Главный тренер в истории СКА: бегал босиком по снегу, играл с расколотой челюстью, слушал Bon Jovi, а в 72 года отказался сдавать матчи
История Николая Пучкова от Дениса Романцова.
Весной 2002-го его пригласили в офис «Ленэнерго», нового спонсора СКА. Спросили, готов ли тренировать, хватит ли здоровья. Все-таки возраст — 72 года. Услышав, что готов и хватит, предупредили — в Питер не прочь вернуться и Борис Михайлов, имеющий поддержку в Смольном.
Михайлов — тренер сборной, архитектор последнего удачного сезона СКА. А Пучков? 30 лет назад осчастливил Ленинград бронзой, но в массовом сознании так и остался непонятым гением из 70-х. Годы в Швеции и Финляндии его репутацию на родине не улучшили. В девяностые-то кто только в Европе не работал, а Пучков к тому же в силу возраста тренировал лишь команды низших лиг — в отличие, скажем, от Юрзинова.
СКА еле уцелел в суперлиге и, вдвое увеличив бюджет, искал в Пучкове хоть какой-то гарантии. Вот и предложили ему освежить информацию о себе и повозиться сперва со сборной города на молодежном турнире. Пучков не счел такую проверку оскорблением. Лидеров сборной — Дмитрия Михайлова и Сергея Яковлева — он помнил еще 9-летними, знал и других игроков, так что за пару недель привил им агрессивный стиль.
Заглянувший в Питер скаут «Филадельфии» Евгений Зимин поразился: то, как 72-летний Пучков управлял командой по ходу игры, он видел только в НХЛ. Питерская сборная разнесла финнов (5:2) и сыграла вничью с Чехией (2:2).
После проигрыша шведам в последнем туре (3:4), президент СКА Борис Винокуров прямо в раздевалке объявил о назначении Пучкова главным тренером клуба, а потом сказал репортерам: «Теперь, думаю, всем ясно, что патриарх нашего хоккея в прекрасной форме».
«Из двухсот детей в живых осталась половина»
А его первая проверка — это начало 40-х, эвакуация, Рязанская область, потом Пермская: «Представьте себе, на улице минус 50, мы все грязные, во вшах, жмемся друг к другу, — вспоминал Пучков. — Утром идем колоть дрова, затем бродим в поисках корки хлеба. Но, несмотря на тяжелую жизнь, мы очень помогали друг другу. Хотя от голода мои сверстники все равно умирали. Из группы в 200 детей, вывезенных из Москвы, в живых осталась только половина».
В 11 лет Пучков увлекся музыкой. Благодаря радио, не утихавшему дома. «Потом, в эвакуации, пел в хоре. Позже самостоятельно учился играть на мандолине, трехструнной домре. Сейчас хочу четырехструнную освоить, — говорил Пучков накануне 75-летия. — А вот на рояле играть не пробовал. Вырос-то в бедной семье, не мог себе этого позволить. Рояль требует раннего начала».
Вернувшись из эвакуации в 14 лет, Пучков устроился в типографию. Играл за нее в футбол, баскетбол, волейбол и хоккей с мячом, в 17 лет попал в московское «Динамо», а оттуда в 1949-м был призван в клуб Василия Сталина — ВВС. Как и другой молодой игрок, Виктор Тихонов, Пучков зарабатывал в команде летчиков 120 рублей.
«Я был футболистом, играл за дубль ВВС, потом сезон провел в основном составе, — рассказывал Пучков. — В нашей команде играл Борис Бочарников, который одновременно был тренером хоккейной команды. И как-то раз он предложил мне поехать с хоккеистами в Германию: ты, мол, там отдохнешь, а мы будем тренироваться.
А там, в Германии, мне предложили попробовать силы в хоккее. Ребятам понравилось, как я защищал ворота. Говорили: «О, смелый, реакция приличная». Но в ВВС было два отличных голкипера – Харий Меллупс и Николай Исаев».
Вратарь Меллупс, в футболе игравший нападающего, познакомил Пучкова с хоккейными тонкостями, а зимой 1950-го погиб в авиакатастрофе — с Бочарниковым и еще девятью хоккеистами ВВС. За Пучковым прислали машину и мигом доставили в сталинский штаб.
«Собрали всех, кто оставался в Москве, даже тех, кто закончил или собирался закончить играть, — вспоминал Пучков, — Василий Сталин был черен, рыдал. Нам всем было приказано тут же выехать на поезде в Челябинск. Календарные игры чемпионата продолжались. В Свердловске потом пришли в ангар, где лежали ребята». Также Пучков рассказал, что Анатолий Тарасов упал в обморок, увидев своего погибшего брата Юрия, — у того было снесено полголовы.
«Василий Сталин любил шутить»
Встав в хоккейные ворота, Пучков помог ВВС обыграть «Дзержинец» 6:3, но вскоре из ЦДКА пришел лучший вратарь страны Григорий Мкртычан. Пучков стал его сменщиком и близким другом.
«У Григория была нелегкая роль: мы, тренеры и игроки, экспериментировали на нем, пока не определились, каким же быть настоящему вратарю, — писал Анатолий Тарасов. — На тренировках все время что-то пробовали, от чего-то отказывались, в чем-то утверждались. А он, подопытный вратарь, как бы успокаивал меня, тренера: «Раз надо для хоккея – экспериментируйте. Другим будет легче».
Одним из этих «других» и стал Николай Пучков. Он учился у Мкртычана, но мог уже не повторять его ошибок. Пучков отрабатывал технические навыки долгими часами по несколько раз в день. Зато какой артистичной была игра Николая. Он был далек от рисовки, но зрителей восхищала его природная пластичность. Пучков залихватски, в шпагате, отбивал скользящие шайбы, ловил их в полете рукой. Казалось, парил надо льдом».
Пучков попал к Тарасову после разгона ВВС, вызванного смертью Сталина и посадкой его сына.
«Василия Иосифовича посадили, потому что вскрыли какие-то недостатки, нарушения закона. Вполне возможно. Публикаций на эту тему было достаточно. Но в них, по-моему, больше тенденциозности, а то и вовсе абсолютной лжи, чем правды. Не могу судить о нем как о военном начальнике, мне об этом практически ничего не известно. А вот спортивным руководителем он был прекрасным», — настаивал Пучков.
Василий Сталин
И пояснял: «Одно время жили мы всей командой у него на даче во Внуково. Оттуда ездили и на тренировки. Однажды я приехал в спортивном костюме и набросил поверх него военный китель. Внезапно появился Сталин. Увидел меня, посмотрел с осуждением, но ничего не сказал. Потом подходит главный тренер Всеволод Бобров: «Николай, а ну быстро снимай». Представляете, насколько Василий был деликатен в общении?
Еще одна история. Играем с ЦСКА. Бобров дает установку. Рядом стоит Василий Сталин. И вдруг начинает вносить свои предложения — кого и куда ставить на площадке. Бобров на него посмотрел недоуменно. Сын вождя смутился: «Что, я глупости говорю? Ну ладно, ладно, не вмешиваюсь».
Конечно, бывало, что на Василия Иосифовича находило, позволял себе. Представляете, однажды в спальню к жене затащил лошадь и положил ее под одеяло! Шутить он любил. Однажды предлагает: «Хотите посмотреть новый самолет?» Мы приехали на аэродром. Вдруг жуткий шум, над головой что-то промелькнуло. На следующий день Василий подходит: «Видели самолет? Это я им управлял!»
«Тренировался он ненасытно»
Управлявший ЦСКА Тарасов встретил Пучкова так: «Хватит сидеть в запасе. Ты уже достаточно вырос».
«Тренировался он ненасытно, — отметил Тарасов. — Ему было мало командных занятий – Николай требовал дополнительных. И работал всегда с настроением. Кроме одного случая.
Обычно я готовил два конспекта занятий – для команды и отдельно – для Пучкова. Но однажды второго конспекта у меня с собой не оказалось. И я предложил Николаю повторить упражнения из предыдущей тренировки. В ответ Пучков устроил молчаливую обструкцию – все делал нехотя, небрежно, показывая, что ему ни такой тренер, ни такая тренировка не нужны. Мне этот случай послужил уроком на всю долгую тренерскую жизнь.
Анатолий Тарасов
Как-то, играя в мороз под сорок – естественно, на открытой площадке – в Новосибирске, он пропустил несколько несложных шайб, а одну, как сейчас помню, после броска с центра поля – по льду. Разбирая матч, я сказал о слабой закаленности нашего вратаря, о том, что не приучил он себя играть в мороз.
Пару недель спустя в Москве на Ленинских горах, где мы жили на сборах, на вечерней прогулке я встретил закутанного (мороз был около 20 градусов) Николая. Постояли, поговорили – а он собеседник был интересный: спорщик. И тут я случайно опустил глаза – смотрю: он босой стоит на снегу.
– Ты что, обалдел?
А он в ответ спокойно и убежденно:
– Закаливаю себя.
Таким упорным, со своим собственным мнением почти по любому вопросу он был во всем».
Писатель Александр Нилин добавил: «Пучков — игрок атлетических статей и по-спортивному сумасшедшего характера. Именно с Пучкова началось цивилизованное хоккейное вратарство: с настоящим использованием лопатной хоккейной клюшки, которая иным голкиперам поначалу и мешала, с эффективным применением ловушки».
«Я любил тренировать Пучкова, — признался Тарасов. — Как бы ни был хорош Николай в матче, на тренировке он был даже лучше — дорожил каждой минутой занятия, любил уроки сложные, объемные.
Отличался на тренировках не только старательностью, но и необыкновенной любознательностью. Мало что принимал на веру, всегда просил объяснить задание, если что-то его не устраивало, доискивался до глубинных причин того или иного явления. Хотел понять хоккей, мечтал научиться разбираться в нем досконально».
В Стокгольм-1954, на первый свой чемпионат мира, Пучков полетел с тренерами Чернышевым и Егоровым (по словам Пучкова, Тарасова не было в сборной по требованию капитана Всеволода Боброва, определявшего и состав). И вскоре ощутил дискомфорт:
«Я привык к Тарасову, — рассказывал Пучков, — а здесь оказался без него. Причем накануне такого крупного события. И тогда Анатолий Владимирович (приехавший от Спорткомитета как наблюдатель) проявил инициативу. Подошел к Чернышеву и спросил: «Можно я с ним немного поработаю?» И это не только для меня было важным психологическим фактором. И для других ребят-армейцев».
«На ЧМ-54 в Стокгольме нас [с Мкртычаном] ставили в ворота по очереди, — вспоминал Пучков. — И надо ж было такому произойти, что матч с чехами Гриша начал очень неудачно. И тут случилось почти невероятное. В какой-то момент Гриша, который всегда отличался повышенным чувством ответственности, подъехал к скамейке запасных и сам попросил меня встать вместо него в ворота: «Давай, Коля, так будет лучше для команды!»
Григорий Мкртычан
Мы тогда переломили ход встречи, а потом стали чемпионами мира. В моей жизни было много всяких матчей, но этот я не забуду никогда! Может быть, благодаря именно той игре и Грише я стал тем, кем стал».
«Вдруг обнаружилось, что он панически боится канадцев»
«Мы хоть и стали чемпионами, но по части экипировки отставали от всех, — жаловался Пучков. — На головах у полевых игроков красовались велосипедные шлемы, под которые были поддеты шерстяные шапочки. Я же и вовсе приспособил под это дело боксерский шлем для спаррингов. А вратарская фуфайка – это вообще отдельный разговор. Ее мы делали вместе с женой. Взяли телогрейку, отрезали рукава и боковую часть, пришили к ним резиночки, которые и завязывались у меня на спине. Правда, от синяков она все равно не спасала.
Что же касается клюшек, то в Советском Союзе их также практически нигде не делали, кроме Риги. Ведь сборная Латвии играла в чемпионатах мира еще до вступления страны в СССР. И благо они не прекратили выпуск клюшек, которыми мы и играли.
На руках же у меня были обычные игроцкие краги. И только потом я привез из Канады ловушку, по образу и подобию которой мы сшили свою».
Пучков стал одним из героев Олимпиады в Кортина-д’Ампеццо, но следующую — в Скво-Вэлли — провел слабее. И Тарасов, руководивший сборной с 1957-го, обвинил его в проигрыше Канаде. В интервью журналу «Спортивные игры» за Пучкова заступился нападающий Вениамин Александров:
«У Коли открылась старая травма мышцы бедра и болел локоть. Мы с Альметовым и Локтевым считаем, что в Скво-Вэлли Пучков играл героически и сделал все, что мог. А вот тренеров надо спросить: как получилось, что на протяжении семи лет ворота сборной защищает один человек, и достойной замены ему не подготовлено».
«В Скво-Вэлли наше преимущество над главными соперниками в физике было сведено к нулю, — признал Пучков. — В этом компоненте мы оказались на равных с канадцами. Но у нас было слишком много паса, они же играли экономичнее и за счет этого побеждали. Обо всем этом я говорил Тарасову на Олимпиаде, а он сделал удивительный вывод, решив, что я, начитавшись заокеанской хоккейной литературы, попросту боюсь канадцев, заранее снимаю перед ними шляпу».
Тарасов объяснил: «К сожалению, гибкости ему не хватало. Николай редко считался с мнениями других.
Пучков очень быстро и хорошо изучил английский, чтобы больше знать о канадском хоккее. Дело, что и говорить, нужное. Да и мы были рады, что в команде появился переводчик. Но…
Некритически изучая опыт других, легко попасть в плен к чужим идеям. Сначала вроде бы отдаешь дань уважения, а потом порой это чужое затмевает тобой же добытое. И жизнь такого человека становится неинтересной. Нечто подобное случилось с Николаем – он стал смотреть на канадцев снизу вверх, внутренне не верил, что мы сильнее».
Тарасов обнаружил это еще в ноябре 1957-го, когда наши впервые играли в Канаде. Там после неудачного матча Пучков уступил место Евгению Еркину из «Крыльев».
«Вдруг обнаружилось, что он панически боится канадцев, — настаивал Тарасов. — Я в этом, правда, окончательно убедился несколько позже, когда мы выступали на чемпионате мира в Осло. Я не мог не видеть, что канадские нападающие пугают Николая. На один из матчей Канады, который смотрели все ребята, я Николая просто не пустил. Пригласил его в тот вечер побродить по улицам норвежской столицы и понял, что Николай может здорово подвести нас в игре.
Вот и отправляясь в Канаду, мы несколько раз разговаривали с Николаем, и он каждый раз убеждал меня, что против канадцев мы беспомощны. Что этим составом мы ничего путного не добьемся, что родоначальники хоккея по-прежнему опережают нас в этом виде спорта на три десятка лет, что победы советской сборной были во многом случайны. И главное, сошли со сцены те, кто одерживал их. Пучков тогда в молодежь не верил».
В то же время Пучков по просьбе Тарасова опекал молодых игроков ЦСКА — Сенюшкина, Александрова, Деконского и Альметова, которого посоветовал совместить в атаке с Константином Локтевым. Нападающий «Динамо» и сборной Станислав Петухов подтвердил:
«Он пользовался большим авторитетом в команде, особенно у молодых армейских хоккеистов. Влиял на развитие мастерства Саши Альметова (будущего олимпийского чемпиона), когда тот попал в ЦСКА. У Пучкова был мопед, и он с Альметовым выезжал в разные места — они фактически вдвоем были в седле».
«Челюсть оказалась расколотой на восемь частей»
Низкопоклонства перед канадскими хоккеистами Пучков не признал: «Все было абсолютно не так, — спорил он. — Незадолго до отъезда в Канаду мы играли с «Крыльями Советов», и Леша Гурышев с близкого расстояния угодил мне шайбой в челюсть. И челюсть оказалась разбитой, расколотой, как потом выяснилось, на восемь частей.
«Крылья» носили титул чемпиона страны, а мы стремились вернуть себе это звание, так что было за что сражаться. Меня отвезли в ЦИТО, «спутали» зубы, наложили поверх резиновую повязку, и в таком виде я снова появился на льду. В третьем периоде. А потом, до отъезда в Канаду, мы тренировались на земле, и параллельно я, конечно, лечился. За несколько дней в меня вкатили такую дозу пенициллина, что пошла жуткая реакция. В канадском посольстве меня просто не узнали, когда мы явились за визами.
Играть, конечно, было нельзя, и я сказал Тарасову, что никуда не поеду. Но он был непреклонен: «В Канаду поедешь, даже без ног. Ты это заслужил». А там — взял и поставил на первую же игру. Наш второй тренер Владимир Егоров рассказывал мне потом, что в ближнем бою, когда шайба оказывалась у наших ворот, он невольно закрывал глаза».
Перед Олимпиадой-1960 история повторилась. За неделю до турнира Пучков повредил заднюю поверхность бедра. «Боль была жуткая, — говорил Николай Георгиевич своему другу, журналисту Семену Вайханскому. — Когда санитары уносили меня на носилках, я просто орал. Так орал, что самому потом было стыдно. Даже через неделю я почти не мог двигаться влево, а ведь это была моя «коронка». И обо всем этом я говорил Тарасову, но он твердо решил: ничего, сыграешь…
К сожалению, Анатолий Владимирович не верил в команду. В Скво-Вэлли он не верил уже в свое собственное детище. Не верил в победу — ни с Пучковым, ни без Пучкова. Поставь он Еркина, и его элементарно обвинили бы в отказе от лучшего вратаря ЧМ-1959. А так он получил возможность списать все неприятности на мою неуверенность. Не на травму, потому что в этом случае обязан был использовать Еркина, а именно на неуверенность».
К началу 60-х противостояние тренера и вратаря достигло пика. «Тарасов разбирался в главном, — подчеркнул Пучков. — Возьмет с лета 60 молодых людей и гоняет, гоняет, пока не отберет одного-двух в дополнение к основному составу. Таких, чтоб удар держали. А терял при этом иногда уникальных по техническим возможностям людей.
Как-то мы занимались в бассейне, и Анатолий Владимирович предложил всем прыгнуть с 10-метровой вышки. Ребята отказались. «Эх вы, трусы! — сказал Тарас и полез на вышку, — смотрите». Он был тогда уже не молод, но все-таки прыгнул, как умел, и, конечно, отбил себе живот. Я хорошо видел его абсолютно белое лицо, когда он выходил из воды.
Полтора часа тренировок с Тарасовым пролетали мгновенно, и все это удивительным образом способствовало развитию силовой ловкости и гибкости. Но Анатолий Владимирович не признавал тактику частью тренировочного процесса, считал, что это и так приложится. Проповедовал принцип «пять в атаке, пять в обороне»: все у него были полузащитниками или «полунападающими».
«Молодые форварды расстреливали Пучкова»
Тренерские методы утомили не только Пучкова. Когда начальник ЦСКА Новгородов выяснял причину провального шестого места по итогам предварительного этапа-60/61, многие игроки указали на Тарасова, а потом успешно завершили сезон в режиме самоуправления (с формальным тренером Виноградовым, снятым вскоре за пьянку по случаю рождения сына Игоря Деконского).
Следующий тренер — друг Боброва Евгений Бабич — продержался лишь два месяца. Его заменили на Тарасова после жутких 5:14 от «Динамо». Пучков подозревал, что хаос в обороне — результат воздействия тренера, мечтавшего вернуться в ЦСКА. «Был сплав или нет, судить не берусь, — сказал динамовец Виталий Давыдов. — У нас все получалось, уже в первом периоде вели 8:0! А Пучков в какой-то момент не выдержал и просто ушел с площадки».
После возвращения Тарасов, считавший Пучкова виновником своей отставки, убрал вратаря сборной из состава и спешно призвал из Новокузнецка Валерия Смирнова, который потом провалил решающие матчи со «Спартаком» и «Динамо». «Смирнов, по сути, и проиграл нам чемпионат страны», — признал защитник Виктор Кузькин.
Журналист Владимир Пахомов, входивший в спортивно-технический комитет федерации хоккея, писал, что включил тогда Пучкова в шестерку лучших игроков сезона, и это взбесило Тарасова: «По ходу матча ЦСКА — «Локомотив», последнего в турнире, за каких-то полчаса до раздачи призов, полковник Новгородов потребовал от нас исключить из списка награжденных Пучкова.
Сослался на мнение Тарасова, считавшего, что этот вратарь не отвечает современным требованиям. Но мы не изменили решения. Пучков все же получил приз, что стало ЧП в спортивной жизни — впервые не посчитались с самим Тарасовым!
Видя, как к нему относятся в ЦСКА, Пучков переместился в Ленинград. В некоторых матчах СКА он творил чудеса, надеясь еще раз сыграть на чемпионате мира. Но одним из тренеров сборной был Тарасов, который бросил Пучкова на заклание — поставил его в тренировочном матче против состава, уже определившегося для ЧМ-63 в Стокгольме.
Молодые форварды расстреливали Пучкова, стараясь бросать шайбу с любого расстояния, под любым углом. Их команда выиграла с крупным счетом, после чего вопрос — ехать ли Пучкову в шведскую столицу — отпал».
«Поначалу копировал Тарасова, тоже часто на всех кричал»
«После 12 лет общения с Тарасовым я еще больше уверился в том, что людей надо учить, заставлять работать, но надо и прощать, — говорил Пучков. — Питаться одной «живой кровью» бесчеловечно. Ну что кричать на мальчишку, который ошибся? Ты пригласи его к себе на чашку чая, объясни, в чем его проблема. А в возбужденном состоянии критиковать нельзя, тем более во время игры.
Хотя, будучи молодым специалистом, когда приехал из Москвы в Ленинград и возглавил местный СКА, то поначалу копировал Тарасова, тоже часто на всех кричал».
Пучкову досталась команда, которая несколько лет подряд финишировала девятой, по бюджету была аутсайдером, а играла под открытым небом. Через пять лет СКА вышел в финал Кубка страны.
«Пучков был первым в моей практике тренером, который внес в наши действия теорию, — сообщил капитан СКА Дмитрий Копченов. — Он придумал для нас игру со смещениями, со взаимозаменяемостью «по кругу». Когда центральный ввязывался в борьбу за шайбу, на помощь к нему тут же устремлялся ближний край, тогда как другой край — дальний — сразу занимал его место. В такой круговерти противник нередко терял голову, а мы старались добиться успеха на первых минутах, пока он еще не очухался.
CCM нас называли, как знаменитую канадскую фирму спортинвентаря, только расшифровывали по-русски — «Самые Сумасшедшие Мальчики». Так ведь все это Пучков и придумал. Он впервые довел до нашего сознания мысль о том, что хоккей может быть делом жизни. Мы верили ему и, честно говоря, преклонялись перед ним — хотя бы за его мысль о том, что шайбу забивают не только клюшкой, но и сердцем».
Забивать стало проще с приездом нападающих Юрия Глазова и Валентина Панюхина. Вместе с защитниками Константином Меньшиковым и Павлом Козловым они приехали в Ленинград после расформирования калининского СКА (из-за драки в Челябинске).
«Пучков повел нас тренироваться на улицу, хотя был зал, — вспоминал Меньшиков. — И вот мы бегаем, прыгаем, приседаем. Самым страшным упражнением было сгибание и разгибание рук в упоре. Дело в том, что тренировались мы в садике за цирком. Вместо земли — жижа с сигаретными окурками вперемешку. Это он нас так на волевые качества проверял.
Проверку прошли и начали тренироваться. Потихонечку вписались в состав. А команда была на грани вылета. Ну и Пучков многих вызывал к себе и спрашивал, кто хочет остаться. Многие уходили. А я сказал, что хочу как отец: отыграть в армейской команде и после 25 лет службы получать хорошую пенсию, то есть меня все устраивает.
Мы договорились, что я только в ЦСКА уйду, если позовут. А приглашения приходили, но они «случайным» образом пропадали. Ну и мы стали ссориться с Пучковым на этом фоне. Потом уже мне Пучков признался, что не хотел меня отпускать».
Не отпустил он — в «Химик» — и форварда Олега Иванова, восхищавшего техникой даже Александра Рагулина. Тот запил, получил с подачи Пучкова пожизненную дисквалификацию, устроился рубщиком мяса и умер от алкогольного отравления.
«Условия жизни игроков СКА вызывали жалость»
Журналист Семен Вайханский утверждал, что Пучков, наладив отношения с Тарасовым, настоял на том, чтобы ЦСКА временно не трогал игроков из Ленинграда. Александр Нилин в цикле «Век хоккея» для журнала «Спортклуб» добавил: «Пучков проявил себя в СКА наилучшим образом. О нем заговорили, как об оригинальном специалисте — ленинградский клуб перестал считаться филиалом ЦСКА.
Рисунок игры у команды Пучкова был самостоятельным — и СКА претендовал на то, чтобы вклиниться меж столичных команд. Минусом тренера ленинградцев, собственно, и был главный его плюс — полное погружение в тренировочный процесс. Он забывал про быт, не успевал ходить по инстанциям — пробивать, проталкивать, выпрашивать квартиры для игроков.
Условия жизни игроков СКА вызывали жалость. Вместо комфортабельной базы для тренировочных сборов — общежитие казарменного типа, куда Пучков привез уже из Саппоро цветной телевизор, купленный на свои деньги».
Меньшиков признал — многие игроки СКА оставались в Ленинграде только из-за Пучкова: «Он буквально зажигал нас своим энтузиазмом. Был такой случай. Лето. Белая ночь. Сидим в номере — в карты играем. Ну и выпиваем немного. И вдруг стук в дверь. Мы быстро сигареты и карты за зеркало на столе спрятали, а тарелку с окурками забыли. Открыли. Влетает Пучков: «Ребята, такую тактику придумал!» И берет окурки из тарелки и начинает на них нам показывать, как мы играть будем. Мы, конечно, его за это любили тогда, хотя условия были страшные».
Пучков ругался с игроками не только из-за приглашения других команд. Он злился, что хоккеисты не разделяли его аскетизм. Того же Меньшикова отговаривал от покупки машины и женитьбы на красивой девушке (сам Пучков женился еще в 1954-м — на конькобежке Маргарите, с которой прожил более полувека).
Меньшиков не слушался и после нового конфликта с тренером — из-за падения на открытом катке в Челябинске — пропустил матч со «Спартаком», в котором СКА застолбил рекордное для себя третье место: «Постепенно Пучков отдалялся от команды, стал больше нас подгонять, — жаловался Меньшиков. — Где-то завидовал, как, например, в истории с машиной. Еще ему очень не хватало помощников. Команда становилась большой, а он был один. И никого близко не подпускал к руководству: не дай бог кто-то подсидит».
«Его ребята умирали от пьянства»
Одного из лучших бомбардиров бронзового СКА — Вячеслав Солодухина — Пучков тренировал и в юниорской сборной, которую принял после первых успехов в Ленинграде. За ту же команду выступали будущие динамовцы Валерий Васильев и Александр Мальцев (Пучков звал его в СКА, но не добился выделения квартиры). Другого игрока, 15-летнего школьника, Пучков отметил отдельно — в 52-м номере еженедельника «Футбол-Хоккей» за 1967 год.
«Я не люблю расточать комплименты молодым (друзья подтвердят это), а тут охотно изменю своему правилу. Есть у меня один мальчик — Слава. Он покорил меня на тренировках удивительной реакцией, подвижностью, мужеством. Я верю, что из него будет толк».
Так Владислава Третьяка впервые упомянули в нашей прессе.
Через год после бронзы СКА Пучков — вместе с Бобровым — тренировал Третьяка и Мальцева уже в первой сборной. До этого Пучков несколько лет подряд критиковал на тренерских советах игровой стиль советской команды, отмечая, что она все сильнее отстает в тактическом плане от чехов со шведами.
Заодно спорил с Тарасовым на пресс-конференциях после матчей с ЦСКА. Семен Вайханский приводит такой диалог тренеров: «В Ленинграде очень хорошая команда. — говорит Тарасов, — но мне искренне жаль ваших ребят, потому что Николай Георгиевич учит их играть совсем не в тот хоккей».
«Мы, Анатолий Владимирович, играем абсолютно в тот же хоккей, что и вы, — парирует Пучков. — Разница только в том, что в антракте чемпионата мы не ездим в Японию, а играем на второй площадке «Юбилейного» с ленинградским «Штормом». А еще — не везем игроков отовсюду, а растим их здесь, в нашем городе».
В 1972-м Пучков добился того, что заменил в сборной Тарасова, ушедшего с Чернышевым после японской Олимпиады. «Мне предлагались любые варианты. — утверждал Пучков. — Хочешь — работай с Чернышевым, не хочешь — подбери себе партнера. Хочешь — возвращайся в Москву и возглавь ЦСКА, не хочешь — оставайся в Ленинграде и руководи сборной оттуда.
Я ответил председателю Госкомспорта Павлову, что только фигура бобровского масштаба вправе заменить великих людей, стоящих во главе сборной. Сказал, что именно Бобров должен стать начальником команды, тогда как я возглавлю тренировочный процесс, и что именно о таком распределении ролей мы с Бобровым уже договорились».
В Госкомспорте решили по-своему: Бобров стал главным тренером, Пучков — помощником.
Аркадий Чернышев, Анатолий Тарасов, Всеволод Бобров, Николай Пучков, Григорий Мкртычан
«Еще до чемпионата мира-1972 мы играли то ли в Германии, то ли в Швеции, — вспоминал Пучков, — и Всеволод сказал мне: «Ну какой я старший тренер, если ни игры, ни тренировки не веду?» Тогда я ответил: «Давай, начни хотя бы с зарядки». Однако как раз зарядку-то Бобров в Праге не проводил.
Зато все остальное, в нарушение нашей договоренности, сосредоточил в своих руках. Но вот сконцентрироваться и эффективно воспользоваться полнотой власти, к сожалению, не сумел.
Открывая предматчевые установки, Бобров говорил элементарные вещи, известные юниорам. Да и не говорил, а читал, предварительно набросав на клочках бумаги. А я смотрел на ребят, и мне было стыдно. И только когда Всеволод передавал слово мне, наступало равновесие».
На пражском чемпионате мира Андрей Старовойтов, возглавлявший советскую делегацию, запретил выпускать против хозяев вратаря СКА Шеповалова, и вскоре Пучков, удрученный итоговым серебром, покинул сборную. А через год — лишился и работы в СКА.
Неудовлетворенность вознаграждением за бронзу и затянувшееся отмечание превратило ленинградских хоккеистов в аутсайдеров. Стараниями защитника Олега Чурашова, писавшего замминистра обороны Соколову, Пучкова дважды возвращали в СКА, но оба раз тот помог лишь выиграть матчи за право остаться в высшей лиге. О медалях та команда уже не мечтала.
Геннадий Орлов рассказывал про Пучкова: «Он говорил мне удивительную вещь: «Команда у меня классная, а вот педагог я никакой». Его ребята умирали от пьянства. А воздействовать он не мог».
«Дураков среди вратарей не бывает»
Став гостренером по Ленинграду, Пучков в 80-е развивал хоккейную инфраструктуру города, оппонировал тренировавшему СКА Михайлову и много работал с молодежью.
«Пучков контролировал всю хоккейную ситуацию в нашем городе, — вспоминал вратарь СКА 80-х Кирилл Кореньков, ставший потом тренером академии «Ак Барса». — Проводил с нами занятия на катке, на «Фонтанке»: были я, Женька Белошейкин, другие ребята. Он в каждом видел личность. И ставил ее во главу угла.
Многие решения были очень неординарными. А нам казались смешными. Они воспринимались как какая-то шалость, каприз мэтра. Или даже бред. Но время показало, что за этим было будущее. А Пучков его просто предвидел.
Он мне в свое время сказал: «Кирилл, ты начнешь себя чувствовать тренером, когда диалог будет исходить не от тебя, а от твоего подопечного. Когда он станет задавать вопросы. Тогда будешь считать свою задачу выполненной».
Пучков говорил воспитанникам: «Дураков среди вратарей не бывает. Голкипер может быть не совсем образованным, но все равно он интеллектуал. Как будет развиваться атака соперника, откуда последует бросок — все это в доли секунды под силу понять только мыслящему спортсмену.
Вратарь должен стремиться удержать шайбу в поле своего зрения, как будто бы от этого зависит его собственная жизнь».
Уже работая в Швеции, Пучков примчался перед Новым годом в Ленинград — дать интервью для документального фильма о Тарасове. Начал так: «Тарасов – гений тренировки…» – и долго рассказывал, — вспоминал Геннадий Орлов. — Это была единственная серия, которую до эфира сам Тарасов не успел отсмотреть, увидел уже по телевизору. Вечером звонок: «Генка, я рыдаю! Теперь могу спокойно умирать».
«Составляя конспекты, слушаю классику и рок»
Пучков признавался, что вернулся из Европы другим человеком: «В командах я раздавал каждому игроку листы бумаги, где подробно, по пунктам писал, как исправить пробелы в технике, тактике, атлетической подготовке, морально-волевых качествах. Прихожу на атлетическое занятие в тренажерный зал. Подходит капитан команды. «Коуч, зачем пришел? Ты уже дал нам задание».
Постепенно стал им доверять. И со второго этажа незаметно наблюдал за тренировкой. И будьте уверены, каждый хоккеист занимался столько, сколько написано у него в тренерской бумаге, и с полным усердием. Вот воспитание!
Когда вернулся в Питер, продолжил в том же духе. Хватило на месяц. Вновь пришлось кричать, «строить»… Знаете, ведь воспитание — обоюдный процесс: я даю — вы берете. А если вы не берете, приходится повторять, усиливать голос, применять другие жесткие методы воздействия. А сколько это времени отнимает?»
Пучков скорректировал тренерские методы, но сохранил музыкальные предпочтения: «Музыку я слушаю даже тогда, когда конспекты тренировочных занятий составляю. Предпочитаю классику и рок. Только рок качественный. Любимые группы — Aerosmith и Bon Jovi.
Для меня существует хорошая музыка — и вся остальная. Восприятие зависит от настроения. Сегодня ты печальный, завтра охватывает энергия. Я музыку не просто слушаю, я в нее влезаю и живу в ней. Пытаюсь понять, какое чувство хотел передать композитор, что хотел сказать.
Не все тут для меня приемлемо. Вот Моцарта я не понимаю. Его музыка кажется мне немного легковесной. Предпочитаю Бетховена или Баха. Rammstein? Нет, современные группы не признаю. Их музыка до меня не доходит».
В конце 90-х Пучков написал книгу «Воспитание индивидуального мастерства», которую и 20 лет спустя цитировал Петр Воробьев:
«В хоккее все делается по Станиславскому — в состав попадают необходимые на сегодня игроки, в коих уверен тренер. Подчас — даже на самых престижных соревнованиях — лучшие могут оказаться вне состава, потому что другие нужнее. Победа команды начинается с ее состава.
Не страшно проигрывать в спорте. Куда хуже не разобраться в своих слабостях».
«Хоккей закалил меня так, что сломать невозможно»
Возглавив СКА в 2002-м, Пучков увел команду с площадки из-за мерзкого судейства в Финляндии, раскритиковал Михайлова за оборонительный стиль сборной (только что добывшей долгожданную медаль ЧМ!) и заявил, что современный хоккей в России показывают только его команда и «Локомотив».
Заодно процитировал группу «Тату»: Как поется в популярной песне: «Нас не догонишь!» Берем этот лозунг на вооружение!»
Но после семи очков в семи матчах нового сезона Пучкова уволили и вернули Михайлова, который после успеха со сборной ждал назначения в клуб посильнее, но все равно продолжал переговоры с президентом СКА Винокуровым.
«Игроки не верили своим ушам, когда Пучков к каждому из них обращался на «вы», а перед игрой ставил в раздевалке Баха, — отмечается на сайте ФХР. — Один из армейцев набрался смелости и накануне матча спросил разрешение Пучкова пойти на дискотеку.
— Почему нет? Это ведь ваше свободное время, — последовал ответ, сразивший всех наповал.
Только спустя годы удалось узнать причину скоропалительной отставки Пучкова. Оказалось, ему предложили «отдать старые долги команды», на что тренер решительно ответил «нет» и ушел».
И возглавил школу СКА: «Если бы я себя любил, то берег бы, — иронизировал Пучков. — А я до сих пор работаю так, что вечером приходишь домой и еле до постели доползаешь».
В августе 2005-го он отлучился к жене с правнуком со сбора в Кавголово. Утром собрался назад, спустился в гараж за магнитофоном для юных хоккеистов, почувствовал себя плохо, но не дотянулся до пузырька с нитроглицерином и упал, разбив затылок. Спасти тренера не удалось.
«Удары судьбы не могут выдержать только слабые люди, — рассказывал он за полгода до сердечного приступа в своей скромной квартире на углу Светлановского и Мориса Тореза, украшенной разве что портретами Терри Савчака и Че Гевары. — Хоккей закалил меня так, что сломать невозможно. Что бы со мной ни происходило, я знал: есть высшие ценности. Для меня всегда существовало только вот что: тренировки, музыка и литература. Так я и жил».
Телеграм-канал Дениса Романцова
Интервью самбиста из Чертаново, который 11 лет работал в НХЛ массажистом
Роман Ротенберг сделал себя тренером СКА. ЧТОООО, ЗАЧЕЕЕЕМ? И кто теперь главный в сборной России?
Фото: РИА Новости/Дмитрий Донской, Юрий Сомов, Борис Кауфман, В. Нижниченко, А. Бочинин; East News/AP Photo; fhr.ruvk.com/ska; ska.ru; commons.wikimedia.org/Mario De Biasi/Mondadori Publishers
Спасибо, а тренер поистине уникальный.
Узнал много нового и интересного!