«Можно сменить жену, но не клуб». У Генриха VIII было шесть браков и первые в мире бутсы. А потом он запретил футбол
Конечно, фразу, вынесенную в заголовок, Генрих VIII (1491 – 1547 г.) не говорил. Она принадлежит Эрику Кантона, который сказал: «Можно сменить религию, машину, жену и все остальное, но не любимый футбольный клуб». Но, кажется, один из самых знаменитых королей Англии мог бы с ней согласиться.
Генрих VIII (в английском это, конечно, «Генри», но я буду придерживаться традиционного русского написания) известен прежде всего тем, что был в браке шесть раз, и о некоторых из них своих жен избавлялся весьма суровыми методами. Вот краткая хронология его браков:
Екатерина Арагонская. Главная ее вина состояла в том, что она не смогла родить королю сына. Когда Генрих понял, что так ничего не выйдет, то добился развода (для это пришлось разорвать связи английской церкви с Римом) и отправил бывшую супругу в ссылку, где она вскоре и умерла.
Анна Болейн. Пожалуй, самая известная из шести. Родила дочь, затем было три неудачные беременности, и в конце концев Генрих потерял к ней интерес. Анна была обвинена в изменах и казнена.
Джейн Сеймур. Она, наконец, родила королю сына (который так и останется его единственным), но умерла вскоре после родов.
Анна Клевская. При личной встрече немецкая принцесса оказалось совсем не такая, как на портрете, показанном Генриху – и вскоре разочарованный король объявил брак недействительным. Хотя бы не приказал казнить.
Екатерина Говард. Молодая девушка была обвинена в изменах и казнена.
Екатерина Парр. Ура, выжила и пережила Генриха, правда всего на год.
При чем тут футбол? Обладавший внушительной фигурой (рост около 190 см) король любил женщин, охоту и спорт. Теннис, стрельба из лука, верховая езда и участие в рыцарских турнирах – все это входило в круг его интересов. Но относительно недавно выяснилось, что футбол, Генриху, похоже тоже был не чужд.
В 2004 году эксперты выяснили, что в описи 17 тысяч (!) элементов одежды и обуви, сделанной после смерти короля, присутствует пара футбольных бутс. Удалось установить, что они были заказаны личному сапожнику короля Корнелиусу Джонсону. Генрих очень любил обувь, и этот заказ, сделанный в 1525 году (когда королю было 34 года – еще при первой жене), включал в себя десять пар английских кожаных ботинок, 45 пар бархатных туфель и одну пару «обуви для футбола». Стоила такая обувь около четырех шиллингов, или 96 фунтов стерлингов в сегодняшних деньгах – вполне разумная цена для бутс и сегодня.
Играл ли Генрих на позиции «восьмерки»? История этого не сохранила. Как не сохранились и эти самые бутсы, поэтому нам остается только догадываться, как они выглядели. В те времена, испанская кожа славилась своим качеством, поэтому можно предположить, что именно она была использована для изготовления. Неизвестно, сыграл ли он в них, но похоже, что он был первым человеком в истории, имевшим профессиональную футбольную обувь.
Вообще, удивительно, что Генрих заинтересовался футболом – тогда это считалось занятием для простолюдинов. В то время это была очень жестокая игра без команд и правил, представлявшая смесь современных футбола, регби и даже реслинга. Как выразился современный писатель Томас Элиот, это была игра «звериной ярости и крайнего насилия», и совершено не подходила для джентльменов. Играли куском кожи либо свиным мочевым пузырем, и количество участников иногда переваливало за сотню. Правил практически не было – и матчи превращались в хаос. Цель была просто – доставить меч в определенную точку, например в местный паб (чтобы происходило дальше, догадаться несложно).
«Футболисты» порой сходились деревня на деревню, и такие матчи иногда заканчивались человеческими жертвами и беспорядками. В 1541 г. (где-то между пятой и шестой женой) во имя поддержания общественного порядка Генрих запретил футбол в Англии.
Но он был не первым английским монархом, который ввел такой запрет. Король Эдвард III уже делал это в 1363 г. На самом деле проблема было не в футболе как таковом, были забанены и другие игры – король, считал, что они подрывают национальную безопасность страны. Дело в том, что главным конкурентным преимуществом англичан в средневековых войнах были лучники, и власти всячески поощряли занятия стрельбой из лука и не хотели, чтоб развлечения отвлекали людей от этого важного дела. В 1388 г. король Ричард II продлил запрет футбола.
Запрет этот не сработал ни в 14-м веке, ни в 16-м. Популярность игры росла, и местные власти, на которые было возложено соблюдение закона, не справлялись. Были зафиксированы случаи организованного сопротивления, когда сообщества объединялись, чтобы гарантировать проведение игры, несмотря на запреты. Для многих футбол был больше чем просто игра, это была часть жизни сообщества и повод для гордости, а попытки властей навязать свой порядок вызывали отторжение.
Что касается Генриха VIII, то и по сей день есть как минимум одна крепкая связь между ним и футболом. Во период недолгого брака с Анной Болейн король с супругой останавливались в поселении Хэмел Хэмпстед (нынче графство Хартфордшир, где живет автор этого блога). Похоже, приняли его там хорошо, и спустя несколько лет монарх пожаловал Хэмел Хэмпстеду звание «market town», что позволило горожанам устраивать еженедельный рынок. В память об этом событии Генрих VIII красуется на гербе одноименного клуба из нон-лиги (у команды скромное прозвище «Тюдоры»). Учитывая, что монарх изображен на эмблеме клуба по пояс, вполне можно допустить, что на ногах у него те самые бутсы.
Еще больше английского футбола, истории и юмора в моем телеграм-канал
Эмблемы футбольных клубов как учебник истории Британии. Часть 1
Фото historyextra.com, historyhit.com.
А сейчас судьба его супруг заучивается английскими школьниками при помощи мнемонической фразы «divorced — beheaded — died — divorced — beheaded — survived»: развёлся — казнил — умерла — развёлся — казнил — пережила.
времена нелегко было найти такой уголок, где бы не любезничали эти юные сумасброды.
Случалось ли вам жить в доме, где есть влюбленная пара? Что это за наказание! Скажем, вам захотелось посидеть в тишине, и вы идете в гостиную. Вы открываете дверь, и до ваших ушей
долетает странное восклицание, словно кто-то вдруг вспомнил нечто очень важное; когда вы входите, Эмили, стоя у окна, с
напряженным вниманием наблюдает за противоположной стороной улицы, а ваш друг Джон Эдуард на другом конце комнаты поглощен изучением альбома с фотографиями неведомо чьих бабушек и
тетушек.
-- Ах! -- говорите вы, застывая в дверях.-- Я понятия не имел, что здесь кто-то есть.
-- Да неужели?--холодно отвечает Эмили тоном, который не оставляет сомнений в том, что она вам попросту не верит.
Послонявшись некоторое время по комнате, вы мямлите:
-- Как здесь темно! Почему бы вам не зажечь газ?
Джон Эдуард говорит, что он не заметил, как стемнело.
Эмили говорит, что папа не любит, когда газ зажигают слишком рано.
Вы сообщаете им газетные новости и подробно излагаете свою точку зрения на ирландский вопрос, но они не проявляют ни малейшего интереса. "О!", "Неужели?", "Правда?", "Да?", "Не может быть!" -- вот и все их комментарии. После десятиминутной беседы в таком стиле вы бочком выбираетесь из комнаты и, к
величайшему своему удивлению, слышите, как дверь с треском захлопывается за вами без малейшего участия с вашей стороны.
Через полчаса вы идете в оранжерею выкурить трубку. Единственный стул занят Эмили; Джон Эдуард, насколько можно
судить по состоянию его костюма, только что сидел на полу. Они ничего не говорят, но в их взглядах, обращенных на вас, вы
можете прочесть решительно все нелестные выражения, какие
только допустимы в цивилизованном обществе: вы панически отступаете и плотно притворяете за собой дверь.
После этого вы уже не рискуете сунуть нос ни в одну из комнат этого дома. Вы прогуливаетесь некоторое время вверх и
вниз по лестнице, а потом решаете засесть у себя в спальне, наверху. Но вскоре вас начинает одолевать скука, и вы надеваете
шляпу и спускаетесь в сад. Вы бродите по дорожкам и, проходя мимо беседки, заглядываете в нее, и там, забившись в самый угол, сидит все та же пара юных идиотов; они видят вас и явно начинают подозревать, что вы преследуете их с какой-то дьявольской целью.
-- Почему бы не отвести в доме специальное помещение для
таких занятий и не посадить туда этих остолопов?--бормочете вы и тут же кидаетесь в холл, хватаете зонтик и бежите куда глаза глядят.
Нечто подобное происходило, вероятно, в те дни, когда ветреный мальчишка Генрих Восьмой ухаживал за своей крошкой
Анной. Жители Бэкингемшира постоянно натыкались на эту парочку во время ее идиллических прогулок по Виндзору и Рейсбери и всякий раз восклицали: "Ах, это вы?"--на что Генрих отвечал, краснея: "Да, мне нужно было здесь кое-кого повидать!" -- а Анна щебетала: "Как я рада вас видеть? Подумать только, я случайно встретилась на лужайке с мистером Генрихом Восьмым, и оказалось, что нам по пути!"
Добрые бэкингемширцы отправлялись восвояси и думали: "Нехорошо мешать этим невинным голубкам, пусть себе воркуют. Пойдем-ка лучше в Кент!"
И они брели в Кент, и сразу же, нос к носу, сталкивались с Генрихом и Анной, которые слонялись вокруг Хевер-Касла.
--Да что за дьявол!--говорили бэкингемширцы.--Просто смотреть тошно! Куда бы нам убраться? Пошли в Сент-Олбенс. Сент-Олбенс-- прелестное местечко!
Но, добравшись до Сент-Олбенса, они заставали все ту же злополучную парочку, целующуюся у стен аббатства. И тогда они
уходили к пиратам и занимались морским разбоем, и так продолжалось до тех пор, пока влюбленные наконец не обвенчались".
Д.К. Джером. "Трое в лодке, не считая собаки".
1) развод с первой женой запустил процесс отдаления страны от римского католичества и появление англиканской церкви.
2) дочь от Анны Болейн, известная как Елизавета, правила почти полвека, но осталась в девках, и на ней, в итоге, пресеклась династия Тюдоров.
3) Сын от 3й жены Эдуард 6й был реально славным парнем (это он герой в ’Принце и нищем’, прекрасная книга), но умер подростком.
4) Дочь от первой жены осталась в истории как ’Мария Кровавая’ - без комментариев, тут все карты на столе.