Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 16
"Нам с Проби повезло, что наш помощник тренера Колин "Соупи" Кэмпбелл приходился нам как бы наставником. Он всегда работал с нами дополнительно, отрабатывая игру в защите, раз по сто тренируя игру у бортов. Мы должны были овладеть шайбой у борта, сделать несколько шагов, а затем выбросить её из зоны или отпасовать", - Джо Кошур.
Я по-прежнему был и с Бэмби и с Дэни. У Бэмби была подружка, с которой начал встречаться Шелдон. Мы обычно вчетвером и зависали. Бэмби всё ещё старалась сделать меня мягче. Она была красивой девушкой, но её попытки переделать меня были забавными. Дэни была ей полной противоположностью. Она приезжала из Винзора, когда я звонил ей и она не порицала мои поступки и не пыталась изменить меня, принимая таким, какой я есть.
Как-то вечером, мы зависали с Дэйвом Уинэмом, просто занимались фигнёй. Мы с Бэмби до этого смотрели "Общество мёртвых поэтов" и она оставила записку в изголовье моей кровати: "Cease the day!" Я думал, это забавно, что она перепутала и написала "cease" вместо "seize", но Дэйв обломал меня. "Ага, Бэмби собирается показать тебе путь к просветлению и очищению". И добавил потом: "Я не знаю, какого фига ты мутишь с ней, когда в Винзоре, прямо через реку, живёт чудеснейшая девушка".
Он попал в точку.
К Рождеству 1990 года мы с Дэни стали жить вместе.
Я познакомился с её отцом, Джимом. Мы завалились к ним домой, взять на время его машину, "Монте-Карло", 86-го года, полный фарш. Он оказался мировым мужиком, прочно стоящим на земле. Он вырос с Винзоре, но не был особо хоккейным болельщиком. Вокруг него всегда увивались женщины. Он был женат или жил вместе с кем-то, наверное, раз шесть. Одной из его первых фраз мне была: "Слышь, балбес, пока моя дочь улыбается, счастлив и я".
У нас было много общего – мы оба хорошо разбирались в технике и любили мотоциклы – так что мы начали проводить время вместе. У нас с ним случилось пару мелких стычек, как, например, в одной он схватил меня за яйца и едва не оторвал их к чертям собачьим.
Вот что случилось. У моего брата Норма были некоторые проблемы с выпивкой и наркотиками. Когда он переберёт, его лучше оставить одного. Как-то он грубо разговаривал с Дэни в присутствии Джима. Джим подскочил к нему и заорал: "Никто не матерится мою дочь". Он врезал Норму и я встал между ними. Джим сказал: "Приятель, это не хоккейная площадка. Хочешь немного уличных приёмов?" Вот тогда-то он и ухватил меня за яйца и потянул. "Я не собираюсь их отрывать, потому что я хочу внуков". Потом он развернулся и пошёл по своим делам.
На следующий день, когда мы все завтракали, Джим сказал: "Не беспокойтесь, парни. Это был в первый раз и я гарантирую – не в последний".
У нас с Джимом были отношения типа "люблю-ненавижу".
В апреле 1991 года, в плей-офф мы встретились с "Сент-Луисом", которые набрали в регулярке на 29 очков больше чем мы. Меня дисквалифицировали на одну игру и оштрафовали на 500 долларов за чересчур близкое общение на последних минутах второй игры с их вратарём Винсентом Риндо. Поступок был глупым, но я дошёл до своей точки кипения. Гарт Батчер хотел затеять бучу и ткнул кулаком в мою сторону. Я шлёпнул его клюшкой и Риндо начал орать на судью, Билла МакКрири, чтобы тот влепил мне штрафных минут. Я подкатился к Риндо, ткнул в скулу и он свалился как подкошенный. У Батчера появился хороший повод подраться со мной, но он исчез. Это показало всю его крутизну. ГМ "Блюз" Рон Карон начал вопить, что я должен ещё сидеть в тюрьме. Он оттопырил одну ноздрю, словно нюхая кокаин.
Стиви Ай не побоялся сказать слова в мою поддержку в газетах. "Я очень разочарован этим решением НХЛ. Этот поступок заслуживал всего лишь двухминутного штрафа, но его показали по телевизору и раздули из мухи слона. Это заставляет задуматься, знают ли те люди, которые принимают такие решения, что происходит на самом деле?"
И опять же правительство Соединённых Штатов всё ещё выступало против меня. СИН подали апелляцию на решение судьи Гилмора, позволяющее мне оставаться и работать в США. Дело начало рассматриваться ещё в одной инстанции. В августе 1991 года мои адвокаты вновь продемонстрировали, что не едят мой хлеб зря. Они нашли правило, напечатанное маленькими буквами в новом законе об иммиграции, что в период рассмотрения апелляции, осуждённый, не представляющий угрозы для общества, не должен находиться под стражей. Я снова был свободен.
Когда Трой Краудер подписался в 1991 году с "Детройтом", я был рад возможности играть с ним. Но летом он травмировал свою спину на становой тяге. К октябрю он почувствовал себя лучше и начал играть в тройке со мной и Кейтом Примо. Наш средний рост и вес составлял примерно 195 сантиметров и 108 килограмм. Мы сыграли несколько выставочных игр вместе, набрав несколько баллов за результативность. Было бы весело играть на практически свободной площадке. Но в третьей игре, Краудера приложили сзади и он выбыл на неопределённый срок. После трёх лет терапии, он вернулся на лёд, но его спину так до конца и не вылечили.
Я же начал сезон 1991-92 с двух драк со Стю Гримсоном. Он играл за "Чикаго", 195 сантиметровый, 110 килограммовый громила. Гримсон – один из тех парней, которые, кажется, улучшают свою технику с каждой дракой. Чем больше мы дрались, тем неопределённее становился итог. Его слабым местом был, пожалуй, баланс. После комбинации в которой он ударял пару раз, его оппонент – пару, Гримсон часто заваливался. Понимаете, большой, крепкий боец, который мог врезать так, что искры из глаз летели, но в конечном итоге, он просто терял равновесие.
Он очень хорошо улучшил свою выносливость, что обычно было моим преимуществом. К его чести говоря, он всегда был в хорошей форме, отлично знал и выполнял свою работу.
К концу его карьеры, когда Стю играл в "Лос-Анжелесе" и "Нэшвилле", я знал, что наша драка будет упорной. Он был бесстрашным бойцом, который мог биться долго.
Как-то, в одной из игр с "Лос-Анжелесом", когда мы проигрывали 1:4, Тони Грэнато ударил меня клюшкой. Я сначала не понял: "Какого хера? Я убью тебя, ты – маленький ушлёпок".
Спасать глупую задницу Тони пришлось Марти МакСорли. Как я узнал потом, Марти сказал Тони после игры: "Тони, я не против подраться за тебя с Бобом или с кем-то ещё. Но я наслаждался игрой, Боб никого не прессовал, так на хрена ты ударил его? Зачем ты решил пробудить спящего гиганта и подводить игру к ситуации, в которой мне приходится биться с одним из самых сильных бойцов за просто так. Абсолютно ни за что?" Марти не имел в виду, что он не хочет драться. Он не хотел бессмысленной драки. Драка должна вырасти из естественного течения игры.
Марти рассказывал, что он готовился к играм со мной. В раздевалке он разогревался, а молодежь смотрела на него: "ОК, надо держаться подальше от него на раскатке", потому что перед игрой он фокусировался на бой.
Из-за того, что меня считали одним из самых лучших тафгаев, меня постоянно вызывали на бой новички, желающие сделать себе имя и застолбить себе место в составе. Я это всё вполне понимал, я начинал свою карьеру также с драк с ветеранами. Они были достаточно великодушны, давая мне шанс, так что и я делал тоже самое для некоторых новичков. Это часть игры – дать другим шанс. Это не значило, что я дрался со всеми подряд. Проблемой было то, что в случае проигрыша я многое терял. Если твоя команда на подъёме, а ты падаешь, то и все парни вешают нос.
Пол Круз был крутым парнем из "Калгари". Он вызвал меня на бой, однако я лишь рассмеялся в ответ. Всё-таки есть некоторый порядок. Сначала ему нужно подраться с нашей молодёжью, например, Дареном МакКарти, и после того, как он разберётся с ними, он может "пригласить на танец" и меня. Он пытался сделать себе имя.
Но Тай Доми прошёл все уровни. Он бился с некоторыми тафгаями — Джеффом Букибумом из "Эдмонтона", Тимом Хантером из "Калгари", Кеном Баумгартнером из "Айлендерс" и Джино Оджиком из "Ванкувера".
Что мне не понравилось, так это то, что Доми начал говорить о том, что будет драться со мной 9 февраля 1992 года, ещё задолго до самого матча. Ему этот бой был гораздо нужнее. Чтобы получил я от победы над парнем ниже меня на полголовы? Даже если б драка была примерно равной, это казалось бы победой для него.
Тогда я не воспринимал эту потасовку слишком уж всерьёз. Я не был к ней готов, не понимал, насколько важной она будет. Тогда казалось, что Доми просто тяжёлый соперник, кстати, низкорослые парни часто такими и бывают. Он был ещё и левшой. Но, по справедливости. скажу, он был крутым мужиком. Он умел драться по-настоящему.
Он хотел скинуть краги уже на первом вбрасывании. Он приглашал меня, наверное, раза три. Наконец, он заявил: "Давай, Боб, Мачомэн хочет биться за титул". Он был нахальным выскочкой.
Я ответил: "Э, чёрт с тобой, поехали".
Он сграбастал мой свитер и врезал по воздуху несколько раз. Я попал ему пару раз, но он устоял на ногах. Он продолжал лупить, когда я освободился от своего джерси. К этому времени большинство бойцов уже выдыхаются, но у Доми осталось ещё немного запала. Ударом по касательной он поцарапал меня неподалёку от глаза. Ссадина не причинила неудобств, но выглядела непрезентабельно. Я уже окончательно взбесился и примерно на сороковой секунде я неплохо влепил ему. На пятидесятой секунде нас разняли рефери. Отдавая ему должное, Доми оставался на ногах.
Когда он катился на скамью штрафников, он раззадоривал зрителей победным выбрасыванием рук вверх, изображая получение чемпионского пояса. Подумав об этом уже позднее, я решил, что если ты неуверен в себе, то тебе требуется быть немного громче и устраивать шоу, а если ты вполне самодостаточен, то ты спокойно воспринимаешь сво победы и поражения. Может быть, Тая всегда беспокоило то, что скажут о нём люди.
Так или иначе, он считал, что шоу с чемпионским поясом было необходимо. Не знаю, делал ли он это для себя или для зрителей, но это было довольно нагло с его стороны.
Мне было плевать на его показуху, но мне не нравилось, как он себя выставляет. И, когда начинаются все эти победные высказывания в прессе, что ж, это не круто.
Отец моей жены Дани, Джим постоянно давил на меня жаждая увидеть реванш. Он говорил: "Доми хочет ударить и сбежать. Он намерен побить тебя и соскользнуть с темы, не собираясь сталкиваться лоб-в-лоб. Ты должен приглядывать за ним". Джим всегда смотрел записи моих боёв. Думаю, он считал меня Рокки.
Мо Мелли – Шелдон Кеннеди – был моим соседом по комнате и ко дню нашей следующей драки, 2 декабря 1992 года, он и я встряхнулись после предыгровой дневной дремоты и начали читать передовицу спортивного выпуска "Нью-Йорк Таймс". Это был сумасшествие. Пресса представила нас как Али и Фрейзера. Были приведены все наши статистические данные: рост, вес, длина рук, количество штрафных минут. Я спросил Мо: "Что думаешь?" От ответил: "Не знаю, я же не тафгай, Боб. Выходи и делай то, что нужно делать. Ты тот, которого все хотят свалить. Ты точно знаешь, что делать, так вот давай, делай".
У меня не было страха, всего лишь некоторая нервозность и сосредоточенность. Главным было то, что я не хотел оконфузиться. Внутри себя, я считаю, меня больше заботил вопрос о тот, как быть лучшим.
Спустя 37 секунд с начала игры, прямо на вбрасывании, я вызвал его: "Поехали, чувак".
Доми попытался уклониться: "Я дам тебе знать".
"Прямо сейчас!"
Доми порой бьёт с левой, порой с правой. Я не смог ухватить его сразу, потому что он постоянно перемещался и намеревался сблизиться со мной, так, чтобы я мог бить его только по макушке. Правда, голова его была такой здоровой, что по ней трудно было промазать. Я, бывало, шутил, что они крепят шлем к его голове заклёпками.
Но это мне и не понравилось, потому что в драке с ним никак не удавалось войти в ритм, понимаете? У него была ужасная бойцовская техника, ему хорошо доставалось из-за его малого роста и недостаточной длины рук. Его стиль был навроде, раскручиваться и бить левой. Он напомнил мне пожарный гидрант, потому что он был низкого роста, крепко сбит и имел хороший баланс. Он старался дёрнуть соперника вниз и лишить его равновесия. Если оппонент нырял вперёд, он пытался в этот момент ударить. Определённо, это неплохо работало, потому что он смог сделать неплохую карьеру с такой техникой.
Счетоводы начислили 47 моих ударов и 23 его. Но эти подсчёты не значат ничего. Считаются только те, что попали точно. Мне удалось несколько отличных панчей.
После того, как Доми упал на лёд, Стиви Ай изобразил снятие с Доми чемпионского пояса, что выглядело очень смешно. Это была отличная, честная драка, длившаяся больше минуты. Крис Кинг, энфорсер "Рейнджерс", сказал, что он устал даже просто смотреть. Для меня же, это был просто ещё один день в офисе. Не было смысла трезвонить об этом налево и направо.
Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.
