6 февраля 2013, 22:22 9 мин.

Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 19

Автор

100

Его часто называли самым опасным тафгаем того времени. Полторы дюжины сезонов Боб Проберт и Джо Кошур известные как Братья Синяки (Bruise Brothers), сеяли хаос и разрушения по всей лиге. Боб был "Потрясно плохой" брат. Сам Проберт гордился тем, что умел играть в хоккей и с комфортом справлялся со своими почетными обязанностями на льду.

По завершении сезона 1993-94 у меня истек контракт с "Детройтом" и, чтобы оставить меня в команде, им нужно было сделать мне квалификационное предложение. Если такового не следовало, то я мог бы договариваться о контракте с любой другой командой, хотя у "Детройта" оставалась ещё возможность повторить условия контракта на которые я согласился. Пэт Дешарне нашёл в их поступившем предложении изъян. Он позвонил мне – я помню, Дэни была на седьмом месяце, и сказал: "Боб, они сделали тебе предложение неправильно".

По правилам лиги, в целях защиты прав игроков, команда должна убедиться в том, что игрок получил их квалификационное предложение. Просто послать факс агенту или адвокату было нельзя, потому что многие игроки уезжали куда подальше на лето. И, если игрок не получал предложения вовремя, он становился свободным агентом. "Уингс" просмотрели это правило и просто выслали факс Гарольду Фриду.

Помимо этого, проблема была ещё и с предложенной суммой. Предполагалось, что они поднимут мою прошлогоднюю зарплату на 10 процентов. Они и подняли, но только мою основную сумму, недосмотрев, что я получил ещё часть денег позже. Было и второе предложение, которое удовлетворяло всем положениям коллективного соглашения, но оно пришло уже после крайнего срока подачи заявок, после 1-го июля. Пэт отписал "Ред Уингс", что первое предложение было слишком маленьким, второе слишком запоздалым, а посему я становлюсь свободным агентом. В "Детройте" не согласились с этим, подали дело на рассмотрение в лигу, но там подтвердили мою правоту. Я стал неограниченным свободным агентом впервые за мою восьмилетнюю карьеру.

Я сказал Пэту, что я хочу остаться в "Крыльях", не желая становиться свободным агентом из-за технической ошибки. Но сумма контракта должна быть выше предложенной ими.

Джимми Ди позвонил мне, чуть ли не в слезах. Брайан Мюррей также был обеспокоен сложившейся ситуацией. Он сказал Пэту, что, если я стал свободным агентом таким способом, то это значит, что и многим остальным игрокам они высылали предложение неправильно. Дешарне резонно заметил: "Ну и что? Хотите сказать, что, если вы много чего делаете неправильно, значит мы должны безропотно снести это?"

Сердцем я понимал, что "Уингс" не сделали ничего плохого, но разум говорил, что я выиграл приз. Я всегда говорил: "Мне платят не за раздумья, мне платят за действия". И я посчитал, что это просто бизнес, даже, когда они начинали перечисление всего того, что они сделали для меня. "Большой Папочка" бывало говорил мне: "Боб, ты – это зрелище. Ты пользуешься успехом. Ты помогаешь вернуть хоккей в Детройт". Я уже отыграл восемь лет в лиге. Контракты со мной заключали не на основании моей бомбардирской статистики. Мне платили за мою репутацию. Многие игроки крепко призадумывались, а стоит ли выводить меня из себя. В "Уингс" знали, что я пользуюсь успехом – и могу преуспевать и во многих других командах. И до меня уже доносились слухи о том, что меня хотят обменять. В команде появились другие энфорсеры – Кейт Примо, Джим Камминс и т. д.

Пара команд интересовались мной. "Рейнджерс" и "Лос-Анджелес" звонили Дешарне. "Торонто" ходило вокруг да около. "Филадельфия" позвонила "Большому Папе", спрашивая, как можно выйти со мной на контакт. Потом Боб Пулфорд из "Чикаго" пригласил меня прилететь к нему. Я и прилетел, потому что Чикаго был моим самым любимым городом после Детройта. И до него также было не слишком далеко ехать моей маме, семье и друзьям. Всего четыре часа на машине.

Их первым предложением были 1,5 миллиона долларов в год на четыре года. Но потом "Сент-Луис" сделал предложение пятилетнего контракта по 2,4 млн. долларов в год. Я сказал Пэту, что я не хочу в "Сент-Луис", а хочу в "Чикаго". Пэт ответил, что это моё дело, но я должен уж очень любить "Чикаго".

Я приехал домой, не зная что делать. Я хотел дать "Детройту" ещё шанс. Мы устроили большую встречу. Я, Дешарне, "Большой Папочка" – Джимми Ди, м-р Илич и Брайан Мюррей. У меня уже были практически в кармане четыре года по 1,5 млн. долларов плюс бонусы от "Чикаго". От двух миллионов я намеревался отказаться, да ещё и сказал Дешарне: "Если "Детройт" предложит миллион в год, я соглашусь. Я задолжал им".

М-р Илич сказал: "Я приехал ради тебя. Я делал всё возможное для тебя. У меня есть предложение".

"Хорошо, предлагайте".

"800 тысяч в год".

Я посмотрел на него и сказал: "Восемь сотен против полутора миллионов – 700 тысяч разницы. За четыре года накапает 2,8 млн. Очень и очень большая разница".

И м-р Илич сказал: "Что ж, вот что я могу предложить тебе прямо сейчас и надеяться, что ты примешь это предложение".

Моё время в "Детройте" вышло.

Я отправился в Чикаго в первую неделю июля 1994 года. Подписав первичный контракт, я вернулся домой, забурился в стрипклуб, выпил, нюхнул и меня остановили на машине в Ален Парке, Мичиган. У меня не было с собой прав, но мне повезло. Коп знал меня и не упёк в тюрьму, просто отпустив.

Моя тёща Лесли была в городе. Мы были с ней в натянутых отношениях из-за её постоянных молитв за меня, всяких притчей и цитат из Библии. Я уважал Лесли и её веру, но не хотел иметь с этим никакого дела. Лесли никогда даже не пыталась поучать меня – не позволяла Дэни. Как-то я валялся на диване, страдая от похмелья, как вдруг увидел её, перегнувшуюся и уставившуюся на меня с балкона. Дэни была у доктора, так что просто ушёл. Позже Лесли мне сказала, что Святой дух сказал поговорить со мной, но она так и не пришла ко мне, о чём впоследствии сожалела.

Я зашёл в маленькую закусочную на углу. Его владелец, русский, подсел ко мне и предложил накатить по стопочке. Мне нравятся русские и я хорошо знаком с их традицией, "по первой, между первой и второй" и т.д. В общем, мы прикончили бутылку и я решил поехать в центр города на своём мотоцикле. Когда я проезжал перекрёсток Орчанд Леад Роуд и Миддлбельта в Киго Харбор, загорелся жёлтый. Это оказалось для меня слишком внезапно, я задёргался, начал думать то ли ехать направо, то ли прямо. В последний момент решил повернуть, но вдруг резко передумал и поехал прямо. Я задел бампер "Лексуса" и пролетел над капотом метров 15. У меня был маленький шлем, не прикрывавший ничего, кроме самой макушки. Его ношение незаконно, но я ношу его и сейчас, потому что он спас мне жизнь. Весь перекрёсток состоял из 12000 квадратных метров бетона со всего лишь небольшим треугольничком травы между мостовой и тротуаром. Именно туда я и приземлился. Ну, может, я и попал на бетон, но кувыркнулся и оказался на траве. Я вывихнул плечо и раздробил локтевой сустав. В любом случае, мне очень повезло.

Я был пьян и особо много не помнил, но вспоминаю, как коп склонился надо мной, а я посмотрел на него и сказал: "Просто оштрафуйте меня как обычно".

Меня отправили в остеопатическую больницу, где пристегнули наручниками к койке. Доктора поставили катетер, так что мне приходилось ссать в утку под кроватью. Один зашедший приятель предложил разломать эту конструкцию, чтобы меня не смогли проверить на алкоголь или наркотики, но было уже поздно. Не помню, кто спросил меня первым, но копы каким-то образом увидели результаты моего анализа крови. Так что они знали, что у меня обнаружили следы кокаина в крови. Естественно, это стало известно прессе. Заголовки вопрошали: "ПРОБЕРТ – КОКАИНЩИК?"

В "Уингс" взъярились. Джимми Ди заявил прессе, что меня выставили на драфт отказов, потому что от меня было слишком много проблем. Они хотели сохранить лицо.

Когда Дэни пришла ко мне в палату и увидела меня, она была в полном шоке. Она была неестественно бледной, а глаза были почти пустыми. Я очень беспокоился о ней и ребёнке. "Мне так жаль, крошка", сказал я. Она подошла к кровати и поцеловала меня в губы. Потом она прошептала: "Главное ты жив". Я не особо сентиментален, но это очень тронуло меня.

Вслед за ней вошёл и "Большой Папочка".

"Большой Папочка?"

"Да".

"У меня опять проблемы".

"Да, так оно и есть".

У меня было с собой около 14 тысяч наличкой в одном из отделений мотоцикла. Водитель эвакуатора нашёл их и вернул мне, за что я ему очень благодарен. Полиция также вела себя сдержанно. Я знал некоторых из них. Там был один офицер, с которым мы были в нормальных отношениях, но я его не узнал и слегка быканул: "Знаешь, как выглядит "Узи"?

"Ну да".

"Я, бля, покажу тебе свой, как только выберусь отсюда".

Я извинился потом, поскольку чувствовал что сморозил глупость. "Большой Папочка" сказал по этому поводу: "Знаешь, Боб. Есть Хороший Боб, но часто попадается и Плохой Боб. Так вот, в тот день ты был Плохим Бобом".

Я мог заключить контракт с любой командой, так что я выбрал "Чикаго". Он выслали мне два билета первого класса на самолёт, для меня и Дешарне. Я опоздал на рейс на час, но мне повезло, поскольку и сам рейс задержался на час. Я вбежал туда как раз тогда, когда заканчивалась посадка. Я был без своих вставных зубов, поскольку у меня болел рот, а рука в поддерживающей повязке. Пиджак я одеть не мог, так что я просто одел футболку NHLPA.

Билл Виртц, владелец "Блэкхокс", был ещё и председателем совета управляющих НХЛ. Пэт удивлённо сказал мне: "Не могу поверить, что ты едешь в футболке и даже не приоделся на встречу с человеком, который будет выписывать тебе зарплату, если мы подпишем контракт". Я слышал, что Виртц был отличным парнем, так что я особо не парился: "Не беспокойся, он примет меня и так".

Когда мы вошли, за столом, покуривая и выпивая, сидели м-р Виртц, ГМ "Хоукс" Боб Пулфорд и их юрист Джин Гоздецки. Я выкурил с ними пару сигар и мы подписали контракт. Их не беспокоила недавняя авария, но они хотели, что бы я перебрался к ним как можно быстрее. Чем быстрее я перееду в Чикаго, тем лучше, сказали они.

М-р Виртц отвёл Пэта в сторонку и сказал: "Мы собираемся сделать Бобу новые хорошие зубы". Пэт ответил: "У него есть хорошие зубы – просто он любит их носить именно так". М-р Виртц решил, что это очень смешно. Мировой мужик, старая школа. Многие не любят стариков, но не я.

Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.