Часть 1. «Обутая в шипованные бутсы суровая правда бьёт меня ногой в солнечное сплетение»
Предисловие
Пол Лейк родился в Манчестере и начал болеть за «горожан» ещё в раннем детстве. Тренеры «Манчестер Сити» вовремя заметили футбольный талант мальчика и в 1983-м году пригласили Пола в академию. Через три года юноша пробился в первую команду, а в 1990-м году получил капитанскую повязку. Прогресс Лейка оценил Бобби Робсон, главный тренер сборной Англии, и пригласил того в тренировочный лагерь национальной команды. На чемпионат мира в Италию Пола, к сожалению, не взяли, но ведущие английские тренеры отметили его прогресс. Перспективный полузащитник привлёк внимание топ-клубов: Пола хотели приобрести «Манчестер Юнайтед», «Арсенал», «Тоттенхэм» и «Ливерпуль», но манкунианец сохранял верность клубу и городу. Пол твердил, что «Мэйн Роуд» — его дом.
Но в сентябре 1990-го года случилось нечто ужасное: во время матча против «Астон Виллы» Пол получил тяжелейшую травму — разрыв крестообразных связок колена. С этого дня его жизнь превратилась в сущий ад. Клуб избавился от Лейка после череды неудачных операций, и карьера полузащитника стала рушиться. Наблюдая за успешным восстановлением других футболистов после аналогичных травм, Пол всё глубже погружался в состояние депрессии. Он был вынужден бросить игру, которую любил больше всего на свете. На этом испытания не закончились: после окончания карьеры Лейк пережил смерть отца и раскол в семье. Пол набрался сил и без прикрас рассказал обо всех злоключениях в трагичной автобиографии «Жизнь пополам».
25-е августа 1990-го года
Отель «Крест», Бакингемшир
Игра началась!
Открытие сезона. До матча против «шпор» остались считанные часы. Тренер Ховард Кендалл должен объявить стартовый состав за обедом. Игроки нервно наматывают круги во дворе отеля. Ребятам не до смеха: все нервничают и с нетерпением ждут заветного списка. Каждый надеется увидеть в нём своё имя. Кажется, ожидание ещё никогда не было таким мучительным. «Ну же, Гаффер, выбери меня!» — в голове крутится единственная мысль. — «Я же показал в предсезонке, на что способен. Прошу, дай мне выйти на поле в небесно-голубой футболке. Не заставляй меня унывать на скамейке». Я болтаю с одноклубниками Дэвидом Уайтом и Иэном Брайтуэллом, и тут мимо проходит главный тренер в сопровождении физиотерапевта. Он жестом подзывает меня. Сердце ушло в пятки. «Ну, понеслась», — думаю я. Сейчас будет облом. Говард умеет вежливо отправлять игроков в запас. За два места в составе сражаются трое — Колин Хендри, Стив Редмонд и я. Похоже, я вытянул короткую соломинку. Кол и Реддо — опытнейшие центрбеки, а я играю, где придётся. В общем, сегодня наверняка огорчат именно меня.
— Нам нужно поговорить, — Кендалл жестом предлагает присесть на скамейку. Я сажусь и готовлюсь к худшему. — Тут такое дело, Лейки, мы с тренерами поболтали и…
— …и решили, что сегодня ты не сыграешь, — продолжает внутренний голос.
— …и решили сделать тебя капитаном.
Я в шоке. Просто не верю своим ушам.
— Ну что, удивлён?
— Ага, немного...
— Слушай, ты правда впечатлил меня во время предсезонки. Ты вырос, возмужал. Думаю, пришло время вознаградить тебя за старания.
— Да, но...
— Никаких «но»! Ты справишься, не волнуйся. Думаешь, я доверю капитанскую повязку игроку, в котором не уверен? Я вижу в тебе лидерские задатки и хочу помочь тебе раскрыться.
Говард продолжает разглагольствовать о том, что капитанская повязка может стать трамплином для начала великой карьеры не только в клубе, но и в сборной. Но я его почти не слышу. Господи. И я ещё боялся, что меня посадят греть скамейку!
— В команде есть парочка бойких ребят, но не переживай. Вскоре они сами увидят, почему я выбрал тебя, и в случае чего тебя прикроют. Если понадобится задать кому-нибудь взбучку, даже Питеру Риду — не бойся. Поверь мне, покомандуешь, войдёшь в роль — и ребята тебя зауважают.
— Я вас не подведу.
— Я не сомневаюсь, — отвечает Ховард и хлопает меня по плечу. — Смотри, Лейки, ты можешь стать великим игроком.
Кендалл возвращается к тренерскому штабу, а я продолжаю сидеть на скамейке в парке и молча качать головой, отказываясь верить в происходящее. После обеда я первым делом звоню родителям. Папа лепечет: «Пол, это высшая награда, это такая честь...» Я возвращаюсь в свой номер, чтобы хотя бы на полчасика остаться наедине с мыслями. Нужно время, чтобы всё устаканилось. Плохая новость: я выкинул своего приятеля Реддо за борт. Хорошая новость: я умудрился обставить настоящих профи — Рэйди и Эдриана Хита. Ладно, главное — не зазнаваться. Я хочу, чтобы все мной гордились. Родители, одноклубники, тренер, болельщики — я не могу подвести самых дорогих людей.
Я вывожу команду на поле «Уайт Харт Лейн» в качестве капитана. Стараюсь сохранить серьёзный и сосредоточенный вид, хотя хочется скакать от восторга: фанаты приветствуют меня песней «Есть только один Пол Лейк!..» Наверняка они удивлены не меньше моего, но каждый из них знает, что для коренного манкунианца это огромная честь. Когда-то я был на их месте и наблюдал с трибун за тем, как уроженцы Манчестера Майкл Дойл и Пол Пауэр вели за собой родную команду. Теперь пришла моя очередь быть лидером в клубе, который я обожаю с раннего детства. Невероятные ощущения.
Я трепещу от волнения и вприпрыжку иду к центральному кругу, кивком головы приветствую Гари Линекера и Пола Гаскойна, недавно вернувшихся из Италии с чемпионата мира, а затем жму руку капитану «Тоттенхэма» Гари Маббату. Раздаётся стартовый свисток, и вместе с ним в этот солнечный августовский день начинается новый этап в моей жизни. Надеюсь, это будет светлая полоса.
12-е января 1996-го года
Госпиталь «Бомонт», Болтон
Игры кончились.
Неделю назад мне пришлось объявить об окончании карьеры. Я лежу в частной клинике, восстанавливаюсь после сложнейшей операции на правой ноге. После пятнадцати операций она как-то неестественно изгибается. Я ужасно себя чувствую, — колени дрожат, виски стучат — но всё же выползаю из постели, чтобы добраться до газеты в другом углу комнаты. Ковыляя до стола, я резко теряю равновесие и случайно срываю канюлю — трубку для капельницы. Чёрт, вот дерьмо. Густая кровь хлещет из колена и забрызгивает нежно-розовые стены. Выглядит так, будто кто-то в моей палате играл в пейнтбол. Дрожащими пальцами я пытаюсь вставить трубку обратно. Ничего не выходит. Кровь продолжает бить фонтаном. Мне удаётся доползти до шнура для вызова помощи. Я из последних сил дёргаю за него, и через несколько секунд в комнату врывается медсестра. Бедная девушка вздрагивает; наверное, даже она в жизни не видела столько крови.
— Боже мой!.. Так, мистер Лейк, не волнуйтесь, сейчас мы всё уладим, — бормочет она.
Медсестра отчаянно пытается остановить кровь, а я беспомощно наблюдаю за тем, как жизненные силы покидают меня, образуя багряную лужу на полу. В это мгновение я осознаю плачевность собственного положения, и обутая в шипованные бутсы суровая правда бьёт меня ногой в солнечное сплетение. Внутренний голос шепчет: «Полюбуйся на себя. Кривоногое посмешище. Тебе крышка».
Я начинаю рыдать и никак не могу остановиться. Горячие слёзы текут по щекам и капают на салатовый больничный халат. Я в последнее время много плачу, но теперь меня охватывают паника и отчаяние. Я вою, как дикий зверь, угодивший в капкан, и тупая боль, которую я долгие годы старался подавить, вырывается наружу.
Стоит отдать должное медсестре: она прекрасно справляется с работой, останавливает кровь и присоединяет оторвавшуюся трубку. Раздаётся стук в дверь, и физиотерапевт Филиппа — которая, кстати, понятия не имеет, что произошло — заглядывает в палату, чтобы сообщить о приезде гостей. Бывшие товарищи по команде Найл Квин и Тони Котон приехали навестить меня. Филиппа стоит на пороге как вкопанная и в ужасе глядит на меня, залитого кровью и слезами 27-летнего пациента, а затем оглядывается на два силуэта в коридоре.
— Не волнуйтесь, я с ними поговорю, — нервно шепчет она. — Думаю, вашим друзьям следует заглянуть в другой день.
Я пытаюсь кивнуть и выдавить пару слов благодарности, но мешает огромный комок в горле. Никак не выходит поднять голову и посмотреть ей в глаза. Но моему дорогому физиотерапевту всё понятно без слов. Филиппа заботится обо мне вот уже несколько месяцев. Она сжимает мою ладонь, успокаивает и помогает лечь. Филиппа и медсестра смывают с меня запёкшуюся кровь и на цыпочках выходят из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь.
Мне нужно побыть одному. Не хочу, чтобы одноклубники, лучшие друзья и уж тем более родственники видели меня таким жалким. Прошло пять лет, полных несбывшихся надежд и ложных ожиданий. Теперь я хотел остаться наедине с собой — только так я мог смириться с мыслью, что футбольная карьера оборвалась, и я больше не смогу заниматься спортом, для которого создан.
Я лежу, уставившись в окно на Пеннинские болота. Правое колено продолжает пульсировать, напоминая о череде неудачных операций. Каждая из них была ступенькой: я был перспективным капитаном «Манчестер Сити», а стал инвалидом с изуродованной ногой. Теперь я с трудом осилю пробежку в парке, не говоря уже о полном футбольном матче. Голова немного кружится — ещё бы, я потерял целую пинту крови. Я понемногу прихожу в себя, и карьера проносится перед глазами, словно документальная хроника «Пате-журнал». Голы и передачи, удары головой и подкаты, одноклубники и тренеры, стадионы и болельщики — кадры сопровождаются приглушённым голосом комментаторов.
— Пол Лейк, этот парень развит не по годам...
— Лейк удержался на ногах, он врывается в штрафную...
— И это снова Лейк, жемчужина в короне «Манчестер Сити»...
Меня съедает изнутри чувство опустошения, осознание того, что я больше никогда не достигну футбольных высот. Я выдохся. Всё кончено.
Продолжение следует...
