Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 3
"Болельщики могут помнить его за умение драться и забивать голы, но он был большим, нежели чем простым драчуном и забивалой. Боб знал игру. Он был интеллигентным игроком с замечательным чувством хоккея. Для игрока с каменными кулаками, у него были необыкновенно искусные руки. Его умение паса, ведения игры и чувство гола слились в нём в единое целое. Его очень уважали коллеги по цеху", - Стив Айзерман.
Я читал миллион раз, что все мои проблемы были из-за моего отца, Эла, умершего, когда мне было 17. Люди же всегда ищут какую-нибудь причину. Но это не было правдой.
Я никогда не мог прийти к какому-то единому выводу относительно моих проблем. Говорят, что у меня синдром Мерилин Монро – боязнь успеха. Или я не мог справиться с популярностью. Но это полная чушь, потому я начал выпивать задолго до того, как я стал популярным и задолго до смерти отца.
Просто так случилось, что когда всё идёт хорошо, я обычно праздновал это, а в итоге я пристрастился к веселью. Я никогда не любил останавливаться на полпути, вы понимаете о чём я? Зачем тормозить на полдороге? Давай, до конца.
В тот год я жил в доме у одной семьи. Наш вратарь, Аллан Бестер, игравший потом за "Торонто Мейпл Лифс", жил вместе со мной. Хозяйке дома было лет 30, а ему мужу уже немногим за 40.
Первый год там выдался просто ужасным. В свои семнадцать лет я уже крепко поддавал. Мне нравилось быть всегда, если не пьяным, то хотя бы выпивши. Без выпивки я был довольно скромным, а алкоголь помогал мне преодолевать любое смущение. Я мог без проблем заговорить с девушкой. Вскоре это стало зависимостью. Я не мог остановиться на одной-двух кружках пива. Вот выпить двенадцать – было в самый раз. Способствовало этому ещё то, что у нас была не обычная работа с 9 до 17. Два часа утренних тренировок, а после обеда можно было уже начинать расслабляться.
На завершающей сезон вечеринке я сцепился с кем-то в баре, заработал рассечение, на которое пришлось накладывать швы в больнице, после отправился ещё в один бар, а в итоге привёл домой официантку. Я её спрятал в подвале дома, в котором жил, и вечер закончился сексом. На утро я проснулся и услышал, что хозяйка занялась стиркой. Вместе с официанткой нам пришлось прятаться под грудой старых матрасов. В голове билась мысль о том, что если нас засекут, то ничем хорошим это не кончится.
После того, как хозяйка поднялась наверх, развешивать выстиранное, я тихонько провёл официантку через заднюю дверь. Ей было около 21 года тогда, высокая, белокурая, просто прелесть. Почему же она снизошла до меня? Может, из-за жалости. Я был весь забинтован, покрыт всяческими царапинами – идеальный вариант для жалости. И я никогда не умел говорить комплиментами и знакомиться с девушками. Разве что из-за моих густых черных волос с завитушками.
Как я уже сказал, я вывел её из дома и уже думал, что всё в порядке, меня не спалили. Однако, хозяйка, похоже, услышала что-то. Она выглянула в окно и увидела уходящую девушку. Тут же прискакав ко мне, она начала на меня кричать. Я косил под дурачка: "Какая девушка? О чём вы говорите?"
Она позвонила мужу и когда он пришёл домой, они известили об этом случае и команду. Руководство команды объявило мне, что раз уж сезон окончен, то меня отправляют домой. Моей матери пришло письмо от хозяина дома, в котором я жил. В нём он рассказал, что сам бывший алкоголик и что, по его мнению, у меня есть проблемы с выпивкой и мне нужно помочь преодолеть их.
Сейчас я и сам думаю, что я тогда стал алкоголиком. Когда мы только начали покупать пиво, нам хватало упаковки на четверых. А потом, когда появились упаковки по восемнадцать банок, мы делили её уже на двоих. Позже мы стали брать по двенадцать банок на одного. Так что, к восемнадцати годам я выпивал по 12 банок пива в день, но мог и по шестнадцать, не особенно пьянея. Обычно мы соревновались в том, кто больше сможет выпить. Я всегда побеждал. Мои габариты помогали мне в этом. В 17 лет я был уже 190 сантиметров ростом и весил более 90 килограмм. Здоровый парень, который мог перепить любого. Это было круто.
В первый мой год в юниорах меня не допустили к игре. Наш тренер Дэйв Дрэйпер, по прозвищу Зиппи, пронюхал что-то о наших экспериментах со спиртным. После этого, меня и ещё одного форварда, Терри Маки, отправили домой. Терри и я отрывались с несколькими девчонками. Они были клеевые, но кто-то заложил тренеру, что они курят травку. Я же никогда не был особым любителем травы. Меня можно было дисквалифицировать за многое другое, но за траву??? Но тренер не желал слушать никаких оправданий, говоря, что ему хватит.
Я отправился назад в Виндзор, крепко отметил свое возвращение и неделю спустя вернулся в Брентфорд. К этому времени я появлялся в школе только чтоб погулять с девчонками или же встретиться с друзьями. Я провалил почти все экзамены – даже не открывал учебников и редко появлялся в классе. Зиппи поставил меня перед выбором – или школа или с самого ранья на лёд. Я забил на учёбу и в 9 утра уже катался на льду. Я так и не окончил старшие классы школы.
В тот год у меня случилась и первая, по-настоящему успешная, драка. Я сцепился с тафгаем из "Кингстона", мне удалось удачно попасть, и я свалил его. И пошёл слух по всей лиге Онтарио, что я крутой парень.
Я не из тех людей, которые вечно чем-то недовольны и раздражены. Чтобы вывести меня из себя, нужно очень постараться. Но когда меня выведут, берегитесь, я становлюсь весьма злым, а если я достигну точки кипения, то знайте, у вас будут бооольшие проблемы. Я стал замечать, что у меня появилось больше пространства на льду, так что я взял на себя ответственность выучиться искусству драки, ради защиты моих одноклубников. Так я и получил своё амплуа на площадке.
Мне повезло ещё и с моим ростом. Я был почти самым высоким в лиге и с длинными руками. Я мог удерживать соперника на расстоянии, не давая ему ударить меня. Развивая мою технику ледовой потасовки, я использовал своё преимущество в длине рук. Мне нравилось ухватить противника за свитер или плечевой щиток и удерживать его так. Затем я отклонял и голову назад, так что он не мог ударить меня. После этого я начинал бить его, а он не мог ответить, потому что был слишком далеко от меня – на расстоянии моей вытянутой руки плюс еще несколько дюймов выигрывалось за счёт отклонения головы. Правда, я частенько забывал об этом способе драки. Намереваясь скинуть краги, я обдумывал план действий, однако, когда дело доходило до потасовки, все задумки улетучивались и я действовал по обстоятельствам.
Драки были частью моей игры. Они стали моим пропуском в большие лиги. Мне надо было что-то противопоставить тем, кто катался лучше, чем я. Парни были не такие уж габаритные, зато более быстрые и способные, чем я. Так что, ледовые поединки стали необходимым дополнением, позволявшим мне получать больше игрового времени.
Передние зубы я потерял, отыграв первый сезон в юниорах. Не в драке, нет. Я приехал домой на пару дней и вышел погонять с друзьями шайбу. Мой сосед, Рон Санко, отпасовал мне, я неуклюже двинул клюшкой и зарядил ее стержнем себе в рот. Один зуб вылетел, второй сломался наполовину. Это была просто жесть, ведь я только вернулся домой. Я собирался зайти в школу на следующий день, зависнуть с друзьями и тут вот такое.
Первый сезон в юниорах я закончил с 12 голами, 16 передачами и 133 штрафными минутами в 51 игре. Мы финишировали четвёртыми в дивизионе Эммс – названном по имени бывшего ГМ "Бостон Брюинс", который владел молодёжными командами в "Бэрри" и "Ниагара Фоллс" и подписал Бобби Орра. Четвёртое место выходило в плэй-офф, так что я ещё в восьми играх на вылет забил два гола, отдал две передачи и отсидел 23 минуты на скамье штрафников. Мы проиграли в полуфинале дивизиона "Су Грейхаундс".
В том июне, на драфте НХЛ, генеральный менеджер "Детройта" Джимми Девеллано, выбрал меня — в третьем раунде, сорок седьмым. Он сказал, что решил выбрать меня после того, как увидел мой удар сопернику прямо над его рукой, удерживающей меня. Интересовалась мной ещё "Филадельфия", но достался я всё-таки "Красным Крыльям". Я не мог поверить в это. В драфте ОХЛ меня выбрали только в седьмом раунде.
Джимми Ди считал меня игроком типа Кларка Гиллиса – здоровяк с умелыми руками. Он был единственным, кто не скрывал своего желания заполучить меня. Думаю, он сочувствовал мне из-за смерти моего отца. Ещё одним поводом, по моему мнению, была перестройка команды. "Детройт" набирал народ на перспективу, давая болельщикам надежду. В 60-х годах они четырежды доходили до финала кубка Стэнли, но в 70-е х называли "Мертвецами". Человек по шестьсот зрителей на игре считалось удачей. За семнадцать сезонов с 1966-67 по 1982-83, Крылья играли в плэй-офф всего два раза.
В 1983 году у "Ред Уингс" появился новый владелец, Майк Илич и тогда же у них выдался отличный драфт. Четвертым номером драфта они выбрали Стиви Айзермана, во втором раунде правого крайнего Лейна Ламберта, в третьем раунде ушёл я, в пятом к ним добавился левый нападающий Петр Клима и правофланговый игрок Джо Кошур, а в десятом они получили Стю ("Комбайна") Гримсона.
Джимми Девеллано затем выпустил большинство задрафтованных "Детройтом" игроков пообщаться с прессой. "Крыльям" очень требовалась реклама. Когда Стиви, Джо, Клима и я начали играть за них, многие игроки из команды не могли пристроить свои бесплатные билеты, потому что не было желающих.
Я стоял позади Стиви. Он был почти на пятнадцать сантиметров ниже и на 20 килограмм легче. Он был очень серьёзен. При взгляде на него вы сразу понимали, что такого как он, никогда не встретишь соседом по тюремной камере или весело обсуждающим своё похмелье. Но было в нём нечто, что мне нравилось. Прикоснуться к этому нельзя, но у него было качество, присущее лишь избранным, заставляющее сражаться за него. Может быть, это называется способностью быть лидером.
Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.
Настоящий мастер! :)
А вообще эта книга будто из серии "Их нравы".