1 января 2018, 11:44 16 мин.

Александр Пикар: «Я хорош в умении залезть под кожу настолько, что соперник начинает психовать»

Автор

146

Русские шапки, чешский стриптиз, первый раунд Драфта НХЛ, лучшие перфомансы с болельщиками и переезд в Хабаровск - об этом и о многом другом рассказал в первом большом интервью в России один из самых весёлых и злых легионеров КХЛ - Александр Пикар.

– Можно предположить, что твоя история в хоккее начиналась типично для канадского ребенка: влюбленные в игру родители, каток на заднем дворе дома...

– У меня все было наоборот. Я вообще стал заниматься хоккеем довольно поздно, лет в восемь. Сначала были бейсбол и футбол.

– Не самые популярные виды спорта в Канаде.

– Ну да. Наверное, для бейсбола и футбола родителям было проще покупать экипировку, ха-ха. В общем, на коньки я встал в восемь лет.

– И дорос до юниорской лиги Канады, где с каждым годом прибавлял не только в плане результативности, но и в наборе штрафных минут. Ты с самого начала был агрессивным хоккеистом?

– Не могу так сказать. Я дрался только при необходимости – например, когда нужно было встать на защиту кого-то из партнеров. Другое дело, что я стал набирать много очков, и против меня начали играть жестко, пытаться перекрыть кислород и вывести из себя. Приходилось защищаться, поэтому и столько штрафных минут.

– Помнишь свою первую драку в CHL?

– Отлично помню. Мы подрались с моим хорошим приятелем Патрисом Бержероном, который сейчас за «Бостон» играет. Тогда на льду завязалась массовая драка, и мы с ним остались единственными, кто еще не сцепился. Пришлось сбросить перчатки, и уже в процессе я подумал: «Ого, я ведь дерусь с Патрисом». У него, наверное, такие же мысли были. Потом сидели на скамейке штрафников и шутили по этому поводу.

– А самая жесткая драка с твоим участием в канадской юниорской лиге?

– Она случилась перед игрой с «Бэ-Комо Драккар», на предматчевой раскатке. Уже не помню, как все началось, но дрались команда на команду. Помню, я сделал какое-то упражнение, обернулся к центру площадки – а там уже месиво. Полетел туда, в самую гущу. Судей на льду не было, так что разнять нас долго никто не мог. Сумасшедшая битва, прямо как в фильме «Вышибала».

– На Драфте НХЛ ты был выбран «Коламбусом» в первом раунде, под общим восьмым номером, считался одним из самых талантливых молодых игроков в Северной Америке. Такие авансы оказывали на тебя дополнительное давление?

– Не думаю. Я всегда хорошо справлялся с давлением – это подтверждает и моя индивидуальная статистика в сериях плей-офф. На ситуацию в «Коламбусе» повлияла серьезная травма колена, которую я получил в 21 год. Сейчас, оглядываясь на свою карьеру, я понимаю, что это был поворотный момент. За время, пока я лечился, из «Коламбуса» ушли все те люди, которые меня задрафтовали. И вот мне 22, я приехал в летний тренировочный лагерь – а там абсолютно новые люди. Начинать с «чистого листа» в этом возрасте было очень тяжело. Очень сожалею о том, что в НХЛ мне толком не дали шанса проявить себя. Я выходил на лед на две-три минуты в матче. Максимум было восемь.

– Твой соотечественник Дэвид Линг рассказывал нам, как его в «Коламбусе» пытались переделать из «игровика» в «тафгая». С тобой произошло то же самое?

– В тот период руководству «Коламбуса» действительно нравились жесткие, силовые нападающие. Но меня не нужно было переделывать, я и так всю жизнь играл в этом ключе.

– Разговаривал ли ты с руководством «Коламбуса», с тренерским штабом по поводу того, что тебе просто не хватает игрового времени, чтобы проявить себя?

– Тогда я жил, как на качелях. Меня вызывали в НХЛ на пару игр, потом отправляли обратно в АХЛ. Я был не в той позиции, чтобы идти к менеджерам и что-то выяснять. Когда философия тренера заключается в том, что он по большей части использует только три звена, ты мало что можешь сделать. Печально, что у меня не было нормального шанса показать свои способности. Но я точно знаю, что мог бы играть в НХЛ не хуже, чем многие тогдашние ребята из «Коламбуса». Кстати, я много забивал и набирал очки во время выставочных матчей перед сезоном, когда мне давали играть по 15-16 минут. В одной из «предсезонок» набрал шесть очков в пяти играх. После чего меня сразу же отправили в фарм-клуб, ха-ха. Иногда такие решения очень сложно понять. В большом хоккее, конечно, очень важно оказаться в нужном месте в нужное время.

– Голов в НХЛ в твоем послужном списке нет. Но пару заброшенных тобой шайб отменили судьи. Помнишь эти эпизоды?

– О да. Первый случай произошел, когда мы играли в одном звене с Джеффом Плэттом, который сейчас в ЦСКА. Я забросил шайбу, а он в этот момент слегка коснулся вратаря соперника. Я этого даже толком не увидел. Но судья сразу развел руки в стороны и гол не засчитал. Я подумал: «Ну ты чего? Засчитай мой первый гол!». В том матче я и трех минут на льду не провел, и было бы здорово отличиться. Но сейчас это только тема для шуток. А вторая моя шайба залетела в ворота от конька, хотя умышленного движения там не было. Судьи посмотрели повторы и гол отменили.

– Что ты сказал арбитрам?

– Да ничего. Я немного расстроился, но подумал, что у меня впереди длинная карьера в НХЛ и голов еще будет много. К сожалению, этого так и не произошло.

– В Американской Хоккейной Лиге ты был одним из самых ярких игроков не только из-за высокой результативности, но и благодаря тому, что достаточно часто совершал разные нестандартные поступки.

– Я всегда считал хоккей не только работой, но и образом жизни, который должен приносить удовольствие. Если ты приходишь в арену с улыбкой на лице, то и самому жить проще, и окружающим. Поэтому везде, где я играл, я старался сделать так, чтобы у людей было хорошее настроение. Люблю пошутить. Но когда дело касается тренировки или матча, я щелкаю переключателем и на 100 % отдаюсь процессу.

– Можешь вспомнить самую смешную или сумасшедшую ситуацию, участником которой ты был в АХЛ?

– Их было очень много. Однажды на Хэллоуин я вырядился в гитариста группы «Kiss». Ботинки на высокой подошве, обтягивающие штаны, макияж. Многие приятели меня даже не узнали в этом наряде. Я начал разносить свою гитару обо все, что попадалось под руку, как настоящий рок-музыкант. По-настоящему вошел в роль. Ко мне уже начали люди подходить, говорили: «Алекс, уймись уже». А я кричал им, что я никакой не Алекс, а гитарист группы «Kiss». Забавная история.

– Сезон-2011/12 стал для тебя, пожалуй, лучшим в североамериканской карьере. Твой «Норфолк» выиграл главный трофей АХЛ, а ты стал самым ценным игроком плей-офф в Лиге. Казалось бы, это прорыв. Но после того сезона ты неожиданно уезжаешь в Швейцарию. Почему?

– Это определенно был лучший год в моей жизни – как в хоккейном плане, так и вне льда. После сезона агент сказал, что у нас будет масса предложений от клубов НХЛ. Но в Лиге случился локаут, и варианта у меня было два. Либо оставаться в Северной Америке, в АХЛ, и ждать, пока забастовка закончится. Либо ехать в Европу. Все говорили о том, что локаут будет длиться весь сезон, а я получил предложение из Швейцарии и решил поехать туда.

– Швейцария – уникальная страна. Очень добропорядочная, спокойная. Тебе там понравилось?

– Да, переезд туда был, наверное, одним из лучших решений в моей жизни. Все вокруг говорили по-французски, а ведь это мой родной язык. Да там все было здорово: приличный уровень хоккея, много канадцев в команде. Меня любили болельщики, и каждый день я шел в раздевалку с потрясающим настроением.

– В твоей коллекции есть знаменитые швейцарские часы?

– Конечно, это Tudor. Они были одним из наших спонсоров и сделали лимитированную серию часов в честь нашей победы в Кубке Шпенглера. Это старейший хоккейный турнир в мире, и в Европе к нему очень серьезно относятся. Еще мне очень понравились швейцарские сыры. И глинтвейн зимой, ха-ха.

– Самый красивый город в Швейцарии?

– Давос просто потрясающий. Просыпаешься утром, смотришь в окно и видишь картину с какой-то праздничной открытки – все эти горы, небо… Цюрих в порядке, да и вся Швейцария, если честно.

– У тебя есть объяснение, почему в одной из самых спокойных стран Европы такие «оторванные» болельщики?

– Думаю, хоккей для них – отдушина. Они приходят на трибуны, пьют много алкоголя, шумят, сходят с ума, а потом спокойно возвращаются к своей размеренной и дисциплинированной жизни. Но вот эти пару часов, что длится игра, они просто отдыхают. Кстати, мне очень нравилось участвовать в послематчевых шоу, когда мы оставались на льду и благодарили болельщиков за поддержку.

– Однажды ты ведь даже в полной экипировке со льда побежал к ним на трибуну. Что это был за перформанс?

– В первый раз я это сделал, когда играл за «Женеву». Мне нравится общаться с болельщиками, потому что благодаря им у нас есть возможность заниматься любимым делом. Так что я просто в приподнятом настроении после победного матча снял коньки и побежал на трибуну. Не то чтобы это обычная практика в Швейцарии, чаще всего мы приветствовали фанатов со льда... Наверное, я был первым игроком, кто так присоединился к народу. Один из болельщиков меня даже пивом угостил, ха-ха.

– В сезоне-2013/14 ты установил рекорд швейцарской лиги по количеству штрафных минут. Как это получилось?

– Я играю жестко, и, наверное, поэтому судьи следили за мной особенно пристально. Я получил пару десятиминутных штрафов, и потом уже каждый мой силовой прием был как под микроскопом.

– В YouTube можно найти видео достаточно суровой потасовки между тобой и защитником Тимо Хелблингом, которая произошла на предматчевой раскатке. Как это вышло?

– Это было нечто. Я не был заявлен на игру и просто вышел на раскатку размяться. Есть одна вещь, которую я ненавижу, – когда кто-нибудь из соперников начинает много разговаривать до игры. Я катился вдоль центральной линии и немного ее задел. Этот парень, Хелблинг, тут же подлетел ко мне и начал орать: «Эй, не смей трогать нашу красную линию! Не смей ее трогать!». А фишка еще была в том, что мы играли дома, понимаешь? У меня попросту сорвало голову, я послал его куда подальше и просто перешагнул за эту линию. Он начал дубасить меня клюшкой по рукам, как будто у него в руках был топор. Тут я окончательно потерял контроль над собой. Началась драка, к которой подтянулись и остальные ребята. Все смешались в кучу, но достаточно быстро разошлись. Хотя, если честно, мне хотелось как следует наказать этого парня – настолько он меня взбесил.

– У тебя есть полный тезка, того же года рождения, что и ты, тоже из Квебека, тоже хоккеист. Вы играли друг против друга и в канадской юниорке, и в НХЛ, а в 2015 году встретились и в Швейцарии. Ты знаком с «другим» Александром Пикаром?

– Да, конечно. По поводу него есть одна забавная история. Мы с ним в составе сборной Канады готовились к молодежному чемпионату мира и полетели куда-то с командой. Так вот, я иду на посадку в самолет, протягиваю девушке свой посадочный талон и паспорт, она проверяет их и замирает. Смотрит на меня, на паспорт, снова на меня. Потом говорит: «А вы уже на борту». Я отвечаю, что нет, я же вот перед ней стою. Она вызвала службу безопасности аэропорта, потому что подумала, что мой паспорт поддельный, ха-ха. Наконец, я понял, в чем дело, и объяснил им, что мы два разных человека с одинаковыми именами и фамилиями. Вообще, мне постоянно по ошибке отправляют его почту, а ему – мою. Потом мы ее пересылаем друг другу. Так и живем.

– Ты провел четыре сезона в Швейцарии, тебя все там устраивало, и вдруг ты оказался в Чехии. Почему?

– Я хотел попробовать свои силы в КХЛ, потому поехал на просмотровый контракт в «Куньлунь». Но ничего не вышло, потому что я не решился везти свою семью в Китай, так как с этим было связано много всяких мелких проблем. В конце августа мы стали искать другие варианты, но уже было достаточно поздно – мест в командах было не так много. До ноября мы ждали, но потом я сказал агенту, что нужно подыскать хоть что-то. Так я оказался в Чехии, хотя это и не было моим приоритетным вариантом.

– Во всяком случае, теперь ты можешь пообщаться с чешскими легионерами «Амура» на их родном языке.

– Да уж, плохие слова я точно выучил, ха-ха. На самом деле, мне в Чехии понравилось. Уровень чемпионата, конечно, не такой сильный, как в КХЛ или Швейцарии. Но там много отличных людей, с которыми я познакомился и рад этому.

– Насколько я знаю, из Чехии ты тоже привез сумасшедшую историю, связанную с болельщиками. Расскажи об этом.

– Под Новый Год устраивают специальную вечеринку для болельщиков команды – что-то вроде бала. Все одеваются в строгие костюмы, вечерние платья и все такое. Ведут себя прилично, танцуют, пьют вино. Но в полночь происходит что-то невероятное, некий сюрприз для гостей. На той вечеринке он заключался в том, что на сцену пригласили стриптизершу, которая должна была танцевать конкретно для меня. А мне сказали об этом только за час до ее выступления. Я сказал, окей, я поучаствую в этом. Но даже не мог предположить, что она снимет с себя абсолютно всю одежду. И вот я стою на сцене, танцую с полностью обнаженной женщиной, толпа в восторге... Жена вот только не очень обрадовалась, когда я прислал ей видео с той вечеринки, ха-ха. Полное безумие, в общем.

– Да уж, отличная история. А что еще тебя поразило в Европе и в России?

– Кроме русской еды, ха-ха? На самом деле я до сих пор пытаюсь понять, почему русские люди носят меховые шапки так, что уши остаются открытыми? Ребята, я сам из холодной страны, но когда я надеваю шапку, то думаю не о том, чтобы сохранить в тепле волосы, а о том, чтобы не отмерзли уши! Вот этот момент стал для меня поразительным открытием в России. Хотя я уверен, что многие русские имеют массу поводов говорить, что и мы, канадцы, – сумасшедшие, ха-ха.

– Как появился вариант с «Амуром»?

– Агент позвонил мне и сказал, что Хабаровску нужен игрок моего плана, и мы решили все за несколько дней. Я связался с Паскалем Пеллетье, который раньше играл за «Адмирал», и он сказал, что на Дальнем Востоке все здорово, что перелеты не так страшны, как про них говорят. Я уже на своем опыте могу сказать, что это действительно так. Хотя с разницей во времени в поездках бороться очень сложно. Не так давно мы играли в Братиславе глубокой ночью по хабаровскому времени, и это было по-настоящему тяжело.

– Что можешь сказать о хабаровских болельщиках? Они больше похожи на североамериканских или на европейских?

– Наверное, на североамериканских. В той же Швейцарии есть специальные «стоячие» сектора, в которых люди просто весь матч поют песни. Я не уверен, что они вообще смотрят игру, но получают удовольствие просто от нахождения на арене. В России люди внимательно следят за происходящим на площадке и реагируют только тогда, когда там что-то происходит – опасный момент или еще что-то. В Америке все происходит примерно так же.

– В хабаровском матче против «Куньлуня», как показалось, ты был наиболее близок к своей первой драке в КХЛ. Было много стычек, разговоров с соперниками.

– Мы проигрывали по ходу того матча, поэтому я хотел как-то взбодрить команду. На одном из вбрасываний я спросил кого-то из соперников, хочет ли он подраться? Он ответил, что нет, потому что он только восстановился после травмы руки. Затем подъехал этот большой защитник под номером «2» (Роман Граборенко – прим. ред.) и стал кричать мне что-то. Я и ему предложил сбросить перчатки. Но он начал болтать о том, что не хочет, потому что получит за это удаление или что-то в этом роде. Я из тех парней, которые прямо спрашивают соперника, готов ли он драться. Не люблю просто набрасываться на человека, это неправильно. В основном я дерусь после спорных силовых приемов и похожих моментов.

– Рассказывают, что по ходу выставочного матча между «Куньлунем» и «Трактором» ты просто затерроризировал защитника челябинцев Алексея Петрова, предлагая ему подраться, пока тот не завершил карьеру. Помнишь ту игру?

– Серьезно, я так говорил? Возможно. Я вообще люблю повыводить соперников из себя, поговорить с ними. Это и мне помогает держать правильный настрой, и парням из другой команды мешает сосредоточиться. Один из моих тренеров даже назвал меня настоящим артистом разговорного жанра. Я хорош в умении залезть под кожу настолько, что люди начинают хватать глупые удаления, психовать и так далее. Например, припечатаешь кого-нибудь к борту и кричишь ему: «Хочешь подраться? Хочешь подраться? Или ты даже встать не можешь?». Очень эффективный прием.

– До твоего приезда мы думали, что наш лучший «артист разговорного жанра» – это Томаш Зогорна.

– Он хорош, но конкретно в этом аспекте игры я лучше, чем Зи, ха-ха.

– Надо будет как-нибудь прикрепить к тебе радиомикрофон на матч.

– Вы все равно потом не сможете дать это в эфир.

– А кто самый жесткий игрок в «Амуре», на твой взгляд?

– Коли (Ян Коларж – прим. ред.). Очень габаритный мужик, крепкий. Абсолютно не злой, в жизни вообще приятнейший парень, но на льду он типичный защитник, который впечатает тебя в борт при первой возможности.

– У тебя есть аккаунт в Instagram, который ты обновляешь не так часто, но каждый раз вызываешь у болельщиков яркую реакцию. Кажется, ты совершенно не боишься выглядеть смешным.

– Сейчас в любом виде спорта социальные сети играют огромную роль. Мне нравится быть в контакте с болельщиками, поэтому иногда я размещаю в своих аккаунтах всякие картинки, что позволяет заинтересовать людей и раскрутить популярность команды. Я так считаю.

– Может, нам стоит на сутки дать в твое управление клубный аккаунт Instagram?

– Давайте, если не боитесь, ха-ха. Болельщикам будет интересно посмотреть на нас за кулисами.

– Тебя узнают на улицах?

– Редко. Сейчас ведь очень холодно, поэтому я хожу в куртке с капюшоном, в шапке и с маской на лице. Лица-то практически и не видно.

– Впереди Новый Год и Рождество. Что бы ты хотел пожелать хабаровским болельщикам?

– Хочу сказать, что они действительно нужны нам и важны для команды. Особенно сейчас, когда плей-офф так близко. Впереди у команды длинная домашняя серия, и поверьте мне, как игроку, – от болельщиков очень многое зависит. Когда трибуны заполнены и гонят нас вперед, это придает силы. В остальном, просто хочу поздравить всех с наступающими праздниками, всех благ вам и вашим семьям. Получайте удовольствие от жизни.

***