«Никто никогда не посмел бы предъявить Сатеру обвинение в скромности». Автобиография Дэйва Семенко. Глава 6
ВЗБИРАЯСЬ НА ВЕРШИНУ
Мы с «Ойлерс» не рвали лигу на части в ходе своего дебютного сезона в НХЛ. Статистика 1979-80 не обещала большого и светлого будущего, да и никто из игроков тогда этого ещё не осознавал. Однако мы быстро дали понять всем, что можем играть на равных с остальными парнями в лиге. Мы финишировали четвертыми в дивизионе Смайта в тот год, позади «Чикаго», «Сент-Луиса» и «Ванкувера», но опередили «Виннипег» и «Колорадо Рокиз». Итог наших выступлений: (28-19-13), 43,1% побед и 16-е место среди 21 команды не вызвали большой гордости у репортеров местных газет. Но попадание в плей-офф открыло глаза многим критикам, даже несмотря на то, что команда провела лишь три игры в серии до трех побед в предварительном раунде плей-офф против «Филадельфии».
«Флайерс» выиграли дивизион Патрика в тот год и завершили регулярный сезон с показателем в 116 очков, на 47 больше, чем удалось набрать нам. Нас считали мальчиками для битья. Как бы ни так. Бобби Кларк забросил шайбу спустя восемь минут после начала овертайма, обеспечив «лётчикам» победу в первой игре в Филадельфии. Они здорово нас прижали в ответной встрече и заслуженно победили со счётом 5:1. Вернувшись в Эдмонтон, мы довели игру до второго овертайма, прежде чем Кэн Линсман забросил за «Филадельфию» и отправил нас играть в гольф до конца лета. Мы бились изо всех сил и добавили немало баллов к своей репутации тем выступлением. Хотя до чемпионства было еще очень далеко. Это выглядело почти так же, как если бы мы готовились к титулу: учились ходить, чтобы однажды побежать.
Нельзя сказать, что я покорил НХЛ в свой первый год, не с 6 голами и 7 ассистами в 67 играх. Я мало играл, а моими регулярными партнерами по звену на тренировках были Слатс и Брюс МакГрегор. Когда же мне удавалось выйти на лёд, люди оставляли меня в покое. Показатель в каких-то 135 штрафных минут за год был ниже моих результатов в каждом из двух предыдущих сезонов в WHA, и оставался далеко позади 265 минут, которых я достиг в свой последний полный юниорский год. Мысль о том, что мы можем выиграть Кубок пришла ко мне во время плей-офф нашего второго сезона. Мы незначительно поднялись в таблице, окончив регулярный чемпионат на четырнадцатой строчке. Но в предварительном раунде плей-офф малыш Энди Муг стоял на голове в рамке ворот, позволив нам победить могучих «канадцев» из Монреаля в трех играх подряд.
Уже в четвертьфинале мы попали на «Нью-Йорк Айлендерс», которые проживали свой второй из будущих четырех последовательных чемпионских сезонов, сумев затянуть серию до 6 игр. Им пришлось пахать как проклятым, чтобы выбить нас из розыгрыша. Тогда-то в моей голове и осела мысль, что наши шансы на победу вполне реальны. Мы были близки к тому, чтобы их расстроить. Если что-то и могло дать нашей раздевалке веру в себя, то это были именно те две серии весной 1981. Уверенность росла именно оттуда. До того плей-офф 1981 года мысль о победе в Кубке Стэнли покоилась где-то в глубинах моего сознания. В конце концов, затея однажды выиграть Кубок не кажется чем-то реальным, пока ты не подберешься к нему вплотную. Тогда-то мы и начали понимать, что чемпионство может быть больше, чем просто мечтой.
Я был одержим идеей получить перстень чемпиона НХЛ. Все мы были. Парни, у которых уже были кольца, носили их с большой гордостью. Ковбой Флетт получил своё в составе «Филадельфии Флайерс» в 1974. Эйс Бейли выигрывал Кубок с «Бостон Брюинс» в 1972. Быть похожим на них, - иметь возможность до конца жизни носить на пальце этот предмет разговора, - было для меня важнее всего на свете. В задней части автобуса мы всегда болтали о том, что будет «если» мы выиграем Кубок, как это произойдет и каким будет празднование. Конечно же, все хотели выиграть его драматично, в овертайме седьмой игры. Но говорить всегда просто, а еще проще делать это без меры. Мы продули в полуфинале дивизиона «Лос-Анджелесу» в 1982, подпортив отличный сезон, который закончили на втором месте в Лиге. Не помню, чтобы Слатс когда-либо говорил нам, что мы близки к Кубку, но я точно помню его слова: «Разве это не было бы прекрасно?». Черт возьми, разумеется, было бы. Мы все это знали. Всю свою жизнь мы наблюдали за тем, как разные команды выигрывали Кубок. Почему бы это не сделать нам?
Гретцки начал доказывать всему миру, что он лучший хоккеист на планете. Но с каждым матчем становилось все более и более заметно, «Ойлерс» - не команда одного игрока. Молодежь превращалась в чемпионов, и ко многим ребятам наконец-то начали относиться уважительно. В том числе и одноклубники. Вы, конечно, скажете, что игрока калибра Пола Коффи было очень трудно не заметить. В конце концов, однажды он получит свое место в первом ряду Зала хоккейной Славы. Но даже при том, что суперскакут «Ойлерс», Барри Фрейзер, очень быстро задрафтовал Коффа под общим шестым номером в первом раунде драфта 1980, никто не стелил ему красной ковровой дорожки в Джаспере во время его первого тренировочного лагеря тем летом.
В начале его, как мы теперь уже знаем, безграничный атакующий потенциал оставался в тени. Первое время ему было тяжело играть в обороне. Или лучше сказать «пытаться играть», поскольку его защитные действия были не лучше моих атакующих. Бедняга Пол до сих пор думает, что Даг Хикс, его тогдашний партнер в обороне, возглавлял заговор против него. Хикси был ветераном. Он выступал за «Миннесоту» и «Чикаго» прежде чем оказаться в Эдмонтоне. Он знал, что его время в НХЛ подходит к концу, а потому не сильно переживал из-за работы. Пол все еще убежден, что Хикс хотел насолить ему и выставить в дурном свете перед тренерами, постоянно давая неправильные советы.
Я даже не замечал Коффи в начале лагеря. Да и не только я. Как-то раз мы с группой ребят болтали после тренировки, обсуждая «молодежь на подходе» и кто-то спросил: «Эй, кстати, а кого мы выбрали в первом раунде драфта в этом году?» Пол сидел за столом вместе с нами, одетый в свой джинсовый пиджак, и спокойно жевал жвачку. Думаю, он чувствовал себя таким маленьким, что с легкостью поместился бы в наперсток в тот момент. Понятно, как только до нас дошло, что Пол и был нашим первым выбором, и что он сидит с нами за одним столом, мы тут же постарались сделать его частью компании, попутно заказав выпивки за счёт новичка.
Коффи всегда боялся оказаться пойманным в полупозиции на льду и как следствие отправиться обратно в юниорскую лигу. Он не слишком верил в свое попадание в состав «нефтяников». Но как только это произошло, у него тут же проявился менталитет Марка Мессье. Он не боялся пробовать. Даже если это не работало, и его критиковали. Ему часто приходилось выслушивать замечания о своей защитной игре. Но он был уверен в том, что является атакующим защитником и путем проб и ошибок он это всем доказал. Все дошло до того, что Пол просто начал насмехаться над игроками, которые гонялись за ним у ворот, пытаясь отобрать шайбу. Он называл это «Пакменом». Они могли бегать за ним сколько угодно, но никому не удалось бы его поймать. И он это знал. Спустя несколько лет Пол отомстит мне за тот день, когда я не сообразил, что он и есть наш главный задрафтованный новичок.
Мы с «Джетс» играли вничью 1:1 в концовке поединка в Виннипеге, когда Слатс отправил меня на вбрасывание. Я был удивлен таким ходом не меньше остальных. Гретц выиграл дуэль на точке и отбросил шайбу к Чарли Хадди. Тот переправил её Коффу. Пол «щёлкнул» и каким-то образом шайба оказалась в сетке ворот. Я въехал на пятак сразу после вбрасывания и понятия не имел задела ли меня шайба по пути к цели. Она могла срикошетить от моего конька, или даже от защитника «Виннипега» Дейва Бабича, который изо всех сил толкался со мной на границе вратарской. Но гол приписали мне, и он оказался победным. После матча вокруг меня собралась большая куча журналистов с множеством камер, микрофонов и записных книжек. Я как раз говорил им, что не уверен, коснулась ли меня шайба на пути в ворота, когда в комнату зашел кто-то из официальных лиц и прокричал: «Внимание! Внимание! Победный гол переписан на Пола Коффи!» Ещё никогда в жизни мне не приходилось оставаться в одиночестве так быстро. Толпа журналистов просто испарилась. Они тот час же побежали к шкафчику Пола. Слава – неверная подруга.
Мессье во многом был очень похож на Пола. Для всех вокруг понадобилось определенное время, чтобы понять: Марк был по-настоящему большим талантом. Он никогда не боялся пробовать. И никогда не боялся провала. Он знал себе цену, но раз за разом, пытаясь сделать слишком много, он мог навредить команде. Однако там, где многие, попытавшись и потерпев неудачу, сдавались, Марк всегда старался добиться большего. И если он настаивал на каком-то одном способе достижения цели, то он будет делать это именно так, точка, пока не заработает. Его философия была проста: «Эй, то, что мы пропустили шайбу – ерунда. Я забью две в ответ». Марк был уверен в себе. Он знал, что даже если совершит ошибку, Слатс все равно снова выпустит его на лёд. И дело было не только в таланте. Вы попросту не можете держать на скамейке игрока с таким духом соперничества как у него, если только у вас нет цепи. Толстенной цепи.
Мы часто не замечали, чего стоила другим игрокам встреча с Марком. Последнее, о чем можно мечтать – честно переиграть его на вбрасывании. Я говорил с центрфорвардами других команд, и все они рассказывали мне, что меньше всего им хотелось расстроить Месса или задеть его самолюбие. Потому что, если это случалось, он непременно оставлял на их теле отметину локтем или клюшкой. Внутри него горел дух борьбы. Он был настолько погружен в игру, что порой, кажется, не осознавал, что творит.
В одной из игр за «Торонто», которую мы проводили против «Эдмонтона», Марк двигался вдоль борта, когда Дэйл ДеГрэй попытался вывести его из себя. Месс остудил его кросс-чеком в лицо. Я не мог вмешаться. ДеГрей был моим партнером по команде в течение нескольких месяцев. С Марком мы дружили 10 лет. Я не собирался с ним драться. Но многие болельщики на трибунах подумали «сейчас что-то начнется», как только я подъехал к нему. Он как раз жаловался судье на 5-минутный штраф. Кто-то мог подумать, что я бросаю ему вызов. На самом деле, я просто сказал: «Из-за чего вся шумиха, Марк? Ты жалуешься из-за пяти минут, в то время как в нашей раздевалке лежит «овощ»!»
Месс дрался редко, но когда дрался, был просто разрушительным. В нем была долька безумия, которую было не сломить. Это нельзя вложить в игрока, даже если он 2,5 метра в высоту. Это дар. Гретц обладал другими качествами. У него было невероятное стремление к победе. Он никогда бы не подумал запугивать кого-то джебами тут и там. Он делал это при помощи шайбы. Иногда люди жаловались на его катание. Видимо они просто не видели его в погоне за ничейной шайбой в моменте, где есть шанс отметиться голом. Не многие смогут обогнать его на пути к этому кусочку резины.
Естественно, Гретцки и Сатер отлично ладили. Слатс всегда находил минутку для Марка. Зато отношения тренера с Коффи всегда были другими. Они не задались с самого первого дня. Пол не хотел слушаться Слатса во многих вещах, Глен не выносил его нытья, каким бы важным не оказался повод. Всегда находились какие-то разногласия. Каждая попытка Слатса надавить на Коффа причиняла ему боль. Многое из этого было в рамках их личных взаимоотношений. Но Пол был защитником, а мы, будем честными, никогда не славились своей обороной. Вот почему подписание Гранта Фюра на драфте 1981 стало для нас большим событием. Мы знали, что с ним в воротах можно будет вести счёт тем сумасшедшим сейвам, которые обычно меняют ход матчей. Знали, что он остановит практически всё, и поэтому могли не волноваться.
Никогда не видел никого похожего на Фюра. В нем было что-то особенное. Можно было положиться на его отношение к игре, кошачью реакцию или набор других качеств. Все сводилось к одному: его невозможно было пробить. Он никогда не паникует под давлением. Он будет спокойно стоять в стойке, даже если рядом находятся 4-5 игроков борющихся за шайбу. Вокруг него может происходить что угодно, и он будет отстраненно стоять и следить за игрой. Никакой реакции, пока в этом не будет стопроцентной необходимости. Многие голкиперы падают на колени, высматривают шайбу, и пытаются вмешаться в розыгрыш. Кто угодно, но только не Грант. Он твёрдо стоял на ногах, отказывался паниковать и ждал до конца. Я никогда не понимал, как ему удавалось сохранять хладнокровие.
Что касается остальных наших защитников, я вообще никогда не понимал, как им удавалось оставаться в живых. Каждый, кто ложится под бросок, блокируя шайбу так, как это делали Ли Фоголин и Кевин Лоу, абсолютно точно может рассчитывать на моё уважение. Вам не удастся застать меня за подобным. Ни за что. Я мог бы сделать это только в одном случае: если бы потерял шайбу перед собственной вратарской в овертайме седьмой игры финала Кубка Стэнли. Может быть. Защитники могут прыгать под броски сколько и когда угодно. Я же оставлю это дело голкиперам. В конце концов, именно для этого Бог наградил их щитками.
Фоги и Кевин обладали невероятно высоким болевым порогом. Если у Ли сводило ногу, то он мог не спать всю ночь, кататься и залечивать травму, чтобы вернуться в игру уже на следующий день, и как правило ему это удавалось. Фоголин часто играл с повреждениями. Большинство из нас, получив травму, позволило бы лечению идти своим чередом. Ли и Кевин старались ускорить свое восстановление. Эти парни постоянно бросались под шайбы и ставили себя в положение, где было очень просто получить травму, но при этом они пропускали мало игр, независимо от того, что с ними происходило. Другие игроки очень быстро выбрасывают подушку безопасности. Маленькая травма тут? Немного болит там? Простите, тренер, я не смогу сегодня сыграть. Но ничто не могло оставить Кевина и Ли вне игры, пока они были в состоянии дать команде хоть что-то.
Понадобилось немало времени, чтобы игру Кевина оценили по заслугам. Пока в команде был Пол Коффи, все смотрели на него. Только на него. Но Кевин всегда был рядом. Он действовал очень надежно и был нашей тайной суперзвездой. Я никогда не играл в защите, так что не могу говорить насколько это тяжело. Лично меня пугает один лишь взгляд со стороны. Вингер – самая простая из всех хоккейных позиций. В защите ты всегда знаешь, где именно должен находиться. Просто присматривай за своей зоной. Центровым приходится быть в самой мясорубке, постоянно думая о том «не пора ли вмешаться и помочь защите». Мы же, вингеры, вполне стационарны: стоим на точке и стараемся не носиться за шайбой.
А вот защитникам работы хватает! Уже можно не прикрывать ворота? Может нужно находиться перед ними? Не пора ли побороться в углу? А еще им нужно постоянно общаться со своим партнером, потому что исход матча может зависеть от того, есть ли перед воротами защитник или нет. Тебе постоянно нужно быть в курсе всего, что происходит вокруг. Только, когда сам понимаешь и замечаешь это, начинаешь по-настоящему ценить то, что они делают. Это объясняет, почему они просто посылают шайбу по борту, выручая остальных игроков из передряги. Когда в нашем клубе начали появляться парни с подобным характером и отношением к игре, команда стала прибавлять во всех линиях. А вместе с ней прибавил и тренерский штаб.
Слатс всегда контролировал ход вещей. Но иногда он слишком увлекался игрой, особенно в начале. Будучи хоккеистом, он не мог от этого уйти. Многие игроки были лучше него, но лишь некоторые, если такие вообще были, более решительными. Он задержался в НХЛ на 10 сезонов, играя за Бостон, Питтсбург, Рэйнджерс, Сент-Луис, Монреаль и Миннесоту. А после прихватил с собой эту страсть, переходя на тренерский мостик в Эдмонтоне. Мы замечали его восторг, и это заставляло нас шевелиться. Удивительным образом человек на скамейке может контролировать настроение игроков. И лучше ему держать себя в руках, иначе команда выйдет на лёд с таким же бесшабашным настроем на игру как у него. Слатс сменил форму игрока на тренерский костюм прямо посреди сезона, предшествующего моему приходу в «Эдмонтон». С годами он постепенно уходил от себя прежнего и становился тренером подающим пример. Пустословие и истерики в отношении судей, а также бесконечное количество скамеечных штрафов не были достойным образцом для подражания. Слатс научился сохранять спокойствие, это же стало отличительной чертой его команды.
Его ассистенты, Джон Маклер и Тед Грин, были самыми замечательными людьми в хоккее. Ими нельзя было не восхищаться. Все их уважали. Они просто не оставляли тебе другого выбора. Тедди – один из самых приятных людей, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться. Не важно, где он находился, с шайбой на льду или на скамейке за спинами у игроков, внутри него также горел этот огонь. Он хотел быть хорошим человеком, поэтому всегда старался контролироваться свои эмоции. Конечно же, мы были рады ему помочь. Помню, как он рассказывал, что больше всего на свете его раздражали люди, прерывающие его во время еды. «Я не против автографов, но мне реально надоедают те, кто подходят к моему столу ради подписи, когда я ем» - говорил он Пэту Хьюзу и мне.
Ровно следующим утром мы отправились на командный обед сразу после тренировки. Уже в ресторане один парень подошел к столику, за которым сидели мы с Пэтом, и начал задавать нам вопросы о результатах команды. Возможность была слишком хороша, чтобы пройти мимо. «Мне очень жаль, но я правда не знаю, что ответить на этот вопрос» - сказал я. Затем я указал на столик, за которым в одиночестве сидел Тедди. «Вот кто вам нужен. Его зовут Тедди Грин. Он с радостью ответит на все ваши вопросы. И еще не забудьте попросить у него автограф. Ему это очень нравится». И вот он пошел. Тедди сидел, уткнувшись лицом в свою тарелку, с жадностью пожирая китайскую еду. Вы когда-нибудь пытались отобрать кость у собаки? Он уже был готов наброситься на парня, когда, посмотрев через весь зал, увидел нас с Пэтом, укатывающихся со смеху. Так что он включил Дэйла Карнеги и дождался пока счастливый фанат уйдет сам.
Там, где Тед был эмоциональным, Джон Маклер действовал расчетливо. Я всегда удивлялся тому, как работали его мозги. Он постоянно думал о новых способах и техниках усовершенствования игры. Он сделал из этого науку. Его тренировки и умение анализировать видео-кассеты были просто потрясающими. Во всем, что касалось технического аспекта игры, этот парень был гением. Он ел, спал и жил хоккеем. Но по странному стечению обстоятельств, мы всегда играли как попало, когда он оставался у руля команды. Слатс брал выходной, чтобы поохотиться на кабана в Италии или отправиться в Австралию ловить белую акулу, а Джон оставался за главного. Без сомнения, команда будет бездельничать до тех пор, пока не вернется Слатс на белом коне и не спасет положение. В течение длительного времени мы мало ценили его работу. Не специально, просто так получалось. У Джона было все, чтобы стать успешным главным тренером в НХЛ, но он также обладал идеальным характером и отношением к делу для того, чтобы занимать пост ассистента в Эдмонтоне. Хотя, я уверен, были времена, когда это бывало непросто.
Никто никогда не посмел бы предъявить Сатеру обвинение в скромности. Ему нравится находиться в центре внимания не меньше других. Помню одну из наших ежегодных открытых тренировок в Норслендс Колизеум. На арене было около десяти тысяч детей, пришедших посмотреть на нашу подготовку. Перед выходом команды на лёд в раздевалку зашел Слатс и сообщил, что Мак разработал новую группу тренировочных упражнений, которые будут отлично смотреться на таком открытом мероприятии. Затем он передел слово Джону, который продолжил рассказывать о подготовке. Мак рассказал, что именно мы должны делать, как долго будет длиться каждое упражнение и каким будет их порядок. Как только мы с этим разобрались, команда отправилась на лёд, ожидая, что Джон будет вести тренировку, как это и было всегда. Но Сатер был настолько восхищен толпой болельщиков, что захотел быть главным, и вскоре начал руководить сам.
Глен стучал клюшкой по льду, отмечая старт забега между синими линиями. Затем было избитое задание, которое можно назвать: «одна зона вперед, проход через синюю и бросок». Пока выполнялись все эти стандартные упражнения, Маку ничего не оставалось, кроме как стоять в стороне опираясь на борт. Так что я подъехал к нему и спросил: «Джон, все эти твои новые и замысловатые упражнения, попали в график тренировки, верно?» Он лишь рассмеялся и посоветовал мне отвалить. Его не интересовала слава. Джон знал хоккей изнутри. И я не представляю себе лучшей комбинации, чем Слатс, Мак и Тед Грин.
Когда говорит Тедди, все в комнате слушают, потому что знаю, он - специалист своего дела. Он всегда был жестким и бескомпромиссным парнем, который выступал в составе тех великих «Брюинс» с Бобби Орром и Филом Эспозито. Мак был отличным технарем, который знал, что должно быть сделано. Тед делал это, а Слатс был мотиватором. У него в рукаве всегда было несколько способов подстегнуть команду: шутки, ярость и многое другое. Никто никогда не знал, каким путем он пойдет на этот раз. Он мог зайти в раздевалку, когда у нас ничего не получалось, и сказать: «Не знаю, что с вами, ребята. Может вам всем нужно просто немного расслабиться и вновь взяться за дело». Наверняка кто-то так и поступал. А уже на следующее утро Слатс собирал нас снова и заставлял кататься, пока не сотрутся лезвия на коньках.
Временами, когда Сатер начинал наезжать на игроков, становилось очень весело. При этом нужно было постараться держать язык за зубами. «Уэйн, ты слишком сильно переживаешь о том, во сколько открывается банк!» - сказал он как-то Гретцки. «Энди, ты думаешь только о том, как приготовить пиццу». – фраза, брошенная Гленну Андерсону, который инвестировал средства в сеть пиццерий. Но его поступки никогда нельзя было предугадать. Однажды он сказал, что нам лучше прихватить с собой ланч на завтрашнюю тренировку. Так что утром мы все были в ожидании по-настоящему жесткой раскатки, которая вылилась в обычную игру в мини-хоккей и валяние дурака.
Мы все ждали полуторачасовое катание, а в итоге ничего не произошло. В другой раз, после тяжелой тренировки, мы пришли в раздевалку и обнаружили стулья, стоящие перед телеэкраном. Все было ясно, мы будем смотреть игры. "Встречаемся через 20 минут" - скажет Слатс. Все отправлялись в душ, переодевались, а после возвращались и сидели еще около часа, разбирая свои действия на льду. А дальше был ход конём: "Отлично, а теперь возвращаемся на площадку". Мы снова снимали повседневную одежду, натягивали форму и выходили на лёд. Он всегда делал что-то неожиданное. Вроде угрозы посадить нас на школьный автобус и отправить на тренировку в Вегревилль, пусть это место и было всего в 6 милях. Когда дела шли наперекосяк, он мало с кем-то говорил. Он выходил из гостиницы с чашкой кофе в руках, нахмурив лицо и высокомерно задрав нос. Мы называли это "Стойка Миллионера". Когда же все шло хорошо, с ним можно было шутить и веселиться. Он выдерживал насмешки и мог посмеяться сам. Но как только он вновь приобретал "напыщенный вид", ему было не до шуток. К тому же к нему было не подобраться.
Иногда, когда у команды что-то не получалось, он мог вести себя ужасно, просто чтобы мы начали на него злиться. "Если не можете разозлиться на самих себя, злитесь на меня", - говорил он. И у него это здорово получалось. Он мог переходить от одной колкости к другой, но это работало потому, что мы никогда не знали с какой стороны он зайдет в следующий раз. Многие ребята, с которыми мы играли в Хартфорде и Торонто, часто говорили мне о том, как сильно они презирали Слатса из-за фраз, которые он бросал им со скамейки. Его целью, конечно же, было вывести игроков из себя и не дать им играть в свой хоккей. Но бывало и так, что необдуманные слова и поступки Сатера мотивировали команду соперников, которая хотела сорвать свою злость и разочарование на нас. Он всегда был в центре событий.
Казалось, ему даже нравилось вступать в эти споры с игроками соперников и судьями. Это давало ему дополнительный заряд. Мы слышали, как он хихикал про себя за нашими спинами, но так он играл в хоккей. Он постоянно ссорился с людьми, стараясь заставить их ему не мешать. Этого было не изменить. Да и к чему, когда это доставляет такое удовольствие.
Другие главы из книги:
Глава 1: Нефтяник до самой смерти
Глава 2: Переход в профессионалы
P.S.: Хотите больше интересных новостей, статистики, видео, отчетов о матчах и многого другого из мира "Ойлерс", подписывайтесь на наш паблик "в Контакте" - Edmonton Oilers News.
Скоро: ГЛАВА 7: ПОТЯГИВАЯ ИЗ КУБКА
