Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 13. «Мы так не играем»
***
В моей жизни не так много дней, которые я хотел бы переиграть. На самом деле, на самом деле есть только одна ночь — ночь, когда произошел несчастный случай с моим сыном. Но с точки зрения карьеры, есть два инцидента, которые я хотел бы, чтобы никогда не происходило: вечер, когда Марти Максорли ударил Дональда Брашира по голове своей клюшкой, и игра, когда Тодд Бертуцци напал на Стива Мура. И в том, и в другом была задействована моя команда, хотя в первом случае наш парень был жертвой, а во втором все было не так, как казалось, и с нашим парнем обошлись крайне несправедливо.
Признаюсь, какое-то время я задавался вопросом, почему эта дрянь, казалось, продолжала следовать за мной повсюду. Было ли это связано с тем, как играли мои команды? В голове и душе я знал, что это не так, но казалось, что какая-то высшая сила решила, что в течение нескольких лет «Ванкувер Кэнакс» будет в эпицентре бури.
21 февраля 2000 года, вечером, когда матч Максорли-Брашир превратился в международный инцидент, выходящий далеко за рамки хоккея, я снова был в Бостоне, навещая своих детей. Это был один из наших совместных уик-эндов, и, как я уже упоминал, я никогда не пропускал их, независимо от того, что происходило с моими хоккейными командами. «Кэнакс» играли с «Брюинз» в Ванкувере, и я смотрел игру по телевизору.
В начале игры Браш подрался с Марти — и победил, а затем немного повздорил со скамейкой запасных «Брюинз». Позже в игре он столкнулся с вратарем «Бостона» Байроном Дефо, и Дефо увезли на носилках с травмой колена. Так что, разумеется, эмоции зашкаливали. Марти попытался заставить Браша снова сразиться с ним, но Браш отказался. Никто из нас не верил, что Браш должен ему тот второй бой. Это была односторонняя игра.
За несколько секунд до конца третьего периода Марти ударил Брашира клюшкой по голове, и тот упал на лед. С него слетел шлем, и с ним случился припадок. Инциденты с размахиванием клюшкой не были редкостью в истории НХЛ — самый печально известный инцидент произошел между Уэйном Маки и Тедом Грином в 1969 году, и все было намного хуже — но этот инцидент на национальном телевидении действительно шокировал людей, а затем разразился настоящий ад.
Из-за разницы во времени игра закончилась очень поздно вечером, но я узнал от наших людей, что с Брашем все будет в порядке, хотя он и получил сотрясение мозга.
Стэн МакКаммон позвонил мне, чтобы спросить, что будет дальше. Я сказал ему, что в ближайшие несколько дней состоится дисциплинарное слушание по делу Максорли. А пока посмотрим, как Браш будет выглядеть утром. А потом я пошел спать — мне всегда было трудно засиживаться допоздна.
На следующий день полиция Ванкувера появилась на катке, желая поговорить с нашими игроками. Я сказал Стиву Тамбеллини, который работал в нашей приемной, чтобы он передал полиции, что я вернусь на следующий день, и тогда мы дадим им все, что им нужно. Но я не хотел, чтобы они разговаривали с игроками, пока я не вернусь туда.
В тот день BCTV отправил на каток съемочную группу, и сделали репортаж, в котором говорилось, что мы не сотрудничаем с полицейскими, и в довершение ко всему, они пытались взять у меня интервью, но я отказался говорить. Конечно, это была ложь — меня даже не было в городе.
(Я подал в суд на BCTV за клевету — первый, но не последний раз, когда я подал в суд на СМИ и выиграл дело. Я ни за что не собирался этого допускать. В конце концов, они уладили дело — оплатили мои судебные издержки и сделали небольшой благотворительный взнос.)
Билл Дэйли позвонил мне, когда я был в аэропорту Торонто в ожидании своего рейса обратно в Ванкувер.
— Почему ты препятствуешь расследованию? — спросил он.
Это меня очень разозлило.
— Иди к черту, Билл, — сказал я. — Я возвращаюсь. В эти выходные я был с детьми. Я сказал полиции, что встречусь с ними сегодня днем, когда вернусь.
Он рассмеялся.
— Так вот что за задержка? Извини. Все хорошо. Не беспокойся об этом.
Когда я приехал, на катке ждали два полицейских. Я сказал им, что мы отложим нашу тренировку, чтобы они могли взять показания у кого угодно. Но они признались мне, что на самом деле не знали, с чего начать.
Поэтому я им помог.
— Двумя ближайшими игроками на льду были Маттиас Олунд и Мэтт Кук. Почему бы вам не начать с того, чтобы спросить их, слышали ли они что-нибудь? Слышали ли они, как Максорли угрожал Браширу?
(Они оба пришли и сказали полиции, что ничего не слышали.)
— Следующие два человека, с которыми вы захотите поговорить, — это линейные судьи. Вот их номера из лиги, а вот номер главного арбитра. И вы можете поговорить с любыми другими игроками нашей команды. И вам надо поговорить с главным тренером.
К тому времени Брашира выписали из больницы. Они оставили его на ночь для наблюдения.
Для меня было совершенно ясно, что произошло. Два тяжеловеса дрались ранее в игре, и Брашир победил. Максорли хороший парень, и он думал, что Браш должен ему реванш. Мы крупно выигрывали, и Браш даже не смотрел на него, когда Марти снова пытался бросить ему вызов.
Марти сказал, что хотел ударить его по плечу. Не знаю, согласен ли я с этим, или он просто сорвался в тот момент, но в любом случае он ударил его по голове, и шлем Брашира слетел с него, когда он ударился о лед, что и привело к повреждению.
Я думаю, что я запомнил каждый кадр видео. Это одно из тех видео, которые я смотрел слишком много раз.
При нормальных обстоятельствах на тот момент дисциплинарная система лиги разобралась бы с этим вопросом, и на этом бы все закончилось. Будет слушание и дисквалификация. В НХЛ мы сами занимаемся своими делами.
Но в Ванкувере любой может предъявить обвинение в нападении, заявив, что он был его свидетелем. Три разных болельщика, присутствовавшие на игре, подали жалобу, полиция была вынуждена провести расследование, и дело дошло до суда. Теперь это была не просто спортивная история, это была международная криминальная история с большим количеством не информированных рефлекторных реакций на «насилие» в хоккее. У меня даже брала интервью на CNN Грета Ван Састерен.
Максорли было предъявлено обвинение в нападении с применением оружия. Полиция хотела, чтобы я был вызван в качестве свидетеля, и команда Максорли также хотела, чтобы я был на случай, если им понадобится дать показания о политике лиги в отношении дополнительных дисциплинарных мер. В конце концов я сидел в офисе Короны в здании суда, потому что мне не разрешили выслушать какие-либо показания на случай, если меня вызовет какая-либо из сторон. В итоге меня не вызвали, поэтому я и не видел ни минуты судебного заседания.
Марти был признан виновным и приговорен к 18 месяцам условно. Но он вообще не должен был находиться в здании суда.
Брашир вернулся в игру до конца сезона. НХЛ отстранила Максорли на год, но на этом его карьера закончилась. Он больше никогда не играл.
* * *
—
Есть много способов найти виновных, и за каждой из двух катастроф, которые потрясли «Кэнакс» и лигу, когда я был в Ванкувере, стояло не одно плохое решение. Тодд Бертуцци не был Марти Максорли, а Стив Мур определенно не был Дональдом Браширом. Но у этих двух случаев есть кое-что общее. Карьера Максорли закончилась из-за того, что Брашир не стал драться с ним. А Мура закончилась, потому что Мур не хотел драться с Тоддом.
Тодд Бертуцци был уникумом. У меня никогда не было игрока с такими габаритами и такими руками. То, что он мог делать с шайбой, голы, которые он мог забить, защищая шайбу и наклоняясь к защитнику, обволакивая его, — у меня никогда не было такого игрока, как он, который мог бы такое делать. Он мог сам изменить ход игры. Он был по-настоящему многомерным игроком. С точки зрения физической составляющей своей игры, Тодд не бил много, но когда он бил, то обычно для того, чтобы подстраховать товарища по команде, и он причинял боль людям. Время от времени он решал, что с него хватит, и сбивал кого-нибудь, и ты говорил: «Господи, похоже, этого парня только что сбил грузовик».
Тодд также хороший парень и был популярным товарищем по команде. Он был абсолютно обучаем. Он нам всем нравился. Он качественный человек. Он играл за свою сборную. Он добр ко всем. Он преданный отец, абсолютно преданный своим детям. Представление о том, что люди в Канаде думают о нем как о каком-то злодее из-за того, что он проявил недальновидность в течение полутора секунд, просто неверно.
Оглядываясь назад на то, что произошло, нельзя начать с той части, которую все помнят. Она стала кульминацией того, что происходило в серии из трех матчей между «Колорадо Эвеланш» и «Кэнакс» в феврале 2004 года.
В первой игре Стив Мур, который был вызван из низшей лиги, исподтишка ударил нашего капитана Маркуса Нэслунда, который на тот момент был лучшим бомбардиром лиги. Нарушения зафиксировано не было, и НХЛ решила не дисквалифицировать его за это. Но мы были уверены, что это был преднамеренный грязный удар, направленный в голову Нэслунда.
После этого один из наших игроков, Брэд Мэй, сказал, что за голову Мура назначена награда. Когда я услышал это, я пришел в ярость. Я накричал на Брэда за это, и тренер тоже. Лига тоже не была в восторге. Мы так не говорим в нашем спорте, и это не мое представление о возмездии. После этого я объяснил Маркусу, что мы не будем преследовать Мура. Мы хотели, чтобы он был на льду. Он не был хорошим хоккеистом. Мы даже не думали, что он все еще будет с командой, когда мы будем играть в следующий раз. Он был вызван из-за травмы другого игрока, и мы думали, что он сразу вернется обратно.
Моя идея возмездия за то, что «Эвеланш» нацелились на нашего капитана, заключалась в том, чтобы преследовать их капитана: Джо Сакика. Они берут нашего лучшего игрока, мы ищем их лучшего игрока; они добираются до нашего №19, мы добираемся до их №19, но чисто и законно. Я не собираюсь обменивать короля на пешку.
В следующий раз, когда мы играли с ними, игра проходила в Денвере. Присутствовали Гэри Беттмэн и Колин Кэмпбелл, что не было совпадением. Гэри подошел ко мне в ложе перед игрой.
— У нас будут проблемы? — спросил он.
— Гэри, — сказал я ему, — если бы мы собирались что-то сделать, мы бы подождали, пока не сыграем с ними снова в Ванкувере через две недели. И когда у нас была бы последняя смена, мы отправили бы на лед кого-то, кто выбил бы весь дух из Стива Мура. Но нам нет дела до Стива Мура. Так что сегодня вечером не будет никаких проблем, и в Ванкувере их не будет.
Мы играли в тот вечер, и игра закончилась вничью. Мур был в их составе, но никаких проблем не возникло.
Через две недели у нас была третья игра в Ванкувере. Мэтт Кук вызвал Мура на бой перед ранним вбрасыванием, и они сошлись. Для меня это означало, что Мур заплатил по счету, и мы с этим покончили. Я думал, что все кончено.
Но на льду игроки смотрели на вещи иначе. Перед вбрасыванием Кук сказал Муру «Давай», но игроки посчитали, что Мур прыгнул на него, что он начал драку до того, как Куки успел снять перчатки. Они кричали на Мура, когда тот ехал к скамейке штрафников, что счет не оплачен, что ему придется драться снова.
И вот мы перешли к третьему периоду, и игра была недосягаема – «Колорадо» выигрывали со счетом 8:2. Но тренер «Эвс» Тони Гранато продолжал выпускать Мура на лед. Находясь в ложе, мы не могли понять, почему он так поступал. Он знал, в чем дело. Он знал, что первая драка состоялась. Зачем продолжать выпускать его на лед, когда игра уже выиграна?
Мы слышали, что Мур в Колорадо был непопулярным товарищем по команде. Может быть, Тони хотел, чтобы он получил свое. Может быть, ему не понравилось то, что он сделал с Нэслундом. (Позже — об этом сообщила Vancouver Province — мы узнали, что Мур сказал водителю скорой помощи, который вёз его с катка в больницу: «Я не знаю, почему Тони продолжал меня выпускать».)
Парнем, который запустил последнюю цепочку событий, был Шон Пронгер, которого мы только вызвали. У него не было абсолютно никаких приказов делать что-либо, кроме как играть в хоккей. Он вышел на лед, увидел Мура и подумал: «Ладно, вот парень, который грязно ударил Нэззи и прыгнул на Куки, а я пойду за ним». Он швырнул Мура о стекло, а затем отступил назад, чтобы дать ему шанс сразиться. Мур отказался и укатился.
Звено Бертуцци менялось. Пронгер был на льду, потому что он уже вышел вместо Брендана Моррисона. Тодд увидел, как Пронгер погнался за Муром, он увидел, как Мур убежал, а затем он погнался за ним, и делал это, постукивая по нему своей клюшкой.
Если ты собираешься послать кого-то за Стивом Муром, то это явно не будет Шон Пронгер и, уж точно не Тодд Бертуцци. Мы не хотим, чтобы Тодд сломал руку в драке. Но Тодд видел, что случилось с Пронгером, и Нэззи был его лучшим другом.
То, что он сделал, было глупо, и какими бы благими намерениями он ни руководствовался, с этим нельзя мириться. Нет такого кодекса, который бы говорил, что ты мстишь за партнера по команде, ударив парня сзади. Это было непростительно. Но он заплатил за это ужасную цену. Это изменило его стиль игры. Это изменило его карьеру. Это изменило его жизнь. И это стоило ему целое состояние.
Тренеры кричали на Тодда, чтобы он менялся. Наверху, в ложе, мы кричали: «Нет! Нет! Я знал, что Тодд собирается тыкнуть его клюшкой или что-то в этом роде.
Мур даже не обернулся, чтобы посмотреть на него, и в этот момент Тодд схватил его за свитер и ударил кулаком в затылок. Затем казалось, что он прыгнул на него и снова ударил, но Бертуцци на самом деле наступил на свою клюшку, споткнулся и упал на Мура. Когда он упал, он нанес второй удар, который пришелся уже после того, как Мур упал.
Бертуцци приземлился на Мура, затем Пронгер приземлился на него. Одноклубник Мура Андрей Николишин приземлился на него, Маттиас Олунд приземлился на того — Мур оказался под более, чем 360 кг живого веса.
Если пересмотреть пленку, можно увидеть, что сначала они скользили по льду, и что шея Мура выглядела нормально. Но в конце концов он оказался со всеми этими телами, и именно тогда у него свернулась шея. До самой смерти я буду верить, что травма случилась во время этого кучи-малы.
Мур не встал. Он не шелохнулся. В здании воцарилась мертвая тишина. Мы все были ошеломлены. Его увезли на каталке и посадили в машину скорой помощи. Пока мы ждали информации о его состоянии здоровья, мы все нервничали — виноват ты или нет, когда ты видишь как неподвижного парня укатывают со льда, тебе становится плохо.
Бертуцци был в замешательстве. Он сразу понял, насколько это серьезно. После игры он извинился передо мной, перед тренером, перед своими товарищами по команде. Он хотел извиниться перед Стивом Муром и хотел навестить его в больнице.
— Нет, не сегодня, — ответил я ему. — Мы не хотим, чтобы ты был рядом с этим пареньком сегодня вечером. Просто иди домой и постарайся немного поспать.
Все, о чем мы заботились в ту первую ночь, это паренек. Единственное, о чем мы говорили, это о том, как мы надеемся, что с ним все в порядке. Мы видели, как была свернута его шея. Мы не знали, было ли у него сотрясение мозга, была ли у него сломана челюсть. Потом поползли слухи, что у него сломана шея, и единственное, о чем я мог думать, было: «Господи Иисусе, я надеюсь, что этот парень снова будет ходить».
На следующее утро я попытался связаться с Муром в больнице, но он не ответил на мой звонок. Поэтому я позвонил Бобу Гуденау и попросил его передать сообщение: «Парень мне не отвечает. Я понимаю. Он, наверное, думает, что я имею к этому какое-то отношение. Но я просто хочу знать, все ли с ним в порядке. Я просто звоню, чтобы узнать, как он себя чувствует».
Позже Гуденау перезвонил мне и сказал, что с Муром все в порядке. Он также не отвечал на звонок Боба, потому что его засыпали электронными письмами, и он был занят их проверкой.
Итак, он сидит на больничной койке, проверяет электронную почту — какого хрена?
Позже тем же утром Пьер Лакруа, генеральный менеджер «Эвс», провел пресс-конференцию, на которой объявил, что они переводят Мура в реабилитационную больницу в Колорадо, где он получит наилучший уход и, надеюсь, полностью выздоровеет.
Таким образом, они сделали так, чтобы все выглядело так, как будто это серьезно.
Иан Макинтайр, который в то время работал в Vancouver Sun, позвонил в больницу и спросил, сказали ли им освободить место для Мура. Они сказали, что нет, что это учреждение долгосрочного ухода, а не учреждение неотложной помощи. (Я злился на Пьера за это. Я думал, что это грязная игра. Я бы такого не сделал бы. Но Пьер по-прежнему мне друг. Это не положило конец нашей дружбе, но у нас были довольно жаркие споры по этому поводу. Среди прочего, я сказал ему, что использовать травмированного паренька, чтобы попытаться повлиять на отстранение, было просто неправильно.)
Я спросил нашего тренера, как у кого-то может быть «сломанная шея» и он все еще сидит и проверяет свою электронную почту. Он сказал мне, что у всех нас есть фланцы на позвонках, и что он, вероятно, сломал один из них, что болезненно, но не опасно. Он сказал, что, поскольку я бывший игрок в регби, он, вероятно, мог бы найти один или два сломанных фланца в моей спине, если бы они сделали рентген.
Мы перешли от беспокойства за паренька, задаваясь вопросом, будет ли он когда-нибудь снова играть, сможет ли он когда-нибудь снова ходить, к вопросу о том, во что играют с нами «Эвеланш». Пытались ли они использовать это в своих целях, чтобы получить как можно большую дисквалификацию?
Именно так они и поступили. И по сей день я убежден, что травмы были не настолько серьезными, чтобы завершить его карьеру. Думаю, он мог бы вернуться и играть, если бы захотел.
* * *
—
Лига назначила личное дисциплинарное слушание, и я вылетел в Торонто вместе с Тоддом. Ажиотаж в СМИ вокруг этой истории был сумасшедшим, поэтому я не хотел, чтобы кто-то узнал о нашем присутствии. Мы заселились в отель «Вестин Харбор Касл» под именами Фред Флинтстоун и Барни Раббл. (Я помню, что когда на следующее утро меня разбудили, я поднял трубку, и голос сказал: «Доброе утро! Сейчас семь часов, мистер Раббл».)
Я знал, что карты складываются против нас. Эта история попала не только на спортивные каналы, но и во все канадские новости и CNN. Инцидент, казалось, постоянно производился в каждом баре страны. Для лиги это было ужасно. И некоторые журналисты и комментаторы говорили, что такого рода инциденты должны были произойти с командой Брайана Бурка из-за того, как они играли. Не один человек нанес мне подобный удар под дых.
Хуже всего было от Ларри Брукса из New York Post, который написал статью, в которой говорилось, что я пошел в раздевалку после того, как ударили Нэслунда и провоцировал команду, и именно поэтому Тодд пошел за Муром. Это был абсолютный вымысел. Я никогда в жизни не заходил в раздевалку во время игры. Я подал в суд на газету. Меня не было в зале суда в день подачи иска, но, насколько я понимаю, адвокат газеты встал в суде и сказал: «Ваша честь, этот канадский суд не имеет юрисдикции над New York Post. Затем мой адвокат показал рекламное видео Washington Post, в котором говорилось, что газета публикуется в 140 странах и охватывает 17 миллионов человек за пределами Нью-Йорка. Судья посмотрел видео и сказал адвокату Washington Post: «Я думаю, вам следует поговорить с адвокатом мистера Бурка». Они опубликовали полное опровержение и извинения, оплатили мои судебные издержки и сделали пожертвование в благотворительную организацию по моему выбору.
Я всю жизнь презираю Брукса, который, как и Стив Симмонс в Торонто и Тони Галлахер в Ванкувере, является худшим представителем хоккейного медиабизнеса, настоящим прощелыгой. Подробнее об этом позже.
Правда в том, что у моих команд никогда не было больших проблем с дисквалификациями. Мы так не играем. Мы играем жестко от свистка до свистка в рамках правил, и мы деремся. Мы говорим о том, чтобы не получать большие штрафы, не получать дисквалификации. Так что это меня немного беспокоило. Команда Брайана Бурка собиралась отправить Тодда Бертуцци на бой с игроком низшей лиги? Реально?
Когда мы пришли на слушание, я думал, что Тодд получит 20 игр. Может быть, до конца регулярного чемпионата. Я вообще не думал, что будет больше.
В тот день Тодд был в полном замешательстве. Он так сильно бормотал, что едва мог давать показания.
Колин Кэмпбелл и Билл Дэйли вели слушания от имени лиги. Когда все закончилось, Коли спросил, могут ли они поговорить со мной наедине минутку. Мы втроем пошли в кабинет Коли.
Первое, что они спросили, делал ли я что-нибудь, чтобы снизить накал перед инцидентом. Это был первый раз, когда мне пришло в голову, что под следствием находится не только Тодд, но и я. Это похоже на то, как если бы полицейские начали допрашивать тебя, не сказав, что тебе предъявлено обвинение.
— Вы, ребята, пара мудаков, — сказал я им. — Ты хочешь сказать, что я нахожусь под следствием? Я виделся с тренером, сказал ему, чтобы он собрал игроков. Мы устроили Брэду Мэю настоящий ад из-за этой истории с наградой.
— Позвони Кроуфорду, — сказали мне.
Марк поднял трубку, думая, что там только я, но обнаружил, что Билл и Коли тоже на линии и что его тоже допрашивают. Он совершенно не был готов.
Я сказал:
— Припомни первый случай, Кроу. Помнишь, как я просил тебя поговорить с командой и успокоить ситуацию?
Кроу немного помедлил.
— Ага... Я думаю, что да, — сказал он.
Я повторил вопрос, и он сказал: «О да», и продолжил описывать то, что произошло.
Дэйли воспринял это первое колебание как доказательство того, что мы говорим неправду.
— Вы, ребята, должны были рассказать свою историю до слушания, — сказал он.
Я был в ярости.
— Наши истории прямолинейны, — сказал я ему. — Именно так все и было. Мы к этому не готовились. Я сказал Кроу, чтобы он поговорил с игроками и с Брэдом Мэем. Я разговаривал с Брэдом Мэем. Я думал, что мы снизили температуру. Как мы могли провести матч в Колорадо без происшествий, если мы хотели заполучить Стива Мура? Если бы мы так сильно хотели заполучить Стива Мура, мы бы и заполучили Стива Мура тогда. Он игрок низшей лиги. Мы хотим, чтобы он был на льду.
Они предпочли не прислушиваться к этому аргументу.
Лига дисквалифицировала Бертуцци до конца сезона и плей-офф, и он должен был подать заявку на восстановление в следующем сезоне, прежде чем ему снова разрешат играть. И оштрафовали «Ванкувер Кэнакс» на четверть миллиона долларов.
В тот день я понял, что у меня нет лояльности. Не было лояльности к нашей команде. Они собирались убрать эту историю с CNN, чего бы это ни стоило, и единственным способом сделать это было убрать Тодда на оставшуюся часть года. По большей части это сработало.
Реакция общественности была неоднозначной. Некоторые считали, что он должен был быть пожизненно дисквалифицирован. Некоторые посчитали, что наказание было слишком суровым — в основном болельщики «Ванкувера». Но большинство людей считали, что наказание было недостаточно суровым, поэтому я никогда не чувствовал, что у меня есть действительно твердый пьедестал, на который я мог бы встать, чтобы ругать лигу, хотя я определенно не был согласен с ее точкой зрения.
Я помню, как сказал Дэйву Нонису, что дисквалификация похожа на убийство мухи базукой. Средство было гораздо шире, чем нужно. Если травмы возникли не от удара, то было довольно трудно утверждать, что Тодд должен нести за них ответственность. Но лига настаивала на том, что все последствия, вытекающие из первоначального удара, должны быть приняты во внимание — ничем не отличается от закона, где если ты толкаешь человека, а он ударяется головой о тротуар и умирает, ты несешь ответственность за результат.
Но штраф был совсем другим делом. У них не было абсолютно никаких доказательств того, что команда что-то сделала, чтобы создать эту ситуацию. Это просто хорошо выглядело в пресс-релизе. Это была пиар-акция, и она была крайне несправедливой. Я сказал Дэйли: «Все, что ты сделал, это выставил меня мудаком и гарантировал, что на меня подадут в суд, когда на Тодда подадут в суд».
После этого я затаил обиду на лигу, по крайней мере, в течение года — мы, ирландцы, умеем держать обиду.
Но в конце концов я понял, что Гэри просто делал свою работу. Он всегда делал то, что, по его мнению, было лучше для лиги, даже если это дорого мне стоило. Тот факт, что я работал в лиге и был правой рукой Гэри, не имел значения. Какое-то время я был расстроен по этому поводу, но потом спросил себя, что бы я сделал, если бы был комиссионером. Ответ был: наверное, то же самое. Тогда я просто не ожидал, что такое случится.
Мур подал в суд на Тодда, и он подал в суд на Кроу и на меня, но я вообще не переживал из-за этого. Во-первых, я всегда думал, что дело будет закрыто. Во-вторых, в моем контракте был пункт о возмещении ущерба, что означало, что клуб должен будет выплатить любое судебное решение, вынесенное против меня. Но самое главное, я знал, что не сделал ничего плохого. Когда я вспоминаю этот инцидент, я хотел бы, чтобы его никогда не было, но я бы не стал ничего менять из того, что я сделал.
Позже иск против Кроу и меня был отклонен, и тогда Мур снова подал иск против Тодда. В конце концов они договорились.
* * *
—
С того момента, как я узнал, что Мур физически в порядке, больше всего меня беспокоило то, как это повлияет на мою команду. Мы потеряли Тодда, который был участником Матча всех звезд, и после этого его звено, Экспресс Западного побережья, практически иссякло.
Правда в том, что даже после того, как он вернулся после дисквалификации в следующем сезоне, Тодд уже никогда не был прежним игроком. Он не был так предан своему делу физически. Думаю, он боялся кого-то обидеть. Для игрока, который играет в таком стиле, потеря этого преимущества может действительно на него повлиять. Это также повредило его отношениям с товарищами по команде. Он был более тихим. Это опустошило его. Близкие мне люди говорят, что я никогда не был прежним после несчастного случая с моим сыном, и я думаю, что Тодд никогда не был прежним после инцидента с Муром — он бы, наверное, сказал, что не так уж сильно изменился, но он изменился. Такие крупные события меняют тебя, и Тодд изменился как хоккеист и как человек. (с радостью могу сказать, что сейчас он полностью восстановился как личность).
Мы все равно провели хороший сезон. Мы закончили сезон со 101 очком — второй сезон подряд со 100+ очками. У команды, вышедшей в финал в 2011 году, были все необходимые элементы. Если вы посмотрите на эту команду, то увидите, что почти все игроки были теми, кого пригласил я или Дэйв Нонис.
Но мы проиграли «Флэймз» в первом раунде плей-офф — в семи матчах.
А потом меня убрали.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
