Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 10
Келли Чейз уступал Проберту, но в командной связке с Бэзилом Маккреем они были очень хороши. "Баз спросил: 'Как биться с Проби?' Я знал что Проби плавно начинал и позволял бить себя, пока освобождался от фуфайки. Я рекомендовал ему сразу откатываться от Боба, после того как он освобождался от свитера, чтобы позволить вмешаться лайнсмену." "Так и произошло. Баз откатился, а Проби орал "Я убью тебя". Тогда Баз спросил меня 'Что дальше?' Я сказал ему - теперь ты выиграл первый из семи матчей".
У меня начались серьёзные проблемы с руководством команды. Они снова направили меня в клинику, "Ранчо Мираж", в Калифорнии. Я поехал туда, но пробыл всего неделю. Потом я завис в баре и улетел обратно в Детройт.
Американское правительство отозвало моё разрешение на работу, потому что Уингс дисквалифицировали меня. Так что я застрял в Винзоре – я не мог пересечь границу. В конце октября 1988 я уехал в "Релакс Плаза" и оставался там до первой недели декабря.
Там было не так уж плохо, потому что там была уйма красивых девушек. Особенно мне запала в душу блондинка по имени Дэни, в регистратуре. Я всё поглядывал на неё. Она была сногсшибательна красива. Она любит повторять, что я разговаривал со всеми, кроме неё, но это полная ерунда. Я позвонил своему приятелю, Дино Росси, и заявил: "Я влюбился и нашёл девушку, на которой женюсь". Мои слова стали пророческими.
Я спросил напарницу Дэни, есть ли у той парень. Она ответила, что есть, но у них напряжённые отношения. Я поинтересовался: "Как думаешь, станет ли Дэни встречаться со мной?" Её напарница пообещала спросить.
Дэни же считала меня самоуверенным наглецом, в основном, из-за "триллиардов девушек", приходивших или названивавших мне. А ещё один из менеджеров заглянул ко мне в комнату в моё отсутствие и сфотографировал бардак, образовавшийся там после пары вечеринок. Так что я абсолютно не был уверен, даст ли она мне свой номер, но, спасибо её матери, всё прокатило. Просто так совпало, что её родители, Лесли и Дэн Паркинсон было в городе и пришли повидать дочку, когда я был неподалёку. Дэни указала им кивком головы на меня и прошептала: "Мам, знаешь кто это? Это Боб Проберт, хоккеист". Лесли повернулась разглядеть меня получше. Волосы у меня тогда были гораздо длиннее, я был в кожаной куртке, ждал тачку. Лесли развернулась обратно к Дэни и сказала: "Мне все равно, кто он. Держись от него подальше". Так что когда её подружка передала ей мою просьбу, Дэни согласилась дать свой номер телефона.
Я позвонил ей и начал с шутки: "Пицца "Домино", вы заказывали пиццу?" Но она не купилась: "Что ты хочешь, Боб?"
В первое наше свидание мы отправились в китайский ресторан "Дом Ли" в центре города. Ей было всего двадцать лет, тихая, стеснительная девушка. Я же привык иметь дело с девушками, любящими тусоваться-веселиться. Но несмотря на полную противоположность моим прошлым интрижкам, она мне очень понравилась. Следующим вечером мы отправились поплавать, а по возвращении в "Релакс Плазу" я поднялся в свой номер, а она заступила на смену. Я ей названивал, требуя принести дополнительную подушку. После третьего свидания мы оказались в постели, но нам не хотелось, чтобы об этом знали в "Плазе". Мы стали скрывать наши отношения. Она пробиралась ко мне в номер по лестнице запасного выхода. Эээх, старые-добрые времена.
В один из дней ко мне неожиданно заявился мой юрист, Пэт Дюшарне. Я был в легком раздрае после чего-то, валился с ног от усталости и едва мог сфокусироваться на чём-либо. Он оглядел меня и заявил, что больше не может представлять мои интересы: "От тебя слишком много проблем и головной боли. Мне не хочется говорить это, возможно, позже мне придётся пожалеть об этом, но я не хочу, чтобы ты меня больше беспокоил и звонил мне". После этой тирады он развернулся к двери.
Я был слегка удивлён: "Ты же это говоришь не всерьёз?"
"Я серьёзно, Боб. Иди, делай всё, что тебе только в голову взбредёт. Если ты просто пытаешься совершить самоубийство в рассрочку, давай, вперёд и покончим с этим. Ты нас уже достал своими выходками".
Я начал осознавать всю серьёзность положения: "Не уходи".
"Хорошо. Мы сможем поговорить всерьёз?"
"А должны?"
"Если ты не позволишь мне помочь тебе… Меня это уже достало, я уже не могу выносить это".
У нас состоялся очень серьёзный разговор тем вечером. Он разъяснил мне, сколько же я причиняя боли окружающим своими поступками: "То, что чувствую я, не идёт ни в какое сравнение с тем, что чувствует твоя мама, твоя бабушка. Я полностью опустошён, но это ничто в сравнении с тем, какую боль твои поступки причиняют твоим близким".
Я был шокирован услышанным. Я-то думал, я обеспечиваю семью, забочусь о них и тут вдруг такие откровения.
"Боб, твоя мама перед сном каждый раз плачет",
Меня ударило словно обухом по голове. Мы проговорили с ним почти два часа. После всего он заявил: "Мне плевать. Я буду здесь с тобой".
И это стало поворотной точкой в наших отношениях.
22 ноября я вновь вернулся в команду. Пэт Дешарне нашёл статью в коллективном соглашении, гласящую, что, если игрок физически здоров и может играть, ему должны платить его зарплату. "Уингс" пытались оспорить это, заявив, что нарушив внутрикомандные правила, опаздывая на командные занятия и с запахом перегара, я не был физически готов. Но в коллективном соглашении были прописаны чёткие правила, по которым игрока могли признать физически не готовым к игре. Так что Пэт устроил мне целую медкомиссию, типа ортопеда, терапевта. Мы собрали уйму справок, подтверждающих мою отличную спортивную форму. У "Крыльев" было четырнадцать дней на принятие решения по моему будущему, либо они ставят меня в состав, либо разрывают контракт и я становлюсь свободным агентом. Они были недовольны моим поведением, рассказав прессе, что я заставил их принять меня обратно. Когда меня спросили об этом, я ответил: "Я воспользовался своими правами".
Вокруг меня постоянно циркулировали разные слухи. Уверен, в "Ред Уингс" их все проверяли. Всё, чтобы я ни делал, раздувалось до неимоверных размеров. Мои поступки рассматривали под микроскопом. Прямо перед Рождеством я был на вечеринке в одном из отелей Детройта. Эта была тусовка из серии: "Давайте забуримся куда-нибудь, поскольку бары уже закрыты". Около трех часов утра одна девушка рухнула на пол и забилась в конвульсиях – приступ эпилепсии. Вызвали скорую. Упавшей девушке стало лучше и, когда прибыли медики, я решил уйти домой. Так совпало, что медики входили в тоже мгновение, когда я выходил из здания. Кто-то сделал из этого целую историю, которая обрастала всё новыми и новыми подробностями. Под конец она стала напоминать сцену передоза героини Умы Турман из "Криминального чтива".
Я не мог получить штраф за превышение скорости без того, чтобы это не стало известно в новостях, причём в самом неприглядном свете. Если я, будучи абсолютно трезвым, ехал на тренировку и меня останавливали за превышение, то, вне зависимости от моего поведения, в газетах можно было прочитать примерно такое: "Пьяный Проберт, без прав, ехал под 150 километров в час".
Дэни не была единственной у меня на тот момент. Были ещё Терри, Джеки, Мишель, Дрита. Я начинал со звонка Дэни, но, если её не было дома, я просто продолжал по списку. Как-то вечером я приехал с приятелем на своём "Корвете" забрать Джеки. До пригорода Детройта, где она жила, ехать было около полутора часов. Может, эта привычка у меня выработалась от хоккея, но я всегда следил за тем, что происходит вокруг меня. Я заметил, что как только я сменил полосу движения, другая машина за нами повторила этот манёвр. Я съехал с автострады и он съехал. Я сказал приятелю: "Кажется, нас кто-то ведёт".
Он не поверил и я повернул ещё раз. Преследователь не отставал, подтвердив мои догадки. Я свернул на дорогу, ведущую к дому Джеки, и, через пять минут, тот автомобиль свёрнул на эту же улицу и припарковался. Никто из машины не выходил. Я включил заднюю и на полной скорости встал рядом с этой тачкой. Внутри сидел какой-то старый поц, явно боявшийся нас. Он включил зажигание и попытался уехать. Но у меня-то "Корвет", не хрен собачий. Я начал гнаться за ним, пролетая на красный, сворачивая под "кирпич". Мужик настолько застремался, что он припарковался прямо перед полицейским участком Роуздейла. По дороге он ещё и позвонил им, крича в трубку: "Этот маньяк гонится за мной". Я вышел из своей машины и подошёл к его, как раз тогда, когда из участка вышли два полицейских. Я сказал им: "Этот мудила преследовал меня". Те ответили: "О'кей, садитесь в машину, мы проверим его".
Они поговорили с ним, потом вернулись ко мне и сказали: "Боб, тут мы ничего сделать не можем. Он частный детектив, его наняли следить за тобой. Мы не можем упечь его, не можем ничего сделать". Они сказали мне ещё, чтобы я не выезжал, пока они не отпустят этого мудилу. Им нужно было удостовериться, что я не разобью его тачку и не вытащу его наружу.
Когда копы поведали мне, что кто-то нанял его, я сразу подумал, что это дело рук "Ред Уингс", в частности, Джима Девеллано. Я позвонил Пэту Дешарне и спросил его, не сможет ли он узнать, кто нанял этого ушлёпка. Позже он перезвонил и рассказал, что в команде опровергают наём сыщика. Даже после того, как Пэт сказал им, что тот подтвердил в полиции свой наём, "Ред Уингс" отрицали очевидное.
Пэт объяснил, что этот сыск законен, так как в нём нет никакой агрессии и вторжения в частную жизнь. Мужик держит дистанцию и наблюдает за мной прилюдно.
Позже я всё же докопался до истины. Всё началось летом 1988, когда Джимми Ди пригласил меня в свой офис, предложив сделку. Только между мной и ним, никого третьего. Каждый день лета я должен был приходить к нему в офис в полдень. Я получал бы таблетку "Антабуса" и хрустящую стодолларовую купюру. Каждый день, всё лето. Джимми показал мне всю стопку купюр. Восемь тысяч сотенными купюрами, запертые в его столе.
Но я не согласился, ни хрена. Лето принадлежало мне и времени беспокоиться о хоккейном клубе не оставалось. В итоге они наняли детективов, даже двух. Десять лет спустя Джимми Ди подтвердил это, а Соупи рассказал об этом мне лично. "Крылья" хотели знать, что я делаю, из-за слухов о том, что я употребляю наркотики. Детективы работали весь июль. Джимми Ди хотел знать чем я занимаюсь, двадцать четыре часа в сутки. Филеры сняли комнату неподалёку и снимали меня на камеру. У Джимми Ди скопилось целое досье моих похождений. Детективы отмечали всех, кто входил и выходил из моего жилища, и следили за мной в клубах. Главным поводом для беспокойства Джимми Ди была скорость, с которой я вожу все свои транспортные средства. Сыщики отметили, что я как-то, возвращаясь домой, въехал аж на шестой этаж паркинга и начал там крутиться на машине. Как-то меня засекли на реке, разогнавшимся до максимальной скорости на своём катере. На скоростной автостраде они не могли угнаться за мной, потому что я лупил под 200 км. Но после того, как я загнал одного из них к полицейскому участку, они перестали следить за мной, сказав Джимми, что работа слишком опасная для них.
В то время в команде ещё крутился какой-то врач. Его теорией было то, что я принимаю наркотики, занимаясь самолечением. Он подогнал мне капсулы с аминокислотой. При их приёме должен был вырабатываться допамин и, если бы я их принимал, я бы снял тягу к кокаину. Я приходил к нему на приём раз в неделю, однако он постоянно старался быть где-то рядом со мной, ходить со мной в магазин и всё такое. Я позвонил Дешарне и пожаловался: "Слушай, убери этого от меня. Он меня уже достал. Он хочет тусоваться со мной, набивается в друзья". Потом, как-то я проспал и пропустил тренировку. Через день у нас была игра в Сент-Луисе. Я не успел на первый рейс, но смог улететь на следующем. По прибытии меня ждал сюрприз от этого доктора. Он объявил: "Тренер только что рассказал руководству, что ты принимаешь наркотики. Я здесь для того, чтобы помочь тебе, так что, если у тебя что-то есть с собой, лучше отдай мне". Я сглупил и отдал ему свою заначку. Сразу после этого меня дисквалифицировали на неопределённый срок без зарплаты и мне рекомендовали держаться подальше от команды, поскольку я оказываю дурное влияние.
В 1989 году в "Крыльях" произошли большие перемены. Они обменяли Мирослава Фрысера, отправили Джо Мёрфи в низшую лигу и расстались с Тимом Хиггинсом и Дугом Холвардом. 5 февраля руководство вело переговоры с "Ойлерс" об обмене меня, Климы (у которого были свои проблемы, с алкоголем) и Адама Грейвса на Джимми Карсона и Кевина МакЛелланда. "Уингс" не скрывали свои намерения обменять меня. В одной газете был даже заголовок "Боб Проберт выставлен на распродажу невостребованных вещей". Джимми Ди рассказал прессе, что он активно пытается сбагрить меня, переговоры были с "Лос-Анджелес Кингс" и "Виннипег Джетс". В газетах появлялась одна статья за другой, рассказывающие о моей личной жизни. Меня это выводило из себя, тяжело было просто сидеть, не в силах ничего поделать с этим. Хрен ли, я любил Детройт.
Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.
