему несколько сот тысяч долларов за последний контракт, и он отлично справлялся со своими обязанностями юриста, за которые ему платили я и "Детройт Ред Уингс". Так что мы разошлись полюбовно. В любом случае, я всегда мог обратиться за помощью к Большому Папочке.
"Ястребы" предложили мне двухлетний контракт, по миллиону за год, но я отказался. Я считал, что стою больше. Здоровый образ жизни без всяких стимуляторов, тренировки и всё такое продлили мою карьеру. Не считая плеча, я отлично себя чувствовал. В 1995-96 я сыграл 88 игр, включая плэй-офф, набрал 42 очка и 260 минут штрафа. В 1996-97 те же самые 88 игр, очков 26 и 367 штрафных минут. И мне очень везло обходиться без травм. За эти два сезона я пропустил всего три игры из небольших проблем с коленом в январе 1996. Моей целью были 1000 игр в НХЛ. Эта цифра многое значила для меня. У меня было 648 игр на тот момент, так что, если оставаться здоровым, нужно было бы отыграть четыре с лишним сезона.
В январе я подписал четырнадцатистраничный контракт с "Блэкхокс" на четыре года, с начальной датой задним числом, 1 октября 1997 года. Я получал согласно нему 6,5 млн. долларов. Было приятно осознавать, что команда уверена во мне. В контракте было четырехстраничное приложение с условиями бонусов. Я получал дополнительные 100000 долларов, если я выполнял три из четырех условий и 50000 за два из них. Условия были такими: мое потребление кислорода миокардом должно было быть минимум 63, я не должен был весить более 103 килограмм, содержание жира в теле не должно быть более 14% и я должен был выдавать минимум 600 ватт на велотренажёре. Другими бонусами были: 75000 долларов за 25 заброшенных шайб, еще 75000 за сыгранные минимум 73 игры. В приложении также оговаривалось то, что я не должен был делать, типа пить, принимать наркотики и ездить на мотоцикле.
Я вернулся в Детройт 4 апреля 1998 года, как раз когда "Хокс" практически уже выпадали из борьбы за плэй-офф. В последних семи играх мы 6 раз проиграли и лишь однажды сыграли вничью. В одной игр с "Торонто" – у которых также сезон не заладился – я подрался с Таем Доми. Тай нечестно поступил с одним из наших защитников Кэму Расселу.
Доми напрыгнул на Рассела потому что пару месяцев назад Рассел уложил Доми в честной драке. В этой же игре Доми даже не ждал¸ когда Кэм будет готов к драке. Он начал пробивать ему в голову ещё до того как Кэм сбросил краги. Он натянул Кэму свитер на голову и продолжал бить даже когда Кэм потерял равновесие и у него слетел шлем. Доми завалил его, Кэм ударился головой об лёд и его унесли на носилках. Со стороны это смотрелось ужасно.
Доми отработал до автоматизма свое движение, при котором он отворачивается и ты пялишься ему почти в затылок. Я сграбастал его джерси и начал лупить по его здоровой башке. После нескольких увесистых плюх он свалился на лёд. После вмешательства лайнсменов он ещё поорал на меня.
В нашей команде был ещё один игрок, который мог вступиться за Кэма, но он не стал. Я начал замечать изменения в игре. Игроки стали больше сами за себя.
Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.
