Пресс-атташе «Рубина» Максим Лопухов: «Бывало, что Бердыев меня шпынял. Но все равно он относился ко мне хорошо»
Руководитель пресс-службы «Рубина» Максим Лопухов работает в клубе уже почти два десятка лет и повидал за это время множество тренеров и руководителей, победы и поражения команды. В интервью спортивной редакции «БИЗНЕС Online» Лопухов рассказал о том, каким был «Рубин» разных эпох, как он оказался в клубе, каким запомнил Курбана Бердыева и что было не так с людьми команды Валерия Сорокина.
«ДО «РУБИНА» Я РАБОТАЛ НАЛОГОВИКОМ»
— Максим, при вас в «Рубине» появился уже пятый президент. Какие эмоции каждый раз вызывает у вас смена руководства?
— Разные чувства. Сейчас есть надежда и в то же время облегчение, вера в лучшие времена.
— Атмосфера поменялась?
— Появился какой-то более активный настрой, работа стала интенсивной. Чувствуется понимание, что многие решения нельзя оттягивать и тянуть резину, должно быть стремление изменить что-то. Появилось желание что-то улучшить. Как с пресловутым сайтом, который два года реконструируют, а воз и ныне там. Наступила ситуация, что времени на раскачку нет и пора кардинально многое менять.
— Как вы оказались в «Рубине»?
— Я достаточно долго сотрудничал с клубом. Сначала занимался изготовлением программок к матчам, помогал в информационном плане, результаты, статистику подбивал. Тогда не было интернета и гаджетов. Все источники информации были в газетах, приходилось звонить в различные города, чтобы узнать результаты.
В 1995 году на каком-то матче в Соцгороде к нам с Дмитрием Макаровым — моим коллегой по работе в налоговой (мы с ним были активными болельщиками) — подошел Олег Флегонтов и предложил работать. Мы с ним как-то на футболе познакомились, часто его видел во время матчей, частенько с ним общались. И вот после какого-то матча он попросил нас делать программки и на «Рубин», и на зеленодольский «Прогресс». И это было интересно, потому что появилась возможность ездить и на матчи в Зеленодольск. От руки писали текст, отдавали перепечатывать на машинке и в печать. Мне было 33 года.
— Как заинтересовались футболом?
— А я и на хоккей ходил. И на баскетбол, когда УНИКС появился, да и на хоккей с мячом в Дербышки регулярно ездил. Это сейчас я перестал активно все посещать, а раньше ездил очень часто и следил за всем.
— Кем вы работали до «Рубина»?
— В налоговой — ревизором. Я был главным налоговым инспектором республиканской налоговой инспеции. Больше занимался физическими лицами. Было много чего интересного, ведь тогда платить никто не хотел. Помню, проверял табачную фабрику. Тогда предприятиям разрешили заниматься коммерческой деятельностью и у них неожиданно пошла прибыль, за счет продаж они громадные деньги платили работникам. И из-за того, что у них была уйма денег они решили, что платить подоходный налог будут за людей сами, а так было нельзя. И мы тогда пришли и как впаяли им несколько миллионов. Один раз после ревизии в Черемшанском районе я, чтобы попасть на матч СК имени Урицкого — «Кристалл», на перекладных добирался до Казани, пешком шел через переправу в Сорочьих Горах, и успел на игру. Хоккей мне был интересен, но к футболу душа больше лежала. Это стало и хобби — у меня была самая большая коллекция программок в Казани. Как-то во время ремонта в квартире часть программок кто-то случайно выкинул, и я лазил по помойке, чтобы их найти — некоторые спас. Была коллекция аж с 1967 года, но не все удалось сохранить.
— Свою первую самостоятельную программку помните?
— «Рубин» — «Шинник». Это был 1993 год. Буферная лига и тот год, когда мы до последнего боролись с «Нефтехимиком», чтобы попасть в первый дивизион. И «Нефтехимик» в последних двух турах взял очки у «Лады» и «Сокола» и вышел в первую лигу. И тогда «Нефтехимик» обошел «Рубин», а казанский клуб в итоге впал в небытие и два года команда без денег еле выживала.
— Когда все изменилось?
— Потом пришел Камиль Шамилевич Исхаков и начался подъем. Он находил источники финансирования, но это было очень трудно. И достижения клуба говорят сами за себя: выход в премьер-лигу в 2002 году и «бронза» в 2003-м. Так продолжалось вплоть до его ухода, когда появились другие источники и спонсоры. ТАИФ привлекли, «Татэнерго». Такое финансирование идет и по сей день. А до 2005-го года команда была полностью городская.
«ДЕЛАЛ ПРОГРАММКИ В УБЫТОК СЕБЕ»
— А лично вам как удавалось работать в таких условиях?
— Я часто ездил на матчи в Набережные Челны на матчи «КАМАЗа», который тогда играл в высшей лиге и там познакомился с Рамилем Фараховым, работавшим в пресс-службе клуба. Они у себя создали типографию у стадиона и печатали программки к матчу. За 5 тысяч рублей он предложил мне печатать программки к матчам «Рубина». Я ему от руки писал тексты, отправлял автобусом, и он их печатал. Все это было неофициально. Помню, возле стадиона пытался продавать эти программки — это было так смешно и нелепо: налоговый инспектор торгует программками.
— А покупали?
— Ну, я платил 5 тысяч, а удавалось в основном отбить только тысячу, порой и меньше.
— Тогда зачем вы их делали себе в убыток?
— Как это объяснить? Мне просто хотелось, чтобы они были. Чтобы все видели, что я сделал программку к матчу, мне просто было это интересно — чтобы люди могли прочитать что-то о команде. Позже с Димой Макаровым мы начали делать программки сами, на компьютере. Писали представление команд, какую-то статистику. Тираж был от 100 до 200 штук.
— Когда вы стали штатным сотрудником клуба?
— В 1998 году, когда клуб вышел в первый дивизион и ввели штатное расписание. Там было две должности и нас с Макаровым взяли в пресс-службу. Нам платили по 400 долларов. В итоге, я ушел из налоговой, потому что в клубе платили чуть ли не в два раза больше. Платили не валютой — переводили по курсу в 6 рублей. Самое интересное началось потом, когда даже игрокам хотели платить по фиксированному курсу, а не по фактическому. Исхаков был категорически против. С этого момент и начался конфликт, который закончился отставками Голова, Флегонтова и еще нескольких руководителей. В итоге, игрокам выплатили зарплаты по тому курсу, кажется, около 20 рублей за доллар. А нам всем — сотрудникам, продолжали платить по шесть рублей за доллар.
— Был момент, когда хотели уйти?
— Да, в 98-м я действительно уходить хотел. Даже ходил в банк и собирался туда устроиться. Но спасло меня лишь одно — меня стали брать на выездные матчи команды. Если бы не брали, я бы точно ушел.
— Как это происходило?
— Я пытался решить вопрос через начальника клуба Флегонтова. Но он просил все разложить по полочкам — что я там буду делать и чем заниматься. Просто ходить с важным видом и делать мину, что я из клуба — такое бы не прошло. Мне редко удавалось обосновать, почему я должен был быть с командой на выездах. Ведь сайта не было. Тогда я начал сотрудничать с Игорем Каменским, который работал на БИМ-радио: мы собирали результаты матчей и по пейджеру отправляли ему. Каменский был еще совсем юным, предложил нам сообщать счет матчей по радио. И это был тогда единственный источник, из которого люди узнавали результаты игр «Рубина».
— Что за команда тогда была? Какие цели перед собой ставила?
— Когда в 98-м году «Рубин» вышел в первую лигу, то Исхаков заявил, что на этом нельзя останавливаться и нужно выходить в высший дивизион. Но потом сняли Волчка и «Рубин» спасся, лишь когда пришел Ирхин.
«САДЫРИН МЕНЯ ПОНИМАЛ»
— Затем был Садырин — один из самых известных тренеров того периода. Каким его запомнили?
— Он был тем, кто начал меня понимать и способствовать тому, чтобы меня брали на выезды вместе с командой. Я ему сказал: «Павел Федорович, вы в ЦСКА, в сборной работали главным тренером — посмотрите, пресс-атташе должен быть с командой, чтобы организовывать работу с журналистами». Он: «Макс, конечно! Ты должен быть с командой, скажу, чтобы тебя взяли с нами». Он вроде решил вопрос, хотя от меня опять требовали объяснений. И я писал письма, что буду там делать. Например, покупать газеты, сообщать результаты начальству и все в таком духе. Но меня брали не на все матчи. А как-то придумали, что из-за меня проиграли два матча подряд и сказали, что я не фартовый...Садырин был настоящим мужиком, с ним всегда и обо всем можно было запросто поговорить.
— Ваш самый памятный выезд?
— В 1999 году мы поехали в Набережные Челны и там местные болельщики забросали наш автобус камнями: «КАМАЗ» вылетел во вторую лигу, фанаты были обижены тем, что появился крен в сторону Казани и винили в своих неудачах «Рубин». Никогда не забуду выезд в Раменское. Туда поехал один известный казанский журналист. После матча уже все сели в автобус, а его нет. Долго его ждали. Сказали, что он нашел каких-то местных болельщиков и отдыхает с ними. И вот через какое-то время этого журналиста в салон заносят абсолютно в хлам пьяным. Там в автобусе была полка вместо передних сидений и его туда положили перпендикулярно так, что у него ноги сзади висели. То есть он был совсем никакой... Самым проблемным для «Рубина» всегда был выезд в Нальчик. Это была одна из первых игр Бердыева и так получилось, что был какой-то эпизод, когда судьи тянули Нальчик и Бердыев что-то крикнул судье. А Бердыеву крикнул какой-то местный и началась стычка. Но в итоге удалось все погасить.
— Расскажите о выезде в Барселону...
— В команде было очень спокойное отношение к этому матчу. Когда меня спросили, как закончится матч, то я сказал, что мы достойно сыграем и не проиграем крупнее 0:2. Но когда мы выиграли, все надо мной смеялись и над моим прогнозом. Помню, после матча ночью я поехал на такси в бар искать виски и в одном из них мне в одну бутылку слили всё, что у них было. Привез в гостиницу к журналистам, и мы отмечали. Курбан Бекичевич потом дал два больших интервью и никому не отказывал — это был чуть ли не единственный случай, когда он со всеми охотно общался.
«БЕРДЫЕВ МЕНЯ ШПЫНЯЛ, НО ВСЕ РАВНО ОТНОСИЛСЯ КО МНЕ ХОРОШО»
— Каким вам запомнился Бердыев?
— Для Бердыева главным всегда были дела, а не слова. В начале своей карьеры в «Рубине» он был более открытым, чем потом. Он всегда был очень скромным, никогда себя не выпячивал, не выставлял напоказ, не показывал, что он какой-то великий тренер. Это человек, который до мозга костей был и остается футбольным человеком. Всё помимо футбола было для него на втором плане. Бердыев очень ценит дружбу, доверительные отношения между людьми. Если человек стал для него близок и попал в его круг, то он всегда его поддерживал.
— Вас он ценил?
— Думаю, что он хорошо ко мне относился и продолжает хорошо относиться. Бывало, что шпынял. Он был очень требователен и не любил, когда кто-то недорабатывает, работает некачественно. Определенный трепет и боязнь перед ним со временем появились, но я всегда знал: он видит, на что я способен и что я преданный «Рубину» человек. Я знал, что из-за мелкой ошибки он меня не уберет. У него были претензии, что я мог некачественную информацию предоставить, или разрешил кому-то проникнуть на тренировку, из-за чего в прессу могла уйти информация по травмированным. Ему, конечно, это не нравилось и мне попадало.
— Какой была роль Сайманова в успехах «Рубина»?
— Он всегда мог поддержать дружескую обстановку. Найти нужные слова, становилось легко в общении, когда он брал слово. Он пришел в 2006 году и все прекрасно понимали, почему. Состав был серьезно ослаблен, а новички не приносили пользы. Нужно было что-то менять. Могу сказать, что Карадениза, Семака и Реброва в «Рубин» привез исключительно он. Сайманов убеждал и обосновывал то, что они должны переехать в Казань. Они приехали и принесли клубу золотые медали.
— То, что «Рубин» был закрытым клубом, это ведь и ваша заслуга...
— Я бы не сказал, что «Рубин» был закрытым. Если и был, то лишь на определенные отрезки и только потому, что многие начали придумывать какие-то небылицы. Никогда не было такого, чтобы я не владел ситуацией, но я всегда относился негативно к тем, кто пытался из информации вынести прибыль для себя. Ради какой-то сенсации люди порой идут на нарушение моральных запретов.
— На вопросы вы часто отвечали: «Без комментариев». Вам запрещали говорить или это было ваше решение ничего не комментировать?
— Я прекрасно понимал, что если я что-то прокомментирую и это окажется не так, то будет хуже, чем если я просто откажусь от комментариев. Много нужно было согласовывать с тренером и руководством.
«ИСХАКОВ ЗВОНИЛ В ДВА ЧАСА НОЧИ, ЧТОБЫ УЗНАТЬ РЕЗУЛЬТАТЫ В ЗОНЕ ПРИВОЛЖЬЕ»
— Как клуб поменялся после смены Исхакова на Гусева?
— Режим был посвободнее. Не было установки сделать что-то любой ценой. Для Камиля Шамильевича не существовало причин, из-за которых могли не выполнить порученное дело. Такой же подход и у Фахриева. Чем-то в этом похож был и Бердыев... Не могу забыть историю, когда Бердыев только пришел, и мы играли с «Кубанью», выиграли 1:0, отмечали победу. В этот день еще играла Зона Приволжье, где был «Рубин-2». Там играли скудные команды и мало кто за этим следил. Но мне надо было результаты узнать и доложить в приемную Исхакову. А я после той победы уснул. Меня разбудил звонок в два часа ночи: из администрации сильно возмущались, почему я не доложил результаты Зоны Приволжье Исхакову. И я начал обзванивать свои контакты. А Исхаков не мог ждать до утра.
— Как было при Сорокине?
— Никто никуда не торопился. Можно вспомнить хотя бы вальяжного Пантелеева, который, проработав два года и получив солидную сумму, ничего хорошего не сделал. В плане дел «Рубин» за этот период очень сильно сдал, был серьезный сбой в работе.
— Пришли Пантелеев и Климова, и вас отодвинули. Не было обидно?
— Конечно, обидно. Может быть это было и объективно, я в чем-то не соответствовал критериям, но я бы понимал, если бы пришли действительно полезные люди. Вместо этого много красивых и умных слов, но никакого реально дела. Не посмотреть, не пощупать. Климова же говорила, что раньше мы делали все плохо. Под таким лозунгом уничтожили сайт, в котором был огромный архив фотографий, с начала века. Она говорила: «Ваши фотографии — ужас». Но ведь это история!
Было очень много историй, когда меня выставляли в каком-то неприглядном виде. Эмоционально я чувствовал себя не в своей тарелке. Как-то Пантелеев велел мне узнать, кто пишет о спорте в «Коммерсанте». Я узнал и доложил, а он дал информацию Сорокину, что он нашел московских журналистов и организует для них поездку в Уиган, чтобы якобы восстановить положительный образ «Рубину». В итоге администатор официального сайта смотрел матч дома по телевизору и писал о нем отчет, поскольку москвичи не удосужились хоть что-то написать. Так разве делается?
При Климовой и Пантеелеве ко мне было отношение, как к предмету интерьера. Как к шкафу или телевизору. Мне изначально сказали, что я нужен, но я понимал, что меня держат, как музейный экспонат. Только сейчас у меня появилась окрыленность оттого, что меня начали привлекать к серьезным делам. Раньше такого не было.
— Каким вы видите ближайшее будущее «Рубина»?
— Сначала будет тяжело, но потом все придет к положительному балансу. Мы опять будем наверху.
