Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 14. «Я не буду выпрашивать себе работу»
***
Семена моего увольнения были посеяны прошлой осенью, и это не имело ничего общего с тем, как моя команда выступала на льду, а было связано с контрактом Бертуцци. Эти переговоры стали для меня началом конца.
У Тодда оставался год по контракту, за который он должен был получить $4 млн. Один из методов, который я использовал, чтобы сдерживать выплаты, заключался в том, чтобы пойти к нашим парням, когда у них оставался один сезон по контракту, и предложить им большой подписной бонус, если они захотят его продлить.
Я спросил агента Тодда, Пэта Морриса, сколько, по его мнению, заплатят Бертуцци, если он получит право на арбитраж в следующем сезоне. Он сказал, что $7 млн. Поэтому я предложил ему бонус в размере $3 млн., который увеличил бы до $7 млн. в том же году, если он также будет готов подписать контракт на следующие два сезона с той же зарплатой в $7 млн. (Тогда ему было 28 лет, а в существовавшей в то время системе игроки НХЛ не имели права становиться неограниченно свободными агентами до 31 года.) Это была хорошая сделка для него и для нас, в то время как некоторые из больших звезд зарабатывали $10 млн. или больше за сезон.
Мы пришли к принципиальному соглашению. Но для того, чтобы довести его до конца, мне все еще нужно было одобрение нашего владельца, Джона МакКоу. Я объяснил ему по телефону, что хочу сделать, и он был только за. Но он все равно хотел, чтобы я приехал в Лас-Вегас и сделал официальную презентацию.
Мы только что провели последний предсезонный матч в Тусоне. Команда вылетела обратно в Ванкувер, а мы с Дэйвом Нонисом отправились в Лас-Вегас. Я настоял на том, чтобы Дэйв был там, я хотел, чтобы кто-то еще в комнате поддержал меня. Итак, нас было четверо — я, Дэйв, Маккоу и Стэн МакКаммон, президент и генеральный директор спортивной компании МакКоу Orca Bay, который не был моим другом.
Я установил флипчарт, написал цифры и объяснил, как будет проходить сделка.
— Я хочу, чтобы подписной бонус был настолько мал, насколько это возможно, — настаивал Маккоу, что было логично, но, конечно, сводило бы на нет всю цель действия.
— Джон, вот цифра, — сказал я ему. — На нее согласился агент игрока. Таким образом, мы доведем её до семи миллионов, которые, по его мнению, он заслуживает. Это будет три миллиона, которые будут подписным бонусом. Она не уменьшится.
Наконец Джон сказал:
— Хорошо, давай, делай предложение.
Я взял свой портфель, и мы с Дэйвом направились к двери.
— Но просто помни, — сказал Джон, когда мы уходили, — я хочу, чтобы подписной бонус был как можно ниже.
Я отложил портфель и остановился.
— Джон, я ухожу отсюда не с какой-либо неопределенностью. Вот она, сделка. Если вы ее одобряете, вы одобряете ее так, как я ее объяснил.
— Хорошо, — сказал он. — Давай, делай предложение.
У нас было полчаса, чтобы убить время, прежде чем отправиться в аэропорт, поэтому мы с Дэйвом спустились вниз в казино и немного поиграли в блэкджек. Я все еще был немного не уверен в том, что только что произошло.
— Он ведь только что подписался под нее, не так ли? — спросил я Дэйва.
— Абсолютно.
— Давай сделаем предложение.
Это было в четверг. На следующий день мы позвонили Пэту Моррису и официально сделали предложение.
Тем временем процесс принял внутренний оборот. Это были напряженные 48 часов. Я избавлю вас от подробностей. Из-за этого предложения возник конфликт. У нас с Джоном были их слова. Мы заключили сделку, но конфронтация дала МакКаммону возможность убедить Джона, что я не был «командным игроком», что они и сказали мне, когда отказались продлевать мой контракт в конце сезона.
Но в этом решении был еще один фактор. Мой второй контракт с «Кэнакс» включал пункт, который защищал меня, если МакКоу решит продать команду. В тот день, когда он впервые меня собеседовал на своей лодке в Сиэтле, один из первых вопросов, который я ему задал, был о том, планирует ли он продавать команду. Он сказал, что нет, и тогда это было правдой. Но я знал, что Джон начал терять интерес к «Кэнакс» после того, как встретил свою жену Гвен. Когда он купил команду, он был холост, у него были все деньги в мире, и он жил своей жизнью. Но потом он влюбился в эту прекрасную женщину (она потрясающая) и переехал в Лос-Анджелес. В тот день в Лас-Вегасе, когда мы с Дэйвом Нонисом изложили предложение, которое мы сделали Бертуцци, вошла жена Джона и сказала нам, что она беременна их первым ребенком.
Мой второй контракт был устроен так, что если бы команда была продана за $80 млн., я бы получил бонус в размере $1 млн. Если бы стоимость была $85 млн., я бы получил $1,5 млн. — все в долларах США.
Когда мы договорились об этом, я сказал Джону, что если он захочет уйти, я могу в мгновение ока собрать группу владельцев, которая заплатит ему $80 млн. за команду.
— Нет, мы хотим, чтобы ты был на нашей стороне, — сказал он. — Ты ценный актив. Когда мы продадим команду, ты станешь одним из активов, которые мы продадим вместе с ней.
Как-то не совсем так получилось.
Во время моего последнего года в «Кэнакс» МакКоу без лишнего шума получил предложение на сумму более $85 млн. Но он знал, что если он заморозит продажу до истечения моего контракта в конце сезона, они смогут сэкономить $1,5 млн. Затем процесс стал достоянием общественности — МакКоу вел переговоры о продаже команды Франческо Аквилини, Райану Биди и Тому Гагларди. Так что это стало планом — они не хотели платить мне, поэтому решили избавиться от меня. Есть документы, подтверждающие это. Когда позже он и его партнер подали в суд на Аквилини из-за того, что сделка в конце концов сорвалась, Гагларди сказал в своих показаниях под присягой, что МакКаммон сказал ему, что они намеренно затормозили сделку, чтобы вытащить оттуда мою часть.
* * *
—
По окончании сезона 2003/04 МакКоу отправил всех руководителей в Беверли-Хиллз на разбор сезона. Мы проиграли серию плей-офф «Флэймз», но, кроме этого, лучше и быть не могло. У нас были близнецы. У нас был «Экспресс Западного побережья». Стадион был переполнен каждый вечер.
Но к тому времени у нас с МакКаммоном уже все было не очень хорошо. Стэн обижался на любого, кто получал признание за что-то в хоккейной или деловой сфере, особенно если это был я. Я рад поделиться заслугой. Я этим прославился. Но я чувствовал, что Стэн имеет очень мало общего с нашим успехом, и я не стеснялся именно так к нему и относиться.
Джон говорил с каждым из нас индивидуально.
Его первый вопрос ко мне был таким:
— Скажи мне, почему я должен тебя вернуть?
— Джон, я буду бороться за свою работу, но я не буду выпрашивать ее, — сказал я ему. — Если ты не хочешь, чтобы я возвращался, надолго я без работы не останусь. Но я боюсь, что в следующем году у нас не будет хоккея, а это значит, что я просижу год без работы.
Я предвкушал приближающуюся трудовую войну. Я знал, что будет локаут, и был прав, полагая, что это будет означать закрытие лиги как минимум на год.
Джона не волновали мои перспективы трудоустройства. Он хороший парень, но все свои советы он принимал от Стэна.
Тогда я понял, что мне конец, поэтому выходя за дверь я решил бросить гранату.
— Если ты хочешь что-то изменить, давай покончим с неизвестностью, — сказал я. — Все знают, что ты не вернёшь меня, и это фарс. Я должен просить прощения и выпрашивать себе работу? Этого, мать твою, не будет. Но если ты собираешься избавиться от людей, которые не приносят результата, тебе лучше избавиться и от Стэна, потому что он бесполезен.
(Как оказалось, Стэн вылетит три месяца спустя.)
— Я свяжусь с тобой, — сказал МакКоу.
— Не стоит, Джон, — сказал я ему.
Я знал, что происходит. Вопрос был только в том, когда.
* * *
—
В тот день, когда я узнал эту новость, я вез свою дочь Кэти в аэропорт Ванкувера. Моя секретарша, Патти Тиммс, позвонила и прошептала в трубку, что Стэн в офисе. Патти приходила в семь утра, а Стэн обычно не приходил раньше 9:30. Но в тот день он пришел пораньше и сидел за закрытыми дверями с Лорингом Финни, парнем из сторонней пиар-фирмы.
— Именно так все и было в тот день, когда они уволили Пэта, — прошептала Патти. — Они пытаются понять, как это раскрутить.
Я сказал ей, что приеду, как только доставлю Кэти на рейс. Затем я повернулся к Кэти и сказал:
— Думаю, что это произойдет сегодня.
Она заплакала.
— Не волнуйся, — сказал я ей. — Я просто пойду куда-нибудь в другое место и буду работать там. Все будет хорошо.
Высадив Кэти, я позвонил Дженнифер и рассказал ей о том, что происходит.
— Что ты собираешься делать потом? — спросила она меня.
— Зайду в винный магазин, — сказал я.
Я знал, что меня ждет. Мои сотрудники собирались прийти и устроить проводы в мою честь. Дженнифер не была без ума от того, что в день увольнения ее мужа дом был полон людей, но это одна из очаровательных традиций в хоккее. Всегда устраиваются проводы, и все приходят к тебе домой и напиваются.
Когда я пришел в офис, Стэн сказал мне, что они не будут продлевать мой контракт, который к тому времени был самым большим секретом полишинеля в Канаде. Затем, как ни странно, он попытался устроить мне что-то вроде ободряющей речи.
— Стэн, — сказал я ему, — мне не нужны твои ободряющие речи. Я вернусь сюда со своей следующей командой и выбью из вас все дерьмо.
Они позволили мне оставить пикап, который был частью моей сделки, до истечения срока моего контракта 30 июня.
— До тех пор ты можешь делать все, что захочешь, — сказал Стэн, — но тебе здесь не рады.
Тем временем грузовики с телевизионщики уже начали подъезжать к моему дому. Я позволил Дженнифер сказать им, что поговорю со СМИ через пару дней, после того, как уляжется пыль, но что я ничего не буду говорить в тот же вечер.
Дэйв Нонис появился в доме около 15:30, что достаточно рано для про́водов. Он рыдал, как младенец. Дженнифер встретила его на крыльце и обняла.
Я вышел и спросил его, что он там плачет.
— Они предложили мне твою работу, и я не знаю, что мне делать.
По сей день я никогда не забуду, как Дэйв переживал за меня, несмотря на то, что это обернулось для него огромными возможностями. Что говорит о том, какой Дэйв человек.
— Ты возьмешь работу, — сказал я ему. — Ты же не хочешь, чтобы сюда пришел незнакомец и закончил то, что мы начали. У нас только что было два сезона по 100 очков. Мы претенденты. Нам просто нужен вратарь.
(Дэйв взял вратаря Роберто Луонго, и эта команда вышла в финал через два года после того, как его уволили.)
Следующим приехал Марк Кроуфорд вместе со своей женой, которая мне очень понравилась, и помощники тренера. Под конец у нас там было 40 или 50 человек, и выпивка лилась рекой.
* * *
—
В этой истории есть еще одна глава.
После того, как команда была продана, я был готов драться с МакКоу за то, что мне причиталось, и я зашел так далеко, что мои адвокаты отправили письмо с требованием. Но я попросил их честно сказать мне, есть ли у меня хотя бы 75-процентный шанс на победу. Они не могли этого сказать — они сказали мне, что это больше похоже на 50/50. Когда ты подаешь в суд на людей, у которых гораздо больше денег, чем у тебя, они могут просто нагромождать показания и тянуть время и обескровить тебя.
Поэтому я решил отпустить.
Но забавно, как то, что происходит вокруг, пожинается.
Когда Марк Мессье подписал контракт с «Кэнакс» — сделка, которую заключили Пэт Куинн и Джордж Макфи до того, как я вернулся в команду, — его контракт включал пункт, который гарантировал ему процент от увеличения стоимости франшизы в течение трех-четырех лет контракта. В 2004 году МакКоу продал половину команды и арены за $150 млн., а два года спустя оставшиеся 50% — еще за $100 млн. (это приблизительные цифры, опубликованные в СМИ). Естественно, Мессье ожидал своей выплаты, но «Кэнакс» отказались, утверждая, что эти цифры вводят в заблуждение, и что сама команда на самом деле стоит не больше, чем на момент подписания контракта с Мессье. Я не знал, как можно утверждать, что хоккейная команда не выросла в цене за все время, пока он был там. В бухгалтерских книгах могло показаться, что все деньги приносит здание, но это был всего лишь бухгалтерский трюк.
Дело было передано на рассмотрение в арбитраж, и адвокаты Мессье вызвали меня в качестве свидетеля, потому что я знал о внутренней работе финансов «Кэнакс» в те годы больше, чем кто-либо другой.
Когда Виктор де Бонис, который в то время был генеральным директором «Кэнакс», увидел мое имя в списке свидетелей, он взбрыкнул на меня.
— Ты даешь показания?
— Конечно, — ответил я ему.
— Но в твоем контракте был пункт о конфиденциальности.
— Не стесняйся поднимать этот вопрос перед арбитражом, — сказал я Виктору. — Но правила доказывания здесь гораздо мягче, чем в суде. И, кстати, я почти уверен, что лига поддержит мое решение отказаться от него.
— О чем ты собираешься свидетельствовать?
— О правде, Виктор, — сказал я ему. — Это карма. Вы, ребята, выманили у меня кучу денег, и это было несправедливо, неправильно и нечестно. И сейчас я скажу правду. Я не собираюсь говорить неправду. Речь не о мести. Речь не о том, чтобы отомстить вам, ребята. Но я нахожу интересным то, что я сейчас в положении, когда, говоря правду, я могу заработать Марку Мессье много денег — намного больше, чем те полтора миллиона, которые вы, ребята, у меня стащили.
Мы встретились в зале заседаний, и я не сказал ни слова, которое было бы неправдой. Я бы не стал обманывать. Я служащий суда. Я являюсь членом коллегии адвокатов штата Массачусетс. Я очень серьезно отношусь к правилам говорить правду под присягой, и даже если ты не под присягой.
В итоге арбитраж присудил Мессье миллионы долларов.
И один постскриптум.
За день до того, как «Анахайм Дакс» сыграли с «Оттавой Сенаторз» в пятом матче финала Кубка Стэнли 2007 года, когда мы выиграли Кубок, мне позвонил Джон МакКоу. (И здесь я должен уточнить, что, несмотря на то, как все закончилось в Ванкувере, мне по-прежнему нравится Джон. Он хороший человек. Но, как и в случае с Ричардом Гордоном в «Хартфорде», есть парни, которые подходят для собственных команд, а есть те, кто нет, и Джон — один из тех, кто не подходит.) Прошло три года с тех пор, как меня отпустили, а потом лишили премии, и за это время я с ним не разговаривал.
— Привет, Брайан, это Джон МакКоу. Поздравляю с успехом. Я очень внимательно слежу за тобой.
— Это забавно, Джон, — сказал я, — потому что ты живешь в Беверли-Хиллз, а я в Анахайме, и мы три года не разговаривали [прим.пер.: Расстояние между ними — 65 км].
Он пропустил это мимо ушей.
— Я думаю, что это здорово, насколько хорошо ты справляешься. И, кстати, не мог бы ты достать мне восемь билетов на игру?
— Джон, — сказал я, — ты же знаешь, что лига берет на себя продажу билетов в финале. Я не могу достать тебе билеты. Но я могу сказать тебе, что если бы у меня было восемь билетов, я бы все равно тебе их не отдал.
Позже я узнал, что он позвонил Беттмэну и обратился с той же просьбой. Гэри предложил продать ему два.
— Но я же бывший владелец, — возразил Джон.
— Да, ты бывший владелец, — сказал Гэри. — Я был бы рад продать тебе два.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
