Валерий Лобановский. Четыре жизни в футболе. Жизнь первая. 1958-1968. Игрок
В послевоенном Киеве, измученном двухлетней оккупацией, у десятков тысяч мальчишек было только две забавы: «играть в войну» или гонять мяч. Семилетний Валера Лобановский, хрупкого сложения, но выделявшийся ростом среди сверстников, свой выбор сделал еще до того, как стал школьником. Его охотно принимали к себе в команду старшие ребята. Веснушчатый Валерка был не по годам ловок и сообразителен. И если мяч попадал к нему, то чаще всего для соперников это заканчивалось неприятностями. Родители со снисхождением относились к увлечению младшего сына — потакали его уверениям в том, что он обязательно станет «настоящим футболистом». За год-два до этого Валерик говорил им, что когда вырастет, сядет «за баранку». Родители, пожалуй, не учли того, что получить водительские корочки можно было только по достижении 18-летнего возраста. А вот облачиться в форму «настоящего футболиста» разрешалось значительно раньше — достаточно было записаться в одну из детских команд, коих в конце 40-х — начале 50-х было в Киеве уйма.
Дворовых и уличных турниров для окрепшего и еще больше вытянувшегося вверх Валерки было уже недостаточно. Он потерял к ним всякий интерес: забитые голы давались на удивление легко, а «обматывать» по несколько раз в игре одних и тех же пацанов, пусть и старших по возрасту, быстро наскучило. На «Сталинке», одном из районов Киева, где жила его семья, ему становилось тесно. Мальчишеская душа жаждала новых впечатлений.
Сергей Богачек, начальник команды «Динамо-2»:
— В матче на первенство города то ли в 1953-м, то ли в 1954-м году, точно уж не припомню, мне пришлось опекать очень настырного паренька, затерзавшего нашу команду проходами по центру и левому флангу. Как ни пытался я подстроиться под медноволосого парнишку, мне это так и не удалось. В конце концов, он в очередной раз перехитрил нескольких защитников и забил единственный в этой встрече гол. Запомнилось, как Лобановский (фамилию своего «обидчика» я узнал позже) праздновал успех: он раньше нашего вратаря вытащил мяч из сетки ворот и, прижав его к груди, с гордо поднятой головой устремился к центру поля, отмахиваясь от поздравлений партнеров и не обращая ни малейшего внимания на угрюмые взгляды наших ребят. Установив мяч в отведенном для него в этом случае месте, рыжий всем своим видом показал, что экзекуция на этом не завершена. По возобновлении игры он вновь принялся продираться сквозь частокол ног защитников. За этим занятием его и застал финальный свисток.
Ближе мы сошлись в киевской футбольной школе молодежи, где Владимир Николаевич Балакин собрал компанию способных ребят: Трояновского, Бибу, Базилевича, Крощенко, Ануфриенко, Балабу, Щупакова, Блиндера, Кривицкого.
Звание чемпиона СССР он завоевал в составе команды республиканской ФШМ в 1956 году. Нас, семнадцатилетних пацанов, как тогда было принято говорить, «взяли на ставку». Платили по 800 рублей. Мы ощущали себя богачами. Денег хватало не только на карманные расходы. Часть зарплаты многие из нас отдавали родителям, удивлявшимся тому, что за бестолковую, по их мнению, беготню еще и деньги приплачивали.
Лобан, как мы его называли, был суеверным подростком. Впервые эту его черту подметил на финальном турнире команд ФШМ страны в Воронеже. Однажды я увидел на стене над его постелью наполненную воздухом медицинскую перчатку.
— А это еще зачем? — спросил кто-то.
— На фарт. Если не сдуется — станем чемпионами. — В его голосе не было и капли сомнения.
Выигрываем одну игру, вторую, третью — перчатка «помогает». Вдруг ночью, перед матчем с грузинами, проснулся от громкого хлопка — перчатка разлетелась на лоскуты.
— Все, — говорит Лобан, — хана нам. Проиграем...
И прав-таки оказался — влетели мы грузинам. Валера расстроился больше всех — предстоял главный матч турнира с ленинградцами.
Думал он недолго. Достал из-под подушки сохранившиеся обрывки и скрутил из них крохотные резиновые шарики. Долго возился с ними, пока вновь не пристроил у изголовья своей кровати — ребята со смеху покатывались, всячески подтрунивая над Валерой.
На следующий день обыгрываем ленинградцев — 3:1, и становимся чемпионами СССР. Все молчат, ждут, что скажет Лобан.
А он — ходит гоголем, на нас смотрит свысока, но и слова не роняет. Когда уже ехали в поезде домой и собрались в его купе, не выдержал:
— Ну что, деревня, перчатка-то была волшебная.
Все дружно расхохотались.
Среди своих сверстников он выделялся не только высоким ростом. Прежде всего — интеллектом. Любил спорить, доказывать свое мнение. Ребята тянулись к нему, уважали его мозги. В те времена считалось неслыханным, чтобы футболист поступил в технический вуз. А он, практически не готовясь, был принят в киевский политех. Потенциал сильной личности в нем обозначился задолго до того, как он вступил на тренерскую стезю.
Расскажу еще один забавный случай. В 1956 году юношеская сборная Украины принимала участие в торжественном открытии стадиона «Лужники» в Москве. Нашу команду разместили в гостинице «Украина», на одном этаже с земляками-боксерами. Где-то в 10 часов вечера, незадолго до отбоя, ребята стали рассказывать анекдоты. Хохот стоял на весь этаж. Вдруг в комнату вламывается кто-то из боксеров-тяжеловесов и с порога роняет:
— Эй вы, футболеры. Кто хоть еще раз пискнет — успокою апперкотом, и в подтверждение своих слов демонстрирует всем массивный кулачище.
На пару минут мы умолкли. Потом опять — шум, гам, смех... Боксер, войдя в комнату, уже не говорил, а направился к Лобану. Ну, думаю, без Валеры доигрывать будем.
Васильич, хоть и в плечах вполовину от «тяжа» был, а не растерялся. Схватил с тумбочки графин с водой да как рявкнет:
— Только подойди — сам в нокауте окажешься!
Громила опешил от неожиданного отпора, развернулся и сильно хлопнул дверью: только побелка с потолка на пол посыпалась...
* * *
В дублирующий состав главный тренер киевского «Динамо» Олег Александрович Ошенков пригласил почти весь выпуск киевской ФШМ и, конечно же, самую яркую его личность — Валеру Лобановского. Как-то после тренировки долговязый новичок прильнул к бутылке с минеральной водой и пока не опустошил — не оторвался от горлышка. Ошенков сделал ему замечание:
— Валера, да ты, как посмотрю, настоящий водохлеб. Не увлекайся употреблением жидкости — тренировка впрок не пойдет.
Авторитет тренера не возымел на 19-летнего юношу и намека на усвоение сказанного:
— Олег Александрович, это за царя Гороха так считали. А я вот читал статью спортивного врача из Франции. Так он утверждает, что после интенсивной нагрузки организму просто необходимо пополнить запасы жидкости. Они еще и таблетки специальные для восстановления солевого баланса принимают.
Бывалый тренер, повидавший на своем житейском веку всякое, только «крякнул» от таких слов. Валеру он успел полюбить своей особой тренерской любовью. Видел в парне сильную, самобытную личность. Нравились Ошенкову, хоть и не показывал, неуступчивость Лобановского, его личностный взгляд на игру и тренировочный процесс — умница. Только на таких и можно опереться в команде.
А минеральную воду «умница» продолжал пить после занятий, как и прежде. Только уже не при тренере: наменяет медяков полный карман — и айда в магазин «Воды — пирожки», что был прежде на Крещатике подле конечной остановки троллейбуса № 8.
Два года Валерий Лобановский был студентом стационара Киевского политехнического института. Учился он, как утверждают его бывшие сокурсники, прилежно. Поблажек себе не позволял.
Но как же без футбола? Эго сейчас шутят: «Если водка мешает работе — брось работу». А в те годы строго было: прогулял, не сдал зачеты — не допущен к сессии. Не сдал сессию — отчислен. Вот и приходилось 18-летнему парню дозировать «возвышенное» — футбол и «земное» — учебу.
В сборной политеха центральный нападающий Валерий Лобановский был даже не «звездой», а целой планетой. В финальном матче первенства Киева среди вузов «технари» разгромили команду Института физкультуры — 3:0. Один из мячей провел «подсолнух», как метко окрестил впоследствии Лобановского поэт Юрий Рыбчинский. Еще два — Женя Снитко, прошедший, как и его партнер по нападению, все этажи детско-юношеского футбола в послевоенном Киеве.
Евгений Снитко, тренер детско-юношеской школы киевского «Динамо»:
— Валера ко всему в жизни относился не по возрасту серьезно. Его оценки отличались взвешенностью и прагматизмом. Для себя он ставил жизненные задачи повышенной трудности и старался подтянуть своего уровня других. В 1957 году он стал звать меня в «Динамо». Я отнекивался:
— Не шути так. Там такие ребята подобрались, затопчут, что клопа.
А он:
— Не святые горшки обжигают. Все зависит только от тебя.
Не послушал я Валеру. А зря. Уехал в ровенский «Авангард» — так и загубил талант в заштатных командах. Он все время уверял меня:
— Ты можешь играть на приличном уровне. А тренеров не слушай. Главное в нашем деле — техника.
Лет пятнадцать мы не соприкасались.
В 1976 году столкнулись лицом к лицу на стадионе «Динамо». Валера стал расспрашивать о моем житье-бытье. Я рассказал, что перенес тяжелую операцию в отделении нейрохирургии в одной из киевских клиник. Его лицо сразу стало серьезным.
— Не расстраивайся, Жека. Возникнут трудности — свяжись со мной, будем решать.
Я не стал его беспокоить, хотя нужно было делать вторую операцию. Моя жена набралась смелости и поговорила с Валерой сама. Он помог. Когда обустроился в палате, ко мне заглянул заведующий отделением. Он оперировал меня и прежде. Доктор был очень вежлив и внимателен:
— Почему вы в прошлый раз не сказали, что состоите в дружбе с Валерием Васильевичем? Отношение к вам было бы соответствующее.
В 1978 году Валера собрал всех тренеров динамовской школы и поставил перед ними конкретную задачу:
— Необходимо выработать единую концепцию подготовки будущих кадров для первой команды. Ребятишки должны проникнуться стилем и духом первой команды, ступенька за ступенькой подбираться к вершинам мастерства. Это — не каприз Лобановского, а веление времени. По пути воспитания преемственности пошли ведущие клубы Европы — «Аякс», «Бавария», «Ливерпуль», «Барселона». Мы, динамовцы, не имеем права плестись у них в хвосте.
Когда все вышли из комнаты и дверь захлопнулась, Валера изменился в лице, стал таким же, каким я помнил его много лет назад. Бросил короткий взгляд в сторону и выпалил:
— А помнишь, как мы пацанами были?
* * *
Первый круг чемпионата СССР 1959 года киевское «Динамо» закончило на непривычном последнем месте. Над командой, не пропустившей ни одного первенства страны, начиная с 1936 года, повис дамоклов меч вылета в класс «Б». С этим в столице советской Украины смириться не могли. Из Закарпатья привезли молодых, необстрелянных «гуцулов» — Василия Турянчика, Йожефа Сабо, Андрея Гаваши; из Запорожья — Виктора Серебряникова; чуть раньше из Винницы — Валентина Трояновского. Вместе с воспитанниками киевского футбола — Виктором Каневским, Андреем Бибой, Олегом Базилевичем и Валерием Лобановским — они, по замыслу нового тренера Вячеслава Дмитриевича Соловьева должны были заложить фундамент чемпионского облика «Динамо».
В этом же году «подсолнух» принял судьбоносное для себя решение: он перевелся с дневной формы обучения в КПИ на заочную. Выбор был сделан осмысленно — с этого дня он всего себя без остатка посвятил футболу. Решение далось нелегко. Нужно было заручиться поддержкой родителей. Они не одобрили выбор сына: футбол — не профессия. 20-летний Валера так не считал.
Если вам кто-то скажет, что зритель стал ходить «на Лобана», когда он в 1960 году закрепился в основном составе «Динамо», — не верьте. Он полюбился киевскому болельщику еще во времена его выступлений за дублирующий состав. Я, киевский школьник, не пропускал ни одного матча дублеров на переполненном стадионе «Динамо», получившем имя Лобановского спустя четыре с лишним десятилетия. А тогда он энергичной побежкой, высоко поднимая колени, но еще выше — голову, занимал место в центральном круге, дожидаясь свистка судьи, приглашавшего к началу футбольного действа.
Желтизна «подсолнуха» отчетливо контрастировала с изумрудом травяного ковра, и каждый маневр киевского нападающего доводил публику до экстаза. Все ждали, когда его снесут. Падал Лобановский не сгибая колен, как подкошенный. Арбитры охотно верили ему, и трель их свистка служила наказанием незадачливому нарушителю. Удержать Лобана на фланге один опекун не мог. На помощь приходил второй, третий. «Подсолнух» откровенно изгалялся над защитниками, не представлявшими, как решить его технико-тактические ребусы и шарады. Мяч юный нападающий откровенно передерживал, не обращая никакого внимания на своих партнеров. Те — злились, и некоторое время держали зазнайку «на голодном пайке». Тогда слово брали болельщики:
— Мяч — Лобану! Мяч — Лобану! — скандировали трибуны до тех пор, пока «подсолнух» не начинал кружить вокруг обезумевших защитников.
В итоговой таблице чемпионата СССР 1959 года «Динамо» поднялось с 12-го места на 7-е. В этом успехе была немалая толика заслуг нового поколения команды — Бибы, Сабо, Трояновского, Серебряникова, Базилевича и Лобановского, проклюнувших скорлупу дубля и стремившихся войти в красочный мир большого футбола.
Чемпионат СССР 1960 года проводился по неведомой доселе формуле. В нем приняли участие 22 команды. «Дарственные» путевки в высшую лигу получили представители всех союзных республик, за исключением Туркмении, Таджикистана и Киргизии, где «игру миллионов» никак не могли прочно установить на рельсы оседлой жизни.
Чемпион страны определился в турнире финальной пульки. Киевляне пропустили впереди себя только московских автозаводцев под управлением Виктора Маслова и в третий раз в своей истории повторили успех 1936 и 1952 годов, ступив на «серебряную» ступеньку пьедестала почета национального первенства.
Два крайних нападающих — Валерий Лобановский и Олег Базилевич, — а также правый полусредний Виктор Серебряников по праву оказались в итоговом списке «33 лучших футболиста СССР». Ярче Лобановского, по мнению экспертов, на позиции левого крайнего нападающего сыграл только легендарный тбилисец Михаил Месхи.
В сезоне 1961 года киевские динамовцы свершили то, чего от них ожидали в богатой не только хлебом, но и россыпями футбольных талантов Украине: завоевали чемпионские регалии всесоюзного футбольного турнира. Гегемония московских клубов была прервана.
Как и год назад, основную конкуренцию в борьбе за золотые медали украинцам составили столичные торпедовцы. Судьба первого места решалась в очных поединках киевлян и москвичей. На 60-тысячном киевском стадионе им. Хрущева динамовцы повергли гостей — 2:0. Матч в «Лужниках» был назван самым зрелищным и драматичным в сезоне. Хозяева вели в счете 1:0 и уже предвкушали победу. Но их радость оказалась преждевременной. После подачи Виктором Каневским углового стоппер «Динамо» Василий Турянчик в высоком прыжке ударом «через себя» сравнял счет — 1:1. В следующем туре, несмотря на домашнюю ничью в поединке с харьковским «Авангардом», дарованную гостям исключительно благодаря непробиваемости их вратаря Николая Уграицкого, киевляне принимали поздравления в связи с первой победой в чемпионатах СССР.
Интересная деталь. Ни один из украинцев в итоговом списке «33 лучших футболиста» 1961 года не получил место на первой позиции, хотя на нее по праву могли рассчитывать Йожеф Сабо, Олег Базилевич, Виктор Серебряников, Виктор Каневский, Олег Макаров, Василий Турянчик, Владимир Щегольков. Ведь в лучшей команде, по логике, выступают и лучшие футболисты.
К искрометному, изобилующему техническими приемами в игре 22-летнему Валерию Лобановскому в «белокаменной» отнеслись равнодушно. Лучшими левыми крайними нападающими были названы Месхи — традиционно, — а также безликие ростовчанин Мосалев и московский железнодорожник Спиридонов. В Киеве болельщики шутили: «Москва финтам не верит».
В составе киевского «Динамо» Лобановский, как утверждают статистики, провел 144 матча, забив в них 42 гола. Несколько из них Лобановский направил в ворота соперника непосредственно из углового сектора. Чуть позже «дугу Лобановского» стали копировать московский торпедовец Олег Сергеев и пахтакоровец Берадор Абдураимов. Но сравниться в мастерстве подачи и непредсказуемости траектории его последователям было не дано. Уж и вправду — любая копия уступит оригиналу.
Как, где и когда зародился этот крученый удар — не могут сегодня с полной определенностью сказать ни его бывшие одноклубники, ни футбольные историки-эрудиты. Однако можно утверждать: угловой Лобановского стал грозной отповедью на бескультурье и техническую несостоятельность грубиянов-защитников, косой срезавших спелый стебель «подсолнуха».
В моей журналистской памяти отчетливо сохранилось: только за бразильцем Пеле и украинцем Лобановским на футбольном поле следовали два опекуна. Одному защитнику в рамках правил не удавалось сдержать этих высокотехничных нападающих. Но и двоим громилам с косой челкой далеко не всегда по силам было справиться с изобретательностью киевского нападающего: интеллект дробит грубую силу, словно отбойный молоток. «Нужны в футболе не только ноги. Нужна в футболе и голова» — такая незамысловатая песенка была на устах у болельщиков в романтичные 60-е годы.
То, что у юного Васильича голова была ясная и светлая, в один голос утверждают все, кто знал его «с младых ногтей». Возможной подсказкой к изобретению необычного углового могли стать и скупые кадры кинохроники, повествующие о чудо-команде из Бразилии образца 1958 года, «начиненной» такими самородками, как Пеле, Гарринча, Вава, Загало, Диди. Последний во всех футбольных энциклопедиях называется изобретателем мудреного удара, получившего название «сухой лист».
На чемпионате мира в Швеции щуплый бразилец пробивал штрафные вблизи ворот соперников неведомым доселе способом: мяч после удара Диди взмывал ввысь над «стенкой». Казалось, кожаная сфера завершит свой полет за пределами поля, где-нибудь в секторе для толкания ядра. Однако в 6-7 метрах перед воротами происходило что-то у невероятное: мяч на неуловимый миг замирал в апогее своего полета и, словно иссушенный осенний лист, сорванный ветром с ветки, снижался в воротах. Голкипер всегда стерег дальний угол, а мяч нырял в ближний.
Ежедневно часами Лобановский разучивал новый удар на тренировочной базе на Нивках, направляя мяч с места пересечения боковой и лицевой линий то на ближнюю штангу, то на дальнюю. Он, талантище, следовал в данном случае ремесленническому принципу: усердие и труд все перетрут. Олег Базилевич и Виктор Каневский, прекрасно игравшие головой, с пониманием отнеслись к технической новинке в исполнении своего партнера. Когда они уставали и, махнув руками, кричали ему: «Все, хорош!», он находил кого-то из неоперившихся ребят, считавших за честь поработать с «рыжим». В конце концов начинало мигать в глазах и у старшего тренера Вячеслава Соловьева. Сам он Лобановскому ничего не говорил — посылал к нему своего помощника Виктора Терентьева, человека интеллигентного, с покладистым характером. Виктору Васильевичу импонировала одержимость Лобановского. Однако выполнять указания «первого» был обязан:
— Ну, че, Валера, может, хват на сегодня? — с московским акцентом произносил Терентьев фразу, ставшую на Нивках обыденной.
Привычным стал и ответ Лобановского:
— Васильич, я уже заканчиваю — еще несколько подач.
Когда все, включая вратарей, шли в душ, Лобановский продолжал свое, «крутил» до изнеможения. Был рад, если кто-то из местных мальчишек соглашался подносить мячи. Когда помощников под рукой не оставалось — трусил за мячами сам.
Юрий Рыбчинский, поэт:
В истории нашей страны, бывшей и нынешней, было много ложных кумиров, которых потом, как идолов, сбрасывали в реку Времени. Иногда они «выдыбали», но все равно течение Времени уносило их в море Забвения.
Когда Валерий Лобановский появился на футбольном поле в динамовской форме, никто и предположить не мог: именно он будет олицетворять футбольную эпоху, начиная с 60-х годов ушедшего столетия до начала XXI века.
Футбольных кумиров тогда было много, эпоха царствования киевлян на футбольном Олимпе СССР только начиналась. И предположить, что диктовать моду в течение сорока лет будет этот рыжий долговязый мальчишка, никто не мог.
Однако очень быстро у Лобановского появились «фаны», которые ходили на матчи динамовцев именно из-за него. Так и говорили:
— Идем, на Лобана посмотрим!
Тогдашний «фан» ходил на футбол как на спектакль: посмотреть финты, полюбоваться прыжками вратарей, увидеть нечто, чего раньше не видел. Поэтому и любили тогдашние болельщики тех игроков, которые отличались от большинства своей артистичностью, неповторимым почерком.
Поэтому многие и ходили «на Лобана».
Он не был похож на всех: бегал не так, как остальные, каким-то своим аллюром, мелкими шажками, хотя ростом был под стать вратарям. «Финтил» не так, как все, любил «объехать» трех-четырех игроков, что очень нравилось зрителю. Мяч прикрывал так, что отобрать его без нарушения правил было фактически невозможно. И Лобана косили. И падал он не так, как другие. Так падают гигантские деревья. Про угловые Лобановского написано столько, что повторяться не хочется. Это было фирменное оружие Валерия, обросшее легендами болельщиков. И когда осенью в киевских скверах парят сухие листья, каждый хочется назвать именем Лобановского.
Короче, нестандартным игроком был Валерий Васильевич. Парадоксальным даже. При его росте легче всего было бы голы забивать головой. А он, видать, голову уже тогда берег для другого дела. Знал, что пригодится для большего. Сама фамилия подсказывала, что лоб — для мышления, для фантазии, для режиссерской деятельности. И став тренером, он из парадоксального игрока превратился в гениального режиссера массовых зрелищ, к которым, несомненно, принадлежит футбол.
Именно он, Валерий Васильевич, заставил уважать работу футбольного тренера. Поднял значение этой профессии. Именно он, без преувеличения, стал главным стратегом советского футбола, расколов футбольных фанатов, функционеров, спортивных журналистов на два лагеря: в одном его боготворили, а в другом сектанты-атеисты доказывали себе — Бога нет.
В дни громких побед Лобановского «носили на руках». В дни поражений — обвиняли во всех «футбольных грехах», особенно — в «выездной модели». Но он оставался единственным маятником-хронометром отечественного футбола. Только от него зависело, как будет развиваться Игра. Он раскачивался на скамейке во время игры, и только искушенному зрителю было понятно: главное в этом спектакле — лоб Лобановского. Это был лоб сочинителя, алхимика, фантаста, мыслителя. И в то же время — жесткого прагматика, одержимого идеей грядущих побед.
Жаль, что не всегда «актеры» могли воплотить его гениальные замыслы. Так посредственные певцы иногда способны «убить» гениальную песню. Так нули при умножении унижают до нуля любое число. Более сорока лет имя Валерия Лобановского было и остается на устах миллионов болельщиков. Даже люди, далекие от футбола, знают его имя.
...Мне посчастливилось познакомиться с ним в «звездном» 1961 году, в манеже киевского суворовского училища, где я зимой тренировался. Мы, легкоатлеты, заканчивали занятия, а нам на смену приходили динамовцы-футболисты во главе с Вячеславом Соловьевым. Вячеслав Дмитриевич, как-то глянув на меня, рыжего и веснушчатого, шутя спросил Лобановского:
— Не твой ли младший брат?
— Да вроде бы нет, — ответил Валерий.
Я не имел счастья быть близким другом
Валерия Васильевича, но свою любовь к нему как к Личности попытался воплотить в песне, которую написал вместе с Игорем Покладом и которая была впервые исполнена моим другом, вратарем Михаилом Михайловым.
И поверьте, вспоминая 70-е годы, я иногда закрываю глаза и вижу, как во сне: бегают по футбольному полю не люди, а цветы, и среди них выделяется один, самый высокий — Рыжий Подсолнух. А солнце над ними — большой оранжевый мяч:
...Но сбивая тебя и ворота свои защищая,
Защищали они не себя, а вчерашний футбол,
И крученной подачей обиды свои возмещая,
Ты дарил с углового нам чудо по имени «гол».
Сколько было в судьбе твоей, вспомни, и ссадин, и шишек,
Сколько разных подножек порой прерывали твой бег,
Но и тренером став, ты остался на голову выше,
Неудобный для многих, всегда не похожий на всех.
* * *
После завоевания золотых медалей пятое место в чемпионате СССР в 1962 году было воспринято футбольной общественностью страны как провал. Из «высокого дома» по улице Орджоникидзе (ныне — Банковая) была дана команда: «Ату их!» СМИ угодливо выполняли заказ на «партийное видение футбола». Вячеслав Соловьев, всего год назад купавшийся в лучах славы, был изгнан из Киева. Его обвиняли «во всех тяжких» — неумении «сплотить» команду, в пренебрежении к воспитательной работе и чуть ли не в завуалированном космополитизме — москвич все-таки.
«Партийные тренеры» как-то упустили из виду, что динамовцам не хватило всего-то трех очков, чтобы дотянуться до бронзовых медалей. Шестеро киевлян — Турянчик, Сабо, Базилевич, Серебряников, Каневский и Лобановский были утверждены президиумом федерации футбола СССР в списке «33 лучших», а линия атаки «Динамо» была признана самой грозной.
В календаре-справочнике за 1963 год, изданном киевским областным книжно-газетным издательством, есть такой фрагмент: «Что случилось в 1962 году? Может быть, основные игроки киевского «Динамо» постарели? Ничего подобного, большинство их — в расцвете сил, а остальные завидно молоды. Может быть, снизилось техническое мастерство команды? Этого тоже не скажешь, скорее наоборот. Так в чем же все-таки дело? Все объясняется довольно просто: тренеры и игроки «Динамо» забыли, к сожалению, известную истину о том, что «на всякий яд имеется противоядие». Стоило динамовцам замедлить обновление своего тактического арсенала новыми приемами и стандартами (не будем бояться этого слова), стоило им, образно говоря, перейти к «стрижке купонов», как их преимущество над другими командами растаяло. Иными словами, киевское «Динамо» приостановилось в своем творческом росте, дав возможность соперникам подтянуться к себе. Не всем, конечно, а только сильнейшим. Этим и объясняется сравнительно легкий путь динамовцев к первому месту в подгруппе и лишь пятое место в финальном турнире. Разумеется, отрицательную роль сыграли и другие факторы. Например, очень затянувшееся и неоправданное экспериментирование при определении основного состава команды, бесконечные перемещения в линии защиты, недостаточно продуманное использование отдельных игроков (Бибы, Лобановского) и т. д.».
Хотелось бы обратить внимание читателя на слова: «...недостаточно продуманное использование отдельных игроков (Бибы, Лобановского) и т. д.». Где партия хотела видеть Лобановского — в центре динамовской атаки или на позиции крайнего защитника — здравомыслящему человеку сказать трудно. На левом фланге Лобановский чувствовал себя вольготно: и сам забивал, и партнерам пособлял. Но когда нет ясных доводов — на виновных «вешают ярлыки».
Место старшего тренера после изгнания Вячеслава Соловьева занял Виктор Терентьев. У этого человека была масса достоинств. Кроме одного — Виктор Васильевич не годился на роль лидера тренерского штаба «Динамо». Он, как говорят и поныне, был «профессионально вторым» — помощником, ассистентом, советником. Терентьев не имел своего собственного творческого кредо, а мог только подстраиваться под чье-то. Поэтому и неудивительно, что возглавляемое им «Динамо» съехало в итоговой турнирной таблице еще на четыре пункта, пропустив вперед себя не только столичные клубы «Динамо», «Спартак», ЦСКА, но и периферийные команды из Минска, Ростова-на-Дону, Тбилиси, Ленинграда и Баку.
Такого позора пережить в «большом сером доме» не могли. В авральном порядке занялись поисками очередного наставника для клуба со статусом «флагман украинского футбола». Были разосланы гонцы в направления «от Москвы до самых до окраин». На окраинах 1/6 всей мировой суши ничего путного отыскать не удалось. И все же поздней осенью 1963 года по Киеву распространялась новость: «Маслов принимает «Динамо».
В советском футболе тех времен Виктор Александрович Маслов считался фигурой культовой. Он происходил из плеяды «последних могикан», к которой принадлежали Борис Аркадьев, Михаил Якушин, братья Николай и Андрей Старостины, Константин Бесков, Николай Гуляев, Олег Ошенков, Андрей Жордания. Футбольная Украина всколыхнулась в ожидании больших перемен. И не ошиблась.
Маслов производил на человека, впервые видевшего его, впечатление ожившего монумента из какой-нибудь сказки Андерсена. Невысокий, но плотно сбитый, по земле он ступал уверенной походкой хозяина. Говорил Маслов неторопливо — этаким баском с хрипотцей. Прежде чем позволить слову вылететь изо рта, как бы мял его языком, проверяя на основательность. Косматые, кустистые брови придавали всему его облику суровость и фундаментальность. Но стоило «монументу» чуть растянуть губы в улыбке, и он преображался. От напускной суровости не оставалось и следа. За кустистыми бровями искрились умные глаза бывалого лиса. Он был добр к тем, кого любил, но редко это показывал открыто. Журналистов не признавал, называя их «пустыми балаболками». Дружбу водил только со своим сверстником — красноносым москвичом Александром Витом, писавшим тогда Мартыну Мержанову — первому главному редактору еженедельника «Футбол». Вит отстаивал в прессе теоретические новации «деда» — прозвище, прицепившееся к Маслову навсегда.
С новым тренером у Лобановского отношения не сложились с первого дня. Уж очень разные они были люди. Маслов начал создавать ансамбль, соответствующий его видению футбола. Ему нужны были «пахари». Техничные, атлетичные, мобильные, но все же — пахари. Рафинированный интеллигент Лобановский чувствовал себя в создаваемой заново команде «белой вороной». «Дед» опирался в работе на Щеголькова, Соснихина, Турянчика, Сабо, Серебряникова, Бибу, подрастающих Мунтяна и Бышовца. Маслов хотел видеть в «Динамо» взрывного нападающего из донецкого «Шахтера» Виталия Хмельницкого. Положил он глаз и на одессита Валерия Поркуяна. Индивидуалисту Лобановскому, острому на язык, в строящемся коллективе места не было. За весь сезон он лишь девять раз появился на поле в основном составе и не забил ни единого мяча. Маслов посадил «Подсолнух» на скамейку запасных. Это не могло не уязвлять самолюбия форварда, постоянно получавшего приглашения на контрольные матчи от Вячеслава Соловьева, возглавлявшего олимпийскую сборную СССР.
«Не нужен», — эта мысль ежедневно колола занозой в самое сердце. И тогда в одночасье он принял решение «Ухожу». В прошлом остались семь сезонов в «Динамо», 144 сыгранных матча и 42 забитых мяча.
Юрий Войнов, главный тренер одесского «Черноморца» в 1962-67 годах:
— Как только узнал, что Валерий не сжился с «дедом», тотчас же позвонил ему и пригласил в «Черноморец». Команда только вошла в первую группу класса «А» и нуждалась в усилении состава. Я сказал Лобановскому, что кроме него планирую пригласить в Одессу его друзей — Олега Базилевича и Виктора Каневского. Я подбодрил его, сказав, что трем таким «богатырям» рановато вешать бутсы на гвоздик. Валерий принял предложение, и через несколько дней я встречал его на железнодорожном вокзале.
Мне, выросшему в Ленинграде, импонировали врожденная интеллигентность Лобановского, его ершистый характер, эрудиция и юмор. Когда он появился в киевском «Динамо», моя футбольная карьера была на излете. Однако восьмилетняя разница в возрасте не мешала нам поддерживать товарищеские отношения. В нем подкупали настойчивость и желание достичь поставленной цели. Он очень много читал — книги и периодику. Никогда не слышал от него нецензурных слов.
Валерий сторицей оправдал доверие. Благодаря ему, Базилевичу и Каневскому «Черноморец» закрепился в группе сильнейших. Между нами никогда не было конфликтов, мы всегда находили точки соприкосновения для взаимопонимания. Отношения сложились ровные и товарищеские, и сохранились на протяжении более чем сорока лет.
Тренерский талант в нем проявился необычайно рано. Он критически осмысливал события, происходившие в отечественном и мировом футболе. Из спортивной амуниции игрока он вырос, словно из коротких штанишек: стремился к реализации заложенного в нем интеллектуального потенциала и со временем заставил весь футбольный мир не только считаться со своими идеями, но и уважать себя как выдающегося тренера современности.
* * *
С таким понятием, как «мотивация», Лобановский, пожалуй, столкнулся весной 1965 года, оказавшись в «Черноморце». Раньше все — футбол, учеба — давалось легко. Теперь приходилось доказывать всем, что он не только был, но и остался отменным мастером своего дела. Отсутствие друзей и близких, атмосфера чужого города, хоть и наделенного неповторимым колоритом, тупой болью отдавали где-то внутри него. Даже отеческое отношение Юрия Николаевича Войнова и давнишнего товарища Вити Каневского не могли заполнить внутренней пустоты. Оставалось только переломить себя и включить подсознательную функцию, определенную австрийским психоаналитиком Зигмундом Фрейдом как «замещение». Вакуум необходимо было чем-то заполнить. Но чем? Ответ напрашивался сам по себе: яркой игрой и забитыми мячами.
Это был один из лучших сезонов игрока Лобановского. Вместе с Виктором Каневским, другим «изгоем», они составили яркий атакующий тандем. Любящая экзотику одесская публика не пошла — повалила на «своего Лобана».
Вот что писал корреспондент «Советского спорта» Алексей Леонтьев, оценивая выступление «Черноморца» в его дебютном сезоне в высшем дивизионе:
«Команда вошла в первую группу в 1965 году и заняла 14-е место. Лучший бомбардир клуба в чемпионате — Валерий Лобановский.
В центре атаки успешно действовали В. Лобановский и В. Каневский, прошедшие школу высшего мастерства в киевском «Динамо». В первом круге В. Лобановский показал хорошую результативность, во второй половине чемпионата в роли бомбардира выступал В. Каневский... Тренеры Ю. Войнов. М. Черкасский и С. Шмерлин сумели заметить хорошие задатки у В. Поркуяна и В. Сака. Эти пять футболистов и образовали сильнейшую ось команды — линию форвардов, отличавшуюся современными методами ведения атак.
...Основная цель, которую поставили перед собой тренеры «Черноморца» в сезоне 1966 г., — уйти подальше от роковой черты, близость которой мешает вести эксперименты по созданию собственного тактического почерка. И поэтому в период подготовки тренеры уделяли большое внимание укреплению обороны, стремясь уравнять силу защиты и нападения. В их равноценности они видят залог будущих успехов».
В 1966 году прошел чемпионат мира в Англии. На нем состоялось окончательное прощание со старушкой «дубль-ве» — тактической схемой, царившей на футбольных полях Европы и Латинской Америки почти что с начала века. Ростки новых тактических веяний пришли из Бразилии. Ее сборная на чемпионате мира в Чили перешла на расстановку 4-2-4, менявшуюся в ходе матча на 4-4-2. Впоследствии Лобановский утверждал, что пионерами в переходе на новую систему игры были отнюдь не тогдашние наставники «кудесников» из Рио и Сан-Паулу Висенте Феола и Жоао Салданья, а Виктор Маслов, применявший эти схемы сначала в московском «Торпедо», а потом и в киевском «Динамо». Во всяком случае, когда весь мир трубил о тактическом новшестве Альфа Ремси — 4-4-2, киевские динамовцы уже третий год кряду использовали такую расстановку: на острие атаки «дед» выдвинул Бышовца и Хмельницкого. Этот тандем поддерживал квартет полузащитников, успевавший снабдить пасом своих нападающих, а при необходимости — оттянуться к своим воротам. Крайним защитникам — Щеголькову и Владимиру Левченко — вменялось в обязанности, кроме функций разрушения, вспарывать оборону соперника фланговыми проходами.
«Черноморец» же играл по старинке — с «крайками» и инсайдами. 27-летнему нападающему такой примитивизм уже давно набил оскомину. Поэтому когда Олег Ошенков, работавший в донецком «Шахтере», через своего тренера-селекционера Николая Кузнецова предложил Лобановскому и Базилевичу «сыграть дуэт», оба бывших динамовца незамедлительно ответили согласием.
Опытный Ошенков, тонкий теоретик и практик, формировал тогда в донецком клубе передовой стиль игры. Он требовал от футболистов расширения зон действий, взаимозаменяемости, интенсивности и надежности. Возможно, Ошенкову и удалось бы совершить с командой качественный скачок, будь в его распоряжении прочный каркас, состоявший из шести-семи ключевых игроков. К сожалению, тренер не располагал даже тремя-четырьмя добротными исполнителями. Поэтому между замыслом и его реализацией образовалась непреодолимая пропасть.
В своем последнем игровом сезоне Лобановский провел 18 матчей, забив в них пять мячей. Напористый Базилевич — и того меньше: два. Оба понимали: «Шахтер» не стал «их» командой. Они приближались к порогу 30-летия — возрасту зрелости. Нужно было принимать решение, как жить дальше.
Долго ждать не пришлось. На партсобрании, состоявшемся по окончании сезона, двух киевских интеллигентов обвинили в «отсутствии морально-волевых качеств и отрыве от коллектива». С этой формулировкой и отчислили из команды.
На удивление легко они ушли из такого футбола. Они его не понимали, а в нем для них не находилось места. Где-то вычитали: «Выдающийся литературный критик XIX века Виссарион Белинский был отчислен из университета за... скудоумие»...
Им оставалось одно: открыть свой «университет футбольных знаний».
