Алекс Беллос. «Futebol. Бразильский образ жизни». Глава 1, часть 2
Глава 2
Я спрашиваю Никласа, что случилось с двумя бразильцами, которые были подписаны другим фарерским клубом, ГИ. По его словам, один из них вернулся в Бразилию, а второй, Робсон, по-прежнему живет в Гёте, где базируется команда. Он предлагает отвезти меня туда.
Гёта, расположенная в двадцати минутах езды от Тофтира, еще более удалена, но находится в более живописной местности. Она находится в верховьях небольшой бухты, окруженной крутыми склонами.
Я стучусь в дверь Робсона. Он явно рад гостю. У Робсона плоское, круглое лицо с густыми бровями и темно-оливковая кожа. У него типичные черты жителя Параибы, маленького и бедного штата почти в 2000 километрах к северу от Рио. Жители штата — жертвы укоренившихся в Бразилии расовых предрассудков. Их считают деревенскими простачками. Я чувствую, что он и его земляки в «Б-68» почти не общаются.
Робсон проводит меня в свою гостиную. Дом скромный и уютный. На стене висит черно-белый плакат с изображением обнаженного мужчины, держащего на руках младенца. На кофейном столике стоит миска с яблоками. По цветному телевизору показывают мультфильмы. Робсон сидит на своем диване в бейсболке, джемпере и спортивных брюках.
Он достает альбом с фотографиями, сделанными в Бразилии, где он был футболистом. Это единственная связь с его прошлым. Я смотрю на выцветающие изображения команд, сделанные некачественными камерами при слишком ярком солнечном свете. Я чувствую, что Робсон почти так же озадачен ими, как и я. Он рассказал мне, что раньше играл в лиге штата Параиба с Марселиньо, который сейчас выступает за берлинскую «Герту». На этом их сходство заканчивается. Робсон так и не стал футболистом на Фарерах. Он сыграл один матч за ГИ, но был настолько плох, что больше не играл.
Робсон целился низко — и промахнулся. Он пытается объяснить. В возрасте 23 лет он ушел из футбола и решил сменить профессию. Он только что закончил курсы по подготовке охранников, когда ему позвонил его бывший агент. Неужели ему не захотелось в последний раз надеть футбольные бутсы? «Я сказал ему, что не играл уже два года. Я был в плохой форме. Мой агент только сказал: «Ну, иди и побегай по пляжу»».
Бразильский импортер ГИ, возможно, разочаровал команду, но деревня обнаружила, что он стоил того, чтобы потратиться на трансатлантический перелет. Он начал работать на рыбном заводе, проверяя бракованную рыбу и отрезая ей головы. Робсон оказался настолько надежным и честным работником, что его оставили на сезон 2000 года. Затем он встретил Аню, румяную 19-летнюю девушку. Через девять месяцев родился Матеус.
Аня прибирается в доме, пока я болтаю с ее мужем. Она немного говорит по-английски. Она говорит, что это намного лучше, чем фарерская кухня Робсона. «Он многое понимает, но ему очень трудно говорить», — говорит она, проявляя милосердие. Я вижу, как они общаются. Он бормочет что-то по-португальски. Она отвечает на фарерском языке. Я странно тронут, так как они кажутся ласковыми и довольными, несмотря на свои фундаментальные трудности в общении.
— Я и раньше встречался с блондинками, но ни одна не была такой привлекательной, как Аня, — рассказывал мне позже Робсон.
С помощью семьи Ани молодая пара обустроила свой дом. Она — домохозяйка, а он работает в 10-часовую смену на рыбном заводе. Он зарабатывает £230 в неделю. Этого достаточно для достойной жизни. Недавно он купил свой первый автомобиль.
Аня — мягкая и внимательная женщина. Волосы у нее светло-русые, которые она собирает в хвост. Я спрашиваю ее, что она видит в своем муже: «Он джентльмен. Если бы я попросила его помыть туалет, он бы это сделал. Другие мальчики, которых я знаю, любят выпить и сходить на танцы. Робсон — нет. Ему нравится ходить на работу и сидеть дома с ребенком. Он семейный человек».
Робсон знает, что если бы он остался в Бразилии, то так и остался бы бедняком. На Фарерах он чувствует себя миллионером. У него есть все символы статуса, к которым стремятся бразильские футболисты, — дом, машина, жена-блондинка и маленький ребенок. «Я добился всего этого благодаря футболу, — с гордостью говорит он. — Я бы никогда не получил всего этого в Бразилии — теперь я живу в стране, где можно построить свое будущее. Я не сомневаюсь, что теперь моя жизнь стала лучше. Слава Богу, у меня все хорошо».
Но эти слова не могут скрыть меланхолию от того, что он безнадежно одинок в чужой стране. У него нет ни друзей, кроме жены, ни шансов вернуться в Бразилию. Он говорит, что думает о возвращении, но понимает, что обманывает себя. Родители Ани не хотят, чтобы они туда переезжали — и на то есть веские причины. Если бы они переехали, Робсон никогда бы не заработал и четверти того, что он зарабатывает сейчас. Робсон знает, что останется на Фарерах на всю жизнь.
В день отъезда с Фарерских островов мне нужно быть в аэропорту пораньше. Никлас одолжил Марлону свою машину, чтобы отвезти меня туда. Сейчас середина апреля и идет снег. Марлон только что научился водить машину. Он мчится по дорогам острова. Я прошу его снизить скорость, так как у меня сложилось впечатление, что у него мало опыта вождения в условиях гололеда. Этому не учат, когда вы сдаете экзамен по вождению в Рио-де-Жанейро.
На прямом участке дороги Марлон разгоняется до 80 километров в час. Он теряет контроль. Автомобиль скользит по обледенелой поверхности. Марлон нажимает на тормоз. Вместо того чтобы остановиться, машина вращается, и мы оказываемся задом наперед посреди проезжей части.
Он высаживает меня у парома, идущего в аэропорт. Температура 1ºC, снег превратился в дождь.
— Желаю удачи в Интертото! — кричу я, прощаясь.
За несколько месяцев до поездки на Фареры я познакомился с Марлоном и Марсело на пляже Копакабана. Было так жарко, что пот с моих бровей капал на блокнот и растворял чернила. Мы сидели в плавках и пили воду из зеленых кокосов. На Марсело были солнцезащитные очки и золотое ожерелье. Он улыбался и свистел женщинам, когда они проходили мимо. Они рассказали мне, что именно на пляже они научились играть в футбол, поскольку выросли в четырех кварталах от него.
Когда Марсело возвращается в Тофтир, я навещаю его семью. Я еду в Копакабану — самый густонаселенный район Рио. Его население в четыре раза превышает население Фарерских островов. В четырех кварталах от пляжа я выхожу на мощеную улицу, которая резко поднимается вверх. Я следую по ней, пока не оказываюсь далеко над горизонтом Копакабаны. Рио — это перевернутый город, в котором самые богатые живут на уровне моря, а самые бедные — в лачугах на холмах фавел. Я доезжаю до холма Кабритос и паркую машину. Фавела — это незапланированное нагромождение простых кирпичных домов, которые, будто сыпь, расползлись по склону. На улице дети запускают воздушных змеев, а мужчины сидят и пьют пиво. Я поднимаюсь по узкому переулку с бетонными ступенями. Мое присутствие привлекает внимание. Я прохожу мимо балансирующей на стене тарелки с рисом, — подношения афробразильским богам. В соседском дворе в клетке сидит боевой петух. Жизнь в фавеле кажется такой же хаотичной и небезопасной, как и жизнь в Тофтире — спокойной и безопасной.
Мама Марсело, Мария Назарет, ждет меня. Прежде чем она пригласит меня войти, я смотрю на вид. Из ее дома можно увидеть гору Сахарная голова, залив Гуанабара, башни Копакабаны и глубокий синий Атлантический океан за ее пределами.
Мы входим через ворота, на вершине которых выстроились в ряд пластиковые бутылки с кока-колой. Мария Назарет — худая, как столб, с жестким, выразительным лицом. Она гогочет, когда смеется, а это случается с ней часто. Ее дом — это небольшая коробка, разделенная на две комнаты и гостиную. На одной из стен висит фотография Марсело, позирующего с командой. На противоположной стене она повесила треугольный флаг «Б-68» и Фарерской футбольной ассоциации. К нам присоединилась Дилма, ее дочь, живущая в том же квартале. Вилма, еще одна дочь, живет по соседству. Илма, старшая дочь, уехала.
— Когда Марсело сказал, что уезжает, мы были до смерти напуганы, — говорит Дилма. — Мы ничего не знали о том, куда он направляется. Мы даже не знали, где находятся Фареры. По телевизору часто показывают, как футболистов продают в другие страны, как их игнорируют, как они голодают и даже не имеют денег на обратную дорогу.
Входит Мария де Фатима, невестка Марсело, и настаивает, чтобы она испекла мне пирог. К этому времени в комнате собралось еще пять детей. Один из них, молодой парень, рассказал мне, что играет в футбольной команде на пляже. Он говорит, что, когда вырастет, хочет быть похожим на своего дядю и играть в Европе.
Марколинос — футбольная семья. Марии Назарет было 16, когда она вышла замуж за своего мужа, который профессионально играл за команду в Рио. Он так и не заработал достаточно, чтобы покинуть фавелу. Друзья говорили, что если бы его дети были хотя бы наполовину так же хороши, как он, они бы тоже стали футболистами. Марсело начинал в юношеских командах «Флуминенсе» и «Ботафого», двух хороших местных клубов. Он стал профессионалом в «Мадурейре», слабой команде из пригорода, а затем перешел в клубы, занимающие все более низкое место в пищевой цепочке Бразилии. Пока не провалился сквозь самое дно и не оказался на другом конце света.
Если бы Марсело не унаследовал от отца навыки игры в мяч, он бы работал так же, как его сверстники с холма Кабритос — официантами, горничными и курьерами на мотоциклах; это низшая ступень рынка труда, обслуживающая средний класс Копакабаны внизу. Дилма рассказала мне, что работает на фабрике бикини.
Приносят пирог, и мы едим его, запивая шипучим соком гуараны. Мария Назарет считает, что понимает, как устроен футбол, ведь и ее муж, и сын посвятили себя этой игре. «В Бразилии так много хороших игроков, что для достижения успеха нужно, чтобы за тобой кто-то стоял. Там, в Дании, он нашел себе сторонников. Сейчас он пользуется там большим успехом. Люди любят его».
Мария Назарет установила свой первый телефон в прошлом году. Она говорит, что знает, что решение Марсело уехать было правильным, ведь он каждую неделю звонит домой и говорит: «Мама, я забил много голов».
Дилма добавляет: «Он на самом деле упорно боролся за то, чтобы стать футболистом. Он счастлив, потому что делает все, о чем мечтал».
В пяти километрах от холма Кабритос находится Леблон, один из самых богатых районов Рио. Фабио Менезес живет там с родителями и 420 футбольными футболками.
Он приглашает меня войти, чтобы показать коллекцию. Футболки вывешены в длинный ряд. Некоторые из них с автографами знаменитостей не стирались, что придает его спальне аромат благотворительной распродажи.
— Спорим, вы не сможете угадать эту? — он указывает на голубую футболку с инициалами KSI. Он прав. Я в тупике.
—Это национальная футболка сборной Исландии. С игры против Бразилии во Флорианополисе. Бразилия выиграла со счетом 3:0. Это был первый матч Роналдо за сборную, и он забил гол.
Ему нравится поражать меня своими знаниями. Он выбирает другую футболку.
— А вот это действительно сложно.
Прежде чем я успеваю выбрать выражение недоумения или удивления, он говорит: «Южный Мельбурн. Клубный чемпионат мира. В прошлом году. Почти невозможно найти».
Я поздравляю его со столь редкой вещицей. Он показывает мне еще несколько умеренно интересных экспонатов с неприятным запахом. Он объясняет, что коллекция появилась благодаря тому, что его отец — известный радиокомментатор, который смог заполучить многие футболки команд благодаря своим личным контактам с игроками. По-настоящему интересным коллекционным экспонатом является пример единственного случая, когда на футболке сборной Бразилии была пришита реклама — «против Чили, в Уберландии, 1987 год», — но это кажется менее удивительным, чем количество его клубных футболок из Скандинавии.
Фабио тридцать два года. Это крупный мужчина с одутловатым лицом и редеющими волосами. Мы выходим из квартиры, расположенной в охраняемом кондоминиуме, и идем в ближайший ресторан. Это один из самых холодных дней зимы в Рио-де-Жанейро — 15°C. Бразильцы тепло укутываются в джемперы и пальто. Кроме Фабио, который одет в футболку, шорты и шлепанцы. «Для меня это идеальная температура, — говорит он, идя под вечерним моросящим дождем без зонтика. — Мне больше никогда не будет холодно».
Фабио войдет в историю как человек, который довел бразильский футбол до его северных пределов. Подобно полярным исследователям, которые вывели человечество на новые рубежи, он повел своих соотечественников на север дальше, чем они когда-либо были. Именно он впервые экспортировал бразильцев в Исландию и на Фареры.
Мы заходим в первый попавшийся ресторан — недавно открывшееся заведение с вегетарианской кухней. Мы садимся, и он рассказывает мне, как он это сделал. «Бразильскому футболисту легче попасть в команду, чем футболисту любой другой национальности, — говорит он. — Во всем мире существует мода на бразильцев. Грустно признавать, но гораздо легче продать, например, дерьмового бразильца, чем гениального мексиканца. Бразилец передает образ счастья, вечеринки, карнавала. Независимо от таланта, очень соблазнительно иметь в команде бразильца».
Спрос, по его словам, удовлетворяется бесконечным предложением. В Бразилии насчитывается около 23 000 профессиональных футболистов. Они играют в более чем 500 профессиональных клубах. Фабио говорит, что одной из причин роста экспорта является бурный рост внутреннего рынка. «Игроков стало больше, чем когда-либо, потому что клубов стало больше, чем когда-либо. Лучший способ заявить о себе в Бразилии — это открыть церковь или футбольный клуб. Бразилия — грязная страна. Люди используют футбольные клубы в своих интересах».
Фабио говорит, что, хотя не каждый бразилец является хорошим игроком, успешных трансферов, безусловно, достаточно, чтобы романтическое наследие Пеле сохранилось. Он добавляет: «Это еще и экономический фактор. Бразильцы — дешевая рабочая сила». Жестокий контраст городских пейзажей Рио отражается в футболе. Лучшие игроки лучших бразильских клубов получают зарплаты, сопоставимые с зарплатами коллег из самых богатых клубов Европы. Однако большинство футболистов едва ли зарабатывают достаточно, чтобы прожить. Почти 90% получают меньше £100 в месяц.
Каждую пятницу я покупаю футбольный еженедельник «Плакар». В каждом выпуске рассказывается о бразильце, играющем за границей. Раздел называется «Конец света». Это самое захватывающее чтение в журнале, поскольку истории представляют собой неразрешимую смесь трагедии и радости. Бразильцы неизменно дают одни и те же комментарии, будь они в Сингапуре, Индии, Гватемале или Казахстане: они зарабатывают больше денег, чем когда-либо в Бразилии, которая в любом случае была слишком конкурентной, но они ужасно скучают по рису и бобам своих матерей. Фабио говорит, что его заваливают игроками, которые отчаянно хотят быть проданными за границу. Многие обещают предоставить поддельные свидетельства о рождении, утверждая, что они моложе, надеясь, что это сделает их более привлекательными. Ни одна страна не является слишком маленькой, слишком удаленной или слишком негостеприимной.
Я спрашиваю Фабио, почему он решил стать агентом. Он сказал, что это произошло по семейной случайности. В начале 1990-х годов, когда он учился на юридическом факультете Католического университета в Рио-де-Жанейро, он провел каникулы, путешествуя по Европе. Он навестил финского журналиста, с которым его отец познакомился, когда комментировал матч с Бразилией в Хельсинки. Через год финн вызвал Фабио в Рио. ФК «Джаз» из Пори, небольшого городка в 260 километрах от столицы Финляндии, хотел подписать бразильского игрока. Может ли он помочь?
Он тщательно все обдумал. В «Бангу», его любимой команде из пригорода Рио, был отличный нападающий по имени Дионисио. Фабио обратился к клубу. Дионисио был отправлен в ФК «Джаз» на правах аренды. Фабио заработал £1 тыс. — кругленькую сумму для упрямого студента. Дионисио имел большой успех. Его продали в другой клуб, ТПВ, где он стал лучшим бомбардиром, а его клуб — чемпионом финской лиги.
Быть международным агентом казалось легко. Эта роль была неформальной, основанная на связях с друзьями. Фабио продал еще одного игрока в ФК «Джаз», а после окончания учебы стал присматривать игроков во втором дивизионе Рио. Несколько лет его скандинавские контакты находились в глубокой заморозке, пока в 1998 году не позвонили из Исландии.
Это был Палл Гудлаугссон. Он видел футбольный клуб «Джаз» в Кубке Интертото. Он посчитал, что бразилец из финского клуба дает клубу преимущество. Он сказал Фабио, что хочет получить несколько — троих для своей команды, «Лейфтюр», и шестерых для своих фарерских друзей.
Человек из Исландии покупал оптом. Фабио обзвонил всех игроков и навел справки. Палл прилетел и ему понравилось то, что он увидел. Они пожали друг другу руки, заключив сделку. Палл пригласил Фабио жить с игроками в Исландии, так как он говорил по-английски и мог выступать в качестве переводчика. Фабио вылетел. Он пробыл здесь два с половиной года.
— Футбол открывает двери, — говорит он. — Даже будучи выпускником юридического факультета, мои перспективы заработать деньги в Исландии были лучше, чем в Бразилии.
«Лейфтюр» базируется в Оулафсфьордюре, рыбацкой деревне с населением около 1000 человек, расположенная на северном побережье острова — в шести часах езды от Рейкьявика и всего в 50 километрах к югу от Полярного круга. Благодаря статусу бразильского агента Фабио удалось получить работу в офисе компании, занимающейся экспортом рыбы. После обеда он работал на рыбном заводе, чтобы выучить исландский язык.
Я спрашиваю его, было ли это счастливое время.
— Разве деньги — это счастье? — отвечает он.
После шести месяцев работы в Оулафсфьордюре другая исландская команда обратилась к нему за бразильцами. Кефлавик, город недалеко от Рейкьявика, хотел получить троих. Фабио прилетел в Рио и собрал несколько кандидатов.
— Если бы у меня было больше времени, я мог бы найти лучших игроков. Что очень сложно, так это культурный уровень. Интеллектуальный уровень. Бразильский менталитет другой, — говорит он.
Я спрашиваю, в чем проблема: в языке, стиле игры или — возможно — в исландской диете?
— Троих ребят отправили обратно через месяц, — мрачно говорит он. — Их поймали на краже часов в раздевалке.
Фабио прожил в Кефлавике полтора года. Он работал в другой компании, занимающейся экспортом рыбы, а по выходным был самым квалифицированным официантом в пиццерии в Исландии. «Мне больше нечего было делать. Моей жизнью была работа и экономия денег».
Он выглядит травмированным этим опытом, как будто оказался в вынужденном изгнании. Он повторяет, что больше никогда не вернется. Он никогда не позволял себе завести девушку, чтобы согреться холодными ночами. «Я не хотел оставаться там до конца своих дней. Я не сумасшедший. Я бы не хотел привозить кого-либо оттуда, чтобы жить здесь». Когда темнота становилась слишком невыносимой, он лез в пальто, где хранил деньги, заработанные в наличных долларах, и отсчитывал купюры одну за другой. «Это было мое лекарство. Мне всегда становилось легче».
Его подавленный гнев выплескивается наружу, когда я упоминаю фарерцев. Он описывает Никласа Давидсена, президента «Б-68», как мошенника, а его бразильцев — как не заслуживающих доверия отморозков. Когда Фабио вез туда своих футболистов, ему не сказали, что налог на Фарерских островах составляет 40%. Когда игроки узнали об этом, они перезаключили свои контракты напрямую с «Б-68», вычеркнув Фабио из сделки.
— Эти люди — ничтожества, — прошипел он. — Они вернутся и будут жить в своих фавелах, а меня не будет рядом, чтобы помочь им.
Он добавляет: «Если бы у вас был действительно хороший игрок, он бы ни за что не захотел ехать играть на Фареры. Все очень просто. Только очень отчаянный игрок захочет туда поехать. Там нет будущего».
— Но Робсон не так уж плох, — настаивает он. — Он, безусловно, достаточно хорош, чтобы играть на Фарерах. Должно быть, его не выпускали по другим причинам. Это может быть ревность. Бразильцы заставляют людей очень сильно завидовать.
Фабио уважает Робсона. Он рассказывает, как они познакомились. «Брат Робсона уже много лет работает моим парикмахером. Робсон — хороший человек. Он честен и предан. Я дал ему возможность улучшить свою жизнь».
Не чувствует ли он определенной ответственности за то, что Робсон оказался в ловушке на чужбине?
— Что я могу поделать — я же не думаю о его члене. Но не лучше ли ему быть там, чем голодать здесь? Я счастлив, что у него есть достойная жизнь.
Наш разговор переходит к Кубку Интертото. За неделю до этого «Б-68» провел долгожданный поединок со «Спортингом» из Локерена.
Первый этап проходил на Фарерах. «Локерен» — один из самых многонациональных клубов в Европе. В его составе есть игроки из Гвинеи, Кот-д'Ивуара, Гамбии, Исландии, Югославии и Боснии. Клуб направил в Тофтир резервный состав, состоящий из бельгийцев и конголезцев.
Вечером в день матча было холодно и ветрено — типичная фарерская погода середины лета. Только около 300 человек отважились противостоять стихии и пришли на стадион. Через десять минут «Локерен» вышел вперед. Марсело сравнял счет на исходе часа игры. Через семь минут «Б-68» забил еще раз. На мгновение показалось, что фарерцы могут одержать историческую победу. Но незадолго до свистка на перерыв бельгийцы сравняли счет.
Фарерская газета «Сосиалюрин» написала: ««Локерен» представил молодую и неопытную команду, но во втором тайме стало очевидно, что они находятся в гораздо лучшей форме, чем игроки «Б-68». В последние двадцать минут у команды из Тофтира не осталось воздуха, и они вполне могли проиграть со счетом больше, чем 2:4. Разметка стала рыхлой, и несколько раз гости превосходили хозяев в численности на контратаках».
Неделю спустя «Б-68» прилетел в Брюссель, а затем на часовом автобусе добрался до Локерена. Три фарерских болельщика, которые путешествовали с командой, увидели скучный второй матч, в котором обе команды с удовольствием оборонялись. Матч закончился со счетом 0:0.
«Спортинг Локерен» не является сильной командой. Даже не их первый состав, который британская пресса назвала «удручающим» после того, как команда проиграла во втором раунде Интертото «Ньюкаслу Юнайтед».
Интересно, как справились Марлон и Мессиас? Никак. В обоих матчах они оставались на скамейке запасных.
Исход бразильцев из футбола продолжается: в 2012 году за границу перебрались 1429 бразильцев. Один из иностранного легиона, Клейтон Соарес ду Насименту, стал лучшим бомбардиром в Фарерской лиге.
Вернувшись в Бразилию, Мессиас работал в тренерском штабе небольшой местной команды, а затем вернулся к рутинной работе. Марсело получил работу по организации выборов для новой политической партии. Марлон продает попкорн с тележки в центре Рио.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только!
