«После игр именно автобус заменял нам гостиницу». Автобиография Дэйва Семенко. Глава 11
НА ВЫЕЗДЕ
С того самого момента, как шайба впервые касалась льда после вбрасывания в центральном круге, выездные игры для меня ничем не отличались от домашних. Никогда не понимал этих «домоседов». Что такого трудного в игре на другой арене? Почему люди играют лучше и жестче, выходя на собственную площадку? Ведь никто с трибун не выскочит им на помощь. Меня до сих пор шокирует тот факт, что некоторым ребятам с внушительным послужным списком на выезде недоставало смелости на домашнем льду. Я же получал настоящее удовольствие от таких поездок. Попасть на арену, где фанаты могут зашвырнуть в тебя пивом или бросить на лёд программку – захватывающе. Это помогало мне чувствовать себя как дома, в особенности в первые месяцы моей профессиональной карьеры в Эдмонтоне, когда я был далеко не самым популярным игроком в нашем составе.
Прошло пару лет, прежде чем местные болельщики перестали меня освистывать и начали поддерживать. Чуть позже фанаты стали осыпать меня овациями каждый раз, когда я проходил с шайбой хотя бы два метра. Но всё-таки в те первые дни выходить на лёд Норслендс Колизеум было немного пугающе. Пятнадцать тысяч болельщиков в одном помещении могут неслабо ошарашить, особенно, если ты совсем недавно перешел из юниоров, где на трибунах никогда не собиралось больше 4 - 4,5 тысяч. Нам посчастливилось играть в «Колизее» матч юниорской хоккейной лиги, во время моих выступлений за «Брэндон». Оказавшись там, я первым делом побежал на самый верхний ряд, чтобы оттуда взглянуть на лёд. Казалось «коробка» была так далеко, что я никак не мог взять в толк: «Почему кому-то захочется здесь сидеть. Как они вообще шайбу-то видят?» Тогда я и подумать не мог, что однажды кто-то будет сидеть в том самом кресле и смотреть, как я играю за «Эдмонтон».
Первое, о чем я в принципе попросил Глена Сатера – выпускать меня на лёд вместе с нашим одноклубником Пэтом Прайсом. Когда я впервые попал в команду, я много ошибался, да и людям не особо нравился мой стиль игры. Меня частенько освистывали. И Пэта тоже. Я подумал, если Слатс будет выпускать нас вместе, мы не будем знать, кем именно не довольны трибуны. В дальнейшем наша публика позаботилась о моём комфорте. Но никогда после не заставляла меня чувствовать в себе подобную смелость. Думаю, такому отношению к делу я обязан Данку МакКэллуму, под руководством которого играл в Брэндоне. Он не переставал подчеркивать насколько важно для нас научиться выигрывать на выезде, если мы, конечно, хотим когда-нибудь оказаться среди профессионалов. А ещё нам здорово помогало расписание поездок.
В Западноканадской хоккейной Лиге вам приходится ехать из Брэндона в Викторию на автобусе. Что трудного может быть в перелёте между Эдмонтоном и Торонто, когда ты привык к 30-часовым автобусным поездкам? В юниорке ты выползаешь из кровати ещё до первых петухов, приезжаешь на арену чёрт знает в каком часу, чтобы вместе с командой отправиться в путь. Сам тащишь все сумки, сам грузишь клюшки, вещи и прочее барахло. Иначе его просто забудут. И тогда это будет совершенно другой масштаб проблем, до которых никому не будет никакого дела. Погрузившись в автобус, ты распаковываешь вещи, раскладываешься и стараешься проспать как можно большую часть пути.
В одной из таких поездок водителя нашего автобуса хватило только на 20 миль. Мы отправились во Флин-Флон, расположенный в 10-20 часах езды от Брэндона…в зависимости от погоды, которая почти всегда была промозглой. Водитель почувствовал недомогание, как только мы преодолели двадцатимилевую отметку на выезде из города. Естественно, мы ни за что не стали бы возвращаться обратно. К счастью, один из наших игроков, Мюррей Томпсон, знал, как водить ту штуку, и взял на себя управление. «Шеф» же забрался в его спальный мешок и не вылезал оттуда в течение нескольких дней. Он проболел всю нашу дорогу туда, время, что мы были там, и ещё весь обратный путь.
После игр именно автобус заменял нам гостиницу. Чаще всего уже на следующий день нас ждал новый матч на арене, от которой нас отделяли еще 5-6 часов дополнительного дорожного приключения. И так постоянно, день за днём, половину зимы. Вы ничего не знаете об одиночестве, если не видели отрезок трассы между Мус-Джо и Суифт-Каррент в половине пятого утра морозным январским днём.
По ходу моего последнего полного сезона в Брэндоне мы с командой отправились на долгий восьмиматчевый выезд и вернулись домой непобежденными. Из 72 игр того сезона, мы проиграли лишь 8, но в итоге всё равно вылетели от «Нью-Уэстминстер Брюинс», уступив им в финале WCHL. Это была сильная и агрессивная команда, поставившая крест на всех наших мыслях о победе в Мемориальном Кубке в тот год. Мы были более талантливым коллективом, но они сумели меня достать, после чего я полностью выпал из игры, а соперники взялись за дело.
В НХЛ ты останавливаешься в самых дорогих гостиницах и выбираешь из лучших ресторанов Северной Америки. Поверьте мне, та дорога и близко не так трудна, как многие захотят вам расписать. Но в то же время, спустя несколько лет весь этот блеск начинает стираться. Ты едешь в Нью-Йорк не для того, чтобы посмотреть пьесу на Бродвее. Ты там по работе. Всё начинает казаться утомительным, гостиничные номера становятся похожими друг на друга, а авиаперелеты буквально растягиваются во времени. Игра есть игра, дома она или на выезде. Но вот ночи в чужих городах могут быть совершенно разными.
Воспоминание о том, как я стою на четвереньках посреди гостиничного номера в Саскатуне – одно из самых смешных за всю мою карьеру. В то время я играл в Лиге 2 за «путешественников» из Брэндона, с которыми мы никогда никуда не ездили... Ну, вообще-то ездили, но никогда не останавливались с ночевкой. Пять часов на автобусе до Кеноры, игра и дорога обратно. Затем четырехчасовая поездка в сторону Дофина, перерыв на хоккей и опять домой. На что можно было рассчитывать, играя за «Трэвеллерс»? Да ни на что! Хотя бы потому, что мы просто не успевали где-то полазить, с кем-то познакомиться или чего-нибудь сделать за один вечер. Вдобавок ко всем проблемам, у нас была дерьмовая команда, с кучей ветеранов, которым, мягко говоря, было всё равно. Они осознавали, что им уже не пробиться в юниорский состав, и что их конкурентные карьеры практически закончены.
На свою последнюю выездную игру, которая уже не имела никакого значения, поскольку мы выбыли из борьбы за плей-офф, команда отправилась в Виннипег к местным «Сэйнт-Джеймс». Я сидел в автобусе и думал о чем-то своём, когда кто-то из ребят втащил в салон целую кучу вина. «На обратную дорогу» - подумал я. Мог ли я тогда предположить… Не знаю, что руководило парнями, но все бутылки были осушены еще до приезда в Виннипег, а к началу предматчевой раскатки шестеро и вовсе оказались пьяными в доску. Наш тренер, Эллиотт Чорли, распорядился, чтобы их уволокли со льда. А когда я зашел в раздевалку в следующий раз, эти шесть тел уже стояли под ледяным душем. Коуч пытался вернуть их в игру.
Через пару дней «Уит Кингс» вызвали меня из состава «Трэвеллерс», чтобы вместе отправиться в Саскатун на матчи плей-офф WCHL 1975 года. Это был успех, поверьте! Игры должны были состояться в пятницу и воскресенье, и самым прекрасным в этом всем, по моему мнению, было то, что мы останемся на месте на целых три дня. Я, наконец, мог достать свои вещи из чемодана и разложить их по ящикам. Счастье было таким, как будто бы нас усыновили. Тренер назначил отбой на 23:00, а для меня это было вроде одиннадцатой заповеди (прим. – не попадись). Проблема состояла лишь в том, что я никогда не был ангелом. Естественно я не собирался идти на улицу и смотреть на яркие ночные огни. Во-первых, мне было 17, и я не знал, где их найти. А во-вторых, это был Саскатун. Кроме того, я был до смерти напуган возможными последствиями. Но радость и восхищение не оставляли ни одного шанса на то, что я погашу свет в 23:00 и спокойно отправлюсь в кровать. Так что я включил телевизор, предварительно выкрутив ручку громкости на «минимум». Услышать что-то можно было только стоя на коленях, уткнувшись глазами прямо в экран. После каждого шороха в коридоре я выключал аппарат, нырял в кровать и карабкался под одеяло. А уже через две минуты снова сидел на полу и смотрел это дурацкий вестерн.
Много лет спустя, шатаясь в холле гостиницы в 3-4 часа утра, я вспоминал тот вечер, когда боялся попасться на нарушении комендантского часа, и от души смеялся. Как правило, именно в тот момент Слатс или кто-то из его помощников появлялся из ниоткуда со словами: «Доброе утро!» Но всё это было потом. А пока мне предстояло пройти долгий период обучения в Брэндоне. И это было непросто. Каждая игра становилась испытанием; каждая смена порой.
Если бы тогда мой голос что-то значил, матчи чемпионата Западной Канады уже давно транслировались бы по национальному телевидению. Настолько крутой мне казалась наша игра. Разрыв в несколько световых лет со всем, в чём мне приходилось принимать участие прежде. Позднее, после нескольких лет в профессиональном хоккее, я возвращался в Брэндон и, время от времени наблюдая за играми «Уит Кингс», думал, что всё стало ужасно неорганизованным. Однако многое изменилось. Когда я начинал играть, команды редко драфтовали несовершеннолетних. Игрокам приходилось отбывать весь положенный срок в юниорских клубах, и общий уровень лиги был немного выше, чем теперь. Как бы там ни было, смотреть юниорский хоккей после выступлений на профессиональном уровне, значило видеть игру под совершенно другим углом.
Впрочем, на старте юниорской карьеры рассуждения на тему организации тренировок и слаженной командной работы вряд ли входили в число моих обязанностей. Думать предстояло другим. Я же был нашим силовиком. Тафгаи из других команд (или те, кто считали себя таковыми) собирались проверить меня на прочность. В то время, я со своим вспыльчивым характером собирался победить их всех, и был готов ответить каждому: «Я в игре!». Слухи об этом быстро распространялись между командами, и теперь каждый думал дважды, перед тем как бросить мне вызов. Иногда не так уж плохо иметь подобную репутацию, но ты должен быть готов в любой момент её защитить. Переход от никогда не дерущегося подростка к тафгаю-юниору не случается за одну ночь, но и не длится вечно.
Поначалу, главной моей проблемой был вес. В свои 17 я уже перерос отметку в 183 см, но весил не больше 81 кг. К этим костям нужно было добавить немного мяса. Я выполнял все необходимые упражнения в зале, но в клубе посчитали, что одного хоккея будет недостаточно, и устроили меня на летнюю подработку в дорожную компанию. Попробуйте позаниматься этим делом жарким июльским днём в южной части Манитобы, и фраза «пот льется ручьем» обретет новые краски. Как бы там ни было, одних нагрузок было недостаточно, чтобы набрать вес. Мне нужно было правильно питаться!
А это было непросто. Не помню фамилию семьи, к которой меня тогда подселил клуб. Думаю и они сделали все возможное, чтобы забыть мою. У этих людей было ошибочное представление о том, что им удастся заработать денег, предложив жилье и питание хоккеистам-юниорам. И им бы это удалось, потому что ланч состоял из бутербродов с арахисовым маслом, а на ужин была картошка с двумя-тремя вилками овощей и маленьким ломтиком того, что когда-то было похоже на свиную отбивную. Со мной жил еще один парень из команды, и мы оба сошлись во мнение, что нам лучше поскорее оттуда убраться, если мы, конечно, не хотим умереть голодной смертью. Мы привыкли жить дома, где наши мамы с удовольствием готовили нам столько, сколько было необходимо.
Никому не позволено кормить подростков чем попало, и вместе с тем зарабатывать на этом деньги. Но эти люди так не считали, и мы с моим соседом решили сбежать оттуда посреди ночи. Из нас получились бы просто жалкие домушники. Выходя из дома в полной темноте, мы умудрились хлопнуть дверью, врезаться в стену и споткнуться на ступеньках. При этом наши руки были заняты подушками и чемоданами, а мы сами хихикали, как глупые школьницы. Погрузив вещи в машину, взятую в аренду, мы решили, что разработали просто идеальный план побега. Всё было готово к отъезду, когда голос из дома вдруг сообщил нам, что мы не были такими уж неприметными: «Эй, вы двое! Может, ради приличия, вы хотя бы ключи оставите?» Мы вернулись обратно и извинились. Надеюсь, они всё поняли.
К счастью нам не пришлось ничего объяснять тренеру, Эллиотту Чорли. К тому же он жил на участке, где содержал скот, а значит, не отказался бы от помощи по хозяйству. Так мы поселились у него. Холодильник всегда был полным, а в морозилке в любое время можно было отыскать стейки или свиные ребра. Настоящий рай для подростка. Работать было непросто. Наверное, мне никогда в жизни не приходилась столько трудиться ради еды, но это был хороший, честный труд, от которого было больше пользы, чем вреда.
Тем временем, я проходил ускоренный курс по силовому хоккею. Даже не помню, чтобы кто-то просил меня играть жестко или драться. Все происходило само собой. Ко мне всегда кто-то лез, а я не ждал разрешения, чтобы ему ответить. Это было неизбежно. Я быстро перестал быть шестнадцатилетним хлюпиком. Это была вынужденная мера. Бедная мама… Она ничего не знала о происходящем. Первая игра, которую она видела вживую, стала для неё настоящим шоком. В тот момент, обе команды находились на льду в ожидании вбрасывания. Повернувшись к парню, стоявшему поблизости, я сказал: «Послушай, я поеду на пятак. Просто не стой у меня на пути!»
Он остался стоять на месте. И я, что есть силы, врезал ему локтем в ухо, едва рефери выпустил шайбу из рук. Но кто-то раньше времени зашел в круг, и вбрасывание нужно было переиграть. Я еще раз попросил его не мешать, но он снова не отошел. Тогда я снова врезал ему с разворота и был готов к тому, что и с тем вбрасыванием что-то снова пойдет не так. Ситуация повторялась трижды. Он не собирался отходить, а я продолжал бить с локтя, пытаясь оторвать ему голову. Мама сидела на трибуне в состоянии шока и задавалась вопросом, что же такого страшного произошло с её любимым сыном Дэвидом. Никогда прежде она не видела меня таким жестоким. Папа же всегда понимал, что хоккей – это агрессивная игра. Но он никогда не думал, что я стану громилой. По правде говоря, никто из моих близких не мог этого предвидеть. Они всегда знали, что я был чуть более талантлив.
Тем не менее, было время, когда я очень себя стыдился. Особенно после боя, который может претендовать на звание самого яркого за все мое время в Брэндоне. В нем участвовал я и Уэс Джордж из «Саскатун Блэйдс». Мы толкались друг с другом, когда Уэс попытался меня ударить. На площадке было сразу несколько драк, и кто-то из ребят уже боролся лёжа на льду прямо за моей спиной. Сделав шаг назад, чтобы уклониться от его удара, я споткнулся о них и свалился прямо на задницу, в то время как Джордж приземлился прямо поверх меня. Полное разочарование. Это же «КиСтоун Центр». Это наш лёд. Мы – хозяева этой арены. И вдруг какой-то тип из Саскатуна оказался на мне верхом перед глазами наших собственных болельщиков! А ведь он меня даже не ударил!
Тут у меня сорвало крышу. Еще до того, как мы сумели подняться, в дело вмешались арбитры. Один из них схватил Уэса, стащил его и оттолкал к воротам у их скамейки. Другой доставил меня к нашей. Для нас обоих игра завершилась досрочно. Но для меня этот эпизод никоим образом не закончился. Я был готов идти за Уэсом даже на улицу, до самой чертовой парковочной зоны. Он ни за что не выбрался бы из города, не ответив мне за то унижение.
«КиСтоун Центр» в некотором роде был особенной постройкой. Джордж должен был уходить со льда в одном конце площадки, а я в другом, но обе наши раздевалки в итоге находились в одном крыле. Между входами в обе комнаты было что-то отдаленно напоминающее большую сцену. Так что вместо того, чтобы после игры пойти направо в собственную раздевалку, я отправился налево к дверям раздевалки Уэса. Это было похоже на перестрелку: финальная битва на Главной Улице, где главные герои встречаются лицом к лицу. Бой состоялся прямо на бетонном полу, недалеко от стоявшей в стороне Замбони. Очевидцы говорили, что от наших коньков искры разлетались по всей арене. Что тогда было!
Я до сих пор вздрагиваю при мысли о том непоправимом вреде, который я мог тогда причинить. Мы неплохо друг друга помяли, спустив весь пар, который в нас был. Но я не знал, где и как остановиться. По неизвестной мне до сих пор причине, в первый и последний раз, я вдавил палец в его глаз. Он вошел внутрь на две фаланги, и я помню, как тут же подумал: «Дэйв, что, чёрт возьми, ты сейчас делаешь? А ну, быстро убери свою руку оттуда!»
К счастью, тогда я не нанёс Уэсу существенных повреждений. Я благодарен судьбе за это. Особенно после того, как мне посчастливилось узнать его поближе, во время его недолгого пребывание в составе «Ойлерс», где мы стали хорошими друзьями.
Как только ты попадаешь в профессионалы, все знают, для чего ты выходишь на лёд. Они же видели, чего ты добился на юниорском уровне. За три года в Брэндоне мне приходилось драться в несколько раз чаще, чем за следующие три года в Эдмонтоне. Играя за юниоров, я сбрасывал краги почти в каждом матче. На трибунах были скауты, а мне нужно было их признание. На профессиональном уровне тебе уже не нужно ничего доказывать скаутам. Только некоторым другим игрокам.
ПАМЯТИ "ГУМБОЛЬД БРОНКОС", ПОСВЯЩАЕТСЯ!
Другие главы из книги:
Глава 1: Нефтяник до самой смерти
Глава 2: Переход в профессионалы
P.S.: Хотите больше интересных новостей, статистики, видео, отчетов о матчах и многого другого из мира "Ойлерс", подписывайтесь на наш паблик "в Контакте" - Edmonton Oilers News.
СКОРО: ГЛАВА 12: ДРУЗЬЯ НА ПОДМОГУ
